СИЗО. 272-я камера. Лучшее место
Поздно вечером Мишка-угонщик приехал с очередного суда и сообщил:
— Все, приговор огласили, шесть лет общего режима…
Народ сочувственно повздыхал, шесть лет еще отсидеть надо.
Так как Мишка собирался подавать апелляционную жалобу, это означало, что приговор в законную силу не вступил, то есть, на лагерь он пока не поедет.
Для таких был отдельный СИЗО, в другом городе, где они дожидались апелляции, поэтому Мишка стал собирать вещи на этап.
Дня через три продольный через дверь назвал Мишкину фамилию и добавил:
— С вещами, на этап…
Мишка встал, взял сумку и почему-то обратился ко мне:
— Михалыч! Перебирайся на мою шконку…
Надо сказать, что Мишка спал на самой дальней от туалета (по диагонали) койке, негласно считавшейся самым почетным местом.
Я повернулся к Никите:
— Может, ты хочешь?
Никита помотал головой, отказываясь, видимо не хотел еще раз показывать народу свою некоторую слабость, которая могла проявиться в зависимости от занимаемого места.
Так я, неожиданно для себя, занял самое почетное место.
В принципе, меня устраивала и моя прежняя койка, единственным минусом ее было то, что ночью дорожники регулярно могли залезть на одну из спинок, чтобы оказаться поближе к решетке. Но по-другому просто не получалось.
Так как Никита на тот момент был самом продвинутым из арестантов в смысле уголовной защиты, я несколько раз просил его дать рекомендации – как лучше защищаться в суде?
На первое время Никита посоветовал мне внимательно почитать УПК и книгу П.Сергеича (П.С.Пороховщикова) "Искусство речи на суде", которая вышла еще в 1910 году и потом несколько раз переиздавалась.
Я так и сделал: в очередное посещение адвоката и попросил его распечатать УПК и книгу, а также ПВР – правила внутреннего распорядка СИЗО, о которых также упоминал Никита.
Через неделю адвокат притащил толстую стопку листов формата А4, и я погрузился в чтение.
Конечно, первый раз прочитав УПК, я мало что по-настоящему понял. Безусловно, читать я умел, причем читал с карандашом, делая пометки на полях. Но вот смыслы, заложенные в УПК, а также как эти смыслы можно эффективно использовать для защиты, в то время были мне неведомы.
Сергеича я уже не просто читал, а конспектировал, записывая отдельные места, показавшиеся мне реально полезными. Тогда мне запомнилось про искусство задавания вопросов свидетелям, а также про недобросовестную научную экспертизу.
Приведу цитату из Сергеича:
Сведущие люди редко бывают вполне согласны между собою; если в суд вызван не тот эксперт, который производил первоначальное исследование, то обыкновенно оказывается, что оно сопровождалось бесчисленными ошибками и упущениями; их не было бы, если бы работал тот, кто стоит перед судьями, но, к несчастью, его там не случилось, и теперь наука лишена возможности подтвердить первое заключение; остаются одни сомнения. Как скоро эксперт занял эту позицию, никакие усилия оратора не могут разбить его: он огражден неприкосновенностью науки. Столь же неуязвим бывает эксперт в каждом вообще процессе, где он один: если только он умный человек – он хозяин дела. Отсюда вытекает первое главное правило:
Если в процессе есть эксперт со стороны противника и экспертиза имеет значение, оратор должен выставить эксперта не менее сведущего и решительного со своей стороны.
К тому времени я уже знал, что в моем деле есть 7 экспертиз, и 4 (самые главные) имеют признаки фальсификации. Сергеич подтвердил мои предположения, что мне необходим специалист, который авторитетно покажет в суде, что экспертизы сфальсифицированы и, следовательно, несостоятельны как доказательства.
Также очень полезными оказались ПВР. Например, оказалось, что посылки арестанты могут получать без ограничения количества и веса, в то время как передачи ограничивались 30 кг в месяц. Странно, но про посылки никто из арестантов в нашей камере ничего не знал.
Чтение выявило серьезный недостаток самого почетного места в камере – было банально мало света для чтения. Поэтому я, потерпев еще несколько дней, предложил нашему новенькому Коляну (заехал вместо Мишки) поменяться шконками, на что он с радостью согласился.
Я же вернулся на свое прежнее место возле решетки, где днем было значительно светлее, а при хорошей погоде вовсю светило солнце.
Продолжение следует.