user5858250

Я лечу...

Подо мною, уже совсем рядом две полковничьи папахи... Они склонились, - над чем? Окурок, мусоринка?... А мне уже не изменить свою траекторию... я падаю прямо на них... Время замерло...

...Нет, сначала всё было хорошо. Самоход заканчивался успешно. Патрули миновал... Дерево недалеко от "училищинского" двухслишним метрового забора, прыжок с дерева с тем чтобы перелететь сразу через забор, внутрь, я уже в воздухе, я уже пересёк границу училища и вот тут время остановилось...

...Папахи прямо подо мной.

А воздух свежий раннего весеннего утра... Солнышко печёт в щёку... но ещё холодно
и жить хочется...

...Вспомнился первый курс, как поступал, как гоняли меня по полям и болотам, тренируя как хищника, - умру - отчислят без жалости и сомнения...
как я бежал от первого патруля в своей первой самоволке. Радость победы, экзамены из курса в курс...
я лечу...
прямо и неотвратимо своими начищенными до сияния сапогами на две пары полковничьих погон...

Вспомнилась присяга... я перепутал руки, чем держать автомат, а чем папку с листом присяги... это было 4 года назад...
Один - полковник Заярный, зам начальника училища... человек с волчьими глазами, холодными, пронизывающими, как иглы. -- Он левее...Он ещё не видит меня...

...Первые учения, огромные нагрузки, психотесты, первый экзамен по вышмату, первый отпуск, когда в своём родном дворе я, всё ещё пацан, но уже таковым среди друзей не выглядел... я был круче, сильнее, матерее их.

... второй, стоит подо мною правее, наш комбат... "Татарин", прошедший службу от курсанта до полковника в нашем же училище...
пользующийся большим авторитетом среди курсантов и офицеров... наше гордое звание среди прочих курсов - "татарский батальон" ...он меня пока тоже не видит...

я лечу... вспомнилась игра в волейбол на крыше училища... замирание сердца, когда толпа бежит за мячом, скачущим к краю, а ты в первых рядах... а если задние вовремя не остановятся? адреналин в ушах! Но веришь, если что, поймают оттащат от края.

Нет сейчас всё хуже... ещё кто-то? Майорские погоны коменданта училища, он тоже стоит рядом с полковниками...

...это сон? почему время ползёт так медленно?... что-то изменилось... фигуры разгибаются, я вижу, что почти спасён... я могу, нет, я должен их НЕ задеть!...

...Первый гос. уже сдан, я почти офицер, я матёрый, опасный воин, первокурсники смотрят на меня, как на полубога... я для них фантастическая величина... я их вижу "младшими братишками", которым до меня ещё лет десять...

...Время ускоряется одномоментно... я падаю почти вплотную к ним, почти чиркая их сапогами и накрыв, как наседка цыплят, своей шинелью... папахи летят на землю...

мелькает мысль: старички умеют быстро двигаться... юзнули в стороны, с кхеканьем, как от шального снаряда...
слава богу - не убил...

Теперь я готов к показательному расстрелу.

Я уже почти спокоен...

Смотрят на меня издалека, с безопасного расстояния.
Я смотрю на них и вдруг неожиданно для себя, приложив руку к шапке, докладываю командным голосом: "Товарищ полковник, курсант Никитин из очередного увольнения прибыл".

- А-а..., - волчьи глаза измеряют траекторию моего перелёта через двух с половиной метровый забор училища.

- "Восемь двадцать девять! Увольнение до восьми тридцати. Должен был оказаться на территории до означенного времени, - рука отдаёт честь, - Разрешите идти?"

- А-а... почему Вы прыгали на нас? - вопрос комбата.

- Дерево! Оно в полутора метрах от забора с той стороны, я прыгал с него, и что за забором не видел. Не мог предполагать, что сразу под ним окажутся три старших офицера.
Выполнял задачу, - рука по-прежнему отдаёт честь.
Выправка, сапоги, шинель после падения всё безупречно.

Комбат поворачивается к замначальнику училища, и еле заметно переводя дух, говорит: "Да пусть идёт себе. Вот чё ему сейчас сделаешь?"
Заярный кивает.

Расстрел отменён, время восстановило свой ход.
Запахи весны вернулись. Птицы защебетали.
Солнце сверкнуло в глубокой синеве неба...

Я иду к расположению, сердце ещё ждёт выстрела в спину, руки потеют от знания, что я только что вернулся из самоволки и именно таким образом…

но жизнь уже налаживается...

@курсант Никитин

1990-й.
На волне объединений двух Германий стали поднимать головы неонацисты.

Иногда они просто мелко пакостили, забрасывая советские воинские части банками с пивом... Бросали наугад, на звуки шагов марширующих солдат. Если такая банка прилетит в человека - мало не покажется, независимо от места, в которое попадает. В лучшем случае обольёт пеной, так как при ударе об асфальт закрытые банки взрывались. Бойцы, правда, мгновенно научились эти банки мягко принимать и после втихую пили.

Иногда нацики пытались бить наших офицеров и их детей, но даже с последними у них нередко случались промахи, потому что стоило только на немецкой улице прозвучать "Наших бьют", то к источнику клича изо всех щелей вылазило, неизвестно где до этого ховавшихся или гулявших, братьёв, объединённые этим языком...

А если перевес у нациков был меньше чем один к двум - они просто позорно сбегали, в худшем случае их били даже наши школьники - старшеклассники. Последние даже удовольствие получали: я не раз замечал, как рядом с камуфлированными "наци" взад-вперёд прохаживались пара-тройка наших ребятишек с вызывающим видом и поведением, а ещё добрая часть караулила начало стычки где-нибудь за углом дома... А задиры перед носом у нациков рисовали красным баллончиком звёзды на заборе...

А вот иногда доходило и до открытых терактов. В таких случаях подключалось местное "Штази".

Как-то ночью был обстрелян пост с часовым второго караула.
Второй караул это, как правило, караул, охраняющий объекты за городом. Так вот, вдоль дороги общего пользования размещался один из постов, ограждённый двумя рядами колючей проволоки, а между рядами ходил часовой. Протяжённость части этого поста, идущего вдоль дороги была метров пятьсот.

Так вот ночью на дороге на большой скорости появился "Фольксваген-гольф", нацики выставили автоматный ствол в окно, и когда "гольф" поравнялся с началом поста, просто нажали на спусковой крючок, "вылив" весь рожок в одну длинную очередь.
Понятно, что огонь прицельным не был и часовой остался жив, но опасность была серьёзной.

Потом спустя ещё пару дней таким же образом была обстреляна казарма, выходившая окнами на дорогу, затем, ещё несколько дней спустя, обстрел нашего поста опять повторился...

На утро следующего дня в части появились крепкие немецкие ребята-"спецы" в гражданке, которым наш "особист" дал всякие преференции, и те "одолжили" в парке боевых машин - ни много ни мало: две боевые единицы: бронетранспортёр и боевую разведывательную машину.
Всё из боевой группы, то есть с полным боекомплектом. Выехали на этой технике в район поста и замаскировали машины, аккурат против его начала и окончания.

И вот в таком виде они, сменяясь через сутки другими "братьями-близнецами", стали дежурить в этом месте. Днём машины просто стояли в зарослях, карауля дорогу стволами. Однако на ночь спецы делали хитрее: цепляли к машинам длинные стальные тросы, перебрасывали их через дорогу, а с противоположной стороны другими концами цепляли за деревья.

В спокойном состоянии тросы лежали на асфальте и машины беспрепятственно через них переезжали, но стоило БТР-у или БРМ-у сдвинуться назад, как тросы натягивались. Вот в таком ожидании они находились довольно продолжительное время.
Мы уж и сами о них стали забывать, когда в одну из ночей на дороге вновь появился "Фольксваген" на большой скорости.

Поравнявшись с постом, сидевшие в машине открыли стрельбу очередями. Машина увеличила скорость и тут же влетела в натянутую струну. Трос буквально разрезал её на две части, на уровне нижнего края окон. Машина ещё какое-то время пролетела по инерции по обочине и заглохла в кустах.

Внутри оказалось четверо боевиков, вернее то, что от них осталось. водитель и сидящий справа были разрезаны пополам на уровне груди, сидящие сзади были без голов... Внутри искорёженная машина была залита кровью полностью.

Через короткое время место было оцеплено нашей разведротой. Подняли по тревоге и оцепили. К месту подошли два немецких грузовика: кунг и обычный бортовой. На бортовой закатили машину, накрыли брезентом, в кунг положили останки боевиков и всё. Машины ушли, никто ни с кого никаких бумаг не спрашивал. Никаких протоколов. На том обстрелы прекратились.

Месяцем позже, уже в разгар лета, произошёл ещё один случай.
По ночам, опять же во втором карауле, из леса кто-то стал высвечивать мощным фонарём-галогенкой часового артскладов, как только часовой появлялся в определённом месте, равноудалённом от окопов. В этот момент боец был как на ладони, плюс яркий свет в глаза... А по нашему уставу такой вариант не предусмотрен каким-либо ответным действием.
Приём чисто психологический. Открытой агрессии нет, но весьма стрёмно.

Поднимали дежурную роту, пытались силами караула прочёсывать лес, - безрезультатно.
Приехали двое мужичков в гражданке, опять же из "Штази", взяли снайперскую винтовку и пулемёт Калашникова с магазином на две с половиной сотни патронов и устроили лёжку за одним из брустверов, ограждающих одно из хранилищ.

Дня через три или четыре разведрота опять была поднята по тревоге…

Как в последствии рассказывал часовой, охуевший от действий немецких спецов.
В момент, когда он вышел на открытое место и был выхвачен ярким лучом из леса, снайпер тут же выстрелом из винтовки «погасил» фонарь, а пулемётчик взял двадцати метровый сектор слева и справа от фонаря и стал выкашивать непрерывной очередью деревья… Как Шварценеггер в фильме «Хищник» выкашивал из своего вулкана джунгли…
Наш боец даже упасть забыл, так и стоял с открытым ртом, смотрел как немцы делали просеку… Один из пулемёта, а второй из снайперки, одиночными выстрелами, целясь во всё, что хоть как-то в обозначалось движением в его ночном прицеле...

Причём их, видимо, вообще не заботил тот факт, что метрах в восьмистах позади леса находился немецкий дачный посёлок.
Мол, приличным людям в лесу ночью делать нечего, а если кто там есть, то он «неприличный».

После прочёсывания в лесу нашли разбитый аккумуляторный галогенный фонарь, провод, тянущийся от него метров на пятьдесят-шестьдесят вправо (оттуда включали) и всё, если не считать посечённые деревья.
Однако всяческие психические штучки прекратились.

А следом мы стали замечать, что волна нацистской деятельности стала резко спадать.

К чему я это?
Когда мне говорят, что государство бессильно что-то сделать, я отвечаю:
В полностью разваленной восточной Германии, когда местная власть уже бездействовала, когда Хонекер уже был тайно вывезен в Советский Союз, а западники ещё не вступили в силу, нацистов одномоментно прижали.
И это сделало умирающее государство.
Поэтому я просто уверен - государство может всё.

Вообще всё. А если нет, то это кому-то нужно из самих управленцев.

Всё просто…

@из сети

Германия. 90-й год.

По перрону Бранденбургского вокзала гордо прохаживается Саня Малышев.
Небольшого роста, но ладный офицер, весь наглаженный, в шитой форме, блестящих сапогах и главное фуражке-аэродроме, так же шитой, особой гордости пехотинцев.

Я покупал мороженое в стороне и просто загляделся на него, приятно, что русский офицер так выглядит, эдакий франт – "голубая кровь, белая кость, золотой эполет" ))

С первой платформы трогается немецкая электричка, и вдруг, из окошка одного из вагонов вылетает яйцо и со всего размаху взрывается скользкими брызгами на Саниной фуражке.

Я в шоке, Саня в ещё большем. Смешанные чувства… Обида, злость, растерянность.
Как! За что?!
Электричка постепенно набирает ход, благополучно увозя трусливого гада...

И снова "вдруг" на перроне появляется новое действующее лицо: капрал, немецкий полицай, который просто взял свисток и засвистел вслед уходящей электричке…

- Ага, щас,- зло подумал я, вспомнив анекдот про прапорщика -"Поезд стой! Раз, два". Ну тупой немец! - и тут же вторично был раздавлен и обескуражен поведением паровоза. Тот просто взял и остановился!

- Твою ж мать,- произнёс Саня, обалдев от происходящего не менее меня, - Это что за нахуй??

-Bitte komm mit mir(пожалуйста,пройдёмте со мной), - полицай жестом приглашал нас пройти с ним по вагонам.
Саня, как лев раздул ноздри, пытаясь обогнать немца, но тот вежливо придержал его за рукав, предложил идти позади.

Я начал переживать, потому как немец, с нашей точки, зрения вёл себя неадекватно: он просто заходя в вагон что-то спрашивал у сидевших людей и не получив ответа проходил в следующий.

Электричка, нарушая педантичное немецкое расписание, продолжала стоять, мы проходили вагон за вагоном. Я уже окончательно понял, что так мы точно упустим гада.

Но вот войдя в последний вагон, полицай вновь бросил в пространство ту же фразу: "Gibt es hier einen Eindringling, der sich schlecht benimmt, indem er Eier aus der Kutsche wirft?“, видимо означавшую «есть ли тут нарушитель, который хулиганит, бросая яйца из вагона?». …

И тут мы с Саней окончательно выпали в осадок: Все немцы, что были в вагоне разом повернулись и показали пальцем на пацана лет 19-ти, что сжался в комок на угловом сиденье… Уже совсем не боевого вида. Куда там наглости.

Полицай молча надел на него наручники и повёл за собой, бросив окружающим: «Vielen dank, meine Damen und Herren». И что-то ещё о задержке.

Мы шли следом совершенно запутанные и уже не злые, - куда идём, как дальше?. Полицай изредка оглядывался, - идём ли мы за ними.

Заходим в туалет.
Полицай подводит арестованного "ганса" к умывальнику, берёт у Сани фуражку и передаёт этому придурку со словами, мол, давай стирай. Тот униженно стал смывать остатки яйца с фуражки. Затем полицай говорит ему, что за моральный ущерб он должен Сане 300 марок. Готов тот заплатить?

"Гансик" так же поспешно дрожащими руками добыл кошелёк, выудил деньги и передал тихо прибалдевшему Сане.

-Есть ли у вас претензии?- спросил полицай Саню, передавая ему чистую фуражку.

- Да, то есть, нет, конечно, нет,- Саня от восторженной благодарности даже слова путать стал.

- А ты, - полицай обратился к задержанному,- пойдёшь со мной в участок, разбираться дальше за задержку состава и срыв расписания…

Вот так мы по-разному живём.

Но, что до меня, так всё одно - дома на Родине лучше.

@из сети.