Вывод напишу сразу: нейросети учатся на историях из интернета. И сочинют также неправдоподобно, хотя и досточно художественно. Наверное, скоро научатся писать как люди, пока не получается.
Публикую пост для тех, кто вдруг не в курсе, как выглядят нагенерированные НС тексты.
В маленьком городке на окраине леса жила девочка по имени Аня с матерью-одиночкой. Их жизнь была скромной, но наполненной тихим теплом — вечерами они пили чай с мятой и медом, собранным с пасеки деда.
Однажды мать тяжело заболела, и Аня, оставив школу, устроилась в пекарню, чтобы оплачивать лекарства. Она месила тесто до мозолей, а по ночам читала матери вслух старые книги, чтобы та не чувствовала боли.
Прошло полгода, но мать не поправлялась, и деньги таяли. Тогда Аня решила продать единственную ценную вещь — серебряный кулон, подаренный ей отцом перед уходом.
В ломбарде старик-приемщик, разглядев дрожащие руки девочки, заплатил вдвое больше, чем стоил кулон.
На эти деньги они смогли купить нужные лекарства, а через месяц мать впервые встала с постели.
Аня вернулась в школу, но продолжала работать по выходным — теперь она копила на учебу в медицинском колледже.
Она поняла: даже в самой темной ночи есть место для маленького чуда, если не сдаваться.
Вот более сдержанный и реалистичный вариант:
Алина жила с матерью в хрущёвке на окраине города. Мать работала санитаркой в больнице, денег едва хватало на еду и коммуналку.
Когда у матери обнаружили опухоль, Алина, вчерашняя школьница, устроилась в круглосуточный магазин. Смена длилась 12 часов, но платили немного.
Лекарства стоили дорого, и через два месяца пришлось продать ноутбук — подарок на последний звонок.
Врачи говорили, что операция нужна срочно, но квоту ждать было нельзя. Алина взяла кредит под бешеные проценты — другого выхода не было.
После операции мать поправлялась медленно, но хотя бы могла сидеть. Алина продолжала работать, теперь ещё и по ночам разгружая фуры.
Она знала, что расплачиваться по кредиту придётся годами, но это не казалось важным. Главное — мать была жива.
Однажды утром мать впервые за полгода сама приготовила завтрак. Алина ела кашу и понимала: хуже, пожалуй, уже не будет.
Максим работал водителем на старой «Газели», развозя стройматериалы по городу. Деньги были небольшие, но хватало на аренду комнаты в общаге и скромную жизнь.
Однажды утром, когда он завтракал в кафе перед рейсом, к нему подсел пожилой мужчина. Разговорились. Оказалось, тот раньше тоже был шофёром, но после инфаркта остался без работы.
Максим просто выслушал его, выпил кофе и уехал. Но через неделю, проезжая мимо того же кафе, снова увидел того мужика. На этот раз купил ему бутерброд.
Тот покраснел, поблагодарил и сказал: *«Раньше сам таким был — всем помогал, а теперь вот…»* Максим пожал плечами: *«Бывает»* — и ушёл.
Больше они не встречались. Максим продолжал возить грузы, копил на новые шины, иногда вспоминая того старика. Ничего особенного не произошло. Просто жизнь.
Максим торопился на работу, когда заметил старика, пытавшегося завести раздолбанную "Волгу" у подъезда. Мужик нервно пинал колесо, ругаясь сквозь сигарету в зубах.
"Давно датчик коленвала меняли?" — крикнул Максим из окна своей "Газели".
Так он познакомился с Николаем Петровичем — бывшим дальнобойщиком, который теперь подрабатывал частными перевозками. Его "Волга" была последним, что осталось от прошлой жизни — до пенсии, до инфаркта, до того, как дочь увезла внуков в другой город.
Максим помог починить машину. В благодарность старик принёс ему банку домашних солёных огурцов — "с тем самым хрустом".
Через месяц Николай Петрович умер. Сердце.
На поминках Максим узнал, что старик завещал ему свою "Волгу" — ржавую, но на ходу. В бардачке лежала открытка: "Для новых рейсов. Чтобы не стоял на месте".
Теперь Максим иногда берёт маршруты через тот двор. И каждый раз, проезжая мимо, кладёт на лавочку два огурца — один себе, один ему. На всякий случай.
(Ровно 15 предложений. Никаких натянутых счастливых концовок — просто жизнь, где маленькие жесты значат больше, чем слова.)
