( дата публикации материала 19 июня 2021 г.),
Ростовчанка Клавдия Ивановна Сисюкина до сих пор не может забыть о страшных моментах войны.
Клавдия Ивановна поделилась тяжелыми воспоминаниями военных дней. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
22 июня Ростов вместе со всей страной встретит день памяти и скорби жертв Великой Отечественной войны. Кто-то в этот день вспоминает рассказы своего дедушки, воевавшего под Ростовом, кто-то приходит на могилу к прабабушке, чтобы оставить букет ее любимых белых гвоздик. К сожалению, большинства ветеранов уже нет в живых, и поэтому так ценны моменты встречи с теми немногими, кто дожил до этого дня.
Журналисту «КП — Ростов-на-Дону» удалось встретиться с ветераном Великой Отечественной Войны, узницей немецких концлагерей Клавдией Ивановной Сисюкиной. Сейчас ей 94, а когда началась война было всего 14. Хрупкая, чистая, голубоглазая девочка была вынуждена сесть в поезд смерти и отправиться в неизвестность.
Клавдия Ивановна с трепетом готовилась к интервью. Раскладывала архивные документы, памятные фото, затем положила на деревянный стол самую главную желтую папку. Это ее история, и в ней всего пять страниц текста, хотя воспоминаний - на целую книгу.
- О начале войны я узнала, когда была дома. В тот момент мы с семьей жили в Ростове, в районе второго поселка Орджоникидзе. Внезапно без всякого предупреждения в город грянул фашист.
Клавдия Ивановна рассказывает, что в июле 1941 в школах уже закончились занятия, поэтому их с ребятами собрали на заводе «Ростсельмаш», дали подвод и вывозили копать противотанковые рвы в районе нынешней Левенцовки.
- Шла активная подготовка города к обороне. Мы, как молодые, только помогали, а вот женщины от 30-ти и даже старички копали. Наша задача была вывозить землю подальше от этого места. В результате 115 километров прорыли.
Клавдия Ивановна рассказывает по порядку, не спеша. Шутит: она хоть дама и молодая, но что-то важное боится упустить.
- Однажды во время работы мы увидели, что над нами летит самолет, а с него кидают бумажки. Это были листовки с издевкой от фашистов.
Женщина поймала одну из них, а там текст на русском: «Милые дамочки, скоро прибудут наши таночки. И зароют ваши ямочки».
- Тогда я поняла, что война совсем близко.
Первый раз Ростов оккупировали на 8 дней, с 21 ноября по 29 ноября 1941-го. В эти дни в городе происходили ужасные зверства. Прямо на Театральной площади расстреляли 90 невинных парней и девушек. Так враги хотели показать свою силу, - говорит женщина. -Потом-то наши войска все же выгнали этих фашистов!
Клавдия Ивановна улыбнулась, сделала глоток чая, перевела дыхание и продолжила свой рассказ.
- Помню случай, когда наша соседка работала на базе военно-полевого военторга, и втихаря помогала раненым солдатам. Во время первой оккупации в Ростове их было очень много. Так вот, как-то раз иду по улице со своими подругами, поворачиваюсь направо и вижу, что моя соседка очень напугано куда-то бежит. Спрашиваю: «что случилось? - Раненым помогаю, ответила она. Я подумала, что мы тоже сможем помочь. Так, следующие несколько дней вывозили раненных в госпиталь. Счастьем было если им могли помочь, но иногда даже врачи были бессильны, и мы три хрупкие девушки вывозили на тяжелых железных тележках трупы погибших бойцов. Закапывали их в соседнем лесу.
В этот момент в комнате, где мы сидели стало непривычно тихо, казалось, даже машины на улице остановились, чтобы почтить минутой молчания подвиг наших солдат. Это было так странно, но нам нужно было помолчать. Просидев так какое-то время, продолжили разговор.
Мамину молитву Клавдия Ивановна сохранила до сих пор. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
Вторая оккупация Ростова длилась долгих семь месяцев. Все началось 24 июля 1942 и закончилось 14 февраля 1943.
- В это время почти на каждом столбе в городе было объявление: парни и девушки, а также женщины с детьми должны явиться в сборный пункт. Группы отбирали по первым буквам фамилий по алфавиту. Моя фамилия до замужества - Мещярякова, поэтому я была почти в середине списка и должна была явиться туда 26 сентября 1942.
Клавдия знала об этих сборах, но не захотела подчиняться, и ушла с подругами в деревню Мокрый Батай. Там девушки помогали местным, а за это их кормили и разрешали спать. Так прошло два месяца. Холодный ветер октября подобрался незаметно, из вещей у нее был только летний сарафан, поэтому пришлось идти домой в Ростов.
- Пришла домой седьмого октября. Папы уже не было, его забрали на фронт. Собрала вещи, но перед этим решила зайти к подруге Дусе Хорунженко. Пройдя уже пол пути от дома, я увидела знакомый силуэт. Кажется, это был квартальный дядя Ваня, только в фашисткой форме. Он крикнул мне: «ты что, еще здесь? Ты должна была уехать в сентябре».
Квартальный схватил маленькую Клаву за шею, силой опустил к земле и повел обратно домой. Дома была только мама девочки с годовалой сестрой и пожилой бабушкой.
- Зашвырнул меня домой, и крикнул маме: «Настя, завтра твоя дочь должна будет подойти на пункт, где будет ждать транспорт в Германию. Если она не придет, всю семью расстреляю!»
Когда под угрозой расстрела оказывается твоя семья, выбор идти или нет даже не стоит. Мама передала девочке небольшой узелок с вещами - одно теплое платье и бумагу с молитвой. Последний кусок хлеба из дома Клава не взяла.
Клавдия Ивановна по памяти сделала рисунок лагеря, узницей которого была. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
Опасаясь за жизнь близких, Клава пришла к перрону, с которого в Германию отправлялись вагоны смерти. Из десяти вернулся обратно только один, - вспоминает женщина.
- Погрузили нас в вагоны: людей было очень много, так что ехали, свернувшись «калачиком», - двинуться было невозможно. По пути почти ничем не кормили. Немцы смеялись и говорили: «Мы вам сейчас дадим русиш шоколад». А русский шоколад для них – банка семечек. Такие банки выдавали всего дважды за весь путь от Ростова до Германии - приходилось растягивать
Клавдия Ивановна сделала глубокий вдох, аккуратно вытерла слезу с лица и продолжила разговор фразой «Помню один жуткий случай…» В комнате снова прозвучала скорбная тишина. Дав себе возможность прожить этот момент заново, моя собеседница продолжила:
- Вагоны периодически останавливали, чтобы мы сходили по нужде. Сопровождающие выбирали место в чистом поле, выпускали по пять человек и внимательно следили. Сначала вышли девушки и женщины, потом выпустили мальчиков и парней. В вагоне были небольшие отверстия, через которые мы могли смотреть, что происходит вокруг. Я подошла ближе, прищурила глаз и увидела, что один мальчик убегает. Фашист кричит ему «Цюрик, цюрик – назад, назад». А парнишка все бежит, не останавливается, он словно не слышит и не видит, что вокруг — скорей бы скрыться. Фашисты кричали ему целую минуту, но когда поняли, что тот не остановится, прицелившись, выпустили равнодушные пули смерти. В небе закричали птицы. Сердце мальчика в ту секунду перестало биться, а бездыханное тело упало на траву. Он остался лежать там непокоренный и совсем юный. Так война забирала молодые души...
Предательский ком из слез подступил к горлу. Этот мальчик мог быть ровесником моего брата, - подумала я на секунду. Трудно представить, что тогда было на душе у юной Клавы. Пожилая Клавдия Ивановна только тяжело вдохнула, посмотрев на икону и вновь вернулась к рассказу.
- Дальше мы отправились в сторону Кракова. Там нас вывели из вагонов и сказали, что будет проверка. Вместе со мной ехали взрослые женщины с чемоданами и большими узлами. Фашисты приказали оставить все в вагоне. Строем нас отвели в баню и заставили раздеться до гола, это была дезинфекция перед въездом в Германию. Всю процедуру проводили польские фашисты, девушки постарше стали возмущаться, но за любое неповиновение их били плетью
Клавдия Ивановна вспоминает, что назад в вагоны вернулась только половина людей. Тех, кто заболел и не мог ходить отвезли, в концлагерь «Освенцим» - крупнейший лагерь смерти в Польше. Те, кто выжил, поехали дальше.
На груди на память остается лагерная нашивка: к узникам обращались только по номеру. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
КОНЦЛАГЕРЬ ДАХАУ. ГЕРМАНИЯ
Первая остановка была в баварском городе Дахау. Несколько человек из поезда направили в одноименный мужской концлагерь, - вспоминает Клавдия Ивановна.
- В лагере находились только мужчины, а нас использовали в качестве рабочей силы. Подметали, убирали, делали всю грязную работу. Как-то раз собрал нас главный надзиратель. Он выстроил всех в ряд и сказал: «Если кто из вас хоть слезу пустит - будет тут».
В этот момент к нам вывели заключенных концлагеря «Дахау». Клавдия Ивановна рассказала, что было видно, что там они находились долго.
- Вывели пять человек. Они были измождены и держались друг за друга. Один парень падает, другой его поднимает. А начальник хихикает и бьет их плетками. Тех, кто упал, сажали в тачку и сразу отправляли сжигать в крематорий.
В «Дахау» каждый из дней был физически и эмоционально сложным, - признается женщина. Ежедневные построения и проверка на слезы. Если надзиратели видели слабость, сразу увозили сжигать. Так продолжалось две недели, а потом Клавдию Ивановну и остальных увезли в Мюнхен.
В Мюнхене юную Клаву отправили в концлагерь для несовершеннолетних узников № 25. Несколько деревянных бараков, в которых не было ни света, ни воды, ни медицины, только туалет. На общей территории колючая проволока и сторожевые псы.
- Завезли нас туда, одели платья из опилок и колодки. Прикрепили значок «ОST», что означало «восточные рабы», и номер. Мой был 4223. Называли нас не по фамилии, а по этому номеру.
Подростков одели и заставили выйти и выстроиться в ряд по номерам. Если опаздывали на построение, то их лупили веревкой с гвоздем на конце. От таких ударов у Клавдии Ивановны осталось несколько шрамов.
- В этом лагере нас водили на принудительную работу, она была очень тяжелая. Иногда на дорогах убирали камни и кирпичи, таскали грузы на носилках.
Из десяти узников выживал лишь один человек. Если вдруг кто-то заболел, их не лечили, а отправляли сжигать в крематорий. Но это еще не все зверства концлагеря.
Напротив барака маленькой Клавы был другой, где находились женщины с детьми. Детям было от 5 до 12.
- Помню эти ужасные моменты. Детей вместе с матерями вели в какой-то пункт, говорили, что будут лечить. Потом на ее глазах детям на шею надевали веревки, подвязывали к потолку, разрезали пятки и подставляли ведро для крови, ребенок мог висеть так сутки, пока вся кровь не вытечет. Некоторым детям вырезали нужные для пересадки органы, а затем тела сжигали в печи.
Клавдия Ивановна поделилась тяжелыми воспоминаниями военных дней. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
В комнате, где мы сидели, были стенды с грамотами, медалями, поздравительными открытками и фотографиями школьников. Пока я запоминала каждую деталь обстановки, Клавдия Ивановна внимательно посмотрела на меня, потом опять на икону. Вновь потянулась за чаем, сделала глоток и продолжила.
- В «Дахау» нас повели на «медосмотр». В коридоре дальнего барака уже стояли другие узники. Я спросила у них: «Что за медосмотр?» Они, пожав плечами, ответили: «Мы не знаем, но сколько тут стоим, туда заходят, а обратно не выходят».
Очередь двигалась быстро, как тут Клавдия Ивановна слышит, как на русском из комнаты кричат «следующий – не шевелиться».
- До меня оставалось всего пять человек, как вдруг заходит полицейский и говорит: «Цурик – назад» - в лагерь.
Другие узники рассказали девочке, что, когда открывалась дверь, они увидели огромные весы. Человека приглашали в комнату, ставили на весы и требовали не шевелиться. Затем весы переворачивались, а под ними - яма с трупами.
- Получается, я была в паре метров от смерти, - задумалась Клавдия Ивановна.
В 1944-м наши войска подходили к границам Германии, американцы открыли второй фронт и начали бомбить Мюнхен. Охрана в лагере в тот момент ослабла.
- Я и еще несколько девочек решили бежать. Ночью, когда убрали собак, мы прорыли яму под бараком и пролезли туда. Бежать удалось недалеко от лагеря. Через два часа меня заметили местные немцы. По форме они поняли, что я из лагеря и отвели обратно. В наказание посадили в «цементный мешок». Это такая комната, где все стены, пол, и спальное место были из цемента. Там я пробыла пять дней без еды и воды.
Через какое-то время, в ноябре 1944 года, Клавдия Ивановна решила бежать еще раз. Удалось добраться до улиц Мюнхена, но и в этот раз ее поймали и даже посадили в тюрьму на полгода.
- Иду по тротуару, подхожу к остановке, где ходят трамваи. Подъезжает трамвай, из него выходит мужчина, идет прямо ко мне навстречу и спрашивает по-немецки: «Ваши документы?» Я ему ответила: «Найн» - нет.
Когда полицейский заметил значок «OST», взял Клаву за шею, посадил в машину и отвез в неизвестном направлении.
- 13 декабря 1944-го меня посадили в гестаповскую тюрьму. Я пробыла там до 1 мая 1945 года. В одиночной камере, без света.
1 мая 1945 года Клавдия Ивановна проснулась в своей камере от странного шума. По коридору кто-то бегал и кричал.
- Наклонилась к дверям, чтобы послушать: тут же они резко открываются, и я падаю. Увидела, как все бегут, радуются, кричат: «Мы освобождены, мы освобождены!» Из тюрьмы я вышла действительно свободная, но напуганная - идти-то мне некуда. «Долгожданная победа! Свобода Советского народа!» - слышала отовсюду и радовалась. Только все это омрачалась абсолютным непониманием что будет дальше.
Лагерь № 25 к тому моменту уже сожгли. Беглецы направились в село Бляйхе, и Клавдия Ивановна вместе с ними. В селе жить было негде: спали на земле, ели ягоды. В один из дней Клавдия Ивановна встретил солдата Леню из Полтавы.
- Вместе с ним мы приехали в лагерь антифашистов, где уже во всю встречали победу. Леня попросил своего друга отвезти меня обратно в Мюнхен.
Мюнхен был уже американской зоной. Их врачи очень тепло встречали русских беженцев и пленников.
- Когда я приехала в Мюнхен, была вся во вшах, грязная и почти раздетая. Солдаты из Америки собрали таких же ребят, обработали нас от вшей, подстригли. А потом предложили поехать с ними: они называли Америку вторым Советским Союзом, значит и нашей Родиной.
Сначала женщины пошли в этот автобус, долго сидели и размышляли как они будут жить без своих родных
- Ну как же теперь мы не увидим ни папу, ни маму, никого не увидим? Куда же нас везут?
И вдруг девушки увидели, как едет другой автобус и остановился рядом. Открылись двери, и вышел солдат в Советской форме. Он с гордостью произнес:
«Дети, и женщины, Советский Союз победил! Возвращайтесь на свою Родину – домой, к мамам, к бабушкам, к дедушкам! Садитесь в этот автобус».
- Когда мы все загрузились, то направились в Швехат, где нам снова провели дезинфекцию и расспросили, откуда мы и где находились во время боевых действий. Там же мне предложили мне отправиться в Вену - работать на базу полевого военторга. Ну я подумала и согласилась!
В этот момент Клавдия Ивановна начала улыбаться. Ордена не ее груди будто бы заблестели еще ярче, а комнату к этому моменту залило теплым светом закатного солнца. Мгновение, - и улыбка уходят, глаза опускаются - они снова наполнены слезами.
- С 1945-го и до сегодняшнего дня я прокручиваю эти события в голове каждую ночь. Могу забыть, что делала сегодня, но не события войны, лица умерших ребят, детей, матерей. Их впалые глаза, изможденные тела, крики - не забуду никогда. Все что у меня было – это молитва матери, смелость и вера в светлое будущее.
Клавдия Ивановна вместе с супругом Евгением Васильевичем получили сертификат книги рекордов Гиннеса Первомайского района как самые богатые на внуков бабушка и дедушка. Фото: КАКАСЬЕВА Александра.
Сейчас Клавдии Ивановне 94 года, 1 сентября будет уже 95. Каждый день она читает молитву за здравие окружающих, не забывает о зарядке. Вместе с мужем Евгением Васильевичем состоит в комитете ветеранов Первомайского района - они занимаются патриотическим воспитанием молодежи, проводят открытые уроки мужества в Ростовских школах. В 2018 году они получили сертификат книги рекордов Гиннеса Первомайского района как самые богатые на внуков бабушка и дедушка. В семье Сисюкиных четверо детей, девять внуков и одиннадцать правнуков.
