Осенью 1888 года император Александр III и его многочисленное семейство совершили продолжительную поездку на Кавказ. Владикавказ, Батум, Тифлис и Баку гостеприимно встречали царственную семью. Императрица была в восторге и не хотела уезжать из страны покрытых белыми шапками гор, плодородных долин и теплого моря. Вернувшись в Батум, императорская чета пароходом отправилась в Крым и после отдыха в Ливадии им предстоял обратный путь по железной дороге. Однако 17 октября не доезжая до Харькова случилось событие, названное в последующем не иначе как чудесным спасением царской семьи.
Фото: Александр III в Грузии
В пятнадцати вагонах царского поезда размещались сам император с императрицей, наследник престола цесаревич Николай, сыновья Георгий и Михаил, княжны Ксения и Ольга, а также многочисленная прислуга. Царя в поездке сопровождали министр путей сообщения К.Н. Посьет, главный инспектор железных дорог К.Г. Шернваль и ряд других должностных лиц.
В тот день шел дождь. На перегоне между станциями Тарановка и Борки железнодорожные пути проходили по высокой насыпи. Железнодорожный состав, разгоняемый двумя локомотивами, набрал высокую скорость, дабы нагнать опоздание в полчаса. Машинисты делали все возможное, чтобы быть ко времени на заранее запланированной встрече в Харькове, до которого оставалось чуть больше 40 верст.
Фото: Императорская семья
В час по полудню царское семейство принимало завтрак. В вагоне-столовой вокруг большого стола разместились все члены императорской семьи за исключением девятилетнего Михаила и шестилетней Ольги, оставшихся в своем вагоне с нянькой. Официанты крутились рядом, подавая блюда. В тот момент, когда приносили последнее блюдо, гурьевскую кашу, внезапно раздался треск. От вагона отскочили ходовые тележки, вагон развернулся поперек путей, боковые стенки сплюснулись, крыша одним концом уперлась на сгрудившиеся тележки и повисла, угрожая упасть на членов императорской семьи.
Фото: Крушение царского поезда
Освободившись от обломков, император увидел невредимую супругу Марию Федоровну. Сыновья тоже были в безопасности. Ксения стояла на улице под дождем. Младшую дочь Ольгу, находившуюся в другом вагоне, от толчка выбросило на насыпь, не причинив существенного вреда. По отдельным воспоминаниям император на своих плечах держал нависающую крышу, пока его семейство не выбралось из разваливающегося вагона. Так описывала первые минуты после трагедии императрица в письме своему брату Георгу:
«Это был самый ужасный момент в моей жизни, когда я поняла, что жива, но что около меня нет никого из моих близких. Ах! Это было очень страшно! (…) Потом вдруг я увидела мою милую маленькую Ксению, появившуюся из-под крыши немножко поодаль с моей стороны. Затем появился Георгий, который уже с крыши кричал мне: «Миша тоже здесь!» и, наконец, появился Саша, которого я заключила в свои объятья... За Сашей появился Ники, и кто-то крикнул мне, что Baby (Ольга) целая и невредимая, так что я от всей души и от всего сердца могла поблагодарить Нашего Господа за его щедрую милость и милосердие, за то, что Он сохранил мне всех живыми, не потеряв с их голов ни единого волоса!»
Схема: В вагоне 7 располагалась столовая и во время крушения находилась царская семья
Из пятнадцати вагонов уцелели лишь пять. Часть вагонов оказалось внизу насыпи, некоторые вагоны были просто разорваны в клочья. Из 68 пострадавших погибло 21 человек. Среди погибших оказалась в основном прислуга: официанты, кочегар, личный охранник императрицы, юные егеря императора. Погибла любимая собака царя Камчатка, находившаяся в момент крушения поезда рядом с хозяином. В том же письме Мария Федоровна так передавала увиденную после происшествия картину:
«Но какую скорбь и ужас испытали мы, увидев множество убитых и раненых, наших дорогих и преданных нам людей. Душераздирающе было слышать крики и стоны и не быть в состоянии помочь им или просто укрыть их от холода, так как у нас самих ничего не осталось! Все они были очень трогательны, особенно когда, несмотря на свои страдания, они прежде всего спрашивали: «Спасен ли Государь?» - и потом, крестясь, говорили: «Слава Богу, тогда все в порядке!» Я никогда не видела ничего более трогательного. Эта любовь и всепоглощающая вера в Бога действительно поражала и являлась примером для всех».
Фото: Крушение царского поезда
Царская чета помогала раненым, организовывая вызволение из-под обломков, обогрев, оказание первой медицинской помощи. Только после того, как все получили должную поддержку, уже в сумерках императорское семейство погрузилось в прибывший поезд и покинуло место трагедии. 23 октября государь прибыл в Санкт-Петербург.
Весть о спасении августейшего семейства быстро разнеслась по стране. С разных уголков империи в столицу шли письма с выражением радости о счастливом сохранении жизни государя и его семьи. К примеру, вот такое заявление выпустило Вятское земское собрание:
«…мы, собравшиеся на очередную сессию члены Вятского уездного земского собрания, вознеся на ряду с представителями других учреждений горячую благодарственную молитву осмеливаемся верноподданнически повергнуть к стопам Вашего Императорского величества выражение беспредельной нашей радости по случаю чудесного избавления Вашего Величества и Семьи Царской от великой опасности…».
Фото: А.Ф. Кони
Расследование инцидента поручили следственной комиссии во главе с обер-прокурором Правительствующего сената А.Ф. Кони – фигурой незаинтересованной в результатах следствия. Комиссия приступила к своим делам незамедлительно. Уже 20 октября А.Ф. Кони прибыл на место происшествия, чтобы непосредственно ознакомиться с обстоятельствами крушения императорского поезда. Такой независимый арбитр в лице А.Ф. Кони был действительно необходим. Государственные служащие и управляющие железнодорожной компанией придерживались противоположных точек зрения.
Чиновники не признавали за собой вины в случившемся. Они говорили о низком качестве железнодорожного полотна и огрехах при строительстве путей. Тем не менее, министр путей сообщения К.Н. Посьет, сопровождавший государя в том роковом поезде и отделавшийся ушибом ноги, 4 ноября был отправлен в отставку. Хотя расследование еще не было завершено и виновные еще не были установлены, но министр нес моральную ответственность за сам факт произошедшей трагедии. Его отставка стала адекватным ответом на допущенные во вверенном ему ведомстве управленческие просчеты.
К.Н. Посьет
Точку зрения железнодорожной компании на причины происшествия высказал управляющий обществом Юго-Западных железных дорог граф С.Ю. Витте. По его воспоминаниям еще до крушения царского поезда он в присутствии императора упрекал чиновников железнодорожного ведомства в использовании двух паровозов для разгона состава государя и его семьи до опасных скоростей. В том разговоре С.Ю. Витте был резок: «…пускай делают другие, как хотят, а я Государю голову ломать не хочу, потому что кончится это тем, что Вы таким образом Государю голову сломаете». Тогда удалось убедить не увеличивать скорость, что, однако, не помешало отступить от совета в будущем. Царь не любил плестись на поезде и ближайшее окружение его в этом не переубеждало.
Принципиальная позиция С.Ю. Витте в этом вопросе зарекомендовала его в глазах императора с лучшей стороны. После событий, случившихся на перегоне Тарановка – Борки, Витте перешел на государственную службу и занимался вопросами железных дорог. В феврале 1892 года Витте был назначен министром путей сообщения, а уже в августе того же года – министром финансов. Так история с императорским поездом не погубила карьеру, а наоборот помогла ей значительно продвинуться.
Фото: С.Ю. Витте
Результаты расследования были готовы уже через месяц и представлены императору 23 ноября 1888 года. В этот день в Гатчину на аудиенцию к Александру III прибыли с докладом министр юстиции Н.А. Манасеин и глава следственной комиссии А.Ф. Кони. В докладе А.Ф. Кони отметил преступную небрежность тех, кто в той или иной мере имел отношение к происшествию. Небрежность выражалась в допущении опасного утяжеления состава, превышении скорости, нарушении требований при строительстве дороги, стремлении правления железной дороги к наживе любой ценой и бездеятельном подходе Министерства путей сообщения в решении этих проблем.
На вопрос императора: «Вы, значит, отдадите под суд всех лиц, о которых говорите?» – Кони ответил: «Я не имею на это права, я могу только предложить судебному следователю привлечь в качестве обвиняемых членов правления, управляющего, инспектора Кронеберга, машинистов и инспектора высочайших поездов барона Таубе, но привлечение генерал-адъютантов Посьета и Черевина, а также барона Шернваля как действительного тайного советника зависит не от меня, а должно совершиться в особом порядке, с соизволения Вашего Величества и по постановлению Государственного совета». По итогам доклада царь резюмировал: «Итак, ваше мнение, что здесь была чрезвычайная небрежность?» «Если характеризовать всё происшествие одним словом, независимо от его исторического и нравственного значения, то можно сказать, что оно представляет сплошное неисполнение всеми своего долга. Из железнодорожных служащих, в сущности, исполнили свой долг только Витте и Васильев» – подтвердил Кони.
Фото: Александр III с императрицей
Учитывая высокопоставленный статус отдельных подозреваемых, государь не мог взять на себя единоличную ответственность за инициирование уголовного преследования. Поэтому принятие решения в отношении этих сановников Александр III доверил Государственному совету. 6 и 13 февраля 1889 года в Петербурге состоялось особое совещание Государственного совета, на котором рассматривался вынесенный государем вопрос о возможности привлечения Посьета, Черевина и Шернваля к ответственности. По итогам прошедших в Государственном совете процедур ответственность Посьета и Шернваля ограничилась простым выговором, Черевин был реабилитирован.
И.Е. Репин. Торжественное заседание Государственного совета
После доклада министра юстиции Н.А. Манасеина государь произнес:
— Как?.. Выговор и только? И это всё?! Удивляюсь!.. Но пусть будет так. Ну, а что же с остальными?
— Они будут преданы суду Харьковской палаты и в ней судиться, — пояснил Манасеин.
— И будут осуждены?
— Несомненно!
— Как же это так? Одних судить, а другим мирволить? Это неудобно и несправедливо. Я этого не хочу! Уж если так, то надо прекратить всё дело; я их хочу помиловать, тем более, что в Харькове есть обвиняемые, которых искренно жаль.
Фото: Часовня на месте крушения царского поезда
Так невнятно закончилось следствие по делу. От тех трагических событий, случившихся под Харьковом, на месте крушения сохранилась часовня. Существовавший же неподалеку Храм Христа Спасителя был взорван во время Великой Отечественной войны и до наших времен не дошел. Также остались истории, полулегендарные, яркие, сохранившиеся в воспоминаниях очевидцев и потому подверженные возможным искажениям. Помимо уже упомянутых свидетельств о том, как император на своих плечах держал падающую крышу вагона, и резком ответе Витте о том, что он не допустит проломления головы государя из-за халатности чиновников, можно вспомнить еще три подобных.
Так, причиной внезапной смерти Александра III, настигнувшей императора в расцвете сил спустя 6 лет после крушения поезда, называли повреждения, полученные им в ходе описываемых событий. Сразу после крушения возникли слухи о подрыве поезда, что было опровергнуто следственной комиссией по главе с А.Ф. Кони. Также рассказывали историю о том, что при оказании императором помощи раненым на месте происшествия на крики «Какой ужас! Покушение! Взрыв!» царь ответил: «Красть надо меньше».
Больше см. в группе Вконтакте История и Право.
