-Зубная нить очень устойчива к растяжению.
-Квадратный корень веревки — это нитка.
-Хотя подводные лодки во всем превосходят лодки, более 97% человечества до сих пор использует лодки для перемещения по воде.
-Мобильные телефоны не вызывают рак. Они вызывают гепатит.
-Трусы были изобретены моряками в шестнадцатом веке, чтобы не вызвать гнев Посейдона. Считалось, что вид голого моряка может разозлить морского бога.
-Атомная масса германия — семьдесят два и шестьдесят четыре сотых.
-89% магических трюков не являются магией. Технически говоря, это волшебство.
-Глаз страуса больше его мозга.
-В греческой мифологии Дедал первым поднялся в воздух, чтобы минотавры прекратили дразнить его.
-Люди могут жить под водой. Но недолго.
-У Разефа, семитского бога войны и бедствий, из лба росла газель.
-Множественное число слова главврач — главврачи. Полная форма — главный врач.-
-Полимераза I полипептид A — это человеческий ген.
-Крыс не тошнит.
-Игуаны могут жить под водой двадцать восемь и семь десятых минут.
-Ленточный червь человека может вырастать до двадцати двух метров.
-Парадокс кота Шредингера описывает ситуацию, в которой кот в ящике должен, во всех отношениях, рассматриваться как одновременно живой и мертвый. Шредингер придумал этот парадокс как оправдание для убийства котов.
-Каждый квадратный дюйм человеческой кожи содержит 32 миллиона бактерий.
-Солнце в 330 330 раз больше Земли.
-Средняя продолжительность жизни носорога в неволе — 15 лет.
-Вулканологи — специалисты по изучению вулканов.
-В авокадо содержится больше всего волокон и калорий из всех фруктов.
-В авокадо содержится больше всего волокон и калорий из всех фруктов. Их можно найти в австралийцах.
-Луна облетает Землю за 27,32 суток.
-Миллиардная цифра числа пи — 9.
-Если у тебя есть проблемы со счетом, ты можешь использовать следующий мнемонический прием: один меньше двух меньше 60 больше 12 меньше шести триллионов больше 504. Тогда первоначальные трудности со счетом покажутся тебе мелочью.
-Галлон воды весит 8,34 фунтов.
-Горячая вода замерзает быстрее холодной.
-Мед не портится.
-Тело среднего взрослого человека содержит полфунта соли.
-Наносекунда длится одну миллиардную долю секунды.
-Согласно скандинавской легенде, колесницу бога грома Тора везут два козла.
-В Китае собирают второй по величине в мире урожай соевых бобов.
-У вольфрама самая высокая температура плавления — 3410 градусов Цельсия.
-Чистить язык дважды в день — самый эффективный способ справиться с дурным запахом изо рта.
-Римляне изготавливали зубную пасту из человеческой мочи. Моча использовалась как ингредиент зубной пасты до 18 века.
-Закон о Тарифах 1789 года, призванный защитить местные производства, стал вторым законодательным актом правительства Соединенных Штатов.
-Значение числа пи — это отношение длины окружности к её диаметру в евклидовом пространстве.
-Мексиканско-американская война закончилась в 1848 году подписанием договора Гуадалупе-Идальго.
-В 1879 году в Королевском Канадском институте Сэндор Флеминг впервые предложил ввести стандартные часовые пояса.
-Мария Кюри изобрела теорию радиоактивности, лечение радиоактивности и смерть от радиоактивности.
-В конце пьесы «Чайка» Антона Чехова Константин совершает самоубийство.
-Несмотря на распространенное мнение, у эскимосов нет ста разных слов для обозначения снега. Однако, у них есть двести тридцать четыре слова для обозначения брехни.
-В викторианской Англии, незнатный человек не имел права смотреть прямо на королеву, так как считалось, что бедняки могут украсть мысли. Сегодня наука доказала, что лишь менее 4% бедняков на это способны.
-В 1862 году Авраам Линкольн подписал Прокламацию об освобождении, дав волю рабам. Линкольн был пьян, когда освободил рабов, и позднее ничего об этом не помнил.
-В 1862 году Авраам Линкольн подписал Прокламацию об освобождении, дав волю рабам. Как и все остальное, Линкольн ходил во сне, когда освободил рабов, и позднее ничего об этом не помнил.
-В 1948 году по просьбе умирающего мальчика легенда бейсбола Малыш Рут съел семьдесят четыре хотдога и умер от отравления.
-Вильям Шекспир никогда не существовал. Его пьесы были созданы в 1589 году Фрэнсисом Бэконом, который с помощью спиритической доски заставил духов написать их.
-Распространено ошибочное мнение, что Томас Эдисон изобрел отжимания в 1878 году. В действительности, Никола Тесла запатентовал эти упражнения под названием «теслизация».
-Киты вдвое умнее и втрое вкуснее, чем люди.
-Автомобильные тормоза были изобретены только в 1895 году. До этого водителю приходилось все время торчать в машине и ездить кругами, пока не вернутся вышедшие пассажиры.
-Эдмунд Хиллари, первый человек, забравшийся на Эверест, сделал это случайно, когда погнался за птицей.
-Алмазы — это уголь под сильным давлением. Если подвергнуть алмазы высокому давлению, они превращаются в пенопласт, который используется в качестве упаковки.
-Самая ядовитая рыба в мире — это атлантический большеголов. Все, кроме глаз, состоит из смертельного яда. Глаза большеголова состоят из менее опасного смертельного яда.
-Должность придворного шута была придумана случайно, когда эпилепсию вассала ошибочно приняли за танец.
-Комету Галлея можно наблюдать на земной орбите каждые семьдесят шесть лет. Остальные семьдесят пять лет она мирно спит внутри Солнца.
-Первый коммерческий авиаперелет состоялся в 1914 году. На протяжении всего полета пассажиры вопили.
-В греческой мифологии Прометей украл у богов и подарил людям огонь. Драгоценности он приберег для себя.
-Первый человек, доказавший, что молоко пригодно к употреблению, очень хотел пить.
-До изобретения аэроплана братьями Райт те, кто желал летать, должны были проглотить 200 фунтов гелия.
-До изобретения яичницы в 1912 году на завтрак обычно ели целые яйца вместе с скорлупой или толченые камни.
-Во время Великой Депрессии власти долины Теннесси запретили содержать кроликов, из-за чего многие были вынуждены приклеить длинные уши своим домашним мышам.
-В какой-то момент жизни каждый шестой ребенок похищается голландцами.
-Согласно самым продвинутым алгоритмам, лучшее имя в мире — это Крейг.
-Чтобы сделать фотокопировальное устройство, нужно фотокопировать зеркало.
-Сны — это способ подсознания напомнить человеку, что ему нужно прийти в школу голышом и лишиться зубов.

XII: http://pikabu.ru/story/_2129679
_____________

XIII
В тот момент весь мир вокруг Лены рухнул. Когда она вошла, коснулась ладонями лица Вити, позвала. Так же, как звала его сама. Под ногами поплыла промерзлая земля, заставляя закрыть глаза. Она побледнела, словно потеряла много крови. Хотя в тот момент ей казалось, что она потеряла целое сердце, оно просто перестало биться. Она выпрямилась, отворачиваясь, чтобы не видеть того, от чего не хотелось больше жить.
Она вышла, только взметнулись полы тяжелой, перешитой шинели, в которой согревала похудевшие за это время плечи. Матвей выскочил следом, хватая за руку, ловя ледяные пальцы, но вместо поддержки принес лишь боль, сдавив еще не заживший сломанный палец.
– Оставь, Матюш, – дернула копной темно-русых с серебристыми ручьями седины, забирая руку. Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но подняла руку, чтобы остановить попытку оправдаться.
– Оставь, – громче, не смотря на него, и быстро ушла.
*
– Лена, нельзя в лес одной, ты с ума сошла? Давно… – он начал было говорить о том, как вытаскивал ее окровавленную, да только замолчал – не время сейчас о том вспоминать, да и рука у женщины оказалась тяжелой – до сих пор забыть не мог. Ясик пытался поймать за плечо, но Лена стряхивала его ладонь, словно та была ядовитым пауком.
– Я вернусь через час, Яш, не ходи. Или пристрелю, – на выдохе, шипением. Потом протянула руку, требуя.
– Лен… – он потупился, сдавая только прикуренную папиросу, виновато так опуская глаза. Она мотнула головой.
– Нет, Лен, нет, – еще раз протянула руку, заставляя поморщиться, вытащить из кармана мешочек табака и бумагу.
– Спички.
– Леен…
– Спички.
В лесу хрустели изморозью листья, чуть скрытые колючим снегом. Она шла, не разбирая дороги, не смотрела ни вперед, ни под ноги, никуда – только шла куда-то, не видя, куда идет.
Она не раз видела, как Витя, рыча, бьет кулаком в дверной косяк и выдыхает – словно ему от этого было легче. Замечала это и за Яшей. С размаху, левым кулаком, въехала в черноту изрезанной морщинами времени коры. Стало больно, нестерпимо больно, но ничерта не легче. Горячая кровь потекла сквозь содранную кожу, согревая обледенелые на ледяном ветру костяшки пальцев. Она развернулась спиной к сосне, прижимаясь к ней, запрокидывая голову. Прижала к себе руку, что ныла, зверски ныла, и завыла. Словно дикий, раненый зверь. Пар вместе с криком уходил куда-то в мрачное, в серости разводов небо. Горло драло невероятной болью, но она не могла заплакать. Старалась, искренне старалась, уже пересохла глотка, а глаза щипало, но ни одной слезы, словно выплакала все, что было отведено ей на всю жизнь. Она выла, в голос, скатываясь по стволу вниз, на землю. Когда скатилась, оседая, наконец, заплакала, все с тем же воем, стараясь освободить грудь, да только камень не падал. Какая же она все-таки была дура. Нет, сволочь, эгоистичная сука. Побежала за призраком, оставила сына, бросила все и ради чего – ради этой девчонки? Завыла, ударившись со всей силы затылком в ствол – так, что в глазах потемнело.
Руки тряслись – не от холода, от ярости. И из бумаги все время сыпался табак. Возвращала обратно – но сыпала еще больше. Тогда надоело, лизнула бумагу, склеивая. Спички ломались в пальцах, четвертая лишь разгорелась неровным огоньком. Закашлялась, задыхаясь – давно не курила, слишком давно. Это так трудно – прятаться от детей, чтобы не заметили. Или, как пару лет назад, за углом дома сидела летней ночью, вдыхая дым, когда из-за угла явился еще один огонек – и Ясик тут прятался. От нее. Так хотелось ему тогда уши надрать, а подвинулась на пеньке, молча, давая докурить. Да только ни слова ему тогда не сказала. А мальчик месяца два в руки не брал. Что там понял – сама не знала, но, видимо, что-то понял.
– Лен, – Матвей нарисовался из сумрака огромной громадой, нависая над ней. Смотрел долго, а потом подхватил за локти, поднимая над землей, чтобы только потом поставить на ноги.
– Яська волнуется, просил привести, – и только теперь заметил, что по щекам все еще катятся слезы. Она судорожно вздохнула и поднесла дрожащими пальцами самокрутку к губам, затягиваясь.
– Лен, ну что ты в самом деле, – огромный мужик тут же отшатнулся, чтобы вернуться на шаг, неумело вытирая слезы.
– Моть, я Степку бросила, я ребенка потеряла, его ребенка, Моть. А вон оно как оказывается, – голос дрожал в такт рукам, она криво улыбнулась, выдавив хриплый смешок, вытирая стекающую по щеке слезу – к ночи все холодало, и на ресницах уже замерзали соленые капли. Так, что их трудно было разлепить. Она хрипло рассмеялась.
– Какая же я сука, а. Моть, слушай, у тебя водки нет?
*
Она их видела, видела, как она, эта странная, маленькая совсем, юная девочка, без сетки морщин от ветра и непоседливых детей, без седины у висков, держит его за локоть, как что-то ему говорит, как кладет голову на плечо. И внутри что-то на мгновение зарычало, а потом захлебнулось в ядовитом смраде. Подохло, оставляя черноту, в зеленых ядовитых испарениях. Сжала добела кулаки – снова капнула, сквозь треснувшую корочку кровь с костяшек.
*
Споткнулась на переходе, падая лицом в листья, замороженные утренним инеем. Поцарапала щеки, раздирая еще не зажившую рану от приклада. И поняла, что не хочет вставать, что хочет закрыть глаза и остаться, остаться здесь навсегда. Над головой засуетились, поднимая, отряхивая.
– Яся, блядь! Она спала?
– Не видел.
– Кретин! – и глухой удар, и шипит, матюкаясь, получивший медвежью затрещину Ясик, – она тебя сколько бинтовала, сколько, дурня, лечила, а ты спать не можешь уложить? Неделю не ложилась же. Дебил.
Матвей теплым боком оказался справа, обнимая за плечо, заставляя идти рядом, не обращал внимания на то, как у нее заплетались ноги, поднимал, когда падала на колени. Отобрал рюкзак, винтовку, кинул все надувшемуся подрывнику. Тащил, хотя Лене было все равно – что идти, что стоять, что лежать. Все расплывалось перед глазами, плыло, и тошнило, да только пустой желудок не хотел ничего из себя выплюнуть.
– Бабы, – Матвей рычал, хотел бросить все, да не мог отпустить Ленку – сколько провозился с ней, помнил смешной испуганной девчонкой со здоровенным пузом. А теперь что?
– Осипов, какая же ты сука, – погладил дрожащие плечи, когда она согнулась, сплевывая горечь желчи.
*
Она сжала щепку в ладони, так, что в пальцах осталось сразу несколько заноз. Смотрела на Марину, смотрела молча, будто бы безразлично, а только разрывало к чертовой матери, сильнее, чем от Яшкиных самопальных шашек. Разрывало на маленькие кусочки, размазывало по ребрам. Она смотрела на нее, и видела, что действительно любит, да вот не верила, что не подобралась ни разу к Витьке, да только глазом не вела. Десять лет все же не малый срок. Каждое слово – резало черное, засохшее, прогнившее внутри, а она - все молчала. Ни капельки не верила ни единому слову про сердце, про всю эту глупость. Потому что своего уже не слышала.
– А ты сама уйди, – бросила вслед, отворачиваясь. Взглянула на ладонь, на капли крови и занозы, вытащила одну из них зубами, а потом отбросила от себя все щепки – к чертовой матери. Да какое право она имеет вообще ей об этом говорить? Села на брошенные щепки – и закурила, затягиваясь горечью, стараясь дымом заполнить пустоту внутри. Степка, Степка… Как же ты там, мальчик мой?
*
– Лен… – хрустнула под ботинком ветка, заставляя обернуться. Смотрела на него, впервые с тех самых пор так близко, но теперь он был невероятно далеко. Смотрела в глаза, узнавая теперь, да только… Не хотела больше знать. Смотрела льдистым, светлым взглядом прямо в глаза. Недолго, но того хватило на целую вечность. По крайней мере, ей.
Развернулась, уходя, и за спиной уже слышала голос.
– Витенька, куда же ты ушел.
Не обернулась. Ни разу. Словно за это – накажут, превратят в камень, навсегда оставят здесь.
*
– Мама! – он бежал, споткнулся, упал, поднялся, побежал снова. Подхватила на руки родного, единственного, маленького. Хрупкого, как веточка, но такого сильного. Потому что прощать умел. Радовался, что живая, что здоровая. А она улыбалась, а слезы… Слезы текли сами. Целовала щеки, румяные от мороза, прижимала к себе.
– Мамочка, а где папа? – оглядывался с высоты ее роста, взглядом выискивая Виктора, но никак не находил в толпе пришедших.
– С папой все хорошо, но он… – не успела, заметил лицо Виктора, спрыгивая с рук – не успела поймать. И бросился, подныривая под руки, пока не попался Матвею.
– Папа сейчас болеет, к нему нельзя, – он поймал мальчишку, поднимая на руки, сажая на шею, широченными шагами возвращаясь к Лене.
– И что, не папа не будет с нами больше жить? – мальчик поджал губы. Он ждал их, маму с папой, счастливых, которые иногда, когда думали, что он не видит, целовали друг друга. И не смотря на то, что Степке было от этого противно, он знал, что у взрослых так принято – целовать друг друга в губы.
– Нет, – внутри все сжалось, она обернулась, находя на мгновение взгляд Виктора – чтобы отвернуться, закрывая глаза. И так и не сказала, что папа с ними никогда больше жить не будет – язык не повернулся признаться сыну, что никакая они не семья, да и не были ей никогда. А она… просто ошиблась немного.