garik23

В наше время отношения между Россией и Китаем отличаются взаимопониманием и благоприятным климатом, но, к сожалению, был и сложный период, напрямую коснувшийся и действий наших погранвойск. События в районе острова Даманский хорошо известны.

Менее известно об отражении провокации летом 1969 года в Казахстане в районе озера Жаланашколь, а об успешно ликвидированном конфликте — на дулатинском направлении, мало знают даже многие историки пограничной службы. Кандидат технических наук, профессор Вадим Гладков — один из участников тех событий.

В армию я попал как офицер запаса — прямо из НИИ. Первым местом службы стала прославленная Таманская дивизия.

Служба проходила планово, когда внезапно в марте 1969 года мы были взбудоражены сообщением о нападении на советских пограничников на Даманском. Более того, один из солдат нашего полка, Алексей Сырцев, еще до событий был переведен в погранвойска на заставу В. Бубенина и погиб 2 марта в бою на льду Уссури.

Сообщение о событиях на Даманском вызвало эффект разорвавшейся бомбы. На следующий день на плацу полка состоялся митинг, на котором осуждали провокаторов, выступали с поддержкой пограничников. Довелось тогда выступить и мне. Каждый из нас хотел попасть на границу, чтобы поквитаться за десятки погибших. Вскоре такой случай представился.

В связи с укреплением пограничных войск рота, в которой я служил замполитом, передавалась в состав погранвойск, но командование не спешило расставаться со мной. Злую шутку сыграло то, что я был в числе неплохих офицеров, вел активную работу в парткоме полка. Я не сдался и стал забрасывать начальство просьбами и рапортами о переводе в пограничники.

Хотелось продолжить службу в престижных тогда погранвойсках. И вскоре я оказался в самолете, летевшем на восток. Правда, не к Уссури, как ожидалось, а в Казахстан, где нас ввели в состав Бахтинского погранотряда. Это было в конце марта 1969 года.

В г. Аягуз нас встретили представители отряда во главе с подполковником Н. Т. Юрченко, переодели в пограничную форму, провели собрание и разного рода инструктирования. Так мы стали пограничниками.

По прибытии в Бахты, место дислокации отряда, рота была введена в состав мотоманевренной группы (ММГ), которая стала насчитывать более двухсот человек, с семнадцатью бронетранспортерами, автотранспортом.

Возглавлял ММГ подполковник Николай Захарович Иващенко, командиром моей роты (а затем, при изменении штата — заставы) был лейтенант Виктор Федюшкин. Позже он, еще будучи лейтенантом, был назначен начальником штаба ММГ, а я стал освобожденным секретарем ее парторганизации.

Вскоре для нас, вновь прибывших офицеров, провели своего рода экскурсию на заставу «Чаганак», которой командовал капитан В. И. Шульпин. Напротив заставы размещался китайский пост, с ним мы познакомились с вышки через бинокль. Помню, как довелось увидеть построение их военнослужащих и дежурного по посту. Это было очень познавательно.

Чувствовалось, что на границе день ото дня сгущаются тучи. Как и на Даманском, здесь ожидались провокации, в том числе — вооруженные. Поэтому в течение всего апреля мы интенсивно занимались боевой подготовкой, уделялось особое внимание применению БТРов для защиты границы. Изучался участок отряда, а это ни много ни мало 200 километров.

Поначалу сказывалась специфика пограничной службы, с которой не были знакомы не только я, пришедший с гражданки, но и кадровые офицеры, бывшие армейцы. Система охраны границы, структура пограничного отряда, действия по тревоге — все это было ново. Но очень скоро мы осознали себя пограничниками. В армии донимала строевая подготовка на плацу, учения на морозе с условным противником. Здесь же условностей не было.

Вот граница, которую следовало защищать, а за ней — возможный противник, готовый напасть в любой момент. Даже в боевом приказе звучали слова: «Выступить на охрану и ЗАЩИТУ Государственной границы СССР!»

Провокация с китайской стороны, к которой мы готовились, случилась 2 мая 1969 года на участке 3-й заставы «Дулаты», находящейся в 150 км от гарнизона отряда. Там проходила скотопрогонная тропа. По ней, по согласованию с нашей стороной и под наблюдением наших пограничников, китайские пастухи много лет подряд перегоняли скот.

Утром пограничный наряд заставы наблюдал несанкционированный перегон стада, да еще пограничники обратили внимание, что стадо сопровождали не три-пять чабанов, как обычно, а несколько десятков, у некоторых заметили оружие под куртками. Сразу же с заставы выехали тревожная группа и резерв с начальником заставы майором Р. Загидулиным.

Когда пограничники попытались пресечь нарушение границы, из-за сопок появилась группа до 50 вооруженных военнослужащих. Они перешли линию границы и, выкрикивая угрозы на русском языке, двинулись в сторону наших пограничников. Еще несколько групп, численностью в 20–30 человек каждая, стали выходить на нашу территорию, занимать позиции на сопках и с ходу окапываться. Как говорят пограничники, «создалась обстановка». Стало очевидно, что происходит крупная спланированная провокация, подобная тем, что были на Уссури.

Об обстановке было доложено начальнику отряда подполковнику А. Я. Пашенцеву и начальнику войск округа генерал-лейтенанту М. К. Меркулову. Были подняты по тревоге соседние заставы — «Тасты» и «Узун-Булак», их резервы заняли рубежи прикрытия. Наша ММГ, находившаяся в гарнизоне отряда, по тревоге на 17 бронетранспортерах и автомашинах форсированным маршем, примерно за пять часов, прибыла на участок «Дулаты».

Туда же подошла и группа Уч-Аральского отряда под командованием майора И. И. Бутылкина. Сразу же получилась довольно солидная военная группа — более 30 БТРов и более пятисот человек.

Группам была поставлена задача занять оборону вдоль границы: уч-аральской — на правом фланге участка, нашей — на левом. Первым делом провели совещание офицеров застав и мангрупп, был определен план совместных действий, порядок связи, линии разграничения и так далее.

Наша мангруппа заняла позиции по гребню высот с отметкой 1008 и Бургон, прямо напротив позиций противостоящей стороны. Следующие сутки весь личный состав рыл землю — создавался опорный пункт. Были выкопаны протяженные линии траншей, огневые позиции для пулеметов и гранатометов, ходы сообщения, капониры для БТРов. Проблемой стала маскировка, поскольку вокруг были голые сопки, поросшие травой да редким кустарником. Тут каждый проявлял фантазию, как мог.

В первый же день под руководством лейтенанта П. Вербового на десяти грузовиках были переброшены боеприпасы для всех видов штатного вооружения и выкопан для них склад в одной из лощин.

С самого начала занятия рубежа было организовано наблюдение за сопками, занятыми противостоящей стороной. В том числе ночью через приборы «Кристалл», когда китайские солдаты становились особенно активными — на их позициях велось лихорадочное рытье окопов, периодически появлялись какие-то командиры. Вскоре после выявления численности и структуры противостоящих войск с наличием тяжелого вооружения стало ясно, что нам противостоят регулярные армейские части.

На следующий день, по сообщениям разведки, из глубины сопредельной территории стали подтягиваться новые армейские части, в том числе артиллерия. С нашей стороны поначалу находились только пограничники и прибывшее на заставу «Дулаты» усиление: мотострелковая рота, минометный и танковые взводы.

3–4 мая на заставе «Дулаты» была развернута оперативная группа войск округа, которую возглавил начальник штаба генерал-майор В. И. Колодяжный, а затем заместитель начальника войск генерал-майор Б. М. Голубев. Политчастью опергруппы руководил заместитель начальника политотдела полковник И. И. Петров. На участке пребывали начальник войск округа генерал-лейтенант М. К. Меркулов, командование ГУПВ из Москвы.

Поначалу планировалась операция по очистке советской территории силами пограничников, и было даже намечено время ее начала. При подготовке из числа военнослужащих ММГ создавались штурмовые группы, намечались рубежи перехода в атаку, при этом учитывались все нюансы, в том числе были сформированы команды для выноса раненых и убитых на случай боевых действий. На вертолетах было доставлено усиление — около 150 человек из Зайсанского, Панфиловского и Курчумского отрядов. Запомнилась фраза, которую произнес на оперативном совещании по организации боевой операции генерал из ГУПВ: «Довести до личного состава, что оставление поля боя недопустимо!»

В подразделениях царил отличный боевой настрой, не было ни одного случая слабоволия или панического настроения. Нам, офицерам, тогда достался очень хороший личный состав. Все как один проявляли патриотизм — не книжный, а настоящий. Политработникам не нужно было вести особые беседы — солдаты помнили пример даманцев и были готовы сражаться.

Приближалось время начала операции, однако приказа не последовало. Оказалось, что силы «соседей» за прошедшие сутки увеличились настолько, что командование не стало бросать пограничников против явно превосходящих сил противника. Только была направлена нота МИД СССР с требованием к китайской стороне покинуть советскую территорию.

Следующим шагом советской стороны стало наращивание войсковой группировки за счет выдвижения к границе частей Туркестанского военного округа, прежде всего 18-й армии. Непрерывным потоком потянулись мотострелковые, танковые и артиллерийские полки, дивизионы установок РСЗО «Град». В районе Уч-Арала был развернут аэродром. В район конфликта прибыл командующий ТуркВО генерал армии Н. Г. Лященко, который, как и генерал М. К. Меркулов, был ветераном войны и обладал колоссальным опытом. Генерал Лященко первым делом осмотрел и высоко оценил рубежи пограничников.

В один из дней мне довелось докладывать ему на позициях мангруппы. Поразил рост и явная физическая сила генерала, а также то, как он душевно побеседовал с группой нашего личного состава.

Развертывание основных армейских частей происходило демонстративно, с расчетом, что противостоящая сторона поймет мощь нашей армии. Мне запомнилось поразительное зрелище, когда по ночам из тыла одна за другой шли колонны военной техники. Множество танков и бронетранспортеров выстраивались в степи в боевые порядки, и тогда море света буквально заливало окрестности. Вдоль границы летала наша авиация. Это была колоссальная сила!

Позади нас расположились позиции артиллерии.

Поскольку у пограничников не было достаточного опыта взаимодействия с артиллерией, к нам прибыли офицеры-артиллеристы и провели занятия на местности: как корректировать огонь, как строить с ними связь.

Было хорошее взаимодействие и по линии политработы. Пограничники и армейцы проводили в необычных условиях различные мероприятия, выпускались боевые листки, радиогазета. Особенно запомнилось, как совместно провели праздник 9 мая со встречей на позициях с ветеранами войны, где мы рассказали и о нашем погранотряде.

Противостояние длилось более двух недель. Все время личный состав находился в условиях с минимальными удобствами, спали в траншеях, блиндажах, либо на обратных склонах сопок, прямо на земле или в БТРах.

Питание в основном состояло из консервов и сушеной картошки. Чуть позже подтянули полевые кухни и организовали горячую пищу, чай. Тыловики обратились ко мне: «Что еще нужно?». Говорю: «Сигареты, курильщикам без них никак», и была огромная радость у солдат, когда сбросили с вертолета ящик с сигаретами.

Поскольку конфликт быстро разросся до уровня противостояния дивизий, ни одна из сторон не решалась вести какие-либо активные боевые действия, спровоцировать на это друг друга — не было стрельбы, почти не было даже пусков сигнальных ракет. Но напряжение было невероятным!

Вместе с тем предпринимались разведывательные действия. Воины мангруппы провели две-три разведывательные вылазки на высоты, занятые маоистами. Одну из разведгрупп в составе 20 человек возглавляли лейтенанты Д. Шамрицкий и В. Королев, а мне с несколькими бойцами было приказано прикрывать этот рейд. Группа сумела с пулеметом на колесном станке подняться по крутому склону до гребня господствующей высоты, где она натолкнулась на подразделение китайских солдат, которые сразу же укрылись, а наши бойцы изучили особенности их позиций.

Помимо предбоевого противостояния пограничники постоянно несли пограничную службу вдоль всей линии государственной границы.

Наша сторона вела пропагандистское воздействие на солдат сопредельной стороны с помощью звуковещательных станций, через которые обращались на китайском языке с призывами покинуть нашу территорию, не стрелять в советских солдат, отцы которых освободили Китай от японской оккупации. В ответ также велось звуковое вещание, особенно интенсивное по ночам — видимо, таким образом нас пытались изматывать.

На русском языке, почти без акцента, диктор «соседей» вещал: «Солдаты! Не подчиняйтесь офицерам! Не слушайте ревизионистов!». Эти передачи вызывали у наших солдат только озлобленность, и они ворчали: «Добраться бы до этого громкоговорителя да шарахнуть по нему из автомата!»

Закончилось противостояние для нас весьма неожиданно. В результате оперативного развертывания мощной войсковой группировки вкупе с дипломатическими усилиями китайская сторона вывела войска из района конфликта. В какой-то момент на склонах противостоящих сопок прекратилось какое-либо движение, а разведка установила факт отвода войск. После этого от границы отошли и основные силы ТуркВО.

Хотя сопки, которые занимали китайские подразделения, были на советской стороне, наши пограничники на них еще некоторое время не выходили, как на оспариваемую территорию. Наверное, там и потом, в течение многих лет, встречались следы пребывания воинских частей.

После спада напряженности мангруппу отвели в тыл, примерно на пять километров для прикрытия этого угрожаемого направления.

Между заставами «Тасты» и «Дулаты» развернули городок из палаток, постоянно оставаясь в боевой готовности. БТРы всегда были заправлены, снаряжены полным боекомплектом. Служба велась вместе с заставами укрупненными нарядами, часто возглавляемыми офицерами.

10 июня 1969 года на нашем участке случилась новая вооруженная провокация.

То боевое столкновение не предали широкой огласке, за исключением опубликованной ноты МИД СССР от 11 июня 1969 года.

С утра наряд, несший службу в районе СНП Бургон, наблюдал оживление у поста на сопредельной территории и доложил, что к линии границы в нашу сторону двигается чабан с отарой овец в сотню голов. Словом, соседи без особой фантазии повторяли сценарий своих провокаций.

В район предполагаемого нарушения границы прибыли начальник мангруппы подполковник Н. Г. Иващенко, замполит капитан Г. Н. Звонарев, а позже резерв с майором Б. В. Дудиным. Надо заметить, что тогда имелось строгое указание — применять оружие только в крайнем случае, действовать уговорами, вытеснять нарушителей, не провоцируя.

Между тем около 18.00 часов чабан с отарой пересек границу и на 400 метров углубился на нашу территорию. Навстречу выдвинулась группа из 10 пограничников во главе с лейтенантом И. С. Литвиновым, который с помощью русско-китайского разговорника потребовал от нарушителя вернуться назад. Чабан же достал цитатник и принялся выкрикивать лозунги.

Сюда же примчалась на лошадях тревожная группа заставы «Тасты» с командиром отделения сержантом Николаем Красиковым. Примечательно, что в тот день он был освобожден от службы — что-то у него с ногой было, но он упросил начальника заставы отправить его к месту события.

Как только наряд стал выполнять приказ на задержание нарушителя, из засады за укрытием поднялась цепь из двенадцати китайских военнослужащих с автоматами с примкнутыми штыками во главе с офицером, которые с яростными выкриками двинулись навстречу пограничникам. Когда же им не удалось отбить чабана, они отошли назад за укрытие.

Командир отделения мангруппы сержант В. И. Машинец, услышав передергивание затворов автоматов, крикнул: «Ложись! Рассредоточиться!». Пограничники тут же укрылись за какими-то кочками-пригорками, а через мгновение по ним был открыт огонь. Если бы не бдительность В. Машинца, могла бы повториться ситуация с вероломной стрельбой по пограничникам на Даманском (позже сержанта наградили медалью «За отвагу»).

Завязалась перестрелка. Среди тех, кто вступил в бой, были солдаты М. Глуховской, Н. Крюков, И. Фарион, И. Разманов, В. Медведев, И. Пинчуков, В. Кусков, М. Козлов, Н. Обухов. Для поддержки провокаторов выдвигалась подмога — около 20 человек на лошадях. Но путь ей огнем отрезал пулеметный расчет рядовых В. Щугарева и М. Болдырева.

Был тяжело ранен сержант Н. Красиков. Пуля попала чуть ниже плеча. Двое бойцов вытянули его из-под огня и на лошади повезли на заставу, но спасти сержанта не удалось. Он был награжден орденом Красной Звезды посмертно, а на заставе в честь его подвига установлена памятная стела.

Когда произошло боестолкновение, я оказался единственным офицером в месте дислокации мангруппы. По приказу поднял мангруппу по тревоге, сам сел за руль головной машины, заменив механика-водителя из молодых, и через 15–20 минут колонна БТРов уже была на участке события, где мы развернулись в боевой порядок в целях пресечения расширения провокации.

На место происшествия на вертолете прибыли начальник отряда подполковник А. Я. Пашенцев и заместитель начальника войск округа генерал-майор Б. М. Голубев.

Последующее обследование места столкновения подтвердило, что провокаторы подготовили засаду до того, как на нашу территорию была пригнана отара овец. Лишь бдительность сержанта В. Машинца и высокая выучка пограничников позволили избежать более серьезных потерь и выдворить провокаторов с советской территории.

Ночью зарядил дождь. На СНП с нами оставался генерал Голубев, который руководил подготовкой к отражению возможного повторного вторжения с рассветом, тем более что наблюдалось прибытие к противостоящему погранпосту четырех грузовиков, скорее всего с подкреплением. Но провокаторы поняли нашу решительность и ограничились лишь какими-то сборищами у своего погранпоста.

Вскоре на этом направлении в экстренном порядке была выставлена новая застава «Бургон», на которой мне позже довелось стать замполитом.

В дальнейшем сопредельная сторона перенесла нагнетание напряженности в район 39-го и 40-го знаков на участке соседнего Уч-Аральского отряда. Примером для всех стали мужественные действия пограничников по отражению вооруженного вторжения 13 августа 1969 года в районе озера Жаланашколь.

Пограничники заставы «Жаланашколь» вместе с усилением от мангруппы наголову разгромили, причем без армейской поддержки, вторгшийся на нашу территорию диверсионный отряд численностью около 80 человек, захватили нескольких пленных и много трофеев. В бою геройски погибли уч-аральцы младший сержант Михаил Дулепов и рядовой Виталий Рязанов.

Можно отметить, что отработанное в ходе дулатинской операции взаимодействие отрядов проявилось и во время боевых действий у Жаланашколя.

Подразделения нашей мангруппы вместе с правофланговой заставой отряда «Родниковая» оказали боевую поддержку уч-аральцам, а затем ввели усиленную охрану границы по правому флангу нашего отряда. Из 35 пограничников, награжденных за мужество в жаланашкольском бою, четверо из нашего отряда: сержант Г. Ужегов, рядовые Н. Фаустов, В. Темников, В. Шеховцев.

Дальнейшие события стали частью истории. И хотя переговоры и споры по пограничным вопросам между двумя державами продолжались еще долгие годы, серьезные вооруженные столкновения прекратились.

Подготовил Андрей МУСАЛОВ

Фото из архива Вадима ГЛАДКОВА

http://www.bratishka.ru/archiv/2013/12/2013_12_5.php

Армейское снаряжение - вещь консервативная. Многие его образцы используются десятилетиями. Наиболее показательный пример - это вещмешок, который был принят на вооружение в 1874 году, и с которым российская армия простилась только в конце 2015 года, когда на смену ветерану, отвоевавшему добрый десяток больших и малых войн, пришла новая армейская сумка. Да и другие необходимые элементы снаряжения, такие как жилеты-разгрузки или тактические рюкзаки, обычно с трудом добивались признания, и длительное время использовались подразделениями спецназа, разведки или десанта, наиболее восприимчивыми к разным инновациям.

Однако в списке инноваций в армейском снаряжении явно существует белое пятно, существование которого, пожалуй, не менее традиционно, чем старый, добрый "сидор", служивший армии почти полтора века. Это белое пятно - отсутствие приспособлений для переноски грузов.

Более того, нечасто ставится даже сама проблема переноски грузов в ходе боевых действий, хотя, безусловно, она присутствует всегда, в том или ином виде, и обычно решается способами, древними, как мир: переноской в руках или на плече.

В этом есть даже какое-то ухарство, мол, что стоит здоровым парням перенести там ящик какой-нибудь. Отчасти это имеет и объективные причины, поскольку мотострелковые роты и батальоны по штату обладают развитой транспортной базой (обычно БМП или БТР), которые легко перевозят весь необходимый груз: вооружение, боеприпасы, продовольствие и воду. Например, гранатометный взвод мотострелковой роты (из состава бригады) в составе 26 человек, который имеет наиболее тяжелое переносное вооружение (20 АК-74, 6 АГС-17 и 31 ПТУР) общим весом 1020 кг, имеет три БТР или БМП, на котором все это вооружение и перевозится.

Казалось бы, нужды в каких-то особых способах переноски груза нет. Однако же, вопрос этот весьма важен, если рассмотреть его внимательнее.

Тактическая надобность

В 1954 году французские войска во Вьетнаме потерпели феноменальное поражение под Дьен Бьен Фу. В этом населенном пункте французские войска заняли бывший японский полевой аэродром и создали на нем мощный опорный пункт, в котором находилось 14,5 тысяч человек и еще 7 тысяч человек в районе. Эти войска были усилены танковым батальоном из 10 танков, авиацией, а также мощной обороной, состоящей из 7 фортов и 49 укрепленных пунктов.

Однако французы потерпели сокрушительное поражение, окончившееся сдачей в плен 10,8 тысяч солдат и офицеров, большинство из которых умерли в плену. Укрепления были взяты штурмом, причем из осадного кольца смогло вырваться всего лишь 78 человек. Еще 858 человек ранеными были эвакуированы по соглашению между французами и вьетнамцами.

Это была одна из наиболее известных побед вьетнамского командующего Во Нгуен Зиапа. Корень ее заключался в том, что вьетнамцы провели логистическую операцию, которая французами считалась совершенно невозможной. Они на руках перенесли на расстояние около 500 км по труднопроходимым джунглям все необходимое для 50-тысячной армии и осады, включая гаубицы и минометы с большим запасом снарядов.

В числе перетащенного вручную было: 24 105-мм гаубицы, 20 75-мм орудий, 16 реактивных установок БМ-13, 20 120-мм минометов, 80 37-мм зенитных орудий и около 100 пулеметов ДШК, все с боеприпасами. Есть кадры кинохроники, запечатлевшие как вьетнамские солдаты тащат по крутой, скользкой тропе разобранные на части пушки. Это была в огромной степени победа логистики.

Вьетнамские солдаты тащат американскую 105-мм гаубицу М101 через перевал Фадин перед битвой за Дьен Бьен Фу

Этот опыт в СССР и в России изучался сравнительно мало, хотя во время Великой Отечественной войны часто бывали случаи, когда солдаты тащили на себе боеприпасы на десятки километров, когда раскисшие дороги блокировали подвоз автомобилями и даже гужем. Успех логистической операции в Дьен Бьен Фу, разумеется, нельзя объяснить только привычками вьетнамцев к подобному муравьиному труду. Тут огромную роль сыграла тщательная подготовка к переноске всего груза, его распределение между бойцами, создание специальных подразделений носильщиков, снабжение войск специальными приспособлениями для переноски тяжелых грузов.

Фото более позднего времени, 1960-е годы, тропа Чыонгшон. Девушка несет на коромысле восемь 82-мм мин без взрывателей, вес груза около 24 кг.

В любой современной войне также часто складывается ситуация необходимости переноски тяжелых грузов на довольно большие расстояния, по труднопроходимой и недоступной для автотракторной техники местности, иногда под обстрелом противника.

Войска, которые умеют таскать грузы наиболее рациональным образом, имеют сильное тактическое преимущество. Иногда оно может привести к большим и значимым победам. И напротив, упование только на технику и пренебрежение способами рациональной переноски грузов может стать причиной тяжелого поражения.

Если дальше развивать тактическую сторону перетаскивания грузов, то встает вопрос: а надо ли? Если в войсках много техники, мотострелковые подразделения хорошо оснащены транспортом, то какой смысл заниматься еще и рациональной переноской грузов? В пользу переноски можно высказать несколько аргументов.

Во-первых, в обороне мотострелковая рота обороняет опорный пункт до 1500 метров по фронту и до 1000 метров в глубину. Это означает, что даже при наличии бронетехники (у которой есть свои задачи в бою и свои позиции, в силу чего она весьма ограниченно может использоваться как транспортное средство), переноска грузов на сотни метров - это дело совершенно обычное. Даже боекомплект к стрелковому оружию превращается в приличную горку груза, которую надо разнести на позиции. Например, один боекомплект АК-74 стрелковой роты составляет 28,8 тысяч патронов, или 26 цинков круглым числом, что составляет 312 кг, а вместе с ящиками - 390 кг. Кроме него есть еще гранаты, боекомплект к пулеметам, АГС, гранатометам, пайки и вода. Между прочим, воды требуется только для питья 4 литра в сутки на бойца, и вес воды для роты в составе 126 человек составит 504 кг на одни сутки. И еще 201 кг веса суточных пайков в упаковке.

Пока нет боя, переноска этого груза никаких проблем не составляет. Но в условиях боя, когда основная часть роты занята, снабжение даже патронами превращается в трудноразрешимую задачу, и вес груза, который потребуется перенести каждому выделенному в переноску грузов мотострелку, резко возрастает.

Например, от каждого отделения по одному человеку, итого 12 человек со всей роты. Одного только стрелкового боекомплекта придется примерно по 32 кг или по ящику на человека. Это уже груз, который человек несет с трудом. Например, по нормам труда максимальный вес на руки не должен превышать 25 кг.

Нет, разумеется, что боец донесет ящик с патронами до позиции, но ему потребуется время, чтобы восстановить дыхание и силы, не менее 20-30 минут. В это время он мало боеспособен.

Вот здесь и возникает необходимость в рациональных способах переноски грузов, которая заключается в том, чтобы боец мог перенести около 30 кг на расстояние 1-2 км, и при этом быть способен восстановить силы и боеспособность за несколько минут.

Во-вторых, афганская практика показала, что теории боевых действий мотострелков, изложенные в уставах, несколько отличаются от боевой реальности.

Так, весьма распространенными были действия мотострелков отдельно от брони, зачастую в нескольких километрах от своей бронетехники. В этом случае брался увеличенный боекомплект, до 500-600 патронов на АК-74. Такой боекомплект для роты весил уже 810 кг и тащить его надо было на своем горбу, вместе с личными вещами, гранатами, а также "коллективкой", то есть групповым вооружением: гранатометами и пулеметами с боекомплектом.

Гранатометный взвод, конечно, не мог унести все свое вооружение на себе, поскольку вес одних только ПТУР и АГС без боекомплекта превышал тонну и на каждого из 26 человек взвода приходилось бы по 45 кг с лишком веса, а с увеличенным боекомплектом и того больше. Потому это вооружение распределялось среди других бойцов.

Афганистан. Один из примеров переноски груза. Пулеметчик тащит на себе, очевидно, ящик 7,62-мм патронов, весом 27 кг.

В-третьих, если занимался опорный пункт на длительное время, то боекомплект мог достигать цинка на бойца. 130 цинков в ящиках - это уже 1950 кг. Это только автоматные патроны, а были еще пулеметы (ПКМ мог иметь до 3000 патронов на ствол, это 15 магазинов общим весом 90 кг), гранаты, гранатометы, пайки и вода. Это было необходимостью на случай тяжелого и долгого боя, и в афганской практике на такие опорные пункты старались завозить боеприпасов побольше, насколько хватает возможностей брони или вертолетов, а потом остаток сдавался сменщикам. В таком подходе война была не сколько боем, сколько перетаскиванием тяжестей.

И подобных ситуаций в любой войне, на любом ТВД возникает во множестве. А между тем, возможности по перетаскиванию тяжестей на руках сильно ограничены. По нормам труда для грузчиков максимальная нагрузка не должна превышать 50 кг с переноской на 60 метров, подъем в руках - не более 25 кг.

Для юношей в возрасте 18 лет максимальная нагрузка не должна превышать 15 кг, а ведь именно этот возраст составляет основную массу рядовых в российской армии и на него ложится большая часть работы, в том числе и по переноске грузов. Конечно, можно солдат натренировать или заставить их нести больше и дальше, но это либо требует времени, либо покупается ценой быстрого расходования сил и усталости.

Уставший от таскания солдат небоеспособен, у него сильно падает наблюдательность, реакция, он не может быстро и точно стрелять. Изматывать солдат тасканием грузов на руках, по сути, означает предоставление противнику преимущества. Итак, заниматься рациональными методами переноски грузов более чем необходимо.

Таскать вплоть до пушек

Весь вопрос теперь состоит в том, как это делать. В американских источниках вопросам переноски грузов уделяется немного внимания, в силу увеличения веса личного снаряжения против рекомендованных физиологами норм нагрузки. Если оптимум нагрузки лежит в пределах 22-25 кг, то уже сейчас снаряжение американского солдата составляет 35-40 кг, а для некоторых  (радисты, минометчики. пулеметчики и т.д.) может превышать даже 45 кг.

Неоднократные попытки снизить вес личного снаряжения не удались, и это обстоятельство вынуждает американцев, да и другие армии стран НАТО, заниматься вопросами более удобного ношения личного снаряжения. На их опыте видно, что для личного снаряжения есть два наиболее рациональных способа: жилет-разгрузка и рюкзак.

Французские солдаты в полном снаряжении. В руках у них тактические рюкзаки, которые берутся на боевые операции.

Определенные упования в этом смысле возлагаются на технические новинки. Так, несколько лет вершиной американского военно-технологического изобретательства был робот-мул LS3, разрабатываемый DARPA. Цели этой разработки более чем прозрачные: переложить часть груза, носимого подразделением, на этого робота-мула. Однако, в декабре 2015 года эту разработку постиг печальный финал: Корпус морской пехоты США отказался от нее из-за слишком сильного шума, создаваемого роботом при ходьбе.

Другая разработка, получившая большую популярность, была представлена различными разновидностями экзоскелетов, позволяющих увеличить носимый вес до 100-120 кг (при том, что по нормам труда грузчиков допускается переноска 50 кг на расстояние 60 метров). Американцы пытаются добиться также увеличения скорости передвижения человека в экзоскелете и даже навесить на него броню. Аналогичные разработки есть и в России.

Однако же, экзоскелет имеет ряд моментов, в силу которых он вряд ли станет обязательным комплектом снаряжения для любого бойца. Это и техническая сложность, и необходимость обслуживания, и необходимость элементов питания (а он сами - дополнительный вес).

Добавим возможность повреждения пулями и осколками, выход из строя от грязи, воды, мороза, а также ограниченные возможности работы в экзоскелете в полусогнутом положении, лежа или передвижении в нем ползком. На выставке боец в экзоскелете выглядит круто, а на позиции, вероятнее всего, он станет хорошей мишенью для противника. Экзоскелет, впрочем, очень пригодится саперным и инженерным подразделениям.

Стоит обратить внимание, что в западном подходе делается упор на личное снаряжение, и почти забывается "коллективка". Думается, что именно в этом кроется причина роста нагрузки каждого солдата в Армии США и невозможности снижения этого веса. Нам этот неудачный подход копировать ни к чему. Напротив, развитие средств рациональной переноски именно "коллективки" создает немалые возможности для решения поставленной задачи по рациональной переноске грузов.

Несколько человек могут свободно нести груз, непосильный для одного человека. Классический пример - носилки, на которых можно поднять до 80 кг груза. На двоих носильщиков приходится по 40 кг веса, что вполне допустимо. Тем более, если сами носилки выполнены с точным соблюдением всех правил эргономики.

Носилки являются, по данным исследования советского ВЦИООТ, проведенного еще в 1929 году, одним из наиболее рациональных способов переноски и поднятия тяжестей. Но было выяснено, что если держать носилки в руках, как это обычно делают, то это ведет к быстрой усталости и боли в руках, поскольку нагрузка приходится на связки, а не на мышцы.

Держать носилки на плечах - намного лучше, и вот этот способ наилучший. ВЦИООТ предложил оригинальное новшество в развитие идеи: лямку для носилок. Она представляла собой короткий жилет, не застегивающийся спереди, на котором под рукавными проймами пришиты прочные петли, в которые продеваются ручки носилок.

Итого, носильщики поднимают носилки, продевают их ручки в эти петли, и со свободными руками готовы идти хоть на край света: груз носилок приходится на самые сильные спинные мышцы. Для военного применения очень годится, тем более, что петли для ручек могут быть пришиты к жилету-разгрузке. К тому же, носильщики не только могут нести груз, но и держать в руках оружие и сохраняют боеготовность, что тактически немаловажно.

Жилет для носилок оказался сопоставим с еще одной классикой - "козой", еще одному наиболее рациональному способу переноски грузов. "Коза" - это доска с поперечным упором для груза, снабженная лямками для плечей. Она надевалась на спину. Носильщик с "козой" мог унести до трех пудов (48 кг) груза. а крепкий - и того больше. Сегодня у туристов есть потомок "козы" - станковый рюкзак, в котором соединены преимущества заплечного мешка и "козы". Тяжесть станком рационально перераспределяется на спину и бедра. Система "Як" такой конструкции позволяет переносить до 70 кг.

Система "Як": впереди рама для размещения груза, позади нее плечевые лямки и пояс.

В принципе, можно было и не отказываться от "сидора" полностью, а снабдить его этим самым станком. Военная разновидность станкового рюкзака должна, конечно, отличаться от туристической разновидности.

Во-первых, возможностью отстегнуть мешок и закрепить на станке другой груз, например, ящик с патронами или снарядами.

Во-вторых, возможностью отстегнуть лямки и превратить станок в санки-волокуши. Они могут пристегиваться к лямкам специальной веревкой, и боец может тащить на них примерно 40-50 кг волоком, в том числе и лежа. По опыту войны, это единственный способ что-то перетащить через постоянно простреливаемое противником пространство. Один или два станка-волокуши могут помочь вытащить раненого из простреливаемой зоны. Во всех случаях руки у носильщика остаются свободными, и он сохраняет боеготовность.

Остается еще много другой разной "коллективки", которая достаточно тяжелая и не поддается носилкам или станковому рюкзаку. Это могут быть снаряды и мины в ящиках, ПТРК, станковые пулеметы и даже крупнокалиберные минометы и артиллерийские орудия. Несколько человек могут слаженно поднять и перенести весьма тяжелый груз на большое расстояние.

Проводились опыты, в которых 28 человек смогли поднять груз в тонну весом и перенести его на расстояние в 7 км. Таким методом вьетнамцы тащили свои гаубицы и минометы через джунгли. Для этого требуется совсем простое устройство: наплечная лямка, выполненная из ремня безопасности, на концах которой пришиты стальные петли. Она набрасывается на плечо или надевается через голову, распределяя груз на спинные и бедренные мышцы.

Для зацепления груза можно иметь стальной крюк в виде угловой рамки и грузовой ремень с обоймой длиной около 1,5 метров, с пришитыми на концах стальными петлями и снабженный альпинистским карабином. Четыре человека с такими ремнями могут легко перенести большой и тяжелый, до 200-250 кг весом, ящик, зацепив его крюками по углам и придерживая груз рукой. Двое, трое или четверо могут легко перенести бревно, прицепив его грузовыми ремнями.

С помощью таких наплечных лямок и грузовых ремней можно переносить раненых, сидячих и лежачих, всякие длинномерные упаковки, емкости, крупнокалиберные боеприпасы и многие другие грузы и вооружение, вплоть до пушек.

Нужно лишь впрячь нужное количество носильщиков, пропорционально весу груза, чтобы на каждого приходилось не более чем 30-40 кг, а при необходимости дальней переноски - не более 25 кг. Скажем, с дальней переноской гаубицы 122-мм Д-30 (вес 3200 кг) справится 128 человек. Такими лямками можно также тянуть автомобиль из грязи, если потребуется. Преимущество этой лямки в ее простоте, несложном изготовлении, небольшом весе и возможности включения ее в обязательный комплект снаряжения каждого бойца.

Наличие наплечных лямок в снаряжении позволяет любое подразделение сделать временно подразделением носильщиков. И в этом случае руки остаются свободными, и носильщики с грузом частично сохраняют боеготовность.

Как видно, весьма простые по конструкции приспособления для рациональной переноски грузов очень многое дают мотострелковым подразделениям. Они могут переносить свой штатный груз, затрачивая самый минимум усилий. Они могут взять и перетащить какой-то другой груз, вроде дополнительного боекомплекта или тяжелого вооружения, причем сделать это даже под огнем противника, не теряя боеспособности.

Им оказывается доступен суворовский метод ведения боя - скрытный пеший марш и внезапная атака противника в неожиданном месте, с ходу, используя все преимущества внезапности, ошеломляющего массированного огня, вызывающего панику даже у тренированного и опытного противника. Достаточно много выгод, чтобы сделать эти приспособления для рациональной переноски грузов обязательной частью снаряжения бойца.

Автор :Дмитрий Верхотуров

https://topwar.ru/134522-taskat-do-pobedy.html

Начало :https://pikabu.ru/story/modest_logarskiy_6400310

https://pikabu.ru/story/modest_logarskiych2_6400326

Блокада

Душманы были в ярости. Они вновь стали обстреливать пункт постоянной дислокации шурави, засевших занозой в сердце подконтрольного им района. Еще злее. Еще ожесточеннее. Участились подрывы на дорогах. Стало больше засад.

А 15 мая началась блокада. Прочно «оседлав» гардезскую дорогу, по которой шли необходимые для обеспечения жизнедеятельности грузы, душманы наглухо перекрыли поставки в отряд продовольствия и боеприпасов.

Два месяца разведчики и десантники находились практически в полной изоляции. Вертолеты не летали. К этому времени в Афганистане уже появились заботливо поставляемые западными опекунами «Стингеры». Душманы начали сбивать «вертушки», точно кегли, резко увеличив потери. Авиацию «привязали» к земле.

Ситуацию осложнил гепатит, сваливший больше половины личного состава. Раньше заболевших спецназовцев отправляли в Кабул. Сейчас такой возможности не было. Блокада! Спасали трофейные медикаменты, захваченные в караванах, и умелые действия военных врачей. Их опыт в этой ситуации оказался бесценным.

Это были, пожалуй, два самых непростых месяца для баракинцев. Основным блюдом разведчиков стали гречка и ставрида. Порции урезали до предела. Но никто не роптал. Даже на столь скудном пайке разведчики не сбавляли интенсивности своей работы. Наоборот, стали действовать еще жестче. И более дерзко.

Рыжику во время блокады приходилось непросто. Его богатырский организм требовал питания. Военнослужащим, обладающим столь выдающимся ростом, по всем установленным нормам полагался двойной паек. Однако командир максимально ограничил себя. За два месяца он потерял в весе около 20 килограммов!

Поражала выносливость разведчиков. Нередки были случаи, когда больные гепатитом отправлялись на боевой выход вместе со своей группой. Отлеживаться на койке, когда сослуживцы топтали горы в поисках караванов, они не могли.

Подполковник Рыжик понимал, что бесконечно так продолжаться не может. Запасы продовольствия неумолимо истощались. Надо было что-то предпринимать.

Подрыв

Модест Рыжик справедливо решил, что коль гора не идет к Магомету, надо самим топать к горе. Уж если колонны не могут пробиться к ним, значит, надо самим пробиваться в Кабул.

Сначала ждали попутчиков. Не дождавшись, решили прорываться самостоятельно.

Вышли колонной из 18 машин. «Уралы» шли вперемешку с бронетранспортерами.

Им повезло. Душманы, потеряв за два месяца бдительность, колонну прохлопали. Добрались до Кабула. Загрузили все необходимое: продукты, горючее, медикаменты.

10 дней ждали попутчиков, чтобы не передвигаться одним. Было очевидно, что их возвращения с нетерпением ждут не только в отряде. Получив для сопровождения три танка, колонна двинулась в обратный путь.

Дорога пролегала по залитому солнцем ущелью Вагджан. Именно там душманы сосредоточили основные силы для нападения на шурави. Засаду организовали грамотно, со знанием дела. Попади в нее — уже не вырвешься.

Рыжик решил сделать крюк и пойти через перевал. Дорога там труднопроходимая. Особенно для груженого транспорта. Наверняка заминирована. Но шансов дойти по ней было больше.

Машины медленно ползли вверх по извилистой дороге. Колесо в колесо, след в след. Стараясь ни на сантиметр не уклоняться от колеи, проложенной впереди идущим транспортом. Рыжик, удобно устроившись на броне, внимательно всматривался в нависавшие над дорогой скалы.

Близился полдень. Солнце нещадно палило, воздух дышал жаром. Струйки пота сбегали по щедро припудренному дорожной мучнистой пылью лицу. Но сейчас офицер не обращал на это ни малейшего внимания. Надрывно ревели двигатели карабкающихся по склону машин.

В тот раз до отряда добрались без потерь.

Минная война догнала комбата сырой дождливой осенью.

БТР управления, на котором он ехал, шел в колонне четвертым. Впереди двигались БМП, еще один БТР и прозванная душманами за огненную мощь «шайтан-арбой» «Шилка».

Первые три боевые машины прошли невредимыми, а под броней командира рванула мина. Это была очередная уловка душманов. Их ноу-хау. Зная, что нередко впереди колонны идет специальная техника с траками для подрывов, они наловчились подкладывать под взрыватель пленку, что позволяло нескольким машинам пройти по мине невредимыми.

От взрыва у БТР отлетело несколько колес. Водителю оторвало ногу. Неведомая сила подбросила Рыжика вверх и ударила о камни. Сколько времени он находился без сознания, комбат не помнит.

«Ноги сильно посекло, но кости целы», — смутно донесся до него голос санинструктора, делавшего перевязку. Рыжик начал приходить в себя.

Уже в санчасти отряда у него диагностировали сотрясение мозга и сильный ушиб сердца.

Но больше всего проблем доставляла боль внизу живота. Прошло два дня. Боль нарастала. На третий день командир, нарушая все предписания доктора, попытался встать. Сделав несколько шагов, он застыл на месте: острая, резкая боль пронзила тело. В глазах потемнело, и он рухнул на пол. Причиной тому было внутреннее кровотечение. Но об этом станет известно позже.

Он не помнит, как его на носилках грузили в вертолет. Как санитары по гулкому длинному коридору чуть ли не бегом везли его на каталке в операционную кабульского госпиталя. Как над ним зажглись лампы, и бригада военных хирургов начала битву со смертью за его командирскую жизнь.

Операция длилась несколько часов. Затем двенадцать дней он находился в коме.

Казалось, что это конец. Но отряд верил, надеялся и ждал своего командира. С ним разведчики познали удачу. В нем они видели ключ своих побед. Свой оберег.

И Рыжик выкарабкался. Выдюжил. Вырвался из цепких костлявых лап войны. Победил ее. Потом врачи скажут, что привези его чуть позже, и им некого было бы оперировать…

На восстановление ушло два месяца. Офицер снова вернулся в свою часть. Однако после возвращения из госпиталя воевал он недолго.

За то время, что подполковник Рыжик возглавлял отряд, было уничтожено около восемнадцати крупных караванов и более десяти малых групп, которые перевозили оружие. Ненависть душманов к командиру пришедших на их землю «рейнджеров» была столь велика, что они назначили за голову офицера невероятную по меркам этой нищей, разоренной войной страны сумму — 5 миллионов афгани. Бешеные деньги!

На одном из боевых выходов его тайком сняли операторы какого-то арабского канала. После того как этот злополучный ролик стали с завидным постоянством крутить по пакистанским каналам с указанием суммы за жизнь Модеста Логарского, в Кабуле приняли решение перевести офицера в разведывательный отдел 40‑й армии. Там он благополучно дослужил до окончания своей афганской командировки.

Но это уже совсем другая история.

— Знаете, в Афганистане наши отряды специального назначения должны были стать той «завесой», на которую так рассчитывало командование 40‑й армии. И задачу эту мы выполнили, — сказал он в беседе. — Именно действия спецназа на той войне признаны сегодня западными аналитиками как наиболее эффективные. Однако мы были не в состоянии загасить накал набирающего силу «джихада». Мы лишь на время сбили его пламя, которое сегодня вновь полыхает с новой силой на этой многострадальной земле.

Вклад подполковника Модеста Рыжика Родина оценила двумя орденами Красной Звезды. Представляли и к высшей награде — Золотой Звезде Героя. Но представление затерялось.

Обычное дело для той войны…

Однако для всех, кто воевал под его командованием, он Герой. Герой, сохранивший солдатские жизни. Возвративший живыми матерям сыновей, женам и детям — мужей и отцов. Его путь оценен золотом высшей пробы — золотой благодарностью человеческих сердец.

Для всех них подполковник Рыжик — истинный Герой той далекой войны.

Модест Логарский. Батя.

Авторы :Лариса Кучерова, «Ваяр», фото из архива Модеста Рыжика.

https://vayar.mil.by/

https://vsr.mil.by/

Начало: https://pikabu.ru/story/modest_logarskiy_6400310

Обустройство

В первый же день, ближе к обеду, на вертушке в отряд прилетело начальство — генерал из штаба округа. Походил, посмотрел, приказал все палатки закопать в землю.

Легко сказать — закопать! Выжженная солнцем глинистая, щедро усыпанная камнями земля — что бетон. Ни лом, ни кирка ее не берут. О лопатах и говорить нечего.

После совещания с командирами Рыжик дал распоряжение взрывать землю тротиловыми шашками. На обустройство истратили около полутонны взрывчатки. В том числе разбирали и ребристые трофейные «итальянки» — те самые мины, которыми душманы щедро шпиговали дороги. Взрыв размягчал землю. Затем выгребали ее лопатами…

Крыши палаток и стены внутри них обложили стволами деревьев. Для этого пришлось срубить редкие тополя, которые росли вдоль речных берегов. Но стройматериалов все равно не хватало. В дело шли и добытые в заброшенных кишлаках пригодные для дела деревяшки.

На обустройство ушла неделя. Оборудовали склады, столовую, позиции для боевого дежурства, пекарню. Не забыли и про бани. В завершение установили вокруг лагеря минные заграждения.

Штаб, «секретку» и медпункт разместили в одном из капитальных зданий, предоставленном десантниками.

Десантники такому соседству обрадовались не очень.

— Эх, закончилась наша спокойная жизнь. Вот вы сейчас начнете их караваны «потрошить», а они в ответ станут нас «поливать» из минометов.

Предчувствия их не обманули…

Обстрелы

В марте отряд вошел в состав 15‑й отдельной бригады специального назначения. И практически без раскачки принялся за дело.

А дело было одно — борьба с караванами, уничтожение складов и укрепрайонов. Надлежало перекрыть текущий по тайным горным тропам из-за границы мощный поток оружия, боеприпасов, денег, медикаментов и другой материальной помощи.

Расположение отряда было весьма удачным. Он закрывал выход 98 вьючных караванных маршрутов, которые шли с Парчинарского выступа. Караваны выдвигались из базовых лагерей подготовки и снабжения Тери-Мангал, Ланди-Котал и Пешевар в глубь страны.

Караваны в этом районе ходили практически каждый день. Открыто, особо не таясь. Это была контролируемая моджахедами земля, на которой проводники чувствовали себя вполне вольготно. Советских войск в округе было немного. Боевые действия велись редко. Караванами никто не занимался. Вот душманы и потеряли страх.

Основная тропа пролегала по ущелью Дубанди. Неподалеку от выхода из ущелья у подножия каменной стены находился одноименный кишлак, ставший для душманов перевалочной базой. Здесь они после утомительного горного перехода могли спокойно передохнуть. Затем продолжали путь по равнине.

Машины в караванах встречались редко. В основном грузы доставлялись на лошадях, ишаках и верблюдах. На каждом до 150 кг. Впереди и позади колонны — охрана. Количество которой зависело от размеров колонны. Нередко охрана была обкурена гашишем. Ходили же они быстро. Почти бегом.

Уже потом для «баракинцев» станет очевидна зависимость активности боевых действий от времени года. Зимой в горах стоял лютый, пронизывающий до костей холод. Перевалы были закрыты снегом. Наступал «мертвый сезон». Боевые действия велись вяло, практически сходили на нет.

Весной, с наступлением тепла, перевалы открывались. Груженые караваны вновь начинали свой путь по каменистым тропам. Работы прибавлялось.

Вначале разведчики действовали осторожно. Изучали местность, осваивались, присматривались. Затем их поведение стало более дерзким. С каждым днем разведчики все больше и больше досаждали привыкшим к вольнице душманам. В ответ начались обстрелы. На территорию отряда из-за горы со стороны Бараки-Барака полетели мины и реактивные снаряды. Появились первые раненые. Доставалось и десантникам.

Разведчики церемониться не стали. По приказу подполковника Рыжика в сторону, откуда вели обстрел, открывали огонь батареи Д‑30 и РЗСО «Град». Обстрелы на время затихали. Затем все повторялось по кругу.

Так и жили. Бок о бок. Непримиримыми соседями.

Будни

В Суфле находился разведывательный пункт. Старшим группы был полковник Сергей Кузнецов. Там же дислоцировался батальон афганской армии.

С командиром афганского батальона Юсуфом разведчики быстро нашли общий язык и позже наладили очень хорошие отношения. Нередко от него приходила интересная информация. Не доверяя своим солдатам, он тайком пробирался в отряд.

Для недоверия, надо отметить, поводов было предостаточно. Родственные связи в этой вырванной в одночасье усилиями политиков практически из феодализма страны были очень крепки. Мобилизация в армию проходила насильственно. Не гнушались и облавами. Кого поймали, того в солдаты и забирали. Нередко у загнанных в правительственные войска граждан ближайшие родственники находились в окрестных бандах.

Предупредить единокровных единоверцев о готовящихся кознях неверных для мусульманина дело святое. И они предупреждали… Это в лучшем случае. В худшем — переходили на сторону антиправительственных сил. Порой целыми подразделениями и частями, прихватив с собой и технику, и вооружение, а иногда и советских военных советников. Это был наиболее ценный взнос. Такие случаи были нередкими. Судьба похищенных была мучительна и трагична…

Потому Юсуф лишний раз не афишировал перед подчиненными свою осведомленность и планы, а передавал сведения шурави напрямую, без свидетелей. Нередко, переодевшись в советскую военную форму, афганский офицер вместе со спецназовцами ходил на реализацию разведданных.

Юсуфа Модест Иванович и сегодня вспоминает добрым словом. Но особо он отмечает деятельность офицеров разведывательного пункта. Благодаря им разведчики получали точную информацию о времени появления караванов, маршрутах их движения, конечных точках, количестве машин или верблюдов и численности сопровождения. Предупреждали они и о готовящихся засадах.

К советам Кузнецова всегда прислушивались. Полученная от него информация была наиболее достоверной. Созданная группой агентурная сеть позволяла владеть ситуацией в районе.

На сотрудничество с шурави афганцы шли охотно. Кто-то из идейных соображений. Но таких было немного. Чаще выходили на контакт, чтобы отомстить душманам за гибель близких родственников. Месть на Востоке — дело чести. Один из основополагающих законов их жизнеустройства. Поводов мстить на той войне было в изобилии.

А нередко в основе «дружбы» лежала банальная корысть. Я уже говорила, что война превратилась для местного населения в прибыльный бизнес. Кто-то «стоял на довольствии» у местных банд. Кто-то сделал ставку на шурави. И за определенную плату делились с ними ценными сведениями. Чаще всего оплатой служили продукты питания. Мешки с мукой, крупы, сахар. Иногда платили деньгами.

Кто-то пытался сорвать двойной куш, стараясь угодить и вашим, и нашим. То была опасная игра со смертью. Наверное, она стоила свеч… Хотя кровавые развязки были нередкими.

На основе полученной от группы Кузнецова информации Рыжик вместе с офицерами штаба и командирами подразделений тщательно планировали каждый выход. На рожон не лезли. За цифрами не гнались. Единственным аргументом для проведения операции была гарантия возвращения группы «с войны» в полном составе.

Рыжик прилетел в Афганистан уже зрелым офицером. Среди командиров отрядов оказался самым «старым»: ему было 42 года. В то время как остальные едва достигли 30.

Комбат предпочитал осторожность. Он хорошо знал цену солдатской жизни. Шел только на оправданный, продуманный риск. Скрупулезно взвешивал каждый шаг, досконально просчитывал различные варианты развития ситуации и только после этого давал команду на выход.

Как следствие, за время его командования отряд не потерял ни одного человека.

Ни одного!..

Первый успех

Особо запомнился комбату Рыжику один из первых результативных выходов.

Дело было в марте. От офицеров разведывательного пункта поступила информация о большом караване с оружием и боеприпасами, который следовал из Тереми-Мангала к Дубанди и дальше на Бараки-Барак.

— Они пока на дневке стоят. Отдыхают. Когда продолжат движение — неизвестно, — сказал Кузнецов Рыжику при встрече.

Точное количество охраны и лошадей известно не было. На перехват выдвинулась группа Александра Иванова, усиленная расчетом гранатомета АГС‑17 и двумя пулеметами. Всего 22 разведчика, загруженные до предела боеприпасами.

На место выдвигались на броне. Поколесив по окрестностям и сделав несколько остановок, БМП вернулись на базу. Никто не заметил, как во время одной из коротких остановок разведчики выскользнули из машин и растворились в серых сумерках среди серых камней оврага.

Приняли решение организовать засаду на выходе из ущелья. Вместе с разведчиками отправились и минеры, чтобы заминировать подходы к скрытым позициям на случай, если «духи» ломанут в атаку. Тропу минировать смысла не было. Впереди всегда шла охрана, которая нередко гнала перед собой отару овец. Преждевременные взрывы могли спугнуть погонщиков, и они ушли бы вместе с грузом из ловушки.

Место выбрали удачно. В 150 метрах выше тропы. Оборудовали позиции снайпера. По флангам и центру установили пулеметы и затаились.

Прошли сутки. В штабе все находились в напряжении. Рыжик нервничал. Его волновал вопрос о численности каравана. Точных сведений по-прежнему не было. Неопределенность давила.

А группа молчала. В эфир лишний раз не выходили. Душманы прослушивали частоты шурави.

Наконец ближе к вечеру следующего дня Иванов вышел на связь.

— Вижу около 90 человек… Это охрана… Пропускаю.

Спустя некоторое время Иванов продолжил:

— Пошли лошади… Насчитал больше 100 — и еще идут…

Волнение в штабе усилилось. Было очевидно, что караван значительно крупнее, чем предполагали изначально.

— Саша, затаись. Высылаем броню. Будем брать броней.

— Высылайте. А я их бить начну. Иначе уйдут.

Иванов замолчал. Спустя несколько показавшихся Рыжику бесконечными минут тишину эфира разорвали треск автоматных и пулеметных очередей, уханье гранатомета, разрывы гранат…

Десять боевых машин пехоты на предельной скорости рванули на помощь товарищам. К месту засады они подлетели минут через сорок. Бой уже стих. Вокруг лежали трупы душманов и лошадей. От их крови глинистая земля раскисла и чавкала под ботинками собиравших трофеи разведчиков, прибывших вместе с бронегруппой.

Огонь, который обрушила на душманов группа Иванова, был настолько точен и плотен, что «духи», угодившие в западню, не смогли оказать должного сопротивления. При этом разведчики очень удачно выбрали позиции: все бойцы были целы и невредимы. Ни одного раненого.

Все это время Иванов с группой оставались на склоне горы, прикрывая сверху действия подоспевших товарищей. Это станет для разведчиков неписаным правилом. Война в горах имеет свои законы. Кто выше — тот сильнее, за ним успех.

Они спустились вниз перед самым отходом. Когда угроза опасности сошла на нет.

Потери «духов» были существенными. Около 130 убитых. Трофеев взяли так много, что их с трудом загрузили в десять машин. Заминировав местность, разведчики, изменив маршрут движения, отправились на базу.

Захваченные трофеи сгрузили на плацу отряда. Горы мин различного назначения, выстрелы к РПГ, миномет, несколько пулеметов, немереное количество автоматов… Разведчики торжествовали. Позже один из них напишет в своих воспоминаниях: «Тогда-то и произошел какой-то внутренний щелчок у командиров и бойцов, которые поверили окончательно в то, что мы представляем силу, способную на многое и с которой «духи» должны считаться».

О результатах Рыжик доложил в штаб армии. Ему не поверили. Недоверие обожгло офицера, задело его за живое.

— Тогда приезжайте и посчитайте сами! — в сердцах рыкнул он и бросил трубку с такой силой, что чуть не расколол телефон.

Иванова представили к ордену Красного Знамени. Еще нескольких ребят из группы — к Красной Звезде.

В штабе с наградами не спешили. Документы легли под сукно…

Но, к счастью, не залежались там долго. Спустя несколько дней практически в том же месте группа разгромила еще один караван. Трофеев было чуть меньше, но результаты впечатляли. И снова обошлось без потерь.

На Иванова ушло еще одно представление на Красное Знамя.

Тогда наградным дали ход. Правда, Иванов получил только один орден…

Этому старлею, надо сказать, на операциях везло. Видно, высшие силы взяли лихого, отчаянно смелого, но не рискующего понапрасну офицера под свое покровительство. Его риск был тщательно продуман. Выверен. В небесной канцелярии полюбили его и в качестве презента даровали отменное чутье и удачу.

Смена тактики

Весна и лето 1985 года выдались горячими и результативными. Времени на отдых практически не было. Бывали месяцы, когда до двадцати дней разведчики проводили в засадах и боях. Случались дни, когда отряд уничтожал за сутки по два каравана. Разведчики валились с ног от усталости. Зато результаты впечатляли командование и ошеломляли врагов.

Такой прыти душманы не ожидали. Не ожидали такого поворота событий и их западные покровители. В лагерях подготовки боевиков, расположенных на территории Пакистана, американские советники подвергли тщательному анализу тактику специальных действий отряда. Были сделаны соответствующие выводы. В душманские отряды полетели скорректированные инструкции.

Душманы начали осторожничать. Куда делась былая наглость?! Тактика проводки караванов изменилась. Они стали мельче. Днем теперь практически не появлялись. Старались передвигаться по ночам. Усилили охрану. Стали ходить веером. Разведке маршрута уделяли особое внимание. Внимательно осматривали все близлежащие овраги, заброшенные дувалы, каждый пригодный для засады уголок. Для сопровождения грузов подключали и «духов» из баракинской «зеленки». Стали менять маршруты. Протоптанными тропами старались не пользоваться. Растекались по горам небольшими группами. Для отдыха приспособили еще один небольшой кишлак — Хуши.

Усилили они слежку и за пунктом постоянной дислокации отряда. Любое передвижение разведчиков тотчас фиксировалось цепкими глазами наблюдателей. Как только техника выходила за КПП, тут же на склонах окрестных гор начинали мелькать солнечные блики от зеркал. В небо поднимались кудлатые столбы дыма от сигнальных костров. По каменистым извилистым тропинкам проворно бежали грязные, обутые в старые калоши осведомители.

Разведчики тоже приспосабливались к новым условиям. Все чаще они устанавливали на тропах управляемые осколочные противопехотные мины направленного поражения и неконтактные взрывные устройства «Охота». Правда, эффект от них был не тот. Пока подскочит броня, «духи» успевали затеряться в горах, прихватив с собой и уцелевший груз, и трупы соратников.

Выходы из расположения теперь стали маскировать более тщательно. Вот когда пригодились раздобытые еще в Баграме афганские «бурбухайки» — местные грузовички, щедро украшенные гирляндами, амулетами, отгоняющими злых духов, и прочей яркой национальной мишурой. Благодаря этим видным за версту автомобилям выйти незамеченными было на порядок проще. Наблюдатели фиксировали передвижение боевых машин — но оставляли без внимания этот яркий, привычный глазу транспорт.

Начальство же ждало результат. Давило. Требовало, чтобы группы на тропах сидели чуть ли не постоянно. Рыжик убеждал, что работать надо не на авось — «найдут — не найдут», а реализовывать конкретные разведывательные данные. Это эффективнее, вдобавок гарантия возвращения на порядок выше. Командир не боялся идти, что называется, вразрез с генеральной линией, если это могло подвергнуть опасности подчиненных. За это его и уважали.

Как-то ночью в ущелье группа удачно «забила» караван. К месту засады отправили броню. Но в темноте из-за сложностей рельефа техника подойти не смогла. Надо было ждать утра. В отряде же в это время находился офицер из вышестоящего штаба. В погоне за результатом он стал требовать, чтобы группа незамедлительно, не дожидаясь брони, спустилась и начала досмотр местности.

Подполковник Рыжик как руководитель операции категорически отказался выполнять это указание.

— Сидите на месте до утра, не высовывайтесь, — приказал он группе. — Периодически обстреливайте подступы к себе. Досмотр проведете утром, когда броня подойдет.

Время доказало его правоту. Уцелевшие «духи», опомнившись, перегруппировались, переползли на противоположный склон ущелья и начали щедро поливать огнем место, где находились остатки разбитого каравана, а также вести неприцельный обстрел склона, на котором засели разведчики. Стреляли больше для острастки. Достать наших на хорошо выбранных позициях они не могли.

Перестрелка продолжалась до утра. Когда подошла техника — душманы отошли.

А пойди Рыжик на поводу у начальства, спустись группа для досмотра — их бы перестреляли, как куропаток…

Окончание следует…

Командир 668‑го отдельного отряда специального назначения (ооСпН) подполковник Модест Рыжик.

Модест Логарский — так «за речкой»  звали его враги.  Для друзей и подчиненных он навсегда остался «Батей». За опыт. За профессионализм. За мудрость и сохраненные жизни.

В историю афганской войны 668 ооСпН вошел как «Баракинский». Это негласное наименование пошло от названия небольшого городка — Бараки-Барак, приютившегося у подножия величественной трехглавой горы Мир-Абдаль-Сахиб. Рядом с этим городком находился пункт постоянной дислокации отряда. Там, на холмистых равнинах, окаймленных древними, помнящими еще Александра Македонского, нагромождениями скал, в сумрачных каменистых ущельях приграничной провинции Логар разведчики прошли полный огненный курс так называемой малой войны. Научились воевать дерзко, грамотно и умело. И во многом успех их действий зависел от командира. О нем сегодня  рассказ.

Ввод в Афганистан

В Афганистан «баракинцев» ввели осенью 1984 года. При формировании 668 ооСпН отказались от его комплектования жителями Средней Азии. К тому времени ставка на представителей мусульманских национальностей, оправдавшая себя в декабре 1979 года, потеряла актуальность. Согласно легенде, по всем документам он проходил как 4‑й мотострелковый батальон.

Первое место дислокации — местечко Калагулай под Баграмом. «Квартировали» в расположении мотострелкового полка, который в ходе очередной Панджшерской операции передислоцировали в Руху. Жизнь проходила под рев авиационных двигателей — палатки находились в километре от взлетно-посадочной полосы баграмского аэродрома.

Здесь отряд приобрел первый боевой опыт. Здесь же разведчики понесли первые потери, которые «наверху» связывали с промахами в планировании и организации боевых выходов. Эффективность и целесообразность применения отряда также вызывала много вопросов у руководства ГРУ. Разведчик спецназа — штучный

специалист. Его подготовка требует времени, значительных средств и усилий. И применять его надо точечно. Согласно предназначению и подготовке. А не для устранения бреши в армейских операциях.

К концу января 1985 года назрело решение о замене командира отряда майора Игоря Юрьева. Слухов и домыслов по этому поводу ходило много. Однако приводить их здесь я не буду. Остановимся на бесспорном факте: спустя месяц должность командира 668 ооСпН принял подполковник Модест Рыжик.

Офицер с редким именем

Имя свое Рыжик получил от батюшки, крестившего его в далеком 1943 году. Услышав зычный плач младенца, так похожий на его громогласный бархатный бас, святой отец благословил дитя:

— Коль голоса похожи, пусть и имена будут одинаковые.

Так и нарекли мальчонку православным именем Модест, что означает «скромный». Однако судьба ему выпала яркая и значительная.

…Назначение на должность командира отряда для офицера стало полной неожиданностью. В январе 1985 года он успешно командовал батальоном 3‑й гвардейской отдельной бригады специального назначения, которая дислоцировалась в Группе советских войск в Германии (ГСВГ). Ничто не предвещало резких перемен в судьбе комбата: из пяти положенных для службы в ГСВГ лет прошло только два с половиной. Совсем недавно батальон Рыжика успешно сдал московскую проверку, достойно отстояв честь соединения.

Возглавлял комиссию генерал армии Пётр Ивашутин, в то время начальник Главного разведывательного управления — заместитель начальника Генерального штаба Вооруженных Сил СССР. О требовательности этого генерала к проверяемым в войсках ходило много историй. Сдать ему проверку на оценку «удовлетворительно» считалось большой удачей. Подчиненные Рыжика практически все установленные для проверки дисциплины сдали на оценку «отлично». При всей въедливости и принципиальности проверяющих придраться им было не к чему. Несмотря на это соединению в итоге поставили «хорошо». Почему? А чтобы было к чему стремиться!

Богатыря с редким именем, подчиненные которого так лихо сдали проверку, генерал запомнил.

Потому, когда в Афганистане возникла необходимость срочно заменить командира отряда, в 3‑ю гвардейскую обрСпН пришла телеграмма: «Откомандировать подполковника Рыжика Модеста Ивановича в Афганистан». И дата: «11 февраля 1985 года».

Дальше события развивались стремительно. Спустя несколько дней Рыжик был уже в Москве. На инструктажи ушло не больше недели. Прививки не делали.

Перед отлетом генерал армии Ивашутин пригласил офицера на беседу, стал внимательно рассматривать офицера, как будто видел его в первый раз.

— Не боишься в Афганистан ехать?

— Никак нет.

— Не на учение едешь. На войну. Там сейчас жарко. Ситуация непростая. Надо перекрыть дорогу караванам. Как ты думаешь, получится у тебя? Как воевать-то будешь?

— Посмотрим, товарищ генерал. Думаю, что получится.

Генерал задал еще несколько уточняющих вопросов по службе. Потом спросил, есть ли квартира в Союзе у семьи. Он помнил, что семья находилась в Группе советских войск в Германии, ей предстояло в ближайшее время вернуться на родину. С квартирой ситуация была не самая лучшая. Прапорщик, который занял жилплощадь Рыжика, категорически отказывался ее освобождать. Ивашутин пообещал этот вопрос решить.

И уже прощаясь, заметил:

— А как ты с таким-то ростом в танке поместишься?

— Так мы же в танках не ездим, товарищ генерал армии. Мы же в основном «на броне»…

— Ну, да… Удачи тебе, сынок.

Удача офицеру спецназа была нужна, как никогда…

Легенда спецназа

В отряде назначение нового командира одобрили. Этого обладающего огромным ростом и внушительным телосложением подполковника, который одним своим видом внушал спокойствие и уверенность, в спецназе знали и уважали.

Еще до прибытия в Афганистан о подполковнике Рыжике в войсках ходили легенды. Особенно любили рассказывать историю о поверженных элитных овчарках погранвойск одной из сопредельных с Советским Союзом стран Варшавского договора.

…Дело было во время учений по реальному переходу Государственной границы, которые проходили на территории Краснознаменного Белорусского военного округа. Модест Рыжик, в то время командир роты легендарной

5‑й отдельной бригады специального назначения, возглавлял одну из семи разведгрупп «нарушителей». По их следу пустили двух служебных собак. Лучших. Прекрасно обученных. Два живых, заточенных на уничтожение клыкастых механизма, остановить которых могут только вовремя подоспевшие инструкторы…

Рыжик остался прикрывать отход группы.

Сложно описать словами шок и ужас пограничников соседней державы, когда они обнаружили бездыханные тела своих элитных псов, с которыми, судя по всему, расправились практически голыми руками. Без применения огнестрельного оружия. Тихо и бесшумно. В считаные секунды. …Когда же союзники узнали, что это дело рук одного человека, они просто отказались поверить услышанному. Пришлось явить миру уникального смельчака.

— Можете еще двух пустить, коли не жалко. Увидите, как это делается, — сказал Модест иностранным офицерам.

Из семи вышедших на задание разведгрупп, проникнуть на сопредельную территорию удалось только двум. Одной из них командовал Рыжик…

К слову, эту историю белорусские разведчики до сих пор передают из уст в уста с нескрываемым уважением и восторгом.

«Гнездо непуганых душманов»

Вскоре после прибытия нового командира в первых числах марта отряд перебросили в провинцию Логар. Местом дислокации определили район города Бараки-Барак. Хотя «город» для этого поселения было слишком громкое название. Скорее — внушительных размеров кишлак.

Сформировали довольно большую колонну. Около 300 машин. Построили ее по спирали на плацу. Определили задачи подразделениям. Проверили связь.

В путь двинулись ранним утром 3 марта. Наиболее опасный участок в районе Алихейля, который духи облюбовали для засад и минирования, проскочили без происшествий. Ни подрывов, ни раненых, ни отставшей техники.

Местом обустройства отряда выбрали участок в степи размером 100 на 300 метров. Неподалеку в прочных каменных сооружениях располагался 3‑й батальон 56‑й десантно-штурмовой бригады. Одни говорили, что это старые английские казармы. Другие утверждали, что здания эти в свое время принадлежали миссионерам англиканской церкви. Как бы там ни было, но строили их отличные мастера на века.

Рядом серой лентой бежала Гардезская дорога. За ней приютились низкорослые, прибитые к каменистой земле кишлаки. Между дорогой и кишлаками шумливо перекатывалась по камням небольшая речушка Логар. Чуть в стороне от лагеря стояла разрушенная мечеть. Где-то в километре от нее жил своей неспешной размеренной жизнью кишлак Суфла.

С двух сторон лагерь подковой огибала трехглавая гора Мир-Абдаль-Сахиб. На противоположном ее подножии, километрах в одиннадцати от Суфлы широко растекается тот самый Бараки-Барак, окруженный зарослями знаменитой баракинской зеленки.

Места здесь глухие, неприветливые, суровые. Как называли их уже успевшие обжиться здесь десантники — «гнездо непуганых душманов», коих в округе водилось несчетное количество. В одном только Бараки находилась вооруженная душманская группировка — около шести тысяч человек. На свои исконные земли чужаков они не пускали. Несколько раз советские войска при поддержке афганской армии пытались установить контроль над этой территорией, но ни одна операция успеха не имела. И мало кто решался соваться в прохладные тенистые кущи без крайней на то нужды.

Даже удалые десантники старались не лезть на рожон. До прихода спецназа они в основном сопровождали советские колонны, идущие на Гардез, очищали дорогу от душманских мин. Минами дорога была нашпигована, точно баранья лопатка чесноком. В Афганистане минирование поставили на поток, превратив в успешный, хорошо оплачиваемый бизнес.

Не только подрыв техники шурави, но и установка мины щедро оплачивались душманами. Западные покровители не скупились на денежные вливания. И дехкане могли заработать на порядок больше и легче, нежели поливая потом под палящим солнцем скупую на урожай землю с киркой и мотыгой в руках. Установить мину было несложно. Впрочем, выбор у местного люда был, если честно, невелик. Либо ты соглашаешься сотрудничать с душманами и получаешь огромные по меркам нищей, воюющей страны деньги. Либо рискуешь ускорить встречу со своими праотцами…

В кишлаках на крохотных делянках, как правило, работали старики, женщины и дети. Подростки и взрослые мужчины шли в банды. Днем они мирные дехкане. Машут тебе рукой, улыбаются. Ночью поставят мину, осуществят подрыв — получат причитающееся вознаграждение. Ничего личного, только бизнес.

В той стране и на той войне все имело свою цену. Размер оплаты зависел от вида подорванной боевой техники, количества погибших военнослужащих. Так, транспортная машина стоила от 100 —150 тыс. афгани. Подрыв БТР — около 200 — 250 тыс. афгани. Танк — уже 400 тысяч. В переводе на конвертируемую валюту — около 20 тысяч долларов США. Свою цену имели и жизни солдат, сержантов, прапорщиков и офицеров. Это был прейскурант смерти. Чем крупнее звезды — тем значительнее сумма. Отработал — получи.

Благодаря многочисленным информаторам, которые тоже получали свою долю, душманы, как правило, заранее знали, где и когда должна пройти колонна шурави. И накануне ночью черные юркие тени скользили вдоль дорог, после чего на них появлялись фугасы или мины. Нередко «сюрпризы» устанавливали буквально за несколько минут до появления головной машины.

Потому саперы без работы не сидели. После очистки дороги десантники выставляли посты охраны. При необходимости они могли «шумнуть» душманов, нанести неожиданный удар. Однако набеги эти были эпизодичны. Самостоятельно с бандами и против караванов они воевали редко. Но если уж ввязывались в бой, то дрались на славу. Точно черти. Это вызывало у врага заслуженное уважение. Что-что, а воинскую доблесть, отвагу и мастерство в Афганистане ценить умеют.

Продолжение следует…

Начальнику Главного управления имперской безопасности Гейдриху так и не удалось до конца разобраться в интриге, которую вели немецкие генералы в Лондоне в 1938 году. Однако ему стало известно, что противники нацистского режима в военных кругах предостерегали англичан об опасности прихода Гитлера к власти. Секретная служба Гейдриха усилила свое наблюдение за границей, однако им не удалось обнаружить каких-либо определенных следов заговора против германского правительства.

Тогда Вальтер Шелленберг предложил следующее: так как заговор, по всей вероятности, все же существует, но его трудно раскрыть, необходимо попытаться убедить Гитлера в этом, раскрыв вымышленный заговор. Таким образом, почти одновременно службой безопасности были задуманы две операции, на первый взгляд не связанные между собой.

Первая — инсценировка попытки покушения на жизнь фюрера, которая была осуществлена 8 ноября 1938 года в одном из пивных погребков Мюнхена во время собрания основателей партии.

Вторая — похищение двух главных английских агентов в Западной Европе.

Первую из этих операций было легко осуществить с помощью какого-нибудь заключенного. Агенты СС обещали освободить уголовного преступника Георга Елсера, осужденного на длительное заключение в Дахау, если он согласится незаметно заложить в стенных панелях пивного погребка адскую машину.

Георг Елсер (Johann Georg Elser)

Елсер выполнил эту работу, его снабдили большой суммой денег в иностранной валюте и предоставили возможность бежать. Заложенная в погребке бомба взорвалась через десять минут после того, как Гитлер покинул собрание.

Взрывом было убито несколько старых членов нацистской партии. Это придало определенную окраску событию и сделало его более правдивым.

Елсера схватили на следующий день у швейцарской границы, которую он пытался перейти без документов.

Операция с организацией похищения английских агентов оказалась более трудной. Гейдрих считал, что главный центр английской секретной службы, ведущий наблюдение за Германией, находится в Гааге. Двойной агент Вольбах, который к тому времени прочно закрепился в английской разведке, заявил, что начальником этого центра является майор Стивенс, официально прикомандированный к английскому консульству в Гааге. Гейдрих считал, что именно Стивенс и есть начальник отдела, ведущего разведку в Северной Германии.

Ричард Генри Стивенс (Richard Henry Stevens, 9 апреля 1893 года, Афины — 12 февраля 1967 года) — британский военнослужащий, офицер военной разведки, подполковник.

С 1938 года — в Лондоне, сотрудник британской секретной службы Ми-6, больше известной как «Секретная разведывательная служба».

В 1939 году назначен начальником Управления службы паспортного контроля в Гааге, вторым по величине филиалом британской разведки в Европе после Парижа.

Шелленберг решил использовать для этой операции агента под кличкой «Франц», который часто совершал поездки из Германии в Гаагу. Ему было приказано сообщить майору Стивенсу и его помощнику капитану Пэйну Бесту, что группа немецких армейских офицеров готовит заговор против Гитлера и хотела бы установить контакт с английской секретной службой.

К этому сообщению в высших кругах министерства иностранных дел в Лондоне отнеслись с большим интересом.

Сигизмунд Пэйн-Бест (Sigismund Payne-Best; 1885 год, Челтнем — 1978 год, Калн, Англия) — сотрудник британской секретной службы Ми-6, капитан.

В годы Второй мировой войны возглавлял секцию «Зет» — одно из подразделений Ми-6 в Нидерландах.

Стивенсу и Бесту было приказано заняться этим вопросом В одной из пограничных голландских деревень, расположенной между Арнемом и Венло, началась игра в «кошки-мышки».

Английские агенты становились все более нетерпеливыми и менее осторожными. Шелленберга, который выступал в этой игре под именем некоего Шеммеля, действовавшего якобы от имени генерала фон Рундштедта, они снабдили радиостанцией и передали ему шифр для связи.

Министра иностранных дел Великобритании лорда Галифакса постоянно информировали о ходе этого дела. Английские агенты получили приказ из Лондона не компрометировать себя и не делать каких-либо предложений в письменной форме.

Они должны были только выслушать немцев. Однако два немецких «эмиссара» проявили странные опасения, заявив, что не желают далеко удаляться от границы, хотя обычно немецкие коммерсанты ежедневно бывали в Гааге и Амстердаме.

9 ноября 1938 года наступил финал операции. Немцы, прибыв для переговоров в Венло, сказали, что их генерал направляется сейчас в одно из пограничных кафе «Бахус», расположенное неподалеку от Венло.

Кафе «Бахус», недалеко от границы Германии, Голландия.

Этим сообщением они так заинтриговали англичан, что Стивенс и Бест, не дождавшись голландского пограничного патруля, который должен был охранять их, одни отправились на эту встречу. Тем не менее там не оказалось никакого генерала. Ожидавшая англичан машина, в которой находились одетые в гражданское  немцы, быстро пересекла нейтральную зону. Они схватили ничего не подозревавших англичан…

При этом был убит голландский офицер, капитан Дирк Клоп, пытавшийся помешать этому похищению. Через несколько секунд Стивенс и Бест были уже на территории рейха…

Шеммель (Шелленберг) использовал переданную ему англичанами рацию, послав им свое «приветствие». Затем он разрешил представителям министерства пропаганды сфотографировать рацию как вещественное доказательство.

За успешное проведение операции Гитлер лично наградил Шелленберга Железным крестом I степени и пригласил на званый ужин в рейхсканцелярию.

Профессору де Крипису, служившему врачом в СС и позднее ставшему директором психиатрической клиники при берлинском госпитале, пришла в голову «блестящая идея»

связать инцидент в Венло с заговором в Мюнхене. Он высказал ее Гейдриху. Стивенс и

Бест были показаны Елсеру, который немедленно «опознал» их.

В результате Гейдрих добился некоторого успеха. С одной стороны, он внушил фюреру страх за свою жизнь, а с другой вызвал некоторые симпатии простого народа. Он продемонстрировал им, что в Германии есть «предатели», с которыми хотели бы установить связь англичане. Гейдрих использовал этот случай как доказательство, что СС находится вне подозрения. И с этих пор Гитлер уже никогда не доверял армии охрану собственной персоны.

Стивенс и Бест по окончании следствия были заключены в концлагерь Заксенхаузен, а затем содержались в концлагере Дахау. В конце апреля 1945 года вместе с около 140 другими известными пленниками, были переведены в концлагерь в Тироле. 5 мая 1945 года они были освобождены частями 5-й американской армии.

По материалам:  Колвин «Двойная игра»