NicePiterDetka

Десять лет совместной жизни. Десять лет, которые, как мне казалось, сложились в прочное, осмысленное целое. Теперь же всё это рассыпалось в прах, и от прошлого осталась лишь горькая пыль.

Вчерашний вечер принёс мне странное и унизительное известие. Оказалось, весь последний год её сердце было занято другим. Ирония судьбы, достойная пера сатирика, заключена в том, что избранник её — словно кривое зеркало, в котором я с ужасом разглядел собственные черты. Он — питомец той же Военной академии связи, что и я. Но если я, окончив её, вышел в чине лейтенанта, то он… младший сержант. Нелепая, обидная пародия. Максимум, что он мог там постичь — это азы солдатской науки на учебном полигоне. И этой-то тенью, этим бледным подобием ей удалось затуманить рассудок.

Вчера она явилась ко мне в слезах. Её герой, её младший сержант, бросил её и отбыл на ту самую войну. И вот он уже не просто любовник, а едва ли не герой, пожертвовавший всем ради долга. А я? Я остаюсь здесь, с своим десятилетием, которое оказалось ничем иным, как глупой и бессмысленной паузой.

Как теперь жить с этим знанием? Как дышать одним воздухом? Она говорит, что любит меня, но при этом признаётся, что влюбилась в другого. В её словах нет ни логики, ни смысла, одно лишь смятение чувств.

Я сижу в кресле и медленно, как вода сквозь песок, ухожу в себя. Неведомая сила тянет на дно, в холодную пустоту. Что делать? Простить и продолжать это унизительное сосуществование? Или найти в себе силы оборвать эту нить, которая истлела сама собой?

Пока не знаю. В душе — полный разлад и тоска, похожая на бесконечную осеннюю ночь.

В Винде. (Тестил на win 11 дефолт, доп библиотеки не загружал).

Открываем powershell. Правый клик на кнопке пуск - выполнить. Вводим powershell.
Открывается окно.
Вставляем текст из буфера (мы типа его скопировали предварительно туда).
Ругнется что вы копируете многобукв. Жмем paste anyway.
Клацаем энтер.
Ну все. Смотрим что получилось.

Код собственно:
Как можете бегло увидеть ничего криминального. Тупо вывод на экран в циклах.

function Show-AnimatedTree {
$height = 7
$frames = 20

for ($frame = 0; $frame -lt $frames; $frame++) {
Clear-Host
Write-Host "`n`t✨ Мерцающая Ёлочка ✨`n" -ForegroundColor Yellow

for ($i = 1; $i -le $height; $i++) {
$spaces = " " * ($height - $i)
$line = ""

for ($j = 1; $j -le (2 * $i - 1); $j++) {
# Случайным образом добавляем мерцание
if ((Get-Random -Maximum 4) -eq 0) {
$line += [char]0x2591 # Светлый символ
} else {
$line += "*"
}
}

Write-Host $spaces -NoNewline
# Разноцветные ярусы
switch ($i % 3) {
0 { Write-Host $line -ForegroundColor DarkGreen }
1 { Write-Host $line -ForegroundColor Green }
2 { Write-Host $line -ForegroundColor DarkYellow }
}
}

# Ствол
$trunkSpaces = " " * ($height - 2)
Write-Host $trunkSpaces -NoNewline; Write-Host "▓▓▓" -ForegroundColor Red

# Звезда на верхушке (мерцает)
$starSpaces = " " * ($height - 1)
if ($frame % 2 -eq 0) {
Write-Host $starSpaces -NoNewline; Write-Host "★" -ForegroundColor Yellow
} else {
Write-Host $starSpaces -NoNewline; Write-Host "☆" -ForegroundColor White
}

Start-Sleep -Milliseconds 300
}
}

Show-AnimatedTree

Может кому пригодится удивить знакомых и подруг на скорых праздниках. 😉

Решил запустить потихоньку серию постов с задачками на логику.
Сразу скажу, эти задачки из книги "Математическая смекалка" Б. Я. Кордемский. 1955 года. Контент иногда будет странно древний, но суть осталась.

Надеюсь не нарушаю правила, так как книга доступна для свободного скачивания.
Очень надеюсь, что перед тем как подсмотреть ответ в книжке, вы хотя бы попытаетесь ответить самостоятельно. Может не правильно, но сами.
Разомнем извилины? Погнали.

Задача первая. Аналог разминочной. 😉

Наблюдательные пионеры.

Школьники - мальчик и девочка только что провели метеорологические измерения.
Теперь они отдыхают на пригорке и смотрят на проходящий мимо них товарный поезд.
Паровоз на подъеме отчаянно дымит и пыхтит. Вдоль полотна железной дороги ровно, без порывов дует ветер.
Какую скорость ветра показали наши измерения? -спросил мальчик.
7 метров в секунду.
Сегодня мне этого достаточно, чтобы определить, с какой скоростью идет поезд.
Ну да! усомнилась девочка.
А ты присмотрись повнимательнее к движению поезда.
Девочка немного подумала и тоже сообразила, в чем тут дело.

Самолет слегка падал. В салоне, пропитанном запахом страха и перегара, царила унылая, покорная суета. Стюардесса, худая, с лицом, как у замученной сестры милосердия, объявила об американцах. Мужик, красный, потный, с животом, напоминавшим о бесконечных бизнес-ланчах, тяжело поднялся и, не глядя ни на кого, шагнул в зияющую синеву.

В это время маленький черненький мальчик, чьи глаза были похожи на две спелые маслины, тихо спросил своего отца, человека с усталым и мудрым лицом:
—Папа, а мы разве не американцы?

Отец, не глядя на сына, уставился в круглый иллюминатор, где проплывало белое, кудрявое, как барашек, облако. Оно казалось таким близким, что до него, казалось, можно было дотронуться рукой, почувствовать его прохладную, влажную нежность.
—Тихо, сынок, — прошептал он, и в его голосе не было страха, а лишь глубокая, философская усталость. — Мы нигеры. Сразу после мексиканцев.

Наступила пауза, тягучая и многословная. Стюардесса, поправив несуществующую прядь волос, объявила:
—Мексиканцы!

Поднялась шумная, смуглая семья — папа, мама, бабушка и двое детей. Они что-то быстро говорили друг другу на своем певучем языке, их глаза блестели не столько от ужаса, сколько от какого-то лихорадочного возбуждения. Они подошли к двери, и прежде чем исчезнуть в ослепительной пустоте, мать, женщина с пышными, чувственными формами, обернулась и бросила на черного отца долгий, томный взгляд. Взгляд этот был полон необъяснимой нежности, внезапно вспыхнувшей в лице смерти, и молчаливого обещания, данного чужому мужчине в ином, невозможном мире. Он длился всего мгновение, но успел сказать о бесконечности больше, чем все любовные романы.

Дверь захлопнулась. Самолет вздрогнул и, кажется, перестал так отчаянно падать. Отец мальчика медленно перевел дух. Он все еще чувствовал на своей коже жгучий след того взгляда, словно прикосновение чужой, страстной и обреченной плоти. Он потянулся к портфелю, чтобы достать книгу, но передумал. Жизнь, подумал он, глядя в иллюминатор на бездонную синеву, иногда предлагает такие эскизы, перед которыми блекнут все сознательные ухищрения. И в этом падении, в этом абсурде, ему вдруг открылась странная, извращенная поэзия.

Он обнял сына и приготовился ждать. Ждать своей очереди.