Сейчас вас ждёт недолгое погружение в увлекательный мир украинской пропаганды. В последнее время в украинском сегменте социальных сетей распространились тексты в жанре «украинские слезы о Крыме».

Эти тексты, выполненные в жанре лирических воспоминаний и посвященные потерянным территориям, выстроены по одному шаблону: вытаскивается совершенно неполитическое, личное воспоминание, связанное с потерянной территорией. Воспоминание пересказывается в максимально трогательно и мило. Потом следует вывод: «вот что мы потеряли, как же это было прекрасно, будь на веки вечные прокляты сволочи, которые отобрали все это у нас».

Важно отметить, что сами по себе воспоминания максимально дистанцированы от политики. Люди рассказывают, каким приятным был песок на крымских пляжах, как был мягок крымский хлеб и вкусен крымский помидор. Они пересказывают трогательные истории о неожиданных ночных поездках в Симферополь, прогулках, портвейне в Никитском ботаническом саду, покатушках на мотороллере, каких-то встречах и чувствах.

Все эти рассказы чисто по-человечески очень понятны. Их можно перевести на любой европейский язык и никакой культурной дистанции не возникнет: и англичанин, и испанец, и француз, и немец прекрасно поймут, о чём хочет рассказать автор такого сообщения – и, вероятнее, всего посочувствуют.

Конструируется ностальгический образ Крыма, потерянного не Украиной как государственно-политическим образованием, а украинцами как конкретными, живыми людьми. Это техника создания коллективной памяти и эмоционального воздействия как на самих украинцев, так и на жителей других стран. Ностальгические воспоминания провоцируют эмпатию.

А после эмпатии контрабандным образом возникает политический момент: поддержка Украины и украинцев сразу становится как-то понятнее и проще, потому что речь идёт не об абстрактной «геополитике», а о живых людях. Украинцы учатся казаться лиричными, симпатичными и милыми для себя самих и для внешних аудиторий.

Кстати, русские в украинских текстах, о которых я рассказываю, тоже возникают. Не всегда, но зачастую поток воспоминаний о «потерянном Крыме» завершается риторическим вопросом к русским (или, как они нас сейчас называют, к «русне»). Украинец, рыдающий от воспоминаний о мягком крымском хлебе, сладком крымском помидоре и ласковом крымском ветре, раскачивающем кипарисы, вдруг спрашивает: а вот вы, проклятые русские, можете ли написать о Крыме что-то такое? Бывали ли вы в Крыму? Связывает ли вас с Крымом столько ниточек, сколько нас, трогательных и милых украинцев? И тут у многих может появиться искушение оправдываться.

Оправдываться не надо – и вот почему. Во всех этих украинских слезах есть одна большая ложь. Дело в том, что ценить Крым украинцы стали, только его потеряв. Некоторых авторов этих трогательных воспоминаний о Крыме я знаю лично, других когда-то читал в соцсетях. И я помню, как отзывались украинцы о Крыме, когда он был «их». О Крыме говорили презрительно, с лёгким пренебрежением, как о чем-то грязноватом, не очень удобном и недоделанном. Да, он близко, можно прокатиться на море, но вы же видите, в каком он состоянии.

Когда начинались разговоры о «состоянии Крыма», украинцы всегда обвиняли крымчан. Это не украинские власти не занимаются развитием собственных территорий, это крымчане «довели Крым». Если Крым где-то и хорош – то хорош он точно без жителей. Вот почему, кстати, в текстах, выполненных в жанре «украинские слезы», вы совсем не встретите упоминаний местных жителей. Максимум, вам расскажут о бабушке, торговавшей контрабандными сигаретами или сладким луком. Но, в целом, впечатление складывается однозначное: Крым для украинцев хорош без крымчан, местное население – лишнее.

Это, друзья мои, и есть взгляд оккупанта: «твоя земля хорошая, твой дом хороший, только ты -плохой, уходи со своей земли и из своего дома». Думаю, примерно так смотрели в своё время на колосящиеся поля советской Украины какие-нибудь Отто, Ганс, Фриц и Клаус – и другие их товарищи из вермахта. Примерно так смотрят на Крым современные украинцы – взглядом пусть не актуального, но потенциального оккупанта. Поэтому не верьте украинским слезам о Крыме – это крокодиловы слёзы, притворное сожаление по поводу кого-то, кому «сожалеющий» готовит гибель.

А что же русские? Мне скажут: ведь и правда, если почитать отзывы наших граждан о Крыме, там будет много ругани и недовольства. Получается, взяли Крым и сами недовольны? Восторги мы встретим чаще всего у работников идеологического фронта, а рядовой гражданин (да и не только) по привычке будет поругиваться. Разница в том, что в этом русском недовольстве и поругивании в адрес Крыма звучат совсем другие интонации. Это интонации хозяина, который ходит по своему дому и саду и видит: вот забор покосился, надо покрасить, вот тут гвоздь забить, вот тут поправить, тут достроить.

И Россия поправит, достроит, покрасит в Крыму всё, что нужно. И поводов для украинских крокодиловых слёз даст ещё больше. А то, что мы не умеем – да уже и не пытаемся – казаться милыми – это правда. Впрочем, сейчас это уже и не нужно – всё равно никто не поверит.

Источник

Мулька.

Это не кличка дворовой кошки, это даже не прозвище соседской девочки.

Мулька – это наркотик, который сейчас уже ушел в историю, а Был популярен в 90-х, но о нём я узнал во время факультативной учебы в студенческом кружке на кафедре инфекционных болезней в ИКБ №2 в 2005 году.

Этот год был особым – неурожай мака в Афганистане принес колоссальные изменения в жизнь активных потребителей наркотиков всего мира, но особенно это коснулось Москвы.

Коктейли всех производных наркотических препаратов весьма сложные, но всегда есть какая-то фишечка в виде основного вещества.

В мульке это - марганцовка! Вот да, представляете по вене вводят такой препарат, который при попадании на кожу-то вызывает ожоги. Конечно же, уже многие знали об опасности данного варианта дурманвещества, но все равно шли на это с одной мыслью, что пронесет, что последствия бывают только с другими.

А что же за последствия? Да всё очень просто, до банального: после нескольких месяцев употребления, а иногда после одного укола, человек превращался в овощ.

Он с трудом может ухаживать за собой, узнавать родных, и уже не живёт прежней жизнью. Марганец, который добавляют в наркотик, накапливается в подкорковых ядрах головного мозга и не выводится организмом. В результате клетки мозга быстро погибают, развивается марганцевый паркинсонизм с двигательными нарушениями, а позже и марганцевая полинейроэнцефалопатия: умственная отсталость и паралич конечностей. И вдобавок ко всему этому происходит тяжелое полиорганное поражение, то есть даже одного органа нет, которого бы не затронул наркотик.

Сейчас уже не встретишь потребителей этого наркотика, и он ушел полностью в историю. Но навсегда мне запомнилась Rg картина головного мозга таких пациентов. Жаль, что тогда не было такого широкого распространения смартфонов. На черном снимке мы видим красивую белоснежную крону лиственного дерева, которое раскинуло свои ветви по всему мозгу. И, кажется, что это артефакт, ведь даже кость не дает такую тень, только металл. А ведь и правда: это не что иное, как отложившиеся скопления марганца.

Вот такую красоту, такое яркое свечение металл и дает на снимке.

И вот история жизни одного пациента, потребителя Мульки. Разговор был долгим и тяжелым, ведь за месяц употребления Мульки его мозг необратимо пострадал. Он не мог передвигаться без помощи, разговор с трудом, постоянный тремор до невозможности держать предмет в руках.

Он рассказал о себе, отложив книгу, которую читал в палате.

«… после 9 класса я пошел в автомобильный техникум, потому что очень любил днями копаться в моторах. Отучился замечательно, был лучшим в группе и за время учебы уже скопил денег. Я сразу не хотел работать "на дядю", поэтому арендовал гараж и начал там чинить машины. Деньги стали появляться, но одного гаража мне показалось слишком мало, и я купил два гаража со вторым этажом, внизу были подъемники и ямы, а сверху можно уже было отдыхать и жить. Нанял своих друзей с группы техникума, и работа кипела, и в будни и в выходные. Денег заработал много, и поэтому хотелось в жизни чего-то нового, так я попробовал героин. Работать с ним уже не получалось, денег много уже мастерская не приносила, всё уходило на дозу. И тут я решил попробовать Мульку. Я знал, что у друзей потом с головой были проблемы, но у них и до мульки были проблемы, поэтому я был уверен, что со мной ничего не произойдет. Всего лишь месяц. И я здесь. Мамка подумала, что у меня инсульт и вызвала скорую, а я вот здесь, во 2 инфекции. Теперь она всё знает…»

На тумбочке лежала книга Ф.М. Достоевского «Идиот"