kt818p

Первый звоночек – это Колин рассказ о его задержании. Дело было так. Полиция его выследила и устроила погоню. Впереди бодро бежал Коля, в кармане его штанов лежали запрещенные вещества, сзади, топая, бежали оперативники.

Коля нырнул в какие-то заросли, потом в сад, потом на Колином пути возник высокий забор. Коля успел на него забраться, чуть посидел на самом верху. А потом забыл, с какой стороны он бежал. Немного подумав, он спрыгнул в ту сторону, откуда он и бежал… То есть, прямо в руки оперов, с неоспоримыми уликами в карманах.

Далее.

Коля мог, слезая со шконки (он спал на втором ярусе), босыми ногами пройти по полу в туалет, потом так же босиком, сверкая черными от грязи пятками, походить по камере, потом снова залезть на свою шконку.

Замечания от сокамерников до него не доходили, видно было по его глазам, что он не понимает, что от него хотят.

Кульминация произошла через несколько дней.

Как-то Коля зашел в туалет, посидел, посидел и вышел.

Минут через 10 туда зашел Никита и мгновенно выскочил:

— Кто в туалете был? Колян, ты? Почему не смыл за собой?

Коля, не изменившись в лице, тихо (он всегда разговаривал тихо) предложил Никите:

— Может ты сам за мной смоешь?

…

Стало ясно, что сидеть Коле с обычными арестантами было просто опасно, нужно было переводить его в специальные камеры для людей с психическими отклонениями.

Никита надавил на клопа. Подошел продольный, открылась кормушка:

— Чего хотели?

— Опер на месте?

Продольный посмотрел вдоль коридора:

— У себя…

— Веди к нему.

Никита ушел договариваться о переводе Коляна.

Назавтра его вызвали с вещами.

Народ в камере облегченно выдохнул.

Продолжение следует.

Все. Можно еще поболтать бутылку, чтобы содержимое хорошенько перемешалось.

Теперь все это ставится желательно в теплое место – и ждем.

В общем, я так и сделал, благо изюм у меня был.

Бутылки использовал из-под молока.

Народ с интересом наблюдал за моими манипуляциями.

Первые три дня ничего с квасом не происходило. Вообще ничего. Некоторые скептики начали сомневаться. Знаете, всегда есть ни во что не верящие.

Но на четвертый день я заметил, что в бутылках начал накапливаться газ и бутылки начали постепенно округляться.

По совету Хромого я выпустил лишний газ. Подождал еще два дня и… Бутылки стали твердыми от внутреннего давления, что означало, что процесс брожения закончился.

На вечер после ужина была запланирована дегустация.

Я достал две бутылки из трех, приготовил сеточку (была у меня из-под чеснока, чтобы отфильтровать полученный продукт от осадка).

На столе были расставлены кружки. Арестанты с нетерпением столпились вокруг.

Я медленно, с шипением, открутил пробку. Через сеточку налил каждому по половине.

Никита первым поднес кружку, понюхал, сделал глоток…

Я поинтересовался у Никиты:

— Ну как?

Никита, закрыв глаза, сделал театральную паузу, потом открыл глаза и выдал:

— Михалыч, квас – супер!

Попробовал и я вместе со всеми. Честно говоря, не ожидал, что будет так вкусно, да еще и с газом. По общему эффекту стало ясно, что даже 1 – 2 % алкоголя присутствует: народ оживился и одновременно как-то расслабился.

В тот вечер я стал героем дня.

Утром в камеру завели новенького, при этом события развивались так, что Илюха, бывший на последнем месте во внутрикамерной иерархии, неожиданно переместился на предпоследнее.

Продолжение следует.

Проходило 10 минут, 20… Илюха не вставал… Народ потихоньку начинал закипать. Было очевидно, что Илюха только делает вид, что спит, просто ему, лентяю, не хотелось вставать.

Первым не выдерживал Никита:

— Илюха! Илюха!! Ты что, не слышал? Зеленую по централу пробили!

В ответ – тишина…

Никита начинал багроветь:

— Ром, толкни его, тебе ближе, а то я за себя не ручаюсь.

Рома-цыган пихал Илюху, тот начинал что-то бормотать, но вставать не спешил.

Так продолжалось еще несколько минут, но когда Илюха понимал, что Никита сейчас все-таки встанет и подойдет, только тогда сбрасывал одеяло и, кряхтя, еле-еле начинал одеваться.

Безусловно, такое отношение к общим арестантским делам авторитета и уважения Илюхе не добавляло.

Окончательное же падение произошло после того, как Илюха получил первую передачу. Это была большая спортивная сумка, чем-то доверху набитая.

Довольный Илюха раскрыл сумку и начал доставать оттуда футболки, шорты, джинсы, комментируя каждую вещь в смысле бренда и модности - хвастался. Часть вещей была розового цвета.

Народ окаменел.

Я, правда, тоже – это же надо додуматься в тюремных условиях устроить такое вот "fashion show"!

Никита рявкнул:

— Спрячь немедленно и чтобы я больше этого не видел!

Илюха прочно занял последнее место во внутрикамерной иерархии.

Продолжение следует.

После выхода из СИЗО мышление вернулось в свой обычный режим.

Продолжение следует.

Так как Никита на тот момент был самом продвинутым из арестантов в смысле уголовной защиты, я несколько раз просил его дать рекомендации – как лучше защищаться в суде?

На первое время Никита посоветовал мне внимательно почитать УПК и книгу П.Сергеича (П.С.Пороховщикова) "Искусство речи на суде", которая вышла еще в 1910 году и потом несколько раз переиздавалась.

Я так и сделал: в очередное посещение адвоката и попросил его распечатать УПК и книгу, а также ПВР – правила внутреннего распорядка СИЗО, о которых также упоминал Никита.

Через неделю адвокат притащил толстую стопку листов формата А4, и я погрузился в чтение.

Конечно, первый раз прочитав УПК, я мало что по-настоящему понял. Безусловно, читать я умел, причем читал с карандашом, делая пометки на полях. Но вот смыслы, заложенные в УПК, а также как эти смыслы можно эффективно использовать для защиты, в то время были мне неведомы.

Сергеича я уже не просто читал, а конспектировал, записывая отдельные места, показавшиеся мне реально полезными. Тогда мне запомнилось про искусство задавания вопросов свидетелям, а также про недобросовестную научную экспертизу.

Приведу цитату из Сергеича:

Сведущие люди редко бывают вполне согласны между собою; если в суд вызван не тот эксперт, который производил первоначальное исследование, то обыкновенно оказывается, что оно сопровождалось бесчисленными ошибками и упущениями; их не было бы, если бы работал тот, кто стоит перед судьями, но, к несчастью, его там не случилось, и теперь наука лишена возможности подтвердить первое заключение; остаются одни сомнения. Как скоро эксперт занял эту позицию, никакие усилия оратора не могут разбить его: он огражден неприкосновенностью науки. Столь же неуязвим бывает эксперт в каждом вообще процессе, где он один: если только он умный человек – он хозяин дела. Отсюда вытекает первое главное правило:

Если в процессе есть эксперт со стороны противника и экспертиза имеет значение, оратор должен выставить эксперта не менее сведущего и решительного со своей стороны.

К тому времени я уже знал, что в моем деле есть 7 экспертиз, и 4 (самые главные) имеют признаки фальсификации. Сергеич подтвердил мои предположения, что мне необходим специалист, который авторитетно покажет в суде, что экспертизы сфальсифицированы и, следовательно, несостоятельны как доказательства.

Также очень полезными оказались ПВР. Например, оказалось, что посылки арестанты могут получать без ограничения количества и веса, в то время как передачи ограничивались 30 кг в месяц. Странно, но про посылки никто из арестантов в нашей камере ничего не знал.

Чтение выявило серьезный недостаток самого почетного места в камере – было банально мало света для чтения. Поэтому я, потерпев еще несколько дней, предложил нашему новенькому Коляну (заехал вместо Мишки) поменяться шконками, на что он с радостью согласился.

Я же вернулся на свое прежнее место возле решетки, где днем было значительно светлее, а при хорошей погоде вовсю светило солнце.

Продолжение следует.

Творога – примерно столовая ложка, может чуть больше.

Сок – примерно грамм 200 - 250, в общем, стандартная кружка. Сок больше всего бодяжили, периодически немилосердно разбавляя водой. Понятно, что этим баловались баландеры и кухонные работники – хозбыки, имеющие доступ к соку. Время от времени Никита через кормушку ругался с баландерами из-за качества сока, грозя написать жалобу в прокуратуру. После этого сок разбавлялся меньше, но хватало этих угроз ненадолго.

Продолжение следует.