Заброшенка

Было тихо.

Я ждал пронизывающего, ледяного ветра. Но воздух был неподвижен, словно время поставили на паузу. Желтовато-серая трава, кое-где укрытая тончайшим слоем снега. Бесцветная степь на километры вперед. И громады терриконов, образующие почти правильный треугольник по краям пустоши.

Нужно было дождаться своих. Я вернулся в редкий березовый лесок, что отделял дорогу от огромного поля. Здесь почти не было травы. Только промерзшая земля, и редкий ковер опавших листьев. Землю пересекали узкие овраги, прорезанные руслом пересохшего ручья.

На березе, словно разорванный флаг, висели обрывки чего-то черного. Я подошел поближе. Меня слегка передернуло. В ветвях застряла мертвая ворона.

Кажется, она вписывалась в логику происходящего. Сама дорога напоминала мне шаманское путешествие на тот свет. Словно покидаешь обыденный мир, и отправляешься в мертвые земли, где слышно лишь безмолвие. Жутковатый символ.

Мои товарищи стояли на опушке, и передавали друг другу бинокль, изучая обстановку на горизонте. Я попросил, чтобы и мне дали взглянуть. Далекий террикон тонул в сизой дымке. От его подножия, словно корни гигантского пня, расползалась бурая насыпь. Из-за её края поднималась башня. Кажется, бывшая дымовая труба. На её верхушке я уловил блики высокочастотных антенн.

Кратко посовещавшись, мы решили идти к ближнему террикону. За ним должны быть руины обогатительной фабрики, которые мы и хотели навестить, если только время еще не уничтожило всякую память о них.

Террикон сильно изменился. Я помнил его еще с ровными склонами, поросшим травой, словно он был здесь вечно. Сейчас все по другому. Наверное, его активно пытались срыть. Или быть может, его поело эрозией. Но покатые склоны осыпались, обнажив неприступную башню.

Я отделился от группы, и отправился к цели бегом. Рация за спиной связывала меня с остальными незримой нитью, и давала свободу в действиях.

Вблизи террикон выглядел совершенно инопланетно. Словно гора Кайлас в уральской степи.

Я вспомнил свои странные сны, в которых, где-то за пределами города, в такой вот пустоши, бывало, находил неописуемые, словно четырехмерные пространства. Пустые города, огромные сооружения, горы…

Попытался заснять. Но, понял, что фото не передает масштаб. Кажется, что это всего-лишь кучка грязи.

Я немного обошел гору, и попытался подняться по склону. Это было не просто. У подножия горы были огромные, ненадежные камни. Почти курумник. Я полез по ним, прыгая с камня на камень, и стараясь не потерять равновесие. Вскоре, камни сменились сыпучей породой, которая неумолимо ползла под ногами.

Преодолев где-то половину расстояния, я решил, что лучше не рисковать. Окликнув по рации команду я дождался прибытия остальных, и спустился. Денис повторил мой путь по склону. А потом, мы все вместе зашагали по грунтовке, проложенной тяжелой техникой.

Дорога вела в сторону обогатительной фабрики. Среди марсианских пейзажей меня не покидало чувство, будто я в другом мире.

Красные склоны безжизненной пустыни напоминали о чем-то далеком и забытом, что читал когда-то… Бредбери?

Я снова рванул вперед. Кажется, в этот раз мне предстояло быть разведчиком. Я помнил места. Доводилось несколько раз ходить сюда ночью. Да и бежать мне было привычно. Сколько я намотал километров, в поисках чего-то… Слушая свой зов…

Двигался напрямик. Спустившись по склону я оказался на дне котловины, которую опоясывала кольцевая дорога. Выжженная земля пестрела разводами разноцветных солей, образующих причудливые пятна, похожие на пятна плесени. Пробежав по дну чаши я поднялся по противоположному склону, и скрылся в переплетении серых кустов. Они уже давно сбросили листву, а может, и были мертвыми… Нет, кажется, опавшая листва под ногами была. Стараясь не шуметь, я пробрался через заросли, и увидел вдалеке остов фабрики.

Зловещее это было место. Неживое.

Кнопка передачи легко щелкнула под пальцем, и я сообщил, что вижу здание. Оставалось подобраться ближе. Я не знал, есть ли кто на объекте. Выглядел он совершенно заброшенным. И всё же, несколько лет здесьможно было встретить охотников за металлом. Поэтому, я старался подойти не привлекая внимания.

Здание пытались обрушить. Отбойным молотком разбили несущие колонны. Но, почему-то так и оставили его скелет стоять посреди изрытой гусеницами пустыни. Сейчас оно напоминало изъеденное тленом тело какого-то индуистского божества.

Тишина… Лишь отдаленное карканье ворон и тревожный гул ветра нарушали безмолвие, возвращая в реальность.

Я снова вспомнил свои сны. Почему-то мне часто снятся заброшенные здания. В реальности я не такой уж редкий гость в подобных местах. Но, в обыденном мире они не кажутся жуткими. Во снах же, от них веет каким-то потусторонним тленом. Это сложно описать. Каждый раз, во снах я пробираюсь туда, и становится не по себе, словно заглянул в царство теней.

Мысли прервал голос в эфире. Мои спутники уже были на верхних этажах.

У подножия здания зиял гигантский провал. Пройдя по кромке у обрыва я добрался до лестницы, ведущей на верхние этажи.

Перекрытия были обрушены. Дыры в полу укрывал непрочный слой грязи и пыли. Страшно было идти по столь ненадежной опоре. Да и разрушенные у основания несущие колонны грозили рухнуть в любой момент.

Снова вспомнились тревожные сны, где я иду по разрушающемуся дому. Лестничные пролеты обвалены. В полу зияют дыры. Но… Дом, почему-то жилой. В нем живут люди, обычные обыватели, подавленные какой-то беспросветной бытовухой. И, словно не замечают, что дом может рухнуть в любой момент.

Почему-то этот сон снился с детства…

Решаю идти вниз. Я здесь был несколько лет назад, и уже тогда здесь было пусто. Не надеюсь найти что-то интересное. А вот приземистые руины вдалеке стоит рассмотреть поближе. Спускаюсь по лестнице, и выхожу через провал в стене. Пересекаю распаханную тяжелой техникой полосу земли, и вижу строение с двумя круглыми окнами. Захожу внутрь. И вижу тоннель, уходящий куда-то вниз!

Кажется, я нашел что-то интересное. Говорю по радио, куда иду, и спускаюсь по склону, заваленному обломками.

Под землей радио слышно совсем плохо, хотя мои спутники уже рядом. Передо мной круглый в сечении тоннель, уходящий под углом куда-то вниз, и огромный длинный коридор, ведущий в сторону. Иду по коридору. Мрак поглощает меня, но фонарь разгоняет тьму. Тихо… Вижу какие-то письмена на стене. Десятки метров тоннеля растягиваются для сознания в километры. И тут я вижу свет. Тоннель ведет к другому выходу. Спуск так же завален обломками и арматурой.

Встречаю спутников. Вместе мы решаем идти вниз…

Осторожно спускаемся под землю. И тут выясняется то, чего я боялся с самого начала. Кажется, у меня единственный работающий фонарь.

Фонарей набралось, примерно, с десяток. Но все они светили примерно как спичка в тёмном царстве. Да и то с перебоями.

Вспоминается истина, усвоенная еще на форуме диггеров, который читал в далеком детстве, грезя приключениями. Меньше чем с двумя фонарями под землю не ходить.

Гулкое эхо шагов разносится по тоннелю. Проводим замер радиации, и оказывается, что фонит чуть сильнее, чем на поверхности. Немного. Ничего серьезного. Радон? С потолка свисает странная нитка… Разглядываю её, пытаясь понять, что же это такое. Наконец, дойдя до конца коридора, мы решаем спуститься в наклонный тоннель.

Я иду вперед, стараясь не потерять равновесие в бетонной трубе. С потолка свисает проволочная петля, похожая на виселицу. Еще один веселый знак.

Я всё ниже. Уже набрал скорость. Луч фонаря выхватывает на дне тоннеля бетонную пробку. Пытаюсь встать на неё. И внезапно проваливаюсь почти по пояс в ледяную воду!

Грязная пена на поверхности воды создала иллюзию твердой опоры. Я вовремя не распознал угрозу. За что и поплатился.

Немедленно выбираюсь, злобно шипя. В берцах булькает ледяная вода.

Я закричал остальным, чтобы были осторожнее. Спустившись, мы рассмотрели воду.

Неподвижный омут в лучах фонарей и правда напоминал твердую опору. Как же я мог так ошибиться?

Кажется, мы находились в вентстволе заброшенной шахты. Неизвестно, затопило его грунтовыми водами, или он сознательно был затоплен. Но, пути не было. Ничего не оставалось, как подняться на уровень тоннеля.

В берцах хлюпала ледяная жижа. Нужно было, хотя бы, отжать носки. Я развязал шнурки плохо слушающими пальцами, и принялся изгонять водную стихию.

Мы поднялись на поверхность. Нужно было решать, что делать дальше. Оставался третий террикон. Там я ни разу не был. В памяти всплыли блики заходящего солнца на загадочной одинокой башне. И я решил идти вперед.

Была неуверенность. Небольшой минус на улице не должен был стать проблемой. Но, когда ты насквозь мокрый, продолжать путь становится рискованно. И всё же, я решил действовать.

Снова бегом…

Внимание привлек блик, слева от моего пути. Я решил подойти ближе. Кажется, меньше всего я ожидал увидеть пробитый насквозь голубой унитаз. Что он делал в этих краях?

Руины остались позади. Я удалился уже на километр.

Помню, как переходил по льду замерзшее озеро. Семь километров бескрайнего, как казалось, льда. Далекие огни… Я словно был в космосе. Гулкое эхо пространства шептало что-то на своем непонятном языке.

Здесь я чувствовал что-то похожее.

Пространство поглотило меня… Я бежал через поле, и где-то у горизонта в дымке тонули далекие руины. Воздух затянуло полупрозрачной пеленой, и это придавало миру вокруг оттенок ирреальности. Казалось, я был в другом мире. Или осознанном сне. Или, быть может, попал в миры, которые видел в своих фантазиях. Гулкое эхо пространства…

Террикон приближался. Всё четче становились багрово-серые отвалы. Из-за насыпи была видна башня.

Путь мне преградил вал из обломков бетона, и покореженной арматуры. Пришлось прервать бег, и осторожно пройти по нему, стараясь не потерять равновесие. Я поднялся к руинам, и увидел башню вблизи. Она стояла одиноко. Ничего больше не осталось…

Темнело. Меня окликнул какой-то пьяный дед, и я решил ретироваться. Было уже ясно, что здесь, в общем, нет ничего интересного. Связавшись по рации с командой я передал, что ничего не нашел. Они были где-то в поле, на полпути к руинам. В сумраке блеснула путеводная звезда фонаря. Я побежал на свет. Несколько раз я сбивался с пути, пересекая болото в низине. И приходилось снова просить дать сигнал. Все поглощала полупрозрачная дымка.

И вот я вышел к команде. Мы снова встретились. Я достал палку сырокопченой колбасы, и мы съели её на ходу, обсуждая увиденное. Дорога уходила во тьму, и мы шли вперед. Нам уже представлялось домашнее тепло и горячий чай в кружке.

И лишь далекие огни на горизонте светили нам на прощание…

Отсюда

В 90-х, некоторые оборонные предприятия Москвы, чтобы выжить стали сдавать в аренду ненужные помещения. Например, убежище ГО, которое может и спасет от бомб и радиации, но от более актуальных на то время проблем, как отсутствие денег оно не поможет. Если только не сдать его в аренду.

Так и появилось под землей это банковское хранилище.

В комнатах для укрываемых разместили шкафы с депозитными ячейками. Некоторые комнаты в почти идеальном состоянии, по которым даже не скажешь, что банк помер в начале 2000-х годов.

Почти везде работало освещение, после того как мы включили его в щитке. Поэтому фотографировать было одно удовольствие.

Над входами в комнаты установлены датчики сигнализации, но они уже отключены.

Металлический шкаф в котором хранились бронежилеты и мешки для инкассации. На момент моего посещения там даже лежал один бронежилет с пластинами.

Часть помещений выглядит, как криминальная хроника, после ограбления банка.

Здесь света уже не было и несло сыростью.

Кейсы для депозитарных ячеек

С момента моей съемки уже прошло 9 лет, но я думаю, что этот депозитарий по-прежнему тихо ржавеет под землей.

Во многом этому способствует то, что режимное предприятие сверху все еще работает и даже вносит вклад в науку нашей страны.

P.S. В дубликатах я вижу копипасту из своего ЖЖ опубликованную год назад. Но там не было никаких пояснений, да и фотографии я со временем по другому обработал и добавил новые снимки из этого места.

В 1912 году, австро-американский физик Виктор Франц Гесс поднялся вместе с оборудованием для измерения ионизации воздуха (электроскопом) на высоту в 5000 метров и зафиксировал повышение уровня ионизации в несколько раз. В чем же интерес данного события? До этого момента считалось, что ионизация воздуха происходит за счет гамма лучей, рождающихся на поверхности планеты, и ,соответственно, чем выше подъем, тем ниже должен быть ее уровень. Опыт Виктора Гесса показал, что существует другой источник излучения, который запускает процесс ионизации воздуха. Таким образом произошло открытие неизвестного раннее вида проникающих лучей.

Работа Гесса привлекла внимание американского физика, лауреата нобелевской премии - Роберта Эндрюса Милликена, который, в 20-х годах прошлого века, продолжил опыты с неизвестным излучением. Именно благодаря американскому ученному и его работам, открытое Гессом излучение стали называть космическими лучами, а так же выяснилось, что лучи состоят из разнообразных частиц. Важным делом стала и популяризация Робертом Милликеном нового открытия в физике, что сказалось на получении Виктором Гессом и Карлом Андерсоном нобелевской премии в области физики в 1936 году.

В СССР в этой сфере работал  Дмитрий Владимирович Скобельцын, внесший свой вклад в изучение космических лучей. В 1927 году он открыл и смог провести наблюдение ливней космических лучей. Годом спустя на конференции в Лондоне Дмитрий Скобельцын дал современное определение космических лучей как высокоэнергичных частиц космического происхождения. Так же его работы легли в основу физики высоких энергий и оказали значимую роль в открытии позитрона, мюона и странных частиц.

Слева - Роберт Эндрюс Милликен (1868-1953) , справа - Скобельцын Дмитрий Владимирович (1892-1990)

Советского физика-ядерщика Скобельцына я упомянул не только за его вклад в развитие физики высоких энергий, но еще из-за того, что он имеет прямое отношение к подземной лаборатории о которой и пойдет речь.

В 1949 году правительство СССР принимает решение о строительстве новых зданий на территории МГУ и ,благодаря непосредственному влиянию Дмитрия Скобельцына, вносится дополнительное постановление о строительстве корпуса с комплексом ускорителей и корпуса лаборатории изучения космических излучений. Как не сложно догадаться под одним из этих зданий и была построена, предположительно метростроевцами, в середине 50-х годов подземная лаборатория ставшая частью изучения широких атмосферных ливней - ШАЛ МГУ.

Фотография корпуса Научно-исследовательского института ядерной физики МГУ из фотографической коллекции Денверского университета. Снимок сделан советским новостным фотографом Семеном Фридляндом не позднее начала 60-х.

Создание новой установки ШАЛ МГУ было поручено Георгию Борисовичу Христиансену. Получившаяся к концу 50-х годов установка стала уникальной в своем роде, на то время, и могла фиксировать одновременно данные электронно-фотонных , мюонных и адронных компонентов космических лучей, то есть все вторичные частицы после столкновения с гостем из космоса.

Ее так же высоко оценили не только советские специалисты, но и выдающиеся зарубежные ученные, лауреаты нобелевских премий в области физики, такие как - Хидэки Юкава, Гейзенберг, Нильс Бор и другие, которые были приглашены в советский союз для демонстрации института и укрепления сотрудничества в научных областях.

Поэтому не удивительно, что рано или поздно на установке ШАЛ МГУ произойдет какое-нибудь важное открытие, что в итоге и свершилось в 60-х годах. Был открыт излом - "быстрого (на протяжении пол-порядка по энергии) изменения показателя дифференциального энергетического спектра первичного космического излучения при энергии около 3*10^15 эВ по данным о дифференциальном спектре ШАЛ по числу частиц и по данным о зависимости среднего числа мюонов от числа частиц в ШАЛ". Честно говоря, не смотря на то, что википедия говорит, что - "этот результат имеет фундаментальное значение для физики космических лучей и астрофизики" я ни черта не понял, что это за излом, но надеюсь, что эта подземная лаборатория принимала в этом участие ,и я прикоснулся не просто к ржавеющим железкам, а к чему-то, что дало миру нечто полезное, фундаментальное.

Сейчас подземная часть установки ШАЛ МГУ пребывает в запустении, все, что можно было сломать уже сломано, но по останкам конструкций можно предположить, что за оборудование здесь стоит и для чего.

Итак судя по всему в помещении стоит ионизационный калориметр Григорова.

Этот далеко не маленький прибор был изобретен в 1954 году советскими учеными для определения энергии частиц космических лучей. Изобретение оказалось очень полезным и нашло широкое применение по всему миру, вплоть до современных ускорителей.

Принцип работы калориметра в том, что "космические частицы высоких энергий при взаимодействии с веществом в результате ядерных реакций рождают большое число вторичных частиц или фотонов, которые в свою очередь образуют новые частицы и т.д. В конечном итоге образуется лавина заряженных частиц, которая движется в веществе, ионизует его атомы и при этом теряет свою энергию. Если толщина слоя поглощающего вещества достаточно велика и лавина заряженных частиц полностью остаётся в нём, то количество созданных в веществе ионов пропорционально энергии первичной космической частицы. Для измерения полного числа ионов поглотитель из плотного вещества (обычно — железо или свинец) разбивается на ряд слоев толщиной в несколько см, между которыми размещаются ионизационные камеры. "

Картинка слева - Схематическое изображение ионизационного калориметра в сочетании с ядерными фотоэмульсиями: 1 — мишень, в которой происходит взаимодействие космической частицы с атомными ядрами атомов мишени, приводящее к появлению g-квантов высоких энергий; 2 — слои свинца, в которых g-излучение порождает мощные лавины заряженных частиц; 3 — ядерные фотоэмульсии, регистрирующие эти лавины; 4 — слои вещества (железо или свинец), тормозящего лавины заряженных частиц; 5 — импульсные ионизационные камеры. Картинка справа - наглядный пример работы ионизационного калориметра. Синим выделены слои плотного вещества, в нашем случаи это свинец

В этой лаборатории в калориметре никаких датчиков уже не осталось, есть только полочки с твердым веществом - свинцом.

Свинца в этой лаборатории вообще с избытком, большинство напольных покрытий представляли из себя рамы с бесчисленным количеством брусочков из свинца.

Интересно было бы узнать, какого года этот аппарат, если предположить, что он с начала постройки лаборатории, то тогда перед нами один из первых ионизационных калориметров в истории. Так как первым действующим прибором такого типа считается установленный в 1957 году калориметр на высокогорной Памирской станции ФИАН. На которой как раз студентом и аспирантом работал руководитель по созданию этой лаборатории Г.Б. Христиансен.

Но вполне возможно, что за годы на глубине в сорок метров уже ничего и не осталось от первоначального вида, кроме деревянных дверей, ведь в 70 - 80-х годах была проведена модернизация установки ШАЛ МГУ, в том числе, судя по всему и в подземной части.

Некоторые двери ведут за приделы научного блока и можно лицезреть тюбинговый свод, который намекает на участие метростроевцев в сооружении лаборатории.

Такого плана строительство характерно для немалого количества углубленных секретных объектов построенных в годы СССР.

При желании можно спуститься еще чуть ниже под лабораторию, но тут кроме труб, ржавчины и дренажного оборудования ничего нет. Насосы в рабочем состоянии иначе подземная лаборатория уже стала бы подводной.

Каких либо документов, расписаний или чего-либо указывающего на время, когда лаборатория прекратила свою деятельность найти внутри не удалось, поэтому на помощь пришел интернет, где последнее упоминание датируется серединой 80-х и началом 90-го года. Тогда проводился длительный эксперимент длиною в 1372 дня. При этом упоминания об ионизационном калориметре не было, но зато в лаборатории стоял мюонный детектор состоящий из 1104 больших счетчиков Гейгера в 37 коробках.

С появлением различных ускорителей элементарных частиц, космические лучи перестали быть единственным источником элементарных частиц высокой энергии. Возможно поэтому надобность в таких подземных лабораториях уменьшилась и все научные достижения таких объектов уже в прошлом.