Егор Куликов ©

первая часть

В понедельник он не появился. Как и во вторник. Не было его и в среду. Тут уже и Настя занервничала, расспрашивая Олега про Филку.

- Откуда я знаю, где он. Скорее всего, сорвался и гуляет на селе.

- А ты возьмешь его обратно?

- Если так будет продолжаться, то нет. Мне стабильность нужна, а у него какая стабильность, разве что напиться раз в неделю.

Но Настины мечты о красивой беседке, клумбах и песочнице не давали ей покоя. Слишком близка была цель. И слишком живое воображение.

- Съезди, узнай, - перед сном сказала она супругу.

Как и предполагал Олег, Филку он нашел в доме.

- Все пропил? – строго спросил Олег.

- Все. – Ответил Филка и потупил взгляд.

Лохматый и снова небритый, он ковырял босой ногой землю, боясь посмотреть Олегу в глаза.

- Зачем пил?

Филка только плечами пожал.

- Сам ведь знаешь, что это плохо и не пройдет много времени, как ты сопьешься.

- Знаю.

- И все равно пьешь?

- Получается, что так. - Филка закурил. Обнял своей огромной лапой сигарету, словно охотник в засаде, чтобы не было видно огонька.

- Посмотри, как ты живешь, - начал читать мораль Олег. – У тебя ни черта нет. Все свободные деньги, ты спускаешь на водку. Запрещу в своем магазине продавать тебе водку тогда что?

- У других найду, дело нехитрое, - честно ответил Филка.

Олег понимал, что с Филкой не единожды проводили такие беседы. Да и парень он неглупый, сам все понимает. Но ему казалось, что именно его слова должны достучаться до разума Филки. Именно ему суждено спасти эту заблудшую душу. И только его Филка будет слушать.

- …собирайся, поехали. – закончил Олег и ушел к машине.

Всю следующую неделю Филка ходил смирный, стеснительный и немного грустный. Боялся смотреть в глаза. Молчал. А если и говорил, то без задора, как он обычно это делал раньше. Тихонечко и испуганно. Совсем не улыбался и жил так, словно его поневоле заперли во дворе и заставили работать на эту семью.

- Смотреть на него больно, - с жалостью говорила Настя, наблюдая за Филкой через окно.

- Сам виноват. – Сурово отвечал Олег, хотя тоже испытывал жалость.

- Может мне с ним поговорить?

- Попробуй.

В тот же вечер Настя выгадала момент.

Филка курил на крыльце у сарая. Он заметил, как Настя легкой походкой подошла, осмотрелась, затем встала на углу и, приложив ладонь козырьком от заходящего солнца, посмотрела на огород.

- Как же красиво выглядит, - вроде бы сама себе сказала Настя. – Молодец Артем, - она так и не смогла называть его Филкой, считая, что людям на то и даны имена, чтобы по именам их и звали. – У тебя ведь золотые руки. Ты вон как быстро со всем справился. Олег бы неделю с одним двором возился. А у тебя все так ладится… - Настя долго говорила, не зная, как же ей тактично подступиться к самому главному. Спустя множество пустых слов, она все-таки решилась. – Может тебе помочь. Ну, с этим, с твоим недугом.

- С водкой что ли? – равнодушно спросил Филка и взглянул на нее.

- Да.

- А как тут поможешь?

- А сам-то что об этом думаешь?

- Ничего, - сказал он и поджал нижнюю губу.

- Бросить пробовал?

- И не раз, - сказал Филка и широко улыбнулся. – Да вот только нет у меня силы воли. Я ж раньше нормально жил. Ну, как нормально… лучше, чем сейчас. Бывало, что и пил, но не постоянно. Раньше выпивка как будто жить помогала. Наклюкаешься до розовых слонов, опустишься на самое дно среди людей и потом месяца три спокойно на душе. Словно отталкиваешься от этого дна и снова плывешь к нормальной, к человеческой жизни. Будто только для того и опускался на это дно, чтобы сравнить. Чтобы увидеть как там плохо и отвратительно. Пьешь вот так пятый день к ряду, а потом открываешь глаза и начинаешь на больную голову мозги раскалять. Лежишь и изнутри себя грызешь: как же так? зачем все это надо? я последний человек. Больше ни капли... и все в таком духе. Потом, по трезвой, оглядываешься и думаешь, как же хорошо, что больше я не пью. Хватит, сравнил две разные жизни. И выбираю я жизнь нормальную. Людскую жизнь, а не жизнь собаки под забором. Но проходит время и внутри опять начинает скрести. Будто кто-то по душе сначала соломинкой водит, а потом вовсе хватает за грудки, тянет в магазин и… ну, а там и до самокопания опять недалеко.

- А сам-то ты бросить хочешь?

- Хочу! – довольно громко сказал Филка. И продолжил тише, - очень хочу. Но одного хотения видимо, мне не хватает.

- Самое главное, что желание есть. А последний раз, ты чего сорвался?

Филка вновь пожал плечами и достал еще одну сигарету. Солнце как раз проваливалось за горизонт и сумерки стремительно наступали.

- Может, боюсь, чего, - в сторону сказал Филка и затянулся. – Подумал, что работаю у вас тут как домохозяйка. Как лакей. Как крепостной…

- Это не так, - прервала Настя.

- Мозгом я понимаю, что не так. А душой как-то обидно быть у вас в подчинении. Не пойми плохо, говорю как есть.

Настя по-другому представляла себе этот разговор. Ей, как и Олегу, казалось, что ее душещипательная речь разбудит в Артеме чувства к ценности жизни и повернет его от водки. Казалось, что она сможет достучаться до его души. Сможет направить и подсказать. Сможет помочь… сможет вытащить из него причину запоев и легко с этой причиной справится. Но, действительность оказалась иначе.

Перед таким серьезным разговором, Настя думала, что Артем будет стесняться. Предполагала, что он будет скрывать свои истинные намерения. Будет бояться или даже не захочет раскрыться. Но Филка был простым человеком. Его простота открывалась при первом взгляде. Слегка лохматый. Круглое лицо, плешивая щетина и широкая, располагающая к себе улыбка. Казалось, такой человек не может ничего скрывать, даже если захочет – так оно и было. Филка открылся перед Настей. Нараспашку отворил двери и высказал то, что было у него на уме. Это-то и сбило Настю с толку. Готовилась она совершенно к другому.

- Я это, пойду, - сказал Филка и встал.

- До свидания, - тут же сказала Настя и тут же застеснялась своих слов.

- А это… есть у вас почитать чего.

- Почитать? – округлила глаза Настя. Олег упустил этот момент, когда рассказывал про Филкин дом.

- Ну да… книженцию какую-то я бы еще осилил. Но если нету, то…

- Есть. Книги есть. Сейчас принесу. Ты только не уходи. – Насте показалось, что она нашла именно ту нить, за которую можно будет вытащить его из запоев. Она учительница. Она знает, что образование многих вытаскивало и из бедности. И от скуки спасало. И смысл жизни придавало.

Настя влетела в дом, подбежала к полкам с книгами и судорожно начала водить глазами, пытаясь отыскать ту самую, которая поможет. Которая спасет. Вытянет его со дна. Карамазовы – слишком тяжелая. «Тихий Дон» – не то… «Война и Мир», «Преступление и наказание», «Цусима», «Баязет», «Мастер и Маргарита»…

Настя штудировала взглядом полки, но, ни одна книга, по ее мнению не могла помочь Артему. Взгляд зацепился на Джеке Лондоне «Мартин Иден». Книга довольно тонкая и не должна отпугнуть его объемом. Там есть и пьянка, и проблема образования. Концовка, правда, не совсем та, которая нужна, но вариант не плохой.

Довольная, что нашла именно ту книгу, Настя выбежала из дома. Артема она застала на крыльце.

- Вот держи. – Радостно протянула она.

- О, Лондон. Спасибо, как раз перечитать хотел.

Настя не могла поверить в то, что слышит.

- То есть, ты уже читал ее?

- Ага. Годика три назад. Но с удовольствием прочту еще раз. Говорят, книги воспринимаются по-другому с возрастом. Так что, либо она мне снова понравится, либо я в ней разочаруюсь. Но узнаю я это, только когда еще раз прочитаю. Спасибо и спокойной ночи, - улыбнулся он и закрылся в сарае.

Филка повадился брать книги из домашней библиотеки. Настя с удовольствием помогала ему в выборе, удивляясь, как много он прочитал. В основном, конечно, в его багаже была довольно поверхностная классика. Но все же… человек в его положении. С его социальным статусом и самое главное с его недугом, в понимании и представлении Насти, вообще не должен прикасаться к книгам. Но Артем прикасался. Да так прикасался, как ни все мужчины прикасаются к своим женщинам. Он брал книги с неким содроганием, словно принимал реликвию, которая при малейшем неправильном движении рассыплется в прах.

Артем сколотил себе довольно громоздкий и неказистый стул.

- Из остатков и ненужного хлама, - виновато объяснился он перед Олегом, хотя тот никоим образом не упрекнул его.

Настя любила наблюдать как Артем, умостившись на этом немного уродском стуле, читал. Рядом обязательно была пепельница – пустая жестянка из-под тушенки. Был и горячий чай, который Артем любил, наверное, чуть меньше книг. Он и к воде-то редко прикасался, а чай пил постоянно. Олег подозревал, что он так незаметно чифирит, но нет. Чай он заваривал совсем не крепкий. Сквозь него легко можно было увидеть дно кружки.

Настя подметила, что Артем довольно легко увлекается. Если он начал работать, то его уже сложно остановить. Ему было не важно, какая это была работу: уборка мусора, огород или колка дров. Пока он не закончит, он не успокоится. Иногда его приходилось буквально силой отрывать. Темная ночь на дворе, а он дрова колет.

Но больше всего Насте нравилось тайком подсматривать, как он читает. Спустит стул на землю, задерет ногу на крыльцо, поставит рядом чашку чая и читает. Затянется сигареткой, которая так может и истлеть до фильтра, если книга увлечет его в свои миры. Выражение его лица менялось, до неузнаваемости. Он становился задумчивым и суровым. Брови встречались на переносице. Слегка суживал глаза, словно охотник перед выстрелом. Вся его радушность и открытость испарялись, стоило Артему взяться за книгу. Настя наблюдала за ним. Видела, как он ухмыляется от прочитанного. Как двигаются желваки на скулах. Как он чешет затылок. И, конечно же, как он смеется. Смеялся Артем всегда громко. Заливался иногда до слез, что для Насти было странным и до этого момента нереальным. Она тоже любила книги, но даже самый смешной момент, максимум вызывал у нее легкую ухмылку. Она считала, что все, кто громко смеется при чтении, делают это не по-настоящему. Работают на публику. А он ржет… ржет в буквальном смысле слова. Но ржет приятно и забористо. Невольно тоже начинаешь улыбаться, глядя как он корчится на стуле, хлопает огромной ладонью по ляжкам и вытирает слезы.

Филка получил полноценную зарплату и купил себе некоторую технику: чайник, маленький телевизор, телефон. Купил новые вещи и постриг лохматую шевелюру. Он продолжал работать на совесть. Обустроился в своем новом жилище, то есть, облагородил старый сарай. Исправил уродливый стул и в скором времени должен был приняться за строительство беседки. Настя хвостом ходила за ним, обсуждая будущую беседку. Какой она будет. Из какого дерева. Будет ли покатая крыша или острая как копье.

Одним из вечеров, Олег выпил пива и ему захотелось мужской компании. Настя крутилась возле компьютера и Олег, взяв пару литров пива, пошел к Филке.

- Можно рядом пристроиться? – спросил Олег.

Филка тут же вскочил со стула, уступая место.

- Да сиди ты. Я тут, на крылечке. – Олег уселся, подпер спиной сарай и глубоко вздохнул. – Есть закурить?

- Ты ж не куришь.

- Когда выпью всегда курю.

Филка протянул сигарету и зажигалку. Олег взял, прикурил, прокашлялся, но сигарету не выбросил. Запил горький никотин пивом.

- Не отвлекаю?

- Нет, все нормально.

- Ну, как тебе тут у нас.

- Нормально, - скупо ответил Филка.

- Нравится? Или уже думаешь как бы свалить отсюда.

- Хотел бы свалить, свалил бы, - улыбнулся Филка.

- Это да… тебя тут никто не держит. Но пойми, что ты устраиваешь нас и, если мы тебя тоже устраиваем, то работай.

- Скоро вот беседку будем делать. Кстати, когда материал подвезут.

- Должны на днях, - сказал Олег и отпил пива. – Будешь чутка? – предложил он.

Филка облизнул высохшие губы.

- Хотел бы, но не буду. Нельзя мне.

- Это правильно. Как думаешь, стоит мне какую-то живность заводить. Куры там, утки, гуси. Может еще что-нибудь.

- Живность оно всегда хорошо. И яйца свежие будут всегда. За сараем можно им выгородить чуть территории. Пусть там клюют себе зернышки и яйца несут.

- Хорошо рассуждаешь. Ты же знаешь, что это на твои плечи ляжет?

- Не беда. Не больно уж и тяжело за курями приглядывать. Пои их два раза в день, корми и на этом все. А свежие яйца всегда хорошо. Насте скоро рожать, а домашнее оно всегда лучше магазинного.

- Прохладно чего-то, - поежился Олег и недовольно посмотрел на тлеющий окурок.

- Можно ко мне сместиться. У меня там карты есть. И шахматы я у вас в сарае отрыл.

- Хм… давай.

Давно Олег не посещал сарай. В его памяти там все еще было грязно и пыльно. Сваленные в кучу лопаты, грабли, вилы. По полу бесконечной змеей валялся садовый шланг. В углу, под ворохом другого, естественно нужного хлама, пряталась газонокосилка. Несчетное количество гвоздей, шурупов, болтов и прочих железяк усеивали не только стеллаж, но и пол.

Сейчас перед Олегом предстал не просто другой сарай. Сараем это место назвать не поворачивался язык. Филка все идеально расставил, словно с линейкой вымерял, как и какой вещи лучше будет стать. Он задействовал все свободные пространство, и даже потолок, куда подвесил тот самый шланг. Невидимой чертой разграничил сарай и в левую сторону перетащил все инструменты, а справа устроил себе спальное место. Грубо сколоченная кровать утыкалась в угол. Рядом небольшой столик с чайником и посудой. Напротив прибитая полка с новым телевизором. Над изголовьем ночная лампа.

- Здесь всё? – спросил Олег, осматривая сарай.

- В смысле?

- Ты ничего не выкидывал?

- Нет. Все там. – Филка указал на вторую половину.

- Блин, как тут круто. Я никогда бы не подумал, что из того что было, можно было соорудить вот это. Это нечто. Филка, ты молодец.

- Ладно тебе, давай лучше в картишки. Или в шахматы?

- Давай в шахматы.

Филка одним движением скрутил в трубочку матрас, освободив кровать для игры. Они сели и партия началась. Олег пил пиво. Филка пил чай.

- Покурим? – отхлебывая пиво, спросил Олег.

- Согласен.

Филка встал и собрался на улицу.

- А тут, не?

Олег видел, как Филке было неприятно отказывать своему начальнику и хозяину этого помещения. Он замялся, уронил взгляд и нехотя достал пачку сигарет.

- Нет так, нет, - нисколько не обижаясь и даже немного гордясь Филкой, сказал Олег, и они вышли на крыльцо.

В итоге Олег проиграл две партии.

- Это потому что я пиво пил, - оправдывался Олег, пожимая широкую ладонь Филке.

- Приходи потом. Я тебе и на трезвую мат влеплю.

- Посмотрим.

- Давай.

Начальник и подчиненный разошлись по своим домам.

Выпивший Олег заполз под одеяло, поцеловал Настю.

- Ты у Артема был?

- Угу, - в подушку сказал Олег.

- Ему же нельзя пить.

- Он и не пил. Он прошел испытание. Стерпел… - промямлил Олег и тут же уснул, наполнив комнату храпом.

Утром Филки не оказалось.

- Я же тебе говорила, что зря ты его соблазнял.

- Он вернется, - уверенно говорил Олег.

- Конечно, вернется через две недели, опять грязный как бомж и вонючий.

- Ты его недооцениваешь.

- Сегодня должны материал для беседки привезти. Строить ее кто будет, ты?

- Да, вернется он! – прикрикнул Олег.

- Если не вернется, я тебя заставлю.

- Я же сказал, что вернется! – продолжал пылить Олег.

- Я не хочу с тобой ссориться, но ты меня услышал.

- Это не ссора…

- Это маленькое недопонимание, - продолжила Настя.

Днем Филка не вернулся. Не вернулся он и вечером. И на следующий день сарай пустовал. Настя ходила по двору, часто поглядывая на молчаливую калитку. Ходила насупившаяся и злая. Олег старался не попадаться ей на глаза. Но куда денешься от своей супруги? Он ведь не Филка, который может вот так, перекрестить жирной чертой все планы на будущее и свалить от всех глаз людских в прокуренные, ржавые и сырые комнаты своего дома.

- Езжай! – только и сказала Настя. Олег точно знал куда и зачем его отправляют.

- Нет.

- Езжай!

- Я не буду ездить за ним и просить вернуться. – Стоял на своем Олег.

- Он из-за тебя сорвался.

- Настя, - сказал Олег максимально ласково. – Пойми меня правильно. Мне тоже он нравится как человек. Я, если можно так выразиться, прикипел к нему. Увидел в нем родственную душу и вполне себе приличного человека. Что говорить, он в шахматы меня два раза сделал. Я конечно не гроссмейстер, но всю жизнь считал, что играю выше среднего.

- И? – разводя руками, спросила Настя, не понимая в чем все-таки причина отказа.

- Он сам сделал выбор. Давай закроем эту тему. Жили без Филки как-то раньше и сейчас проживем. На нем свет клином не сходится.

- А беседка?..

- Да что ты будешь делать! – не на шутку вспылил Олег. – Найму я тебе рабочих, которые выгонят эту беседку за два дня. Будет у тебя беседка. Будет!

Настя не ответила. За совместные годы она хорошо узнала своего мужа. Знала и его твердолобое упрямство. Его стремление к цели. И его непоколебимость в отношении проштрафившихся людей. Ее истинно женская душа говорила ей, что спорить бесполезно. Иначе, маленькое недопонимание может действительно вылиться в огромный скандал.

Она не могла успокоиться. Ушла на работу. Но и на работе не было покоя. Все мысли были обращены к этой проклятой, еще не построенной беседке. Строители, конечно, построят беседку. Построят быстро. Может быть, даже качественно и намного лучше, чем построил бы Артем. Но она не верила, что в их головах будет та же картинка, которая есть в смышленой голове Артема. Они обсуждали. Он давал советы. Замерял. Рисовал. Он представлял вместе с ней и каким-то мистическим образом, ей казалось, что будущую беседку они видят абсолютно одинаково. Да и построенное своими руками всегда ценнее и приятнее. А Артема она считала своим. Родным.

Несколько раз Настя намекала на поиски, но Олег был непреклонен. На любое слово о нем, начинал пыхтеть как перегретый самовар и только губы жевал. Иногда бросал короткое:

- Хватит! – на этом разговор заканчивался

Настя продолжала тосковать о будущей беседке. Она еще сама этого не понимала, но грустила она не о беседке, а о нем, об Артеме. Ей не хватало его заливистого смеха. Широкой улыбки. Не хватало его успокаивающего голоса. Не хватало его простоты и наивности, которой так мало осталось в этом мире.

Она смотрела на привезенные бруски, сложенные и накрытые клеенкой возле сарая и вспоминала Артема. Сейчас, он бы ходил по двору, своей плавающей походкой, бубнил бы чего-то под нос. А вечером, после работы и после ужина они бы обсуждали прочитанные книги. Говорили бы о разном.

Так больно на душе у нее никогда не скребло. Она смирилась с решением Олега, но все равно считала его неправым. Смотрела на мужа и понимала, что из-за него Артем пропадает в пьяном угаре. И эта горечь накапливалась в ней с каждым днем. В какой-то момент она даже испугалась своих мыслей, подумав, как противен стал ей муж. Эта мысль проскочила как весенняя ласточка, мелькнула и тут же исчезла. Но страх еще долго будоражил Настину душу.

*

Олег же в свою очередь, лишь несколько дней погоревал о пропаже, а дальше работа связала его по рукам и ногам. Работы, как всегда, было много. Она не кончалась. И решив одно дело, выкрутившись из одной проблемы, на него тут же сваливалось еще несколько. Думать о посторонних вещах было некогда.

Он предлагал и даже уже был готов звонить строителям, но Настя заупрямилась. Ничего… поживет вот так а, потом сама согласится. И согласится и сама же попросит, что бы позвонил и вызвал бригаду.

Иногда Олег невольно вспоминал Филку. Когда смотрел на крыльцо со стулом. Когда видел, как быстро захламляется двор. Как тают дрова в поленнице. Но особенно остро он о нем думал, когда въезжал в Филкино село. Думал и одновременно боялся встретить его. Знал, что будет испытывать самую настоящую неловкость перед ним. Как девчушка на первом свидании перед кавалером.

Хотя, с чего бы это мне мяться перед ним как бабе, - подхватывал Олег. – Я не виноват, что он выбрал такую жизнь. Ему дали выбор вот он и решил. Слава богу, не маленький уже. Так что нечего мне перед ним стелиться…

Такие мысли думал Олег. Мысли, по его мнению, правильные и верные. Мысли справедливые. Но тогда почему в душе все неспокойно. Стоит завернуть на этот гравий и перед глазами тут же встает Филка. Не этот… не новый в джинсах и футболке, подстриженный и побритый. А тот, первый в камуфляжных штанах с дырой на неприличном месте. В вязаном свитере и лохматый как черт после шабаша.

Почему, думая правильно, Олег все равно чувствовал за собой вину. Все его правильные, справедливые и верные мысли разбивались о простое слово «если»…

Если бы я тогда не пошел к нему с пивом? Если бы не соблазнил? Не дал понюхать спирту, как акуле крови? Не напомнил об алкоголе? Если бы так… если бы… если…

И как бы Олег ни пытался отвертеться от назойливых, противных ему мыслей, он все равно корил себя за тот случай. Корил и точно знал, что если (снова это проклятое если) если он вновь увидит Филку, то все равно краска зальет ему лицо. Как бы он ни сопротивлялся, а проклятое стеснение и чувство вины перед этим парнем завладеют им. Он знал и боялся этих чувств. Но гордость и чувство собственного достоинства отворачивали его от желания встречаться со своим бывшим подчинённым.

Проезжая по соседнему селу он старался не смотреть по сторонам. И посещал этот магазин только по крайней нужде. С удовольствием бы вообще сюда не ездил, но работа требует.

*

Филка в это время уже не пил. Все заработанное он просадил вместе со своими временными друзьями, которые присосались к нему как паразиты, почуяв дармовую выпивку и несколько веселых дней за чужой счет. Несколько раз он видел, как машина Олега проносится по улицам. Но завидев ее, тут же сворачивал в проулок. Прятался в кустах. Однажды ему пришлось даже лечь в кювет, чтобы не попадаться на глаза. Его тоже грыз стыд и грызла совесть.

Он бы с радостью пришел с повинной. Попросил бы прощения и вернулся в ставший ему привычным сарай. Туда, где его ждут книги, ждет Настя. Она определенно ждет. Он был уверен в этом. Где его ждет обычная человеческая жизнь. Пусть не такая яркая как у людей из телевизора. Но спокойная и все-таки приятная. Не та из телевизора… и не эта – реальная.

Он бы сделал это.

В отличие от Олега, гордость не останавливала его. Не грызла изнутри как короед старый пень. Не было в нем и привычного для людей сопротивления. Он не считал Олега виноватым, понимая, что вся вина лежит только на нем. Боялся лишь одного… вернись обратно к человеческой жизни, снова рано или поздно сорвется в эту скотскую, собачью жизнь подзаборного пьянчуги. Этого-то он и боялся. Боялся, что в очередной раз подведет Олега, Настю. Подведет и снова опустится в их глазах. А куда ниже-то опускаться? Дно оно вот уже. Он стоит на этом дне. Лежит на нем. И нет ни сил, ни желания, отталкиваться от этого дна и снова плыть к людям. А ведь раньше было. Почему же сейчас все так плохо?

Осенними вечерами, когда тучи бурлили на небе как встревоженная грязь в луже, Филка лежал на ворохе тряпья и думал. Далеко уносили его мысли. В каждый уголок души залазили. Каждое чувство ощупывали.

Почему он здесь не может сделать себе приличное жилище? Ведь там, в сарае, на отшибе, живя как крепостной, он смастерил себе довольно приличную комнатку. Ухаживал за огородом, смотрел за хозяйством, ремонтировал поломки и ему это нравилось. Он чувствовал, что делает что-то ценное. Что-то полезное. Чувствовал, что он кому-то нужен. Пусть совершенно чужим людям, но нужен. А здесь… только полиэтилен хлопает от ветра, да сквозняк гуляет по сырому дому. Завывает. Воет. И такую тоску за собой тянет, что хоть в петлю лезь. Прямо здесь. Прямо сейчас. И ведь он тут будет висеть, пока черви не начнут свой пир на его мертвом теле. Никто ведь не кинется. Ни одна душа во всем этом огромном мире не подумает, а куда же запропастился Филка? Может он там помер вовсе? Нет… никто не вспомнит о нем. Что он есть, что его нет. Всплакнул бы кто-то о его погибели, так была бы хоть какая-то отрада.

Заводили его мысли и к тому злосчастному вечеру, когда какая-то сила, вновь схватила его и потащила в ночную сырость. Вышвырнула из сарая и вдолбила в голову мысль – выпей. Ничего не будет. Выпей. И сразу станет легче. Выпей. Ты справишься. Выпей. Ты ведь контролируешь себя и это твои мысли. Выпей! Выпей! Выпей!..

Как брошенный на пруд кораблик. Подул ветер, и понесло по ухабам жизни.

И ведь сорвался.

И ведь шел посреди ночи по мокрому черному асфальту. И ведь не в первый магазин вломился. Не купил сразу бутылку и там же, возле прилавка, сорвав крышку, не налакался. Нет, такого не было. Он пешком шел в село. Добрые пятнадцать километров махнул за пару часов. Ноги были мокрые от ночной росы. И ведь думал тогда еще о чем-то. Сопротивлялся. Надеялся, что идет вовсе не за водкой. Идет за новой жизнью. Идет устраивать свой дом и чинить двор.

Знал ведь что обманывает себя, но держался. Голова кипела как котелок на плите, когда дошел до села. Мысли, как загнанные шары, бились изнутри о череп. Скреблись и просились на свободу. А брошенное тело брело по обочине, остатками воли сопротивляясь желанию выпить.

Но стоило переступить порог и последний капли сопротивления растаяли. Исчезли, как исчез и легкий туман под осенним солнцем. Шагнул за порог родного дома и все… дальше пустота и отчаяние. Словно кто поджидал за дверью. Стоило зайти, как этот кто-то выпрыгнул сзади и огрел дубинкой по голове. И мысли успокоились. И голова гудеть перестала. И память отшибло напрочь.

Помнит только, как мимо дома мелькали. Таблички магазинов с часами работы. Естественно они были закрыты. Какой нормальный магазин будет работать в такую рань. Но Филка знал, как минимум, три места, где торгуют мутноватым самогоном и самодельным коньяком. И на его беду, три эти места работали круглосуточно. Сломя голову он пошел к бабке Жене или как все ее называли Булка, потому как на рынке она торговала булками и, открывая свой беззубый рот, трескучим голосом оповещала: «Свежие булки! Булки! Булки!»

Филка надавил на звонок и не снимал палец, пока на крыльце не зажегся свет. Чем ближе был момент распития, тем сильнее его трясло. Лихорадило и знобило. Как бы зубы себе не раскрошить, - думал он, слыша звон челюсти.

- Чего там!? – окликнула с крыльца бабка, вглядываясь в утреннюю серость.

- Баб Жень, - кое-как сказал Филка. – Баб Жень, волоки литрушку.

- Филка, ты что ли? – не совсем уверенно спросила она.

- Я! Я это. Волоки скорее.

- Ишь ты, как припекло в такую рань, - сетовала бабка, скрываясь в доме.

А Филку лихорадило. Он посмотрел на дрожащие руки и сцепил их крепким замком, пытаясь унять дрожь.

- Где же эта старая карга плетется, - негодовал он, наворачивая круги перед калиткой. – Давай уже. Скорее ну…

Дверь открылась. Филка замер. Чтобы сэкономить время, сунул руку в карман, отсчитал деньги и крепко сжал их в кулаке, боясь, что из-за этой проклятой лихорадки растеряет все.

- Держи.

Холодная, с легким налетом конденсата, стеклянная бутылка легла в руку Филке.

- Цена старая?

- Тебе, как постоянному отдам по старой. – Как бы сделала одолжение бабка, хотя цену не задирала уже добрые пару лет.

Филка расплатился смятыми купюрами, закинул бутылку за пазуху и скорым шагом пошел домой.

Не дошел.

Не вытерпел.

Услышал, как хлопнула бабкина дверь, тут же остановился, сорвал крышку и присосался к горлышку. Отвратительная. Противная жидкость вливалась в рот. Пустой желудок отказывался принимать и хотел было вернуть обратно, но Филка и здесь стерпел. Задавил в себе эти животные инстинкты и насилу продолжал пить. Горло обжигала самодельная водка. Скребла как крепкий уксус.

Филка не мог остановиться. Пил, как загнанная лошадь. Только крылья широкого носа двигались, выхватывая свежий утренний воздух.

Отлип от бутылки, когда в ней оставалось чуть больше четверти. Отдышался. Перевел дух. Посмотрел на спокойные руки. Не дрожат… хоть часы ремонтируй.

В голове сразу полегчало. Тело обрело легкость и приятную невесомость. Филке казалось, что весь утренний туман, переместился к нему в голову. На глаза упала легкая дымка и он почувствовал что живет. Да. Вот она настоящая жизнь. Вот ее вкус и цвет. И вся прожитая жизнь. Все долгие скитания стоили одного этого момента.

Его походка вновь стала плавающей. Перестал дергаться и нервничать. Спокойно пошел домой, волоча ноги по влажной пыли.

С того момента уже недельки две жизнь отцапала. Сейчас ни денег, ни желания пить, ни желания жить. Только сожаление. И дикое чувство голода.

Еще и погода испортилась. Тучи ползут над самой крышей. Дождь раз пять начинался и прекращался. На улице паршиво. На душе паршиво. Везде паршиво.

Сохраняя остатки тепла, Филка кутался в ворохе тряпок. Голод гнал на улицу, но вылезать не хотелось. Надеялся уснуть – не спится. Холод и голод не дадут спокойно поспать.

Понимания, что еда не свалится с неба, Филка выбрался из тряпок, поежился, обтирая себя руками и вышел в осеннюю слякоть.

Крупные капли с замшелого шифера разбивались о землю. Мокрая трава пригнулась к земле. Гнетущая тишина.

Филка остановился на пороге, боясь двигаться дальше. Он просто не знал куда идти. На крестик вряд ли напишут. Хорошо еще, если в пьяном угаре не набрал кучу долгов. Вспомнить бы. Да не получается.

продолжение в комментариях