cr4zyr0m

В продолжении этой статьи: Как из-за одного химика немцы полгода не могли бомбить Ленинград. Учёные внесли большой вклад в оборону Ленинграда, ниже интересная статья о том, как они смогли защитить город от зажигательных бомб.

"Город не горит..."

Двадцать девятого августа 1941 года фашисты перерезали последнюю железную дорогу, связывавшую Ленинград с центром страны. Город был окружен.

Неделю спустя "Юнкерсам" удалось прорваться к его центру, первые бомбы упали на Невский проспект. Это был первый массированный налет.

Бомбить Ленинград захватчики пытались и раньше. Сигнал воздушной тревоги впервые прозвучал в ночь на 23 июня. Однако тогда атаку удалось отбить, один стервятник был сбит, экипаж взят в плен... Теперь же, завладев ближними аэродромами, устроив под боком у густонаселенного города-красавца позиции дальнобойной артиллерии, гитлеровцы приступили к его методичному уничтожению. В ход пошли фугасные снаряды, тяжелые бомбы, бомбы замедленного действия...

Главная ставка, однако, делалась не на эти средства. Фашисты понимали, что никаких фугасок не хватит на то, чтобы сравнять с землей такой громадный город. Пожары - вот на что они рассчитывали.

На каждую сброшенную фугасную бомбу приходилось более тридцати "зажигалок".

Эти небольшие, но дьявольски коварные изделия хорошо помнит каждый, кому доводилось по ночам дежурить на крышах. Зажигательная бомба весила всего килограмм, их сбрасывали кассетами, сериями. Корпус из электрона (горючего легкоплавкого сплава алюминия с магнием), начинка из липкого состава, который немцы называли "доннерит-желатин" - громовой студень. Пробивной силы "зажигалки" вполне хватало, чтобы прошить железную крышу. Потом, на чердаке, срабатывал взрыватель - и "желатин" вместе с плавящейся, тоже горящей оболочкой расплескивался кругом, прилипал к стропилам, зажигал их.

На это самое - на деревянные стропила домов, сооруженных задолго до эпохи железобетона, в сущности, и нацеливалась вражеская авиация. На окраинах Ленинграда, правда, хватало и целиком деревянных строений, однако основная застройка была каменной. Если не считать стропил... Такие дома начинали гореть сверху. Пожарные команды во время массированных налетов поспеть всюду не могли, да и воды не хватало (а ближе к зиме водопровод и вовсе замерз - холода начались необычайно рано).

Неизбежный, с точки зрения фашистского командования, исход событий должен был быть таким: дома, загораясь друг от друга, порождают огненный смерч; их жители, терроризированные обстрелами, измученные голодом, мечутся в панике, мешая работать пожарным. В итоге город в короткое время гибнет вместе с населением. Приказ Гитлера об уничтожении Ленинграда предполагалось исполнить быстро, дешевыми средствами.

8 сентября на город было сброшено 6327 зажигательных бомб. Они вызвали 178 пожаров. Густой дым заволок целые кварталы. Горели дома, деревянные мосты, горели знаменитые Бадаевские склады... Впоследствии изголодавшиеся ленинградцы говорили, будто там погиб запас продовольствия, которого хватило бы на всю блокаду. Это, конечно, не так. В городе было более двух миллионов человек, припасов бы все равно не хватило. Но то, что погибло в старых, построенных в 1914 году купцом Расте-ряевым хранилищах, было невосполнимой потерей. Сгорели три тысячи тонн муки, две с половиной тысячи тонн сахара превратились в вязкий, покрытый черной коркой сироп... Тушить склады было исключительно трудно: застройка тесная, расстояния между зданиями - всего около 10 метров. Там действительно возник огненный смерч, бушевавший более пяти часов. С ним не могли справиться пожарные команды и рабочие, самоотверженно старавшиеся спасти продовольствие...

В ночь на 11 сентября две тысячи "зажигалок" обрушились на торговый порт. Вспыхнули его старые деревянные строения, запылала нефтебаза, загорелась даже поверхность Финского залива - туда стекала нефть...

Список потерь этим не исчерпывался. Кроме торгового порта сгорели склады хлебозавода, Гостиный двор. Но город в целом не горел! 14 сентября "Ленинградская правда" писала:"Не первую ночь фашистские поджигатели сбрасывают на Ленинград сотни зажигательных бомб. Но город не горит, а отдельные пожары быстро ликвидируются. Город словно сделан из особого огнестойкого материала..."

Последнюю фразу - мы это знали - нельзя было считать только метафорой. Материал действительно стал огнестойким - и в этом помогли химики.

Подготовка к обороне началась задолго до окружения города. Через несколько дней после начала войны секретарь горкома партии П.Т. Сухомехов приехал к директору ГИПХа - Государственного института прикладной химии, где я тогда работал, и спросил, что институт может сейчас, немедленно начать делать для обороны. Сразу наметилось несколько "фронтовых" направлений исследования. И наша лаборатория (ею руководил кандидат химических наук А.И. Заславский), распрощавшись до лучших времен с электролизом солей в жидком аммиаке, нашей темой мирного времени, взялась за военный заказ под названием "средства огнезащиты". И мы стали постигать науку о пожарах, технологию их предупреждения и тушения.

Температура воспламенения дерева в зависимости от его сорта колеблется в пределах 270-290°С. Когда же дерево загорится, развивается температура до 1700°С, причем каждый килограмм сгоревшего материала, потребив 4,6 кубометра воздуха, выделяет от 4 до 5 тысяч килокалорий. Если бы чердаки были герметичны, пламя могло бы постепенно гаснуть из-за недостатка окислителя, но, к сожалению, на это рассчитывать было нельзя. Доступ воздуха на чердаки, разумеется, был свободным, и загерметизировать их (много тысяч!) было абсолютно нереально.

Пламя распространяется по дереву с различной скоростью в зависимости от того, по горизонтали это происходит или по вертикали. Когда горит горизонтальный плотный пол, то теплота от пламени передается только путем радиации и огонь движется очень медленно. А вот по вертикали - по стропилам - он бежит с убийственной скоростью.

Узнали мы и то, что условия в очаге горения существенны только для небольших, сравнительно неопасных пожаров. Когда же масштаб бедствия возрастает, пожар переходит к совершенно иному режиму, при котором важно лишь одно: общее состояние атмосферы. При пожарах размером с километр и более возникают вертикальные потоки раскаленных газов, способные достичь высоты в десять километров. Если же погода ветреная, то горячие струи переносятся и по горизонтали, что ведет к быстрому распространению пожара, к появлению огненных смерчей.

Начальник штаба противопожарной службы города В.И. Кончаев впоследствии вспоминал, как множество людей являлось к нему с предложениями, изобретениями. Некоторые после проверки оказывались неэффективными, но случались и блестящие находки.

Помню, поначалу, когда еще работала установка, производившая жидкий азот, мы пробовали обезвреживать неразорвавшиеся бомбы оригинальным способом: заливали взрыватель этой сверххолодной материей, замораживавшей все его пружины, и спокойно отбивали его кувалдой. Прекрасный был способ, мы успели его несколько раз применить на практике, но потом, к сожалению, установка встала.

О том, что делать со стропилами, размышляли довольно долго. Перебрали несколько способов огнезащиты: пропитка дерева силикатами, покрытие железным суриком. Но где взять огромные количества этих веществ, потребные для защиты целого города? Разговор постоянно возвращался к фосфатам. Фосфорные соединения всегда считались лучшими антипиренами. Они разлагаются ступенчато и каждый раз, теряя молекулы воды, поглощают теплоту горения. Но где взять фосфаты? Положение на фронте трудное, не подвезешь...

И тут вспомнили, что на Невском химкомбинате остался невывезенный суперфосфат. Много - чуть ли не сорок тысяч тонн. Ценнейший, так называемый двойной суперфосфат, совершенно не содержащий балласта, каковым обычно является сульфат кальция. Его бы на поля - сколько хлеба бы собрали! Но сейчас не до полей - нужно спасать Ленинград.

Стали думать, как переработать суперфосфат на вещества, обычно применяемые для пропитки дерева. Завод, что ли, строить в такую пору? Потом кто-то бросил: "А может, не перерабатывать его? Давайте так попробуем..."

Предложение поначалу показалось наивным - суперфосфатом никто и никогда дерево не защищал. Но все же попробовали: тут же обмазали раствором удобрения обыкновенное деревянное пресс-папье. Высушили. Попытались зажечь. Дерево не загоралось. Лица в кабинете повеселели.

В этом месте стоит, пожалуй, отвлечься от темы рассказа и сказать, что с самого начала гитлеровцы лишились союзника, на которого уверенно рассчитывали, - в Ленинграде не было паники. С первых же дней войны началось формирование дополнительных групп МПВО, были организованы группы самозащиты, и бойцами в них были все: рабочие, сотрудники учреждений, домохозяйки, инвалиды, старшеклассники. При каждом доме возникал своеобразный гарнизон, защищавший здание от разрушений и пожаров. К началу массированных налетов вражеской авиации армия МПВО насчитывала более 200 тысяч подготовленных, обученных своему делу бойцов и командиров. Только поэтому пожарам не дали распространиться, одни пожарные команды с этим бы не справились. А что было потом, в суровую зиму! Воду для тушения пожаров передавали ведрами по цепочке...

По данным противопожарной службы МПВО города, группами самозащиты и жителями в годы блокады было ликвидировано более 90% всех сброшенных зажигательных бомб.

...Когда пресс-папье не загорелось, решили немедленно начать систематические испытания импровизированного антипирена. Столярная мастерская получила заказ на большую партию "мерных палочек" стандартного размера: длина 15 сантиметров, сечение - квадратный сантиметр. Палочки, изготовленные из дерева одного сорта, одинаково высушенные, выкладывали в чашках штабельками, клетками, имитирующими строительные конструкции. В чашки заливали строго отмеренное количество спирта, поджигали. Рассчитывали теплоту, необходимую для воспламенения дерева.

Отрадный эффект был налицо: палочки, обработанные суперфосфатом, не горели. Даже для того, чтобы их обуглить, требовалось очень много тепла. Суперфосфат действовал!

Перешли к следующему вопросу: как его наносить. Было очевидно, что пропитать миллионы стропил и балок невозможно - их можно только обмазывать. Обмазка должна прилипать к дереву. Значит, нужны какие-то липучие добавки? Опять нереально: даже обыкновенной глины в городе нельзя было набрать в таких количествах. Ничего, кроме суперфосфата и воды...

К счастью, нашелся простой состав, который и антипиреном оказался отменным, и прилипал достаточно хорошо: на три части суперфосфата - одна часть воды. Обмазывать им надо трижды.

Через две недели, когда все это стало ясно, на Ватном острове, на существовавшем там тогда небольшом пустыре, оборудовали испытательный полигон. На нем были уложены штабели брусьев, расставлены элементы деревянных конструкций; были выстроены два одинаковых домика. В стороне, за ограждением, собрались ученые, специалисты пожарного дела, руководители городских организаций. Около домиков были только лаборанты, которые заливали бензин в специальные поддоны, поджигали его, включали секундомеры.

Конструкции, обмазанные "противопожарным суперфосфатом", от бензина не загорелись. Затем наступила очередь домиков. В каждом из них на одинаковых деревянных скамейках лежало по зажигательной бомбе. Один был обмазан, другой нет. Бомбы привели в действие. Тот домик, что не был обмазан, вспыхнул как спичка. Через 3 минуты 20 секунд от него остались лишь тлеющие угли. Второй - не загорелся и даже не обуглился. На его крышу .положили вторую бомбу. Вновь - вспышка, характерный треск и фонтан искр. Расплавленный металл потек по доскам, выжигая в обмазке темные дорожки. Но домик снова не загорался.

В тот же день, 29 июля, Ленсовет принял решение об огнезащите города. Несколько дней спустя началась мобилизация барж для вывоза суперфосфата водой со складов комбината. В газетах, учитывая условия военного времени, об "обмазке" не писали, но плакаты и листовки, обращенные к ленинградцам, были отпечатаны немедленно. В августе в парке имени Челюскина пожарные уже показывали жителям города опыты с суперфосфатом. Был снят и учебный фильм, главной его героиней была наша лаборантка Тася, участниками - сотрудники нашего института. Ролик запечатлел момент, когда обмазывали чердачные перекрытия ГИПХа. Его демонстрировали во всех городских кинотеатрах.

"Обмазка" была густой, тяжелой. Пытались сделать какие-нибудь механические приспособления, машины, чтобы ее наносить, но успеха не добились.

Главным орудием огнезащиты города стала обыкновенная маховая кисть.

Суперфосфат с барж перегружали на грузовые трамваи и машины, потом на тележки, носилки, в ведра... Кистями вооружились рабочие и академики, школьники и пенсионеры, бойцы МПВО и домохозяйки, врачи, искусствоведы, библиотекари... Кажется, нет особого героизма в том, чтобы наносить пасту на дерево чердаков, которые к тому времени уже были освобождены от всевозможного хлама и мусора. Но если оценить масштаб того, что происходило на городских чердаках, нельзя не подивиться высочайшей организованности и самоотверженности ленинградцев. За месяц огнезащитным составом было покрыто 90% чердачных перекрытий и деревянных строений, девятнадцать миллионов квадратных метров! На каждого жителя огромного города, включая глубоких стариков и грудных младенцев, почти по десятку квадратных метров дерева, защищенного от огня.

Хочу подчеркнуть: все это было сделано еще до того, как упала первая вражеская бомба. Бадаевские склады и портовые сооружения, к несчастью, обработать не успели.

Кроме жилых и промышленных зданий особой заботой были окружены исторические памятники и культурные сокровища. В одну из летних ночей несколько трамвайных составов, груженых суперфосфатом и песком, остановились около Публичной библиотеки. Команда МПВО, десятки сотрудников нашей "публички" выстроились цепью от трамвайных платформ до ее чердаков. По цепи плыли ведра. Потом, когда начались бомбежки, фашисты не раз метили в это знаменитое здание. Напротив библиотеки, возле памятника Екатерине II, на Невском проспекте не раз взрывались фугаски и зажигалки. Из бывшего елисеевского магазина вылетели знаменитые цветные витражи. Но "публичка" уцелела.

С той же тщательностью были обработаны чердаки и перекрытия Эрмитажа, Русского музея. Пушкинского дома... Эта мера защиты не была единственной. Ленинградцы сооружали вокруг знаменитых зданий, защитные валы, маскировку; памятники укрывались деревянными кожухами...

Мы пытались спасти и пригородные дворцы. Помню, из Детского Села перед самым приходом немцев успели вывезти картины, статую Пушкина - зарыть в землю. Поднявшись на чердаки, мы увидели неисчислимые переплетения деревянных балок. Обмазать их уже не было возможности; слышен был артиллерийский гул. Фашисты были рядом.

Пробовали даже разобрать знаменитую янтарную комнату, но янтарь крошился, рука не поднималась ломать такую красоту. Решили ее оставить: может, пощадят все-таки?

Мы были, вероятно, последними, кто видел янтарную комнату до того, как дворец попал в руки фашистов...

С 8 сентября до 15 декабря воздушная тревога в Ленинграде объявлялась 264 раза. За это время было 97 бомбежек. Гитлеровское командование обрушило на город более 3000 фугасных и около 100000 зажигательных бомб. Артиллерия за эти месяцы выпустила по городу свыше 30000 снарядов. Обстрелы продолжались и потом, до самого 1944 года, а вот бомбежки после этого - первого, самого тяжелого периода пошли на убыль: на него пришлось 74% фугасных и 96% зажигательных бомб, сброшенных на Ленинград в течение всей войны. Потом стала более эффективной, трудно проходимой для бомбардировщиков противовоздушная оборона, да и сами захватчики убедились, что их замысел - уничтожить город в пламени пожаров - не прошел.

Поэт Николай Тихонов писал в одном из ленинградских очерков: "Зажигалок мы <...> много потушили, и фашист понял, что бросает их зря - все их не боятся и даже говорят: пусть зажигалки, лишь бы фугасок не было".

* * *

В первые послевоенные годы жильцы верхних этажей ленинградских домов часто жаловались на протекающие крыши: суперфосфат вызывал усиленную коррозию кровельного железа, оно проедалось ржавчиной с невиданной быстротой. Кровельщики, не понимая, в чем дело, терпеливо меняли лист за листом. Те же, кто был в курсе дела, об этих расходах не жалели...

Многабукаф, но реально смешно, не пожалеете!

Дело было давным-давно в далекой галактике под названием Северная Америка, в одном из больших городов на Тихоокеанском побережье в 2001 году.

2001 год выдался крайне неудачным для программистов Северной Америки. Это был год великого программистcкого кризиса. Если год назад, в 2000 году, человек который мог хотя бы мышь удержать в руках автоматически зачислялся программистом ХТМЛ в какой-нибудь стартАП, то уже в начале 2001-го тот парень был готов был протирать мониторы за хлеб. Их много шаталось по городу, голодных и безработных. Очень интересно и страшно, как внезапно может поменяться привычная и сытая реальность, на реальность где уже “не до жиру, быть бы живым”.

2001 год был вообще выдающимся годом по части пиздецов. В феврале 2001 в соседском Сиэтле ебнуло землетрясение силой почти в 7 баллов, а в сентябре 2001-го арабы замутили в Нью-Йорке массовый алла акбар. На задался год ни у кого.

Мне в некотором роде повезло, потому что в ХТМЛ я не ударился. По большей части я выполнял статистические расчеты на больших массивах данных и время от времени интерфэйсничал с разными железяками. В самом начале кризиса, в конце 2000 года я заключил годовой контракт с фирмой, что содержала в городе нефтезавод и около 150 заправочных станций.

Офис фирмы занимал три этажа в небоскребе в центре города. Фирма была во владении и подчинении главного штаба, что располагался в Сан Франциско. Естественно, что местное управление постоянно вело вялотекущую борьбу за независимость против управления из штаба, что зачастую было архибюрократичным.

Айтишный коллектив был веселый и дружный. Проекты, в которых я принимал участие были интересные. Я с удовольствием каждый день приезжал в офис, а по пятницам после работы пил с коллегами пиво. И ничего не предвещало беды.

Все началось после землетрясения. Нас оно сильно не коснулось, лишь только на последних этажах в небоскребах попадали на пол плохо закрепленные предметы. У нас в отделе бухгалтерии, с верней полки на голову простофили Себастьяна приземлилась ваза для цветов. Себастьян был простым клерком, вся его работа заключалась в вводе данных в систему, изо дня в день, из года в год, Себастьян вводил в систему данные ничего другого он делать не хотел и не умел. Дни его карьеры подходили к концу, так как мы готовили систему автоматического ввода данных, что вскоре помножила бы позицию Севы на ноль.

Но Себастьян был не таким простофилей, каким казался. Ваза, что приземлилась на его башку, разбилась при контакте с черепом и осколок поцарапал бровь. Себастьян носился по офису с дурными криками: “Господи Исусе! Господи Исусе!”, а мы пытались изловить и успокоить его. Удалось в конце концов.

Себастьяшка подал в суд на работодателя под предлогом того, что ему не обеспечили безопасного рабочего места и из-за это он понес физический и моральный ущерб. Хотя на мой взгляд сам дурак: кто в сейсмической зоне ставит на верхние полки незакрепленные предметы. Но не таким уж дураком оказался Себастьян , когда отсудил от работодателя 350 тысяч зеленых. Да, вы не ослышались, а я не опечатался: 350.000,00 долларов.

Мы посудачили-посудачили да и забыли.

А весной прогремела другая новость: серая офисная мышка Кэтти, которая пугливо бегала вдоль стен, когда ей надо было сходить в туалет и которая почти никогда не покидала свой маленький кубикл, подала в суд на фирму и попросила ни много ни мало всего лишь каких то пол-лимона. Под тем же самым предлогом: отсутствие со стороны работодателя действий по предоставлению безопасных условий труда: у Кэтти на правой руке развился туннельный синдром, наверно переиграла в пасьянсы. Началась тяжба. Начались слухи. Начальство получило пиздов из главного штаба. И главный офис в Сан Франциско объявил войну автономии нашего подразделения, начав ее с действий, которые должны были донести до офисного планктона, что пиздить деньги, пусть даже под прикрытием дурных законов, нехорошо.

Но тогда мы еще не знали, что будет война. Начиналось все весьма дружелюбно. Из Сан Франциско, ничем на первый взгляд не опасные, прибыли юноша и девушка, которые представились как консультанты по безопасности рабочих мест (Workplace Safety Consultants). Юноша выглядел безобидно: задрот задротом, типичный корпоросек: будущий манагер среднего звена. Девушка была тоже тощая, с поджатыми губами и противным театральным голосом. У нее была степень Бакалавра феминистических наук. Да, есть такие науки в современном мире, это вам не физику с химией учить.

Сначала даже хорошо было: они обходили каждого человека в офисе, не исключая командный состав, задавали кучу вопросов: не болит ли спина, хорошо ли ты спишь, не ноют ли руки и так далее. Записывали все в блокнотики. Даже приятно было, что о тебе так заботятся.

В офисе появилась массажистка на полную ставку, к ней можно было записаться в течении дня и отдохнуть под ее мощными руками. Появились также на кухне автоматические массажные кресла.

Потом наш отдел попросили запилить небольшую программу, что представляла из себя вопросник из 50 пунктов таких как: “не болит ли у вас правое запястье?” “не болит ли левое?”, “чувствуете ли вы периодические головные боли” и так далее. Раз в неделю, каждый сотрудник включая дирекцию, должен был заполнять этот вопросник. А непосредственный начальник группы сотрудников, должен был мануально отметить в системе, что он ознакомился в обзором безопасности своих подчиненных. Это уже начинало напрягать, но это были всего лишь цветочки.

Потом был цикл лекций по безопасности рабочих мест сидячих работников. После лекций проводили короткий экзамен.

Потом всех заставили два раза в день делать коллективную зарядку. Взрослые дяди и тети должны были поднятся со своих рабочих мест, выйти в корридор и делать что то типа: “Мы писали, мы писали, наши пальчики устали”.

Появились пропагандистские плакаты на стенах, как правильно сидеть, как правильно печатать. В туалетах на стенах появились памятки, как правильно чихать. Да, господа, как правильно чихать. Оказывается большинство из нас неправильно чихает. Чихать надо не в ладонь, а в локоть, так как рукой мы трогаем предметы и может занести на них заразу.

Я реально хуел со всего этого. Все это я уже видел в советской школе.

Я как то вышел из офиса покурить с сис админом Везом. Вез курил тайком, так как с курящих снимали 50 долларов месячной зарплаты, но более дорогую медицинскую страховку. Вез спросил меня: “Это все становится похоже на СССР, правда Сергей, ты же жил там?” Это хуже Вез, это скорее похоже на Северную Корею. “Бляяя” ответил Вез, и добавил, “сука и ведь не соскочить же, кризис кругом”.

Читатель мой может спросить, а почему все слушались этих “гестаповцев”, мы их кстати звали “safety nazi” (нацисты по безопасности). Что бы ответить на этот вопрос нужно слегка углубиться в детали корпоративной системы оценки работы сотрудников. Раз в год, все сотрудники без исключения проходили так называемый “обзор” от результатов которого зависело продвижение по службе и повышение зарплаты.

Обзор был формализован и состоял из множества критериев. Так вот, на первое место ввели критерий “безопасности” и умение следовать инициативам повышения безопасности. Если кто то не заполнял “дневник безопасности” или не делал зарядку то он автоматически терял драгоценные пункты, что вели к повышению. Причем руководители отделов отвечали своими пунктами за недобросовестное следование правилам “безопасности” их подчиненными. А работа руководителей отделов оценивалась Центром. То есть, так получилось, что эти два корпоросека с клоунскими образованиями и скоморошными обязанностями обрели власть практически над всеми в нашей региональной группе.

Через пару месяцев они расправили крылья и откровенно изгалялись на всеми. Всем прикрутили под столы выдвижные полки для клавиатур. Мы били об них колени. Потом они стали заставлять нас писать сочинения на тему “как я повысил безопасность в своей домашней жизни”. Авторы лучших работ награждались всякой хуйней типо маленького плюшевого мишки и позорной табличкой на стенке кубикла: “Победитель конкурса по безопасности”. А те кто не принимали участие, теряли очки ведущие к повышению.

В общем дорого обошлись мышке кошкины слезы. Кэтти, кстати, пол лимона не получила, но 70 там или 80 тысяч ей отвалили судя по слухам.

Потом начались лекции от том как искоренить сексуальные домогательства, гомофобию и расизм.

Потом они придумали концепцию “партнера по безопасности”, которая заключалась в том, что случайно выбранный сотрудник становился твоим “партнером”. Он должен был раз в неделю заполнить анкету, о том так правильная ли у тебя на его взгляд осанка, не забываешь ли ты делать зарядку и так далее. Самое унизительное, что эту анкету опять писали мы, готовили статистику и прочую лабуду.

Моим партнером по безопасности оказалась несчастная и толстая Гвен. Гвен весила около двух центнеров и раз в месяц, что то писала на Коболе. Ей было чуть за 60 и она доживала свой век и считала дни до пенсии. Ей было трудно вставать и ходить. А мне было трудно и стыдно задавать ей вопросы про ее здоровье. Гвен первая устроила бунт. На одной из зарядок, она заорала на весь офис: “Я отказываюсь принимать участие в этой хуйне! Хотите увольняйте на хуй! Заебали!”, а потом тихо зарыдала в себя в каморке. После этого наш ИТишный отдел освободили от зарядки.

В сентябре случилась беда в Нью Йорке и все были в шоке. Корпоросеки слегка угомонились, а потом взялись за дело с новой энергией и пристрастием.

Меня же командировали из офиса в центре города, на нефтеперерабатывающий завод, где я должен был получить задание на разработку какой то системы непосредственно для нужд завода.

На проходной завода меня встретил хромой Крис: главный инженер. Мне выдали бейджик, пластиковую карту доступа и прочитали короткую лекцию по безопасности, главное из которой я понял, что после звука сирены надо срочно эвакуироваться, а курить можно только за пределами завода.

Крис был суровый и немногословный мужчина лет 45. От сослуживцев я узнал, что ногу он покалечил в юности на автогонках. Крис раньше увлекался тем, что собирал сам гоночные машины и принимал участие в состязаниях.

Мне выдали рабочее место, представили коллективу и мы сели обсуждать задание. Задание было очень тривиальное: после атак на Нью Йорк, центр в Сан Франциско запросил автоматическую систему оповещения о внештатных и аварийных ситуаций на заводе. Данные нужно было считывать в реальном времени с различных датчиков и в случае ЧП рассылать емайлы и СМСки бонзам из центра. Также нужно было нарисовать графическое изображение завода со всеми его насосными станциями, резервуарами, товарными парками и так далее. Если все хорошо в отсеке то отсек рисовался зеленым, если чуть хуевей то оранжевым и так далее то красного. Всего была 5 градаций.

Вы спросите: “Неужели там не было подобной системы?” Конечно, была, но она была заточена под технический и инженерный персонал завода, а не для управленцев. Крис не хотел объединять свою сугубо инженерную систему с бюрократической и решил сделать систему для Сан Франциско, как совершенно отдельностоящий модуль, чем мне и было поручено заниматься. Задача еще облегчалась тем, что данные мне не надо было считывать непосредственно с устройств, а они приходили ко мне уже в нужном формате: Код ЧП и его описание. За эту часть проекта отвечал мой новый напарник: веселый толстяк Рэнди, который работал на заводе уже несколько лет и совмещал должности программиста и сис админа.

Работа заладилась. Уместно упомянуть, что в первую неделю, я сделался офисным посмешищем, когда увидев за окном стену огня, рьяно вскочил из за своего стола и громко заорал: “Пожар! Пожар!”. Я не знал, что раз в неделю проходили пожарные учения в ходе которых на специальном месте во дворе разливались и поджигались горючие продукты, а постоянная бригада штатных пожарных тушила их.

Прошло около месяца и проект подходил к концу. И вот примерно в это же время корпоросеки добрались до завода. В понедельник, в 17:30 нас всех включая рабочих отработавших свою смену пригласили в обязательном порядке на лекцию под названием: “Сексуальные домогательства и безопасность рабочего места”. Вела лекцию та же самая мымра, что отравляла нашу жизнь в офисе.

Лекция проходила в конфернцзале. Был настроен прожектор. Мымра с поджатыми губами заносчиво тыкала стилусом в свой Windows CE и совсем не пыталась установить контакт с собирающейся аудиторией. А ей следовало бы. Ведь ей предстояло не офисный планктон шугать, а читать речь перед суровыми работягами с нефтезавода, каждый из которых был и пожарником, и инженером в какой то степени, и каждый из которых каждодневно сталкивался с реальными опасностями, что могли обернуться катастрофой для многих многих людей. Между этими людьми существовало некое братство, чего я не могу сказать про офисных работников.

Собрались работяги, расселись. Наш ИТ отдел тоже скромно сидит на галерке. Начала мымра со своего любимого конька: “Сексуальные Домогательства”. Завелся прожектор, поубавился свет и началось….

“Сексуальные домогательства на рабочем месте, являются огромной проблемой.” вещала мымра, “из за сексуальных домогательств люди впадают в депрессию, теряют производительность. Не все всегда знают, что есть сексуальные домогательства, и часто домогаются до своих коллег, не осознавая, что такое поведение недопустимо. Задача этой лекции ознакомить вас с тем, что считается домогательством и тем самым помочь вам соответствовать нормам современного рабочего пространства”.

Потом она показала слайд, с округлой женской попкой на которой была мужская ладонь. Задержав кадр на секунду или две она кликнула и картинка была перечеркнута крест на крест жирными красными линиями.


“Если кто то из коллег вступает с вами в нежелательный телесный контакт, ваша служебная обязанность немедленно сообщить об этом своему начальнику”

Ой бля…..

“Джонсон”, заорал кто-то, “Гарри всегда норовит ухватить меня за мою грязную жирную задницу! Уволь его к херам”

Раздался дружный гогот, и не просто гогот, а гагач.

“Продолжай Милашка”, снисходительно крикнул кто то из толпы!

“Я вам не милашка, я консультант по сексуальным домогательствам на рабочем месте и специалист по технике безопасности” парировала мымра, чем вызвала хихикание у аудитории.

Прораб Джонсон заорал: “Заткнулись все! Дайте человеку делать свою работу!”

Чем дальше в лес, тем толще партизаны…

“К сексуальным домогательствам, относятся также нежелаемые комплименты в чей то адрес или наоборот оскорбительные комментарии по поводу чей то внешности.” продолжала мымра, но уже чуточки без прежней уверенности.

“Рид!!!”, громко сказал кто-то, “я забыл тебе сказать, что сегодня ты выглядишь как кусок дерьма!” Стая опять громко заржала.

“Если вы будете себя, так вести, я просто уйду!” дрогнувшим голосом заявила мымра и продолжила: “Гомофобия, тоже представляет огромную проблему. Некоторые из нас могут принадлежать к людям нетрадиционной сексуальной ориентации и оскорбительные выражения в адрес, что унижают их достоинство и ранят чувства, совершенно недопустимы и будут строго наказываться”. Люди хихикали, а некоторые просто еле удерживались от смеха. Атмосфера была, что надо.

“Так что?, “ раздался голос из зала, “когда в следующий раз Тодд, опять чуть не устроит аварию, я не смогу назвать его пидарасом? Опять гогот.

Бригадир молчал и стая начала играть в игру, кто охохмачит комментарий позабористей. Мне даже стало чуть чуть жалко эту мымру. Она не сдавалась и несмотря на обструкцию шла по своей презентации слайд за слайдом. Но уже вжав голову в плечи и поубавив свой менторский тон.

Апофеозом стал ее слайд о том, что каждое утро надо принимать душ перед работой, так как коллеги могут быть чувствительны к запаху пота. Ей не стоило этого говорить..

Она паковала свои манатки, чуть не плача и уходя сказала: “Я к вам больше никогда не приду! И пожалуюсь в центр!”

В ответ на что ей закричали: “Прости милашка! Мы больше не будем! Не надо вызывать родителей в школу!”

Я вам не “милашка!”, еще раз уходя огрызнулась она.

Офисное сарафанное радио раструбило о триумфе пролетариата и нас досаждали звонками с просьбами о подробностях.

Четверг стал воистину эпическим днем! С утра на завод пожаловал Задрот Задротович, коллега мымры и сходу наведался к Крису в кабинет. Через несколько минут мы лицезрели следующую сцену: с хлопком распахнулась дверь кабинета Криса. Крис шел хромая и весьма агрессивно подталкивал в спину Задрота и орал ему в след примерно следующее: “Пошел на хуй из моего офиса и с моего завода, сученок! Если бы ты хоть что нибудь знал о безопасности, то ты бы имел мозги держаться от меня подальше, буквоеб отфаршмаченый! Вон! Вон отсюда!” Чувак полубежал на полусогнутых..

Вы можете себе представить? Этот чудик, зашел в кабинет главного инженера нефтеперерабатывающего завода, представился, как консультант по безопасности и начал инспекцию. Чудриле не потрафила большая семейная фотография Криса с женой и детьми, что висела в рамке на одном гвозде. Он изволил заметить, что картина повешена небезопасно и в случае землетрясения может упасть и причинить физические увечья тем, кто будет находиться в офисе в данный момент. Этого было более чем достаточно.

Молва разнеслась мгновенно. Нам опять звонили коллеги с центра города и просили рассказать в деталях про унижение корпоросеков. На пятницу после работы была запланирована пьянка в пивнушке, чтобы вместе посмаковать и поглумиться над тупостью корпоросеков.

Но бля… На этом все не закончилось.

В пятницу мы тестировали нашу систему в среде разработки.

Рэнди смоделировал эмулятор системных сообщений о внештатных ситуациях и ЧП на заводе. И мы конечно изгалялись как могли, придумывая различные коды аварий:

“Код Аварии 1 - Отсек 1 - Крис Гант укушен корпоросеком. Опасность зомби апокалипсиса”

“Код Аварии 2 - Отсек 2 - Атака воинствующих феминисток. Те кто выжили закрылись в третьем отсеке. Требуем вертолетную эвакуацию”

“Код Аварии 3 - Отсек 3 - Массовый разлив бюрократических чернил в залив. Мы на грани экологической катастрофы”

И другие перлы.

Последний код аварии гласил:

“Код Аварии 5 - Прямое попадание ядерной бомбы в завод. Выжили только программисты”

Перед тем как прогонять все это в режиме теста, а спросил у Рэнди: “Рэнди, я собираюсь систему прогнать в полном тестовом режиме, проверь пожалуйста, что емайл сервер и телефонный сервер отключены от производства”

“Да, Да! Конечно!” бойко отозвался Рэнди.

Я встал из за стола, подошел к нему и настойчиво повторил свою просьбу. Рэнди фыркнул: “типа, че не доверяешь?” и защелкал клавишами.

Не буду томить читателя. Майл сервер он отключил, а вот телефонный сервер нет, короче глюкнулся Рэнди и разлетелись наши креативные СМСки по всем директорам в Сан Франциско.

Очень быстро в офисе появился Крис. Когда я его увидел, я сразу понял, что он чем то сильно недоволен. Крис схватил меня за грудки и заорал: “Вы чего творите долбоебы?!” Кстати, мне очень нравится английский аналог слова “долбоеб”, которое звучит как “fuckhead”.

“Крис, что случилось?” вежливо спросил я.

“Что?”, заорал он, “да ты не охуел спрашивать? Вот это что такое?” спросил он и показал мне СМСку : “Прямое попадание ядерной бомбы в завод. Выжили только программисты”

Я посмотрел на Рэнди. Рэнди слегка улыбаясь изрек: “Крис, оставь его в покое! Это мой косяк, я по ошибке не отключил телефонный сервер!”

Крис отпустил меня, схватил подставку для карандашей с моего стола и запустил ей в Рэнди, но промахнулся.

“Бля какие еже вы уебки!” выдохнул он. Но я как то почувствовал, что внутри Крис улыбается.

У него зазвонил телефон. Крис отвечал: “Нет! Все нормально. Никаких зомби атак, никаких аварий. Дураки программисты накосячили. Прошу прощения” и погрозил нам кулаком.

Все обошлось без большой беды. Крис потребовал, что бы мы отвезли и накормили его обедом в дорогом ресторане и всю дорогу матерился, так как его телефон звонил не переставая.

А вечером в кабаке весь ИТшный отдел нас встречал как героев. Нас поили и кормили и расспрашивали и расспрашивали про лекцию, про позорное изгнание корпоросека и про наш мега эпичный фэйл с СМСками.

Потом я вернулся в офис в небоскребе и продолжил свой опасный и нелегкий программистский труд.

Корпоросеки отступили и перестали нас донимать, но анкеты по безопасности все равно надо было регулярно заполнять.

Gorsh3000 ©

Свеженькие новости:

1. Энергоатом (Украинский оператор АЭС) договорился с GE-Hitachi и Global Nuclear Fuel (GNF) о начале сотрудничества.

2. Toshiba-Westinghouse (поставщик ядерного топлива на украинские АЭС взамен российского) реорганизует свой ядерный бизнес. Westinghouse своей деятельностью в атомной энергетике уже принес Toshiba убытки размером 6,26 млрд. $. Поэтому в сфере сооружения атомных блоков компания откажется от участия в новых проектах от генподряда и строительных работ и сфокусируются на таких направлениях, как поставка оборудования и инжиниринг. "Зависло" сооружение АЭС в Индии и Великобритании по "американским" проектам.

Ну а теперь вспомним "старенькую" новость. Май 2016 года:

Топливная компания Росатома «ТВЭЛ» и Global Nuclear Fuel (GNF, Карл! Какие знакомые буковки, не из верхнего ли сообщения?) подписали соглашение для лицензирования и коммерческих поставок ТВС-КВАДРАТ в США.

Вот и Кириенко перед уходом во взрослую жизнь в политику бесхитростно так заявил: "Важно, что в сотрудничестве с GE-Hitachi (посмотрите-ка еще раз на первую новость!) мы переходим от слов к делу, и уже подписан контракт на поставку опытной партии топлива компании "ТВЭЛ" для загрузки в реактор на территории США". А запланировано, судя по сообщениям, и сооружение завода по фабрикации топлива на территории США.

И вот не удивлюсь, что Украина будет покупать топливо российского дизайна у этих самых GE-Hitachi и Global Nuclear Fuel.

Источник

Новость 1

"старенькая" новость за Май 2016 года

Рио де Жанейро - Бразилия.