lelekbolek59

А расскажу-ка я вам еще одну историю. О том, как можно просрать уважение людей и работу свою за обыкновенные беляши.

Дело было в первой половине девяностых.

Все, кто тогда работал, помнят, что на большинстве производств были задержки зарплаты. Были и у нас на заводе. Ну и в качестве поддержки штанов люди могли под запись пообедать в столовой, а когда подходило время выплаты за тот месяц, когда они обедали, эти обеденные деньги у них вычитали. Кто-то обедал каждый день, кто-то не каждый, кто-то вообще в столовку не ходил, а кто-то покупал беляши и употреблял их в цехе с чаем. Хорошие, надо сказать, беляши в столовой жарили! Я эти беляши и домой носил, моя такие вкусные делать не умела.

Работала в соседнем цехе мастером женщина предпенсионного возраста, назовем ее ну скажем Такая-то Такойтовна. Бойкая, горластая, языкатая, хороший специалист.

И вдруг говорят мне - уволилась Такая-то Такойтовна по собственному! Я - да как так-то? За пару лет до пенсии? О - говорят - тут была история! И рассказали.

Каждый раз собирается Такая-то Такойтовна в столовую и цеховых теток спрашивает - кому беляшей купить? Составит список кому сколько, принесет с обеда и раздает. Ну и себе несколько штук для дома для семьи. Но вот в один прекрасный день тетенька-шлифовщица внезапно решила - а возьму-ка я беляшиков домой! Уже после обеда ей эта мысль пришла.

Явилась в столовку, берет под запись несколько штук, а девица на раздаче ее спрашивает - что, не наелась что ли? Та в недоумении. А раздатчица - тебе же Такая-то Такойтовна в обед пять штук брала.

Стали смотреть записи. Оказалось и на прошлой неделе на шлифовщицу беляши записаны, и на позапрошлой... Столовские подняли хай. Ведь в принципе при таком несовпадении и на них могли бы подумать.

Что же оказалось? Такая-то Такойтовна довольно давно уже брала беляшики себе, а записывала на кого-то из тех, кто в столовую ходил, но не всегда. И кого в данный день в столовой не было. Высчитывали-то из зарплаты за обеды и беляши только через несколько месяцев из-за задержек. А кто в мае помнит на сколько он наобедал и сколько купил беляшей в январе? Никто!

Люди с Такой-то Такойтовной работать отказались и пришлось ей за два года до пенсии писать заявление по собственному. Вообще-то могли бы наверно и под статью какую подвести, не знаю.

И не знаю какую она для мужа и детей придумала причину, по которой вдруг под стару жопу решила уйти с работы, на которой всю жизнь проработала...

В нюансах и частностях этой истории могу и ошибаться, как-никак 25 лет прошло, забылось кое-что, но в основе только правда.

Довелось мне в 94 - 95 году работать в одной бригаде с необычным слесарем, Яковом Михайловичем Волковым. Необычность в том, что был он евреем. Может быть где-то в Израиле слесарь-еврей на слесаре-еврее сидит и слесарем-евреем погоняет, но за почти 40 лет трудового стажа я только его одного такого и встретил. Был он хорошим слесарем и хорошим человеком, спокойный, немногословный, знающий. Уважаемый.

А после его юбилея я стал его уважать еще больше. Он тогда собрал свою родню, в основном еврейскую, и нас из бригады человек 10. Ну, поздравляют, тосты-речи говорят, брат его стал говорить. Опаньки - а брата-то я знаю! Он у меня на другой работе начальником был, только вот не Волков он, а Вольфзон. Когда покурить вышли, я его и спрашиваю - а чего это, Наум Михайлович, ты Вольфзон, а брат у тебя Волков?

Он мне и рассказал - отец у них с фронта пришел инвалидом, в начале пятидесятых умер, а через пять лет и мать умерла. остались - говорит - мы, три брата и сестра сиротами. Якову 21, а нам от пятнадцати и младше. В городе родни никого нет. Дальняя родня нас, мелких, хотела по разным городам разобрать, но Яша не согласился, хотел, чтобы все вместе были. Ну про детдом и речи быть не могло, хотя тут пришлось ему посражаться.

В общем ушел он из института в слесаря. Так и слесарил, пока мы в школе, а потом в институтах да техникумах учились. А потом, когда все уже на ноги встали, доучиваться не пошел. Нам - говорит - объяснил так - все уже забылось, да и возраст не тот, чтобы учиться. Вот и вышло, что мы все начальники, а он слесарь. Я - говорит - предлагал ему у себя непыльную работенку, да он все отказывается, может теперь, на пенсии, кладовщиком ко мне пойдет.

Докурили, пошли в зал, а я ему - а всё-таки, почему он Волков-то? Тот смеется - а это - говорит - у него бзык такой, считает, что не может Янкель Мойшевич Вольфзон быть слесарем, а Яков Михайлович Волков - пожалуйста.

В конце восьмидесятых было. Сидим это мы в бригадной биндюжке, перекуриваем. Приходит Серега, тоже наш, бригадный, только работает на втором этаже. Приходит и слезу точит - всё, не могу работать, то и дело приходится от искр прятаться.

А дело в том, что рядом с его станками поставили установку стыковой сварки, свою, заводскую, самодельную. Так-то ребята из бригады нестандартного оборудования были мастерами своего дела, но тут что-то напортачили и в момент сваривания деталей шел сноп искр чуть не до потолка. Когда такая искра прилетает за шиворот или еще куда, то ничего хорошего, сами понимаете.

Я сразу, когда все только начиналось, ходил к цеховому начальству и не раз - дескать поставьте экран. Да-да, поставим-поставим и ни фига. И неделю ни фига и две... Посовещались мы и решили, что вопрос надо решать творчески. Разработали план действий.

На следующий день приходит Серега в биндюжку довольный - план начал исполняться. Ну мы сели, курим, ждем. Минут через 10 - 15 прилетает мастер, глаза по полтиннику - Сергей, наверх, срочно! Ну и мы с Серегой отправились.

Поднялись, чуем - в цехе дымком попахивает, а дымок идет из Серегиного верстака, из ящика, где у него обтир лежит. И народ уже прицеливается ломиками ящик этот вскрывать. Ящик Серега открыл, обтир потушили, все успокоились.

А дело в том, что когда снова запустили эту гребаную стыковую сварку, Серега втихаря подпалил обтир, так, чтобы тлело слегка, закрыл ящик и отправился на перекур. Настоящего пожара быть не могло, бо все железное и кроме обтира гореть было нечему. А вот дыма было достаточное количество. Командиры пришли к выводу, что искра залетела неудачно.

К концу смены экран стоял.