Литературный вброс
Туман густел, вдали тоскливо мерцали болотные огни. Он почувствовал нотки запахов гниения, витающие в воздухе. Никто сидел в засаде, укрывшись за берёзами и кустарником на островке посреди топи. Тихо. Смолкла вся местная живность. Ни жабьего ворчания, ни слабейшего треньканья сверчков, стихли песни ночных птиц. Словно время остановилось над Гнилотопьем. Один лишь туман плыл. Вечный туман. Он будто гигантский призрачный кот, нежился, лениво развалившись под ласковыми руками лунного света.
Никто услышал еле слышный всплеск. Ещё один. Тихие голоса людей. И вот над болотами появился новый огонёк. Медленно двигающийся факел в руке солдата, стоящего на палубе одной из трёх массивных лодок, рывками вёсел, проталкивающихся сквозь стоящий в топях штиль.
Князь Хоркест вместе с эскортом спешно покидал свою крепость, которая вот-вот должна была пасть или уже пала под натиском доведённой до отчаяния черни. Конечно же, царь Саваж пришлёт нового князя, который может оказаться ещё хуже, но это не волновало затаившегося охотника. Его интересовал только этот князёк.
Хоркест был туп, невежественен и легко поддавался на манипуляции, тем, что он дожил до возраста когда седина полностью покрыла его голову он был обязан своей паранойе.
Но теперь он тут как на ладони. Понадобилось время. Время чтобы заставить князя покинуть стены крепости. Время необходимое чтобы под личиной добродушного купца сдружиться с заместителем коменданта крепости и на дружеской попойке в караульной узнать о тайном туннеле Хоркеста на случай побега. Время чтобы распустить по корчмам и тавернам слухи, время чтобы разграбить казну, тем самым вызвав увеличение и без того высокого налога, время чтобы разрушить статую Пророка Понимающего в храмовом дворе и немного времени чтобы убедить фанатичного уличного проповедника, что это Пророк разгневан на Хоркеста. Отчаявшиеся кометы легко поддаются даже безумнейшим речам
Страна пребывала в упадке. Набеги варваров, соседей с юга, коррупция, отобранные на воинскую службу, в стремительно редеющую армию короля, у матерей и отцов сыновья, некоторые из которых не прожили и семнадцати зим.
Этот бунт стоил звонких систерциев, страшных смертей и жутких слухов на постоялых дворах.
На сегодняшнем рассвете обозлённая людская стихия, кто вооружившись вилами, лопатами, косами, черенками и дрынами, а кто достав из сундуком ржавые мечи прадедов, двинулась из окружавшего крепость городка в сторону крепости ненавистного князя, сметая на своём пути, не успевший толком проснуться гарнизон. Коий этой ночью веселил неожиданно щедрый проезжий, а после полуночи внезапно исчезнувший виноторговец и купленные им девки. Параноик Хоркест, предусмотрительно вырывший туннель, ведущий к топям и стоящим там лодкам лишь отсрочил неизбежное.
Между тем конвой приближался. Они плыли цепью. В той лодке, что была в середине маленькой колонны Никто различил беспокойно озирающегося князя. Это был тучный, тяжело дышащий мужчина, сгорбленный, испещрённый морщинами. Его полысевшую макушку обрамляли остатки седых волос, а беспокойно открытый рот – редкие усики и хлипкая бородёнка. Это была Добыча.
Затаившейся в засаде, Никто поднял с земли лук, вытащил одну из предусмотрительно воткнутых перед собой чёрных стрел. Натянул тетиву. Прицелился в Хоркеста. Выдохнул. Закрыл на секунду глаза и перевёл прицел на солдата с блестящим посеребренным диском на всю левую грудь, закреплённым на кольчужной рубахе, обозначающим в нём офицера.
«Сперва, лишим отряд командира, а после я своими руками размажу этого слизняка» - Подумал Никто.
Первая капля. Словно ведущий конный в клиновидном построении кавалерии, несущейся в атаку на стену врагов. Капле предстояло разбиться о твердь в этой отчаянной и бесполезной атаке. Но она, неслась навстречу гибели, набирая скорость, словно полководец, честь которого не может вынести позора поражения, ведущий конный отряд в самоубийственную атаку на пики. Эта капля была первой. Она разбилась о зазубренный наконечник чёрной стрелы. Небо благословило своей кровью лучника. Его решительность усилилась ещё больше от подобного знака.
Дыхание его замерло. Ритм сердца замедлился. Он спустил тетиву, словно спустил цепь адской гончей. В воздухе подобно клыкам блеснули края зазубренного наконечника. И стрела жадно вгрызлась в лицо командира, окрапив кровью рядом стоящего Хоркеста.
Глаза увидевших это солдат расширились от страха. Над болотом раздался истошный вопль князя.
Никто зло улыбнулся.
Вдох… Выдох.
Вторая стрела, третья, четвёртая пятая шестая… Минута… Тридцать семь смертей. Смолкнувшие крики беспомощных солдат, будто всё ещё звучали, но это лишь было эхо в голове стрелка. Тишина над Гнилотопьем, слышны лишь плохо сдерживаемые поскуливания Хоркеста и шум ливня.
Он в позе эмбриона, сотрясаемый дрожью лежал в лодке, не в силах открыть зажмуренных глаз. Его сердце дико колотилось в груди, рвалось наружу, прочь от сюда, прочь из гиблого места. Хоркест почувствовал как лодка резко просела и качнулась, как если бы на неё что-то упало или кто-то запрыгнул на палубу. Осознание этого разорвало в клочья все те ничтожные остатки самообладания князя. Он не выдержал и обмочился, даже не заметив этого.
С большим трудом он перевернулся на спину и приподняв верхнюю часть тела на руках, не открывая зажмуренных глаз и беспорядочно сучя ногами, стал отползать спиной к носу лодки. Хоркест слышал медленные шаги, не пытавшегося скрываться убийцы. Тут отползающий князь наткнулся рукой на что-то мягкое и тёплое. С трудом открыв глаза он поднёс к ним руку и в лунном свете увидел, исчезающую под каплями дождя, кровь. Раздавшееся каркание ворона вырвало Хоркеста из оцепенения. Он поднял взгляд от своей руки и увидел его. Тёмную фигуру в капюшоне. Убийца растопырив и слегка согнув в костяшках пальцы поднял перед своим лицом кисть руки. Сверкнула молния. Князь увидел как на миг сверкнули стальные когти на пальцах перчатки тёмной фигуры. Обезумевший от ужаса Хоркест завопил.
Над Гнилопольем взлетел ворон, унося крик несчастного князя.
Никто завершил свои дела здесь, но предстояло ещё много работы. Он повернулся и пошёл вдоль лодки, чтобы перепрыгнуть с неё на другую, а затем на островок земли. Но тут его глаза зацепились за блеск под самой кромкой поверхности воды. Это плавал остроконечный шлем, а рядом с ним было молодое лицо даже не юноши, а скорее мальчика лет четырнадцати. Лицо было спокойно и беспечно, словно у спящего. Вода распустила в разные стороны его длинные золотистые волосы, словно приглашая охотника полюбоваться и рассмотреть по-лучше. Странно, а ведь пока он стрелял, то не различал лиц. Он отвёл зацепившейся взгляд, когда увидел, как расползающееся кровавое пятно коснулось лица мальчика. Над Гнилотопьем снова каркнул ворон
