lelekbolek59

Обещал - рассказываю. Потом еще одна история про него будет, последняя.

Вторым хобби моего товарища о котором я рассказывал в теме "Суперобувь" были доски. В те времена, на исходе социализма, металлолом, доски и другие ништяки часто попросту валялись на улице. Цветниной уже начинали барыжить кооператоры, правда провода еще никто не снимал и нержавеющие трубы с действующего производства еще не тащили, хватало бесхозного добра.

Бесхозных досок тоже было много. Заборы ставили, потом заборы убирали, а вывезти остатки этих заборов не удосуживались. После строек оставались кучи разнообразного мусора, в которых иногда попадались вполне себе годные вещи. Доски в том числе.

В общем все эти доски-сиротки прибирали садоводы.

Товарищ мой тогда садоводом не был, а вот спокойно пройти мимо хорошей доски не мог. Тот же принцип, что и с обувью - как можно такую хорошую доску оставить валяться?! Но речь идет именно о хороших - брал он может быть одну из десяти. Разбирался в породах, предпочитал лиственные сорта, а из хвойных лиственницу.  Это я у него специально допытывался, хотел узнать принцип, по которому он выбирает.

Держал свою коллекцию не у себя, а у родителей в дровянике (были такие помещения в подвалах хрущевок).Но, судя по дальнейшим событиям не только там.

Дальнейшие же события были такие, что со стороны это походит на ситуацию, когда Мэри Сью на пару с котом вытаскивают рояль из кустов, кот ставит на него лампу и начинается игра в четыре руки.

Я могу что-то забыть, прошло с тех пор около 30 лет, но в основном дело было так. У товарища умер дед где-то на югах. У деда был большой участок с большим домом на берегу большой реки. Завещание дед написал на двух своих бездетных дочерей, которые жили где-то там, возле него. Но дело в том, что сестры между собой постоянно собачились и для них делить участок был не вариант. Как раз в этом месте начинается как бы сказка, потому что они решили переписать участок на своего племянника, товарища моего. Для него это было полной неожиданностью.

И поехал он с женой и детишками на новые места. И было у него два контейнера, в одном - мебель, а в другом его доски, которые в тех безлесных местах ой как ему пригодились. С весом досочного контейнера что-то не шло, перевес был, но потом договорились как-то.

Сначала он писал оттуда, говорил, что хозяйство ого-го, но вот с работой проблемы, да и приезжал - рассказывал. А потом как-то заглохло.

Был у меня товарищ. Еще в восьмидесятые. Работали вместе, потом он переехал далеко и мы связь как-то потеряли.

Товарищ этот был личностью неординарной во всех отношениях. И было у него два таких же неординарных хобби. Одно из них - обувь. Не то чтобы он шил обувь или коллекционировал или интересовался историей оной... Нет. И фетишистом обувным он слава богу не был.

Просто идешь с ним по улице и вдруг его взгляд стекленеет и он заворачивает в обувной магазин, где эти туфли-ботинки рассматривает, нюхает и только что на вкус не пробует. Ему бы еще лупу в глаз и точно получился бы еврей-ювелир из криминальных фильмов. Минут 15 - 20 исследует, потом сообщает - вот эта пара хорошая, вот эти несколько туда-сюда, а весь прочий магазин - говно. Можно было бы его там в магазе и бросить, потому что мне эта обувь никуда не упиралась, но товарищ все-таки, а к товарищеским бзыкам надо относиться мягко и с пониманием.

И вот как-то утром приносит он на работу коробку с туфлями женскими и говорит - купил вчера туфли. Купил, хотя знал, что ни матери моей, ни жене они по размеру не подойдут. Просто не мог их в магазине оставить, настолько они хорошие. Возьми для своей.

Я посмотрел - обыкновенные туфлёшки демисезонные югославские. Ну да я хрен ли в них понимаю... А сколько - спрашиваю? Шестьдесят. Тут я призадумался, все-таки четверть моей зарплаты тогдашней. Он мне - не думай, не думай! Я тебе гарантию даю на год, что если что оторвется, то деньги верну. Потому что не оторвется.

Жена носила их лет 10. Сначала в хвост и в гриву, потом надоели, убрала. Потом снова носила, только набойки меняла. Уходили правители и общественные формации, а туфли все еще были живы. И к мусорке были выставлены только потому, что надоели.

Семидесятые. Завод. Мы молодые были, глупые. Развлекались на работе как могли.

В числе прочего приклеили на эпоксидку к каменному полу двадцатчик. В те времена это кой-какие деньги были. Народ шел, пытался поднять и , естественно, матерился. А мы, сидя неподалеку в курилке, оценивали силу и красоту народной речи. Но тут появился начальник участка. Тоже попробовал поднять. Материться не стал, просто ушел. А через пару минут пришел с молотком и зубилом, тюкнул, положил отскочивший двадцатчик в карман и удалился.

Мы молодые были, глупые. А начальник старый и умный.

Еще про него. В обеденный перерыв слесаря и прочие к ним примкнувшие забивали козла. Начальник всегда в числе первых садился. И вот как-то в разговоре один на один он мне сказал - ты что, думаешь я так домино люблю? Нет. Просто взгрею я по работе слесаря, он обозлится, а в обед  мне лысого или лохматого влупит. И душой отмякнет.

Старый был и умный.

Для тех, кто не в курсе - "лысый" это окончание партии в домино фишкой пусто-пусто, "лохматый" - "шесть-шесть". Считается очень обидным для проигравшего. Есть еще самое обидное - "Генерал", когда партия заканчивается одновременным выставлением и лысого и лохматого.