Corvinuss

– Позвольте представиться, любезная графиня, меня зовут Аксель Майер, и у нас с Вами состоится небольшой разговор.

– Меня не волнует, как тебя зовут, рейтар. Ты предводитель этого сброда, который напал на мои владения? Кто вас нанял?

– К сожалению или к счастью, – это как посмотреть, – нет, я не «предводитель этого сброда». Капитан сейчас не в состоянии присутствовать здесь лично и попросил меня с Вами пообщаться. И нас никто не нанимал, это скорее личная инициатива.

– Наёмники, действующие по своему усмотрению – воистину, наступают последние дни.

Она перекрестилась. Лейтенант машинально повторил за ней, а затем усмехнулся.

– Ваша правда, графиня, близятся Дни Гнева Его, и каждый предстанет перед Страшным Судом. С каждого спросят и каждому держать ответ. Что ответите Вы, графиня?

– Отвечу на что?

– На вопрос, зачем Вы убили всех этих девушек.

– А, вон оно что. Снова мёртвые девушки. Значит, вас нанял Турзо. Старый мошенник никак не успокоится. Он здесь? И сколько он вам заплатил? Я могу заплатить вдвое, а то и втрое больше.

– Турзо нас не нанимал. Нас никто не нанимал. Значит, Вы подтверждаете, что палатин Венгрии Дьёрдь Турзо недавно был в Вашем замке?

– Не отрицаю. Он тайно приезжал в Чахтице пару недель назад. С ним было несколько слуг. Они обходили местную чернь и распространяли разные сплетни про меня. Мол, я купаюсь в крови девственниц и пью кровь новорождённых. Потом подкупили парочку «свидетелей», чтобы те подтвердили эту нелепицу. Когда до меня дошли эти тревожные новости, я приказала избить слуг Турзо, а его самого выгнать с моих земель. 

– И больше Вы его не видели? – спросил лейтенант, пристально глядя ей в лицо.

– Нет.

– Поразительно. Ни один мускул не дрогнул на Вашем лице, ни вздохом, ни жестом Вы не выдаёте своей лжи. Я думаю, Вы свято верите в то, что сказали.

– Я не понимаю. Если Вы так набиваете себе цену...

– Хватит ломать комедию. Мы нашли связанного и избитого Турзо в Ваших казематах. Старик малость не в себе, но это точно он. А ещё мы поговорили с несколькими Вашими приближёнными служанками, они нам много интересного рассказали.

– В темнице содержится пара сумасшедших, возможно, один из них и выдаёт себя за Дьёрда. А бедных девушек легко запугать...

Аксель встал со стула, подошёл поближе к графине и присел на стол рядом.

– Ваша правда, графиня, девушек легко запугать, стоит лишь намекнуть на пытки. И они с радостью расскажут именно то, что от них требует мучитель. Не всегда правду, но именно то, что от них хотят услышать. Удобно, правда? Но как быть с вещественными доказательствами? Например, с этим?

Он выложил на стол тяжёлый золотой перстень.

– Золотой перстень с гербом рода Турзо. Такой красивый, такой дорогой. Так, наверно, думал ваш тупой палач, снимая с несчастного его фамильную драгоценность. И носил его всегда с собой, в кармане. Наверно, боялся, что украдут. Там мы его и нашли. Или Вы скажете, перстень нам сам Турзо и отдал, а я тут разыгрываю спектакль? Может, тогда так? – рядом с перстнем на стол легла книга в мягкой коже. – Вы что думали, за те два дня, что Вы тут сидите, мы не найдём Ваш личный дневник? Здесь столько подробностей...

Он открыл книгу на случайной странице и начал читать вслух.

– «...Слуга подвесил девушку вниз головой и перерезал её нежную шею. Кровь карминовым водопадам хлынула в подставленный снизу таз. Немного драгоценной жидкости расплескалось, это недопустимо. Слугу высекли. Что делать с кровью, оставшейся в голове?...»

Лейтенант закрыл книгу и отложил в сторону. Он посмотрел на графиню, во взгляде которой читались лишь брезгливость и безразличие. Так человек смотрит на червя, прежде чем раздавить его. 

– Знаете, в этом есть своя ирония, своя красота. Вещи, подобные этому дневнику – это как верёвка, добровольно затянутая на шее, или топор, услужливо поданный палачу перед собственной казнью. Я могу долго сыпать метафорами, но думаю, суть Вы уловили.

Эржебет откинулась на спинку кресла и рассмеялась. Она смеялась громко и искренне.

– И что с того? Ну, есть у вас кольцо, дневник и показания алчного старикашки. Дальше что? Суд? Я настолько богата, что с лёгкостью куплю любого судью. Мне сам король Матьяш должен. Я думаю, он пойдёт мне на уступки, в счёт погашения части кредитов. До суда дело не дойдёт, а если и дойдёт, то неизвестно, кто и в чём окажется виноват. Я неуязвима. Чего не скажешь о грязных вонючих наёмниках.

– Или наоборот, лично поднесёт факел к Вашему костру. И все долги короны сгорят вместе с Вами. Но это так, теория.

– Безосновательная. Договор займа составлен таким образом, что в случае моей смерти кредиторами становятся мои ближайшие родственники, то есть мои дети. А насколько я знаю Матьяша, он не из тех людей, кто способен убить ребёнка.

– А Вы, значит, способны?

Графиня молча улыбнулась.

– И всё же вернёмся к девушкам. Кто сказал Вам, что человеческая кровь способствует омоложению? Или, может, Вы об этом где-то прочитали?

– Меня утомил этот разговор. Назови свою цену, наёмник, и закончим с этим.

– Цену за что?

– За моё освобождение, конечно. Особы моего статуса не ведут праздные беседы с чернью. Назови цену, наёмник.

– На мой взгляд, неразумно оскорблять человека с оружием, а тем более требовать чего-то от него. Верно, дьявол Вам шепчет в уши подобные глупости. Или ванны с кровью повредили Ваш рассудок. Хватит жить в иллюзиях, графиня, реальность такова, что обстоятельства изменились. Ваши люди мертвы, королю выгодна Ваша смерть, а Ваши богатства для меня не стоят ровным счётом ничего. Вам неоткуда ждать помощи, графиня. Вы правы, до суда дело может и не дойти, ведь я не уверен, что Вы покинете эту комнату. Поэтому, если я Вас спрашиваю, советую Вам отвечать. Я всегда добиваюсь ответов, иногда раньше, иногда позже. Вопрос в том, что останется от Вас, Эржебет.

Она лукаво улыбнулась.

– Значит, всё-таки пытки? И чем же ты удивишь, палач?

– Я не палач. Я врач, точнее, хирург. Это моя страсть, моя жизнь, моя любовь. Наверно, мне не дают покоя лавры Парацельса или Везалия. Как по мне, последний опередил своё время. Поэтому я раз за разом смело брался за инструмент и изучал чудеса человеческого тела. Вот взять, к примеру, человеческую кисть, столь совершенный инструмент, дарованный Господом, позволивший человеку подняться столь высоко над животными. Имея в своём распоряжении самые скудные инструменты и фантазию, можно добиться поразительных результатов. Под ногти можно загнать иглы и медленно их нагревать, сами ногти можно вырвать, снять кожу с небольшого участка, например, с одной фаланги, прижечь огнём или кислотой, разбить кость молотком или раздавать тисками, вбить гвоздь. Наконец, отрезать фалангу и прижечь. А затем перейти к следующей. И следующей. И следующей.

– Ну это как-то совсем просто. Даже как-то оскорбительно. Проявите хоть каплю фантазии.

– Вы правы, очень просто и незатейливо. Но это работает. Некоторым хватает даже элементарного описания того, что их ждёт. В Вашем случае, я думаю, пытать тело не имеет смысла, оно и так уже довольно потасканное.

При этих словах графиня дёрнулась, как от удара.

– А что ты думала, стареющая сука, я не замечу, что ты постоянно косишься на зеркало? Что ты там хочешь увидеть? Провисший подбородок? Дряхлую кожу? А может, свою благородную рожу, изрезанную морщинами, как Европа горами? Ты безумная старуха, загубившая сотни невинных душ. Ты положила на алтарь своей издохшей красоты сотни невинных. И главное, ничего не добилась!

Лицо Эржебет исказила страшная гримаса, из горла вырвался не то вой, не то плач, и она выскочила из-за стола, бросившись с кулаками на лейтенанта. Тот небрежно отшвырнул её назад.

– Я бы с радостью избил Вас, графиня. Но на такую, как Вы, у меня не поднимается даже рука. Даже рука, – смеясь, произнёс Аксель. – А теперь сядьте и не позорьте седины.

Эржебет бросила на него ещё один гневный взгляд, но покорно села на стул.

– Теперь поговорим серьёзно. Ваше будущее не завидно, чернь готова Вас разорвать на части, знать, во главе с королём, устроила заговор с целью лишить Вас всего и пустить по миру, а потом лишить жизни. Удивительный случай единомыслия простого народа и дворян. Поэтому Ваше будущее видится мне всего в двух вариантах. В первом случае титул и замок остаётся за Вами, при достижении их совершеннолетия за Вашими детьми, Ваше имущество, большая его часть, перейдёт в их владение. Но сами Вы будете заключены под домашний арест и не покинете стен замка. Никогда. Вам будет разрешено иметь нескольких слуг.

– А что во втором варианте?

– Во втором варианте Вас посадят в клетку, как животное, – в этот момент Эржебет закрыла лицо ладонями и заплакала. – Вокруг клетки поставят зеркала, чтобы, куда бы ни бросили взгляд, наблюдали лишь своё окончательное угасание, дряхление и позорную смерть, – плач перешёл в рыдания. – Вашими гостями будут лишь молодые и красивые служанки и изредка любопытствующие дворяне, пришедшие понаблюдать за некогда великой графиней из славного и древнего рода Батори.

– Да кто вы такие, чтобы обещать подобные условия?

– Мы служители Церкви.

Графиня закрыла открывшийся рот и вытерла слёзы.

– Что вы хотите за первый вариант?

– Вы мудрая женщина, графиня. А теперь поговорим о Вашем близком друге, короле Венгрии Матьяше II...

#

Капитан выложил на стол пухлую стопку бумаги. После чего добавил несколько дневников и пачку писем, печати на которых были давным-давно сломаны.

– Здесь полное признание графини, со всеми интересующими нас подробностями. А также письменные доказательства целого ряда событий. О некоторых вещах мы даже и не догадывались. Например, о любовной связи короля и графини шептались многие, а вот тот факт, что Эржебет забеременела от короля, от общественности удалось скрыть. К счастью для любовников, у графини случился выкидыш.

Капитан прокашлялся и продолжил.

– Помимо этого, в признании и приложенных документах полно информации о финансовых операциях короля, а точнее сказать, его провалах, и роли рода Батори в решении проблем короны. Я думаю, что это именно тот «рычаг воздействия» на будущего Императора Священной Римской Империи и весь род Габсбургов. Как я понимаю, это и была цель моей миссии, монсеньор.

– Отличные новости, сын мой, именно их так мало в последние дни. Что по поводу суда?

– Мы, не без помощи лично Турзо и его людей, смогли обставить всё так, как будто нашего Отряда там и не было. Именно Дьёрдь Турзо, во главе вооружённого отряда, ворвался в Чахтицкий замок и во время ужина заключил графиню под стражу. Далее был организован суд, по большей части спектакль, где люди короля указывали свидетелям, что и как говорить. Всё шло к костру, однако Турзо, не без наших «советов», выбил графине домашний арест, а также ряд свобод, как ей и обещал лейтенант Майер. Ответственность за это, опять же, лежит на мне. Так как после прочтения признания я посчитал, что в случае необходимости мягкий приговор можно будет выставить как снисхождение к своей любовнице.

– Ход, достойный опытного политика, сын мой. Ваша судьба могла сложиться сильно иначе, не откажись Вы от дворянства и титула. Воистину неисповедимы пути Господни.

– Аминь.

– Если у Вас всё, сын мой, то считаю дело графини Батори закрытым. Finis coronat opus[1].

Кардинал встал из-за стола, капитан не шелохнулся. Боргезе бросил долгий взгляд на подчинённого. Тот сидел абсолютно спокойно и выжидающе смотрел на кардинала. Сципион сел обратно на стул.

– Я так понимаю, капитан, Вы решили продолжить наш последний разговор.

– Да, монсеньор. Я готов узнать правду, какой бы горькой она ни была.

– Да, Вы правы, капитан, правда часто горька на вкус, но это то лекарство, что человек вынужден принимать.

Он глубоко вздохнул и продолжил.

– Пожалуй, я начну издалека, с истории возникновения Ордена. А начать сей рассказ следует с непреложной истинны: Бог нас любит! Всех и каждого, безграничной любовью отца к своим непослушным и порою глупым детям. Именно поэтому Он опекает нас с самых первых дней. Человечество как вид очень хрупкое. Мы слабы духом и телом. Любая болезнь может перерасти в эпидемию и уничтожить целые народы. Глупые идеи приводят к войнам и гибели цивилизаций. Сам по себе человек склонен разрушать свою драгоценную жизнь и душу. Поэтому Господь посылал на Землю пророков, учителей и мудрецов, что учили и направляли Человека в его нелёгкой судьбе. Также он посылал чудотворцев, что могли являть людям частичку божественной милости. Как, например, лечение наложением рук или воскрешение безвинно убиенных и прочие чудеса, описанные в Библии. И если мудрецы и пророки действовали медленно, вкладывая правильные идеи в головы людей и ожидая, пока те прорастут, подобно фруктовому дереву, и дадут свои плоды, то эффект от действий чудотворцев был более быстр и нагляден. Эпидемии прекращались, войны заканчивались, не успев начаться.

Но в какой-то момент Господь решил, что чудесам и магии нет больше места на земле. Люди смотрят на чудотворцев и уповают на них, как ребёнок на взрослого, ожидая, что те божественной милостью решат все их проблемы. И тогда в один момент вся магия и чудеса исчезли из нашего мира. Даже Ангелы Господни, изредка ходившие среди людей, вернулись на небеса и больше не являлись людям. Даже во снах. Но перед этим один из Его Глашатаев явился перед Высшим Церковным Духовенством и передал волю Господа. Перед Церковью были поставлены две сверхзадачи: первая задача заключалась в уничтожении всех улик и упоминаний о существовании чудес и магии, а также о существовании каких-либо сверхъестественных существ и явлений.

Логично было бы передать это дело в ведение Инквизиции, однако Церковь решила не усиливать и без того раздувшуюся организацию. Тем более что действовать приходилось часто скрытно и аккуратно. Инквизиция в подобных делах была сродни молоту, что крушит всё на своём пути, громко, устрашающе и с сопутствующими потерями. Нам же нужен был скорее аккуратный клинок (незаметный нож) у самого сердца, что у всех на виду, и никто не обращает на него внимания, пока не нанесён удар. Мы пробовали делать это своими силами, отбирая наиболее крепких телом и духом монахов. Но и это решение было не идеальным. Коренным образом ситуация изменилась с приходом к власти (принятием престола) папы Юлия II. Являясь известным покровителем искусств, Юлий II был так же сведущ в военном деле. Именно по его указу 22 января 1503г. была учреждена Папская Гвардия. Все считали это блажью Папы, однако возразить не смели, а спустя 21 год, когда 147 гвардейцев пожертвовали жизнью, но спасли от смерти Климента VII, все разговоры окончательно утихли, и "блажь Юлия" стала исключительной мудростью и дальновидностью. Но возвратимся назад к созданию Гвардии. Именно Юлий II постановил набирать в гвардейцы исключительно уроженцев немецких кантонов Швейцарии, мотивируя это тем, что в данных кантонах живут "люди особой породы". И это являлось решением нашей проблемы, поэтому к известным 150-ти гвардейцам, представленным публике, втайне было набрано ещё около сотни. Гвардейцы оказались перекрёстными воинами с особым типом мышления, которое ставило в тупик противников. Оставалось дело за малым – найти среди них наиболее лояльных Церкви и провести небольшое обучение. Но и здесь гвардейцы удивили моих предшественников: они сами подсказывали своим "учителям", как лучше действовать в той или иной ситуации. Постепенно выковывалось то, что впоследствии станет Отрядом. Особое внимание уделялось выбору капитана Отряда, так как лишь он один знал всю правду. С одной стороны, каждый капитан осознавал правильность своих действий, а с другой, ему приходилось постоянно врать своим людям. Не все могли с этим достойно справиться. Особенно тяжело это давалось людям наиболее честным и праведным... – он тяжело вздохнул. – Но мы вынуждены были скрывать правду...

– Ибо, зная правду, члены Отряда относились бы к своим обязанностям без должного рвения. Это я понимаю. Неясно другое – зачем всё усложнять? Зачем бойцы "особой породы", вся эта секретность и прочее, прочее? Если можно просто скупать неудобные книги и затыкать, деньгами или петлёй, рот неугодным. Зачем?

– И вот, сын мой, мы подошли ко второй сверхзадаче, поставленной перед Церковью. На мой взгляд, наиболее важной. Господь постановил: раз уж Человек съел плоды с Древа Познания, то пусть сам познаёт мир, учится и растёт. Пусть сам добывает то, что иначе ему было бы даровано как любимому чаду. Пусть Человек развивается и деяниями своими радует Отца Нашего Небесного. А Святая Церковь должна быть верным спутником Человека в его нелёгком путешествии. И мы, по мере наших возможностей, помогаем человечеству. Пусть не всегда это сразу заметно, но мы стараемся изо всех сил. Особое внимание мы уделяем техническому прогрессу, сознательно тормозя некоторые изобретения, если человечество к ним не готово, или, наоборот, спонсируя и поддерживая того или иного учёного. Последнее, к несчастью, происходит не так часто, как хотелось бы.

Но при всех своих заслугах Церковь лишь инструмент, костыль, позволяющий юному Человечеству делать первые робкие шаги. И который однажды должен быть отброшен. Церковь, сын мой, должна будет уйти, не мешая Человеку бежать в объятья Господа.

– А если Церковь не уйдёт? Не пожелает быть забытым и отброшенным инструментом, валяющимся на обочине истории?

–Тогда такие, как ты, капитан Торвальд, должны будут прийти за такими, как я. Как нож у самого сердца, что у всех на виду, но незаметен, пока не нанесён смертельный удар.

[1] конец – делу венец (лат.)

– Итак, сын мой, чем ты меня порадуешь?

Весь вид и поведение кардинала говорили о какой-то серьёзной обеспокоенности. А когда человек, подобный кардиналу Боргезе, обеспокоен, то это невольно передаётся всем окружающим. Вместе со страхом за свою жизнь. Но по-настоящему Торвальда пугала не «обеспокоенность» кардинала, а то что Боргезе даже не пытался её скрыть. А значит, что это либо часть политической игры, призванная смутить конкурентов, либо причина в какой-то информации, которой капитан не владеет. «В любом случае нужно быть осторожнее в словах».

Прочистив горло, капитан начал доклад.

– Отряд прибыл в Чахтице утром. Деревенька оказалась совсем маленькой. Пара улочек с кривыми домами, церквушка, постоялый двор. Мы разделились, большая часть осталась неподалёку в лесу, а я с небольшой группой начали сбор информации среди местных...

В помещении было немноголюдно. Торговец со слугами, один ремесленник и двое местных пьянчуг. Воняло потом и мочой. На отряд наёмников в чёрных доспехах все смотрели с одинаковой опаской. Чтобы не привлекать внимания, каждый из них пил дешёвое местное вино или пиво.

– Итак, кто что узнал? – шёпотом спросил капитан.

Арвид слегка наклонился и так же шёпотом ответил:

– Турзо явно бывал здесь, около месяца назад. Приехал со свитой слуг и охраной. Спрашивал о пропавших девушках. Потом внезапно ночью собрался и уехал на север.

– А что на севере? – подал голос Свен.

– Небольшой городок, Нове-Место-Над-Вагом. Названьице, конечно...

– Возможно, он отправился туда за уликами. Может, он не нашёл здесь достаточных доказательств? – Аксель сделал приличный глоток из кружки. – Пиво – дрянь кислющая.

– Или нашёл. А местные слишком напуганы, чтобы сказать правду. На этой неделе опять пропала девушка. В любом случае надо отправить пару человек в Нове-Место и уже потом делать выводы.

– Так я уже, – Арвид фыркнул, – Мезер любезно согласился совершить небольшую прогулку, в счёт старого долга.

– Хорошо. Ждём возвращения лейтенанта. Потом будем решать, что делать дальше. Что известно про замок и графиню?

Аксель отставил кружку. Откуда-то из-за пазухи он достал мятый лист бумаги и развернул его.

– Это очень примерный план замка. Мне его нарисовал один местный плотник, он раньше там подрабатывал.

– Хорошо. Надеюсь, этот плотник не будет болтать, что приезжие наёмники интересовались подобным?

– Он уже никогда не будет болтать.

Капитан кивнул.

– Ладно, посмотрим, что тут у нас, – он склонился над рисунком, выполненным куском угля. – Так, если эта мазня хоть слегка похожа на правду, то будет сложно. Кажется, тут четверо ворот, как минимум два цвингера и куча обзорных башен. В лоб атаковать нельзя, перестреляют нас, как куропаток. Что известно об охране замка и его обитателях?

– Замок охраняет стража из местных. Они же периодически патрулируют близлежащие дороги. Отряд небольшой, плохо обученный. Да, покойный барон Надашди не допустил бы подобного. Говорят, он был славным рубакой. Саму графиню охраняют гайдуки.

– Немногим лучше, вчерашние крестьяне с оружием...

– Говорят, они неуязвимые, пули их не берут, клинки от них отскакивают. А всё потому, что они жир новорождённых втирают... – взволнованно затараторил Свен.

Хлёсткая затрещина заставила новичка клацнуть зубами.

– Да закрой ты свой рот уже, – выделяя каждое слово, произнёс Арвид.

Он замахнулся ещё раз, намереваясь ударить, но Торвальд поймал его руку.

– Остынь. На нас смотрят.

Все в зале, кто украдкой, а кто и в наглую, смотрели в их сторону. Капитан отпустил руку лейтенанта.

– Послушай, парень, они всего лишь люди. Не знаю, что они там и куда втирают, жир новорождённых или дерьмо праведников, но они люди. Обычные смертные люди. Кровь, кишки, говно и кости. А раз так, то и убить их можно, как и всех прочих. Бессмертна лишь душа. Ставлю свою долю, что в ближайшие пару дней ты в этом убедишься.

Капитан замолчал.

– Кстати, а что смог узнать именно ты?

– Есть один паренёк...

Входная дверь распахнулась, и в помещение ворвался вооружённый отряд. На одежде у каждого из них виднелся символ – три горизонтальных зуба. Герб рода Батори. Посетители спешно растеклись по стенам, кто-то метнулся в дверь. Стражники плотным кольцом обступили членов отряда. Дородный детина с красным лицом выступил вперёд.

– Что рейтарам понадобилось в Чахтице? – вместо приветствия пролаял он. – Что вы тут вынюхиваете, Чёрные?

– Мы… – капитан покрутил головой, осматривая вновь прибывших, – кое-кого ищем. Может, славная стража нам поможет?

Не дожидаясь ответа, он продолжил:

– Это высокий северянин, кажется, голландец, а может, и швед, с голубыми глазами и пшеничного цвета волосами. Его зовут Томас Оландер, но он может скрываться и под другим именем.

– Мне нет дела до того, кого вы тут ищите. Почему мы вообще должны вам помогать?

– Всё просто. Этот мужчина – очень опасный преступник. Он совершил тягчайшее преступление, хуже любого из смертных грехов. Вам точно тут такие не нужны.

– Это какое же? – удивлённо спросил краснолицый.

– Он не заплатил нам! – в сердцах воскликнул капитан.

Стражники заулыбались. Ничто так не поднимает настроение, как вид севшего в лужу товарища. Или простака-наёмника, которому не заплатили.

– Что ж, это очень печально, господа, – с сарказмом произнёс предводитель стражников, – но я ещё раз повторюсь, мне нет дела до ваших проблем. Выметайтесь отсюда и ищите своего должника в другом месте. А не уйдёте по-хорошему, мы вас по частям отсюда вынесем и собакам скормим.

Капитан сделал маленький глоток из кружки.

– Знаешь, чем мы, рейтары, отличаемся от кирасиров?

– Что? – на морде краснолицего застыло тупое выражение.

– Я спрашиваю: чем рейтары отличаются от кирасиров? Можешь не отвечать. Мало кто знает. Но я, пожалуй, расскажу. При всём внешнем сходстве у нас есть несколько существенных различий. Как минимум, мы происходим из бедняков, и никакая дисциплина и выучка не заменит дорогую кирасу, способную выдержать пулю, выпущенную практически в упор. Поэтому мы пошли другим путём. Пистолеты.

В мгновение ока наёмники выхватили по паре пистолетов. Каждый взял на прицел по два человека. Ошеломлённые стремительностью действий, стражники замерли. Огромный двуствольный пистолет капитана смотрел прямо в глаза краснолицему.

– Много пистолетов. И постоянная практика. А теперь посчитаем: вас пятнадцать человек. Нас, конечно, четверо, но у каждого по два пистоля. Плюс запасные, но их в расчёт не берем. Это, – он кивнул на пистолет, – Doppelfauster. Как ты мог заметить, у моих пистолетов два ствола, а значит, четыре выстрела вместо двух. А ещё – это очень надёжные пистоли, ни одной осечки за три года. Итого выходит, мы можем убить десятерых из вас, прежде чем ты шевельнёшься.

Капитан пристально смотрел на потеющего стражника.

– Отсюда следует, что мы спокойно допьём и продолжим искать эту шельму. Как только мы закончим, мы покинем эту вонючую дыру, которую ты зовёшь домом, и никогда сюда не вернёмся. Или ты можешь попробовать настоять на своём, и тогда мы поглядим, что из этого получится.

Краснолицый махнул своим, и те, опустив оружие, направились к выходу. У самых дверей верзила обернулся и крикнул:

– Чтобы к вечеру вас тут не было.

Стражник поспешно выскочил на улицу. Капитан некоторое время смотрел ему вслед, а когда дверь закрылась, сел за стол и отдал приказ убрать оружие.

– Итак, мы остановились на местном парнишке, правильно?

– Да. Говорит, видел, как стражники мешок к реке тащили. Он за ними понаблюдал, а они раз – и исчезли в какой-то момент.

– А место он показать сможет? ...

... – В общем, парень, сам того не ведая, нашёл тайный ход в замок. Мы не могли не использовать такую возможность.

– И вы поверили ему?

– Да. И нет. Я разделил отряд на четыре части, лишь одна из которых проникла в замок через тоннель. Этой атакой руководили лейтенанты Холгер и Аксель. Самого парня Холгер взял с собой. В случае засады он бы умер первым...

...Тоннель петлял. Передвигаясь гуськом, члены Отряда нередко замирали, прислушиваясь к окружающим звукам. Несколько человек несли свечные фонари, направляя их узкие лучи себе под ноги, готовые в любой момент прикрыть шторку, оставив людей наедине с тьмой. Несколько раз путь им преграждали железные решётки, к счастью, каждый раз приветливо распахнутые настежь. Лишь в конце тоннеля обнаружилась тяжёлая обитая металлом дверь. Все затихли, шторки почти полностью закрыты. Один из членов отряда достал инструменты и медленно, стараясь не шуметь, начал вскрывать замок. Через некоторое время, показавшееся Холгеру вечностью, дверь распахнулась. За ней оказалась небольшая комната – внутри, вдоль стен, стояли деревянные полки с какими-то вещами, несколько фонарей на длинном узком столе, запас свечей в коробке и рычаг на стене. Аксель потянулся к рычагу.

– Стой. Тебе не кажется, что всё слишком легко? – шёпотом произнёс Холгер.

– С чего вдруг? Да если бы эти ублюдки не использовали тоннель, чтобы от трупов избавиться, мы бы в жизни его не нашли. Согласись, люк спрятан был мастерски.

– То-то и оно, слишком всё просто. Ещё и решётки открытые. Нас как заманивают.

– Ага, заманила лиса волка, да сил не рассчитала, – Аксель улыбнулся – Ну хорошо, приведите сюда пацана.

Через минуту связанного парнишку с кляпом во рту затолкали в комнатку.

– Смотри, пацан, если ты привёл нас в засаду, то советую тебе молиться, чтобы нас всех убили. Иначе мы изнасилуем и убьём всю твою семью на твоих глазах, а с тебя, как советуют ваши стражники, будем кусками срезать мясо и кидать собакам. Кивни, если понял.

Парнишка поспешно кивнул.

– Хорошо. Ты привёл нас в засаду?

Паренёк начал быстро мотать головой из стороны в сторону. На щеках блестели слёзы.

– Видишь, никакой засады нет. Господь милостив к нам. Уведите его, – кивнул он на парня.

– Ты слишком жесток. Можно было просто пригрозить убить, зачем так пугать?

– А ты слишком мягок. Я уверен, Господь создал нас разными и для разных целей. Тебя – чтобы вышибать мозги другим людям, а меня – чтобы находить подход к их детям.

Холгер хотел что-то сказать, но передумал. К этому разговору можно будет вернуться позже. Он указал пальцем на стену.

– И всё же зачем рычаг? Чтобы враги могли беспрепятственно проникнуть внутрь?

– Вероятно, этот тоннель был спроектирован специально, чтобы обитатели замка могли тайно покидать его и возвращаться. Может, это даже не один тоннель, а часть потерны.

– Часть чего?

– Потерна — это система тоннелей, ведущих в разные части замка или крепости.

Холгер кивнул.

– Ясно. А значит, один из этих тоннелей обязательно ведёт к покоям графини.

– Да, но какой именно? Искать наугад? Мне кажется, нам так не повезёт. Да и задачу капитан поставил несколько иную.

– Я знаю нашу задачу, я имею ввиду другое, – Холгер обернулся к позади стоящему воину. – Ленц, бери пяток людей и охраняйте вход. Убивайте всех, кто попытается сбежать. Кроме графини, её взять живой. Остальные за мной.

Аксель дёрнул рычаг, и фальшь-стена отъехала в сторону, открывая длинный коридор с вереницей дверей. Из-под одной из них робко пробивался свет и слышались крики ужаса и громкие голоса.

Небольшими группами Отряд распределился по коридору, контролируя каждый метр. Лейтенанты заняли позицию у двери, из-за которой доносились звуки, и прислушались.

Изнутри раздался смех.

– Он не ест. Нам приказано накормить его, а он не ест. Не нравится ему твоя стряпня, Гаспер. Ты солил?

– Конечно, я солил, отличное жаркое, сам бы ел, да я не ем такое. Может, всё дело в том, что ты ему челюсть сломал?

– Ничего я ему не ломал, рожа у него просто кривая.

– Это у тебя кривая, а у него благородная.

– Ладно, подержи ему пасть, я его покормлю.

Послышались звуки возни и невнятное сопение и бульканье. Холгер жестами указал на дверь, затем прижал ладонь к губам и наконец сжал кулак. «Работаем тихо, берём живыми». Аксель согласно кивнул и рывком распахнул дверь. Несмотря на свои внушительные размеры, лейтенант Холгер проворно заскочил внутрь и мощно впечатал свой огромный кулак в голову одного из тюремщиков. Бедолага отлетел к колонне, ударился об неё затылком и мешком осел на землю. Аксель атаковал второго противника ногой в пах, следом добавив коленом в голову. Тюремщик завалился на бок и затих. Прикованный к столу пленник начал подвывать и всхлипывать.

Холгер осмотрел комнату и, не обнаружив больше врагов, подошел к столу с пленным.

– Готовы. Аксель, свяжи их и приводи в чувство. Нужно узнать, что им известно. Да побыстрее, нам ещё Турзо искать.

Аксель подхватил своего недавнего соперника подмышки и усадил его возле колонны. Затем пошёл за вторым, но как только он поднял его, почти сразу же бросил.

– Холгер, мать твою за ногу, сам же сказал, берём живыми. Этот мёртв. Надеюсь, второй знает хоть что-то.

Холгер стоял перед плачущим пленником и рассматривал блюдо с едой. На гневный выпад лейтенанта он лишь махнул рукой.

– Да плевать на ублюдка, пусть его все черти Ада жарят. Смотри, чем они беднягу кормили.

Он протянул Акселю блюдо. На тусклом металле, истекая жиром, лежала зажаренная человеческая рука.

Лейтенант задумчиво хмыкнул.

– Да, жаль, я не умею воскрешать мёртвых. Для некоторых одной смерти явно мало, – он повернулся к пленнику (грязные волосы скомкались в бесформенный колтун, по щекам текут слёзы, смешиваясь с грязью и кровью. От пленника разит мочой). – Чем же ты так графине насолил, что она столь жестоко с тобой обращается? Кто ты такой?

Взгляд пленника сфокусировался на лейтенанте.

– Меня зовут Дьёрдь Турзо, – он перевёл взгляд на тарелку в руках Холгера. – А его Петер. Мой племянник.

Затем Турзо расхохотался.

... – Лейтенанту Мезеру была поставлена задача тайно проникнуть в замок через северную башню и открыть внутренние ворота. С поставленной задачей он справился блестяще...

... Йолана лежала на столе. Ноги ее были широко разведены, а небогатая, но чистая одежда порвана. Ей еще не исполнилось и десяти зим, но это не интересовало мужчин, которые по очереди насиловали её. Девочку уже ничего не волновало. Сначала ей было больно и страшно, она плакала и пыталась вырваться, но насильники оказались сильнее. Боль из резкой и проникающей превратилась в тупую и ноющую, страх сменился яростью, а затем безразличием и отрешённостью. Всё это происходило с кем-то другим, не с ней. С какой-то другой девочкой, которая тихонько всхлипывала и одними губами шептала молитвы. Это та другая, не она, смотрела в угол комнаты, где изломанной куклой лежало изнасилованное и задушенное тело её старшей сестры Аники.

Она наблюдала за происходящим как бы со стороны, зная, что когда солдаты вдоволь насытятся ею, её убьют. И наконец всё закончится. Ей было стыдно в этом признаться, но она ждала этого как избавления. Но избавление не наступало. Вереница солдат казалась бесконечной, лица сливались в одно, искажённое смесью похоти и злости. Поэтому Йолана не сразу поняла, что очередной солдат хрипит вовсе не от удовольствия. Даже когда горячая кровь брызнула ей на лицо, она не осознала, что её молитвы были услышаны.

Огромного роста мужчина заслонил собой свет. В одной руке он держал окровавленный меч, а другой, легко, как куклу, отшвырнул тело мёртвого солдата. Кровь и слёзы заливали глаза девочки, и она не могла толком рассмотреть своего спасителя. Или это очередной солдат, решивший не ждать своей очереди? Он был огромен, на нём были тёмные одежды и воронёные доспехи. Но больше всего она запомнила горящие ненавистью глаза и тихий голос.

– Ребёнок. Так нельзя. Детей нельзя трогать. Твари. Вы меня слышите, твари, детей нельзя трогать, – голос его нарастал, становился всё громче и в конце сорвался на крик.

Затем гигант вытащил пистоль и выскочил в соседнюю дверь, ведущую в коридор. Раздался выстрел, затем лязг оружия и крики боли. Следом за ним в ту же дверь ринулись вооружённые люди в чёрных доспехах...

...Близнецы старались не отставать от командира. В своём первом бою они хотели показать себя. Но была одна проблема – сам командир не давал подобной возможности. Как ураган он мчался по дозорному пути, убивая каждого встречного. Идея тайного проникновения с треском провалилась, на шум сбегались всё новые стражники, изредка раздавались выстрелы. Замок проснулся по тревоге.

Забежав в комнату стражи над северными воротами, Отряд на мгновение замешкался. Внутреннее помещение больше напоминало мясную лавку или скотобойню. Воняло сырым мясом и дерьмом, всюду валялись тела и алела кровь. Секундное оцепенение спало, и бойцы принялись деловито добивать выживших. В центре комнаты, среди изрубленных тел, в луже собственной крови, лежал лейтенант Мезер. Он ещё дышал, часто и неравномерно заглатывая воздух неглубокими рывками. Кровь из разорванной шеи толчками покидала тело. Его губы постоянно двигались, что-то шепча. Урс склонился над командиром, пытаясь разобрать хоть слово.

– Нельзя. Детей нельзя... – произнёс лейтенант и умер.

Члены отряда сгрудились вокруг тела командира, кто-то произнёс:

– Что он сказал?

– Не важно. Нужно открыть ворота и удержать их. И подайте чёртов сигнал...

... – В то же самое время лейтенант Арвид с небольшим отрядом устранил стражу на южных воротах, и мы беспрепятственно въехали на территорию замка. Там нас уже поджидали...

... Они выходили из какого-то приземистого здания у северной стены. Неспешно, даже вальяжно, как будто впереди им предстоял не бой, а лёгкая прогулка. Несмотря на зимний холод, многие гайдуки оказались полураздеты. Их тела покрывали уродливые рисунки, кто-то был увешан странными, порой пугающими амулетами. В руках они сабли и пистоли, некоторые использовали небольшие топорики. Абсолютно молча они выстроились на пути всадников и ждали. Почти пять десятков вооружённых людей против тридцати всадников.

Капитан вскинул кулак и скомандовал: «Стоять!»

– Помнишь, что я говорил про свою долю? – негромко поинтересовался капитан.

Свен кивнул. Капитан в последнее время не отпускал новичка от себя ни на шаг, поэтому и сейчас он был рядом, прекрасно расслышав адресованный только ему вопрос.

– Они всего лишь люди. Не стоит им приписывать сверхъестественные способности, и уж тем более не стоит их бояться, – он достал пистолет и выстрелил в ближайшего гайдука. Тот рухнул замертво. Однако прочие не пошевелились.

– Готовь деньги.

Он повернулся к гайдукам:

– Эй вы, голодранцы, если вы меня понимаете, то сложите оружие и выметайтесь прочь отсюда. Возможно, будете жить.

Один из гайдуков прокричал что-то похожее на "шортиз" и махнул рукой. Но ничего не произошло. Он скомандовал снова, теперь громче. Капитан с интересом наблюдал за этим.

– Давай помогу. Мезер, "Залп!"

Из бойниц в стене показались хищные стволы мушкетов и, обнаружив жертву, почти одновременно изрыгнули пламя. Несколько гайдуков упали, остальные пришли в движение. Они побежали на всадников, на бегу стреляя по лошадям. Не защищённые доспехами животные падали, увлекая своих наездников на землю. Не нуждаясь в дополнительных командах капитана, оставшиеся в строю бойцы принялись методично разряжать свои пистоли в атакующих. Отсутствие места для манёвра вынуждало членов Отряда вступить в ближний бой. Один за другим из ножен выскакивали воронёные клинки с золотыми крестами на рукояти. Ночь наполнилась лязгом металла, редкими выстрелами, руганью и криками раненых и умирающих людей и животных.

Торвальд пришпорил коня и врубился в общую свалку, нанося удары направо и налево. Иногда его меч сталкивался с другим оружием, но чаще он встречался с вражеской плотью. Когда врагов вокруг немного поубавилось, капитан рискнул осмотреться. Отряд плотно теснил гайдуков почти по всему фронту, лишь в одном месте последние оказывали некое подобие сопротивления. Торвальд без раздумий ринулся на помощь своим бойцам. Он ураганом пронёсся мимо Свена, который сражался сразу с двумя противниками. Капитан бросил мимолётный взгляд: от былой неуверенности парнишки не осталось и следа, лишь чистая ярость и отличная подготовка. Тут помощь не требовалась.

Внезапно капитан почувствовал сильный удар в грудь и вылетел из седла. Падение выбило последний воздух из лёгких, а следующий вздох отозвался болью сломанных рёбер. Зрение помутилось, в ушах стоял звон. Над капитаном нависла какая-то неясная фигура. Знакомый рёв, удар, предсмертный крик, и фигура падает, почти развалившись на две половины.

Лейтенант Холгер протянул руку, помогая капитану подняться.

– Посчитайте раненых и убитых. Раненым помочь, убитых оттащите в сторону, позже похороним. Остальные за мной.

Затем он повернулся к своему спасителю:

– И что ты тут делаешь? Я, кажется, дал чёткий приказ найти улики. Вы их нашли?

– Даже лучше, мы нашли самого Турзо. Он жив и почти здоров.

– Отлично, но это не объясняет, как ты тут оказался.

– А мы этого и не планировали. Найдя Турзо, мы решили вывести его из замка. Затем услышали звуки битвы. Поэтому я взял часть людей и поспешил вам на помощь. Аксель с Турзо и остальными членами отряда направились к тоннелю, через который мы проникли в замок. Там есть небольшая комната, в ней я разместил Ленца с отрядом. Так сказать, прикрыть тылы. Можете быть уверены, Турзо под надёжной охраной.

– Хорошо. Осталось дело за малым...

– Капитан! Она у нас!

От западного крыла к Торвальду бежал боец в чёрной броне.

– Стоп. Отдышись, боец. И по порядку, кто у вас? Графиня?

– Да. Она пыталась бежать через тоннель с парой служанок и стражников. Вышли ровнёхонько на нас. Всех взяли живыми. Среди наших потерь нет.

– Отличные новости. Свободен, – капитан махнул рукой, отпуская его. – Свен!

– Я!

– Ты сегодня отлично сражался. Я наблюдал за тобой. А ещё сегодня ты получил хороший урок, я бы даже сказал, очень важный урок...

– «Один час тренировки намного полезнее любого амулета». Я помню Ваши слова, мой капитан.

– Очень хорошо. Надеюсь, ты всё осознал. А теперь ступай к лейтенанту Майеру и передай ему мой приказ привести графиню Батори и Дьёрда Турзо в замок, но так, чтобы они друг с другом не виделись.

Когда Свен скрылся из виду, капитан повернулся к маячившему вдалеке Арвиду и показал кулак. На нём по-прежнему был отогнут лишь один палец. Наблюдавший за всей этой сценой Кельтенхут обратился к ближайшему воину:

– Слушай, объясни мне, что за история с пальцами? Почему именно лейтенанту Арвиду?

Тот усмехнулся.

– Странно, что тебе не сказали. Тут всё просто: первое время капитан приглядывает за новенькими, не выпуская их из поля зрения. Каждый отогнутый палец – это серьёзный проступок в глазах капитана. Всего допустимы три провинности. А так как именно Арвид привёл и порекомендовал новенького в Отряд, то и пальцы показывают ему.

– А что будет, когда будут отогнуты три пальца?

– А если будут отогнуты три пальца, то лейтенант, как несущий ответственность, должен будет убить своего протеже.

Кельтенхут задумался. До самого утра он не произнёс ни слова.

– Мне нужна сухая одежда, горячая еда и вино, – он обвёл глазами помещение. – Где они?

– В гостиной левого крыла, господин.

– Хорошо, ступай.

Обогнув лестницу, капитан свернул в левый коридор. Он давно здесь не бывал, но память услужливо подсказывала дорогу. Минуя несколько дверей по бокам, он шёл прямо по широкой галерее, оставляя мокрые следы на резной плитке. С висящей на стене картины вслед капитану осуждающе смотрел кудрявый мужчина с орлиным носом. Двери в гостиную были приоткрыты, и Торвальд остановился, прислушиваясь к доносящимся из комнаты голосам.

–... и вот лежит она на животе, руками в стол вцепилась и орёт так, как будто я её режу. А я сзади пристроился и работаю так неторопливо...

«Кажется это Мезер. Или Холгер?»

– Это, наверно, единственная работа, на которую ты согласен, – взрыв хохота.

«Это определенно Аксель».

– Цыц, не мешай рассказывать.

«А вот это точно Холгер».

– ... так вот, стою я, значит, спиной к двери, и затылком чую что на меня кто-то смотрит. Ну, я голову поворачиваю – действительно стоит какой-то мужик и на нас таращится. Я, не будь дураком, понимаю, что это его жену я сейчас на столе пялю. А он мужик хоть и из простых, – ну там пекарь или конюх, я в этом не разбираюсь, быдло, одним словом, – но крепкий. Думаю, сейчас кинется, я его рубану и дальше продолжу с его жинкой забавляться. А он всё стоит и смотрит. Ну я и говорю ему: «Чё стоишь, пива принеси». Теперь, думаю, точно кинется.

– А он чего?

– Ушёл.

– Ушёл?

– Ага. Натурально так развернулся и ушёл. Я думал, он за дружками пошёл. Оно и верно, так у них хоть какие-то шансы были бы. Ну, думаю, надо быстрее с бабой кончать и ждать гостей. Перевернул я её на спину и давай дальше таранить. А баба дура, даже не заметила, что муженёк приходил. Лежит ухает, ахает, сиськи трясутся туда-сюда. Отличные, кстати, сиськи, мясистые, как я люблю. Ну, в общем, залюбовался я этой прекрасной картиной, да ещё был пьян изрядно, забыл про мужика. Снова, чувствую, смотрят на меня. Голову поворачиваю – мужик вернулся.

– С дружками? Или хотя бы с топором?

– С пивом! – удар по столу и смех в несколько голосов.

– Натурально... – давясь смехом, продолжал Мезер. – Стоит такой со жбаном... штаны наминает. И тут я понимаю, что ему нравится то, что он видит. Как должен настоящий мужчина женщину пользовать.

«Пора это прекращать».

Решительно толкнув дверь, капитан Торвальд, как ни в чём не бывало, прошёл мимо ошарашенных подчинённых и остановился у камина погреться. Лейтенант Мезер, увидев полностью голого капитана, замер на полуслове, не решаясь продолжить рассказ.

– Кажется, ты остановился на пиве, – произнёс капитан. – Хотя, помнится мне, в прошлый раз никакого пива не было, и ты просто избил несчастного.

– Ну, хорошую историю не грех и приукрасить.

– Согласен, не грех. Но только хорошую.

В комнату вошли двое слуг. Один из них внес стопку одежды, второй держал поднос с едой. Махнув рукой, Торвальд отпустил прислугу и, наспех вытершись какой-то тканью, начал одеваться. После чего сел за стол и принялся за еду. Подождав, пока капитан немного насытится, лейтенант Холгер задал интересующий всех вопрос.

– Проблем не было? Нам заплатили?

Капитан утвердительно кивнул, продолжая сосредоточенно есть. Взгляд его был устремлён в никуда. Все присутствующие понимали: командир о чём-то размышляет.

– И что теперь? У нас есть новое дело или пока можем отдохнуть?

Капитан оторвался от размышлений и посмотрел в глаза говорившему.

– Сколько у нас кандидатов? Где их разместили?

– Четверо. Разместили в одной из спален.

– Хорошо. Разбудите их, хочу на них посмотреть.

*****

Претендентов построили в небольшую шеренгу в зале для фехтования. Два брата-близнеца, Лассе и Урс, высокие и широкоплечие, невысокий крепыш Кельтенхут и высокий, но худой, как жердь, паренёк Свен. Капитан придирчиво осмотрел каждого, иногда задавая простые вопросы: имя, возраст, где служил, какими навыками обладает, и главное – отношение к Церкви.

– Хорошо. Теперь посмотрим, чего вы стоите. Холгер и Мезер, на вас близнецы, сами решите, кто с кем. Аксель, ты с Кельтенхутом, Арвид, на тебе Свен. Сражаться будете по очереди, оружие и доспехи на ваш выбор. Мезер, ты начинаешь.

Лейтенант подошёл к оружейной стойке и после недолгого раздумья выбрал люцернхаммер[1]. Лассе, его противник, взял алебарду.

– Начали.

Бойцы сошлись в центре, и Лассе ударил первым. Мезер легко блокировал и нанёс укол в область груди. Лассе уклонился и контратаковал, в его движениях чувствовался немалый опыт обращения с алебардой. Капитан безучастно наблюдал за схваткой, не делая никаких замечаний и вообще не выказывая эмоций. Страсти в центре комнаты накалялись, звон становился всё плотнее, сливаясь в сплошную ноту. Ни один из сражающихся не хотел уступать.

– Хватит, – прозвучал приказ капитана. – Я видел достаточно. Лейтенант, кажется, ты недооценил противника. Или правду говорят: пить перед схваткой – плохая идея? – он криво усмехнулся. – Лассе, к тебе претензий нет, ты нам подходишь. Следующая пара.

Холгер и Урс оба выбрали карцбальгеры[2] и устроили форменную свалку. Оба противника наносили жёсткие плотные удары, и только наличие доспехов спасало бойцов от смертельных ран. Через пару минут сражающиеся начали выдыхаться, движения замедлились, руки стали подниматься чуть ниже. В защите Урса появилась брешь, и Холгер воспользовался этим – отбивая очередную атаку противника, он сблизился с ним и нанёс боковой удар в челюсть. Урс рухнул на пол.

– Бой окончен. Оттащите его в сторону и приведите в чувство.

– Капитан, – произнес лейтенант, тяжело дыша. – Торвальд. Надо брать, он хорош, прирождённый боец, может, даже талант. Ещё полгода тренировок, и он меня превзойдёт.

– Хорошо, Урс остаётся. Под твою ответственность.

Холгер согласно кивнул.

Следующий бой был самым нудным и долгим. Вооружившись чеканом, Кельтенхут непрерывно атаковал более тощего Майера в надежде закончить бой одним хорошим ударом. Майер, с рейтарским мечом, в свою очередь выбрал тактику изматывания и ждал удобного случая для атаки.

– Достаточно, вы так до утра танцевать будете. Кельтенхут, ты в отряде.

Крепыш поклонился и уселся на стул у стены. Лейтенант Майер улыбнулся и тоже освободил импровизированную арену.

Наступил черёд последней пары. Свен долго не мог выбрать оружие, он знал, что его противник очень хороший фехтовальщик. Возможно, самый лучший из виденных им. Выбор пал на меч. Торвальд внимательно следил за новичком, и от его взора не укрылось, как тот что-то поднёс к губам, а затем поспешно спрятал в карман.

– Арвид, небольшие изменения, я сам проверю новичка. Ты отдохни пока.

Лейтенант на секунду застыл, а потом согласно кивнул и удалился с поля. Свен нервно сглотнул. Он не знал, что именно произошло, но понял, что это не к добру.

С первых секунд боя стало ясно, что Арвид далеко не лучший фехтовальщик в этом зале. Капитан налетал как ураган и не оставлял других вариантов, кроме глухой обороны. Казалось, он был сразу в нескольких местах, атакуя под разными углами и в разные части тела. Прошло меньше минуты, а Свен уже обливался потом. Через некоторое время Торвальд сменил тактику и принял максимально открытую позицию, приглашая атаковать. Опасаясь ловушки, Свен проводил свои атаки осторожно. Но ловушки не было, просто все атаки разбивались о мастерство противника. Претендент бросил в капитана все свои хитрости и уловки, но ничего не добился. Самые коварные атаки не достигали цели, финты не провоцировали необходимых действий. Его меч раз за разом поражал воздух или натыкался на блок оппонента. А затем внезапно Свен ощутил удар в живот и упал на пол, не в силах вздохнуть.

Над ним склонился капитан.

– Упал – значит, умер. Разве тебя этому не учили? – он криво улыбнулся, после чего резко крикнул прямо в лицо парнишки: – Встать! Урок продолжается.

Свен кое-как поднялся. Меч стал неимоверно тяжёлым, и казалось, руки одеревенели. Торвальд накинулся на противника, как коршун на кролика. Свен снова рухнул на землю. Потом ещё. И ещё. Каждый раз он поднимался и каждый раз падал, иногда даже не успев выставить меч для защиты.

– Хватит. Ты упорный, это хорошо, есть задатки бойца, это тоже хорошо. Один вопрос: что у тебя в кармане?

Свен сглотнул.

– В каком кармане?

– Позволь, я тебе помогу?

Не дожидаясь ответа, капитан залез в боковой карман куртки Свена и вытащил что-то, а потом повернулся ко всем, показывая находку. Это была кроличья лапка.

– Всем хорошо видно, что у меня в руке? – голос его стал тихим, вкрадчивым. – Амулет, – скажете вы и будете правы. Есть ли в нём какая-то сила? – спросите вы. Нет, отвечу я, никакой силы в нём нет, – он с яростью швырнул вещицу в сторону, – лишь ложные надежды. Но вот что действительно важно: что значит этот амулет? Этот без сомнения языческий символ. Эхо ложных религий и глупых верований. Приметы и суеверия. Суеверия есть враг Церкви, а значит, наш враг. Слабость, страх, неуверенность, отсутствие элементарных знаний – вот что питает суеверия. Тьму в головах и малодушие в сердцах – вот что мы получаем взамен. Неуверенность в своих силах – вот что значит этот амулет. Недостаток веры в Господа Бога нашего – вот что значит этот амулет. Он значит, что наш враг не где-то там за порогом, а уже здесь, среди нас. Подумайте над этим. Из маленького ростка слабости и неуверенности может вырасти крепкое дерево нам всем на погибель. Что до тебя, малыш Свен, я скажу словами Писания: «не мир, но меч Я принёс вам». Евангелие от Матфея, глава десятая. Это можно трактовать по-разному, но моё видение таково. С мечом в руке и Господом нашим в сердце мы можем добиться много большего, чем просто со словами Писания. И уж тем более чем с глупыми пережитками и суевериями. Отсюда следует, что один час тренировки намного полезнее самого «мощного» амулета.

Торвальд склонился над Свеном и прошептал в самое ухо:

– Я беру тебя в Отряд, но буду следить за тобой. Три промаха – и мы попрощаемся. Навсегда. Первый промах у тебя уже есть.

Капитан встал и быстрым шагом направился к двери. У выхода он остановился и, повернувшись к Арвиду, показал ему кулак с отогнутым мизинцем.

– Все свободны. Собирайте вещи, мы выдвигаемая с рассветом. И выкрасите доспехи в чёрный цвет.

[1] Люцернхаммер, он же Люцернский молот — разновидность боевого молота, возникшая в Швейцарии в конце XIV века и бывшая на вооружении европейской пехоты до XVII века включительно. Название происходит от кантона Люцерн в Швейцарии. Представляет собой длинное (до 2 метров) окованное древко с боевой частью в виде пики длиной до 0,5 м и молота в её основании.

[2] Кацбальгер (нем. Katzbalger «кошкодёр»), он же Ландскнетта (нем. Landsknechtsschwert) — короткий ландскнехтский меч для «кошачьих свалок» (ближнего боя) с широким клинком и сложной гардой в форме восьмёрки. Также известен как ландскнетта («оружие ландскнехта»). При общей длине от 70 до 85 сантиметров вес кацбальгера колеблется от 1,5 до 1,8 килограммов.

«Великие кардиналы. Облачённые в красный цвет. Цвет могущества и власти. Цвет крови. А её немало на ваших руках. Избранники Божьи, ведущие человечество из тьмы невежества к свету истины Его. Считаете себя эталоном добродетели. Серьёзно? Вы больше политиканы, чем священнослужители. Когда вы собираетесь вместе, начинаются войны. Страны тонут в крови, тысячи умирают с Именем Его на устах. Во имя Его, но по вашей воле! Ваши рясы пропитались болью пыточных и провоняли дымом аутодафе.

Выбери любого в этом зале, и обнаружишь один или несколько пороков и смертных грехов, порой в довольно необычных комбинациях. Например, толстяк напротив – в обоих его подбородках виднеется Gula , а поросячьих глазках блестит Luxuria . Слева от него внушающий доверие старик кардинал – этот тоже приверженец похоти, но иного сорта. Тайком посещая бордели, он любит наблюдать за работой проституток, яростно надрачивая свой член. Чуть выше, с рыбьими глазами и осунувшимся лицом, сидит любитель детишек, особенно мальчиков...»

Перемещая взгляд по залу, он продолжал размышлять:

«... Гнев и Зависть. Похоть и Алчность. Похоть. Похоть. Уныние. Перечислять можно долго. Почти про каждого в этом помещении я знаю один или несколько грязных секретов. А если не знаю, это не значит, что их нет. Добавим сверху интриги, внезапные смерти конкурентов, на тот или иной пост, взятки, подлоги, Et cetera . Складывается довольно нелицеприятная картина. Сидящий рядом алкоголик и блудник кажется почти праведником на вашем фоне. Но он идиот. Непонятно, как он вообще получил кардинальский сан. Но что, если при всех своих пороках и грязи на душе, сидящие здесь действительно достойны занимать свои места и нести Слово Его людям? Что, если они лучшие из представителей рода человеческого? Если подобная грязь имеет место быть внутри святых стен, что же происходит за их пределами? На милость Твою уповаю, Господи, на мудрость, ибо боюсь за Человека... Сидящие здесь не ангелы Господни, даже не святые праведники.

Всего лишь красные человечки.

И я один из них».

Консистория завершилась, и их святейшества кардиналы начали потихоньку разбредаться по своим делам. Стараясь не привлекать внимания, Боргезе поспешно покинул помещение и двинулся прямиком в свою вотчину – Ватиканскую апостольскую библиотеку. Многие считали, что Сципион Боргезе получил должность кардинала-библиотекаря благодаря родственным связям с папой римским Павлом V, но это было правдой лишь отчасти. Основным фактором, влиявшим на карьерные успехи Боргезе, было курирование особого проекта папства. И по делам этого проекта сейчас спешил кардинал.

Сципион быстрым шагом пересекал роскошные залы, не обращая внимания на фрески гениальных художников и огибая изысканную мебель, свернул в небольшой боковой коридор. Убедившись, что за ним никто не следит, он нажал на спрятанный в стене механизм и нырнул в открывшийся проход. Скрытый от посторонних глаз тоннель являлся частью огромной системы тайного перемещения по Ватикану и шпионажа за его обитателями и гостями. Стены были оборудованы смотровыми и слуховыми окошками, а также механизмами для тайного входа в тоннель и выхода из него.

Пройдя некоторое расстояние и спустившись на один ярус вниз, кардинал наконец остановился у своей цели – старой деревянной двери. Переведя дыхание, он толкнул её и перешагнул порог.

Внутреннее убранство комнаты состояло из небольшого круглого стола, пары вычурных стульев и нескольких светильников, дававших довольно скудное освещение. Кардинал поморщился – после почти кромешной тьмы коридора даже такой свет казался ему ослепительным.

За столом, облачённый в одежды скриптория, сидел человек. Кудрявые волосы, волевой подбородок, спокойный уверенный взгляд и орлиный нос. Черты его лица можно было бы назвать благородными, даже аристократическими, но сломанный нос и уши, а также сбитые костяшки пальцев не оставляли сомнения в профессии этого человека. Увидев вошедшего, он на секунду застыл, а потом резко встал и шагнул навстречу. Почтительно склонившись к протянутой руке, поцеловал перстень на ней.

– Монсеньор, я прошу прощения за задержку...

Кардинал прервал его взмахом руки.

– Для начала сядьте, капитан. А после по порядку доложите, что произошло. Я ожидал Вас неделю назад.

– Мы прибыли в Мец под вечер. От доносчика мы узнали, что очередная месса будет той же ночью. Медлить было нельзя, поэтому уже к полуночи мы штурмовали имение местного аристократа. Поместье серьёзно охранялось, но к нашему натиску они не были готовы. Тем не менее, мы потеряли пятерых, и почти все были легко ранены. Услышав шум, часть сектантов пыталась сбежать, и мы убили их. Остальные, либо самые глупые, либо самые отчаянные, рискнули сражаться. Мы загнали их в зал, где они проводили свои богомерзкие ритуалы, и почти всех перебили. Их предводитель начал произносить какое-то мерзостное заклинание, но я застрелил его. После этого выжившие, осознав, что Рогатый не в силах защитить их от гнева воинов Господа, принялись умолять о прощении и рассказали нам всё, что мы хотели узнать. Нам даже почти не пришлось прибегать к пыткам. У мёртвого лидера я обнаружил несколько томов по магии и оккультизму, а также зашифрованный дневник. Я всё привёз, – он поднял с пола мешок, который кардинал раньше не заметил, – затем мы отправились в сторону Рима.

Боргезе внимательно слушал капитана, сложив руки на столе.

– Понятно. Что было дальше?

– Мы остановились на очередной ночлег в небольшом городке Монбельяр, что на юге Франции. Там до нас дошёл интересный слух – о человеке, живущем вот уже 600 лет. Мне это показалось достойным внимания, и я решил проверить правдивость этих сплетен. Отправив большую часть Отряда в Швейцарию для поиска новых рекрутов, я оставил при себе лейтенанта Майера и его подразделение. Но оказалось, что найти одного человека, даже в таком маленьком поселении, задача посложнее штурма дворянского имения. Каналья обладал почти звериным чутьём на слежку и никогда не использовал одни и те же маршруты. Например, на постоялом дворе, в котором он остановился, его знали под именем Пьера Мари, врача из Лиона. В прочих местах, где он появлялся, имя и род занятий так же менялся. А под именем Александра Сетона сей господин посещал местных богачей и аристократов, и втеревшись в доверие, естественно, по большому секрету, сообщал, что является прямым наследником самого Гермеса Трисмегиста и владельцем «Изумрудных Скрижалей». Далее следовал фокус с «превращением свинца в золото», а затем выуживание денег на завершение очередной партии эликсира долголетия. Поймать его мы смогли только через пять дней. Лейтенант живо развязал ему язык. Никаких книг у него и в помине не было. Лишь знание латыни и нехитрый фокус.

– Как он превращал свинец в золото?

– У мерзавца был золотой самородок приличных размеров. Он покрывал его расплавленным свинцом, а затем стачивал напильником так, чтобы оставался очень тонкий слой. Когда свинец темнел, его демонстрировали очередному простофиле – на его глазах свинец заливали уксусной кислотой, а потом «происходила магия». Свинец осыпался порошком на дно ёмкости, а перед жертвой во всей красе представал золотой самородок.

– Воистину всё гениальное просто. Что было дальше?

– Мы передали его местным властям. Затем снова продолжили путь в Ватикан. Уже без остановок. Ответственность за всё произошедшее лежит лишь на мне одном.

– Что ж, это довольно щекотливая ситуация. С одной стороны, Вы и Ваш отряд сделали ровно то, что должны были, и одним мерзавцем стало меньше, а с другой, Вы не получали на это приказа и действовали самостоятельно. Инициатива – опасная вещь, мой дорогой Торвальд, неизвестно, к каким последствиям могут привести подобные порывы. Но в целом я доволен.

– Значит ли это, что я и Отряд не понесём никаких наказаний?

– Обойдёмся без епитимий. Тем более, сейчас Вы особенно нужны Святому Престолу.

Он слегка прокашлялся и, быстро облизнув губы, облокотился об стол.

– Примерно восемь лет назад, при дворе в Вене, появился некий Иштван Мадьяри. Этот лютеранин утверждал, что графиня Эржебет Батори из Эчеда занимается оккультными науками и проводит дьявольские обряды. Особо стоит отметить то, что помимо принадлежности к довольно могущественному роду, графиня является богатейшей аристократкой Венгрии. Также Мадьяри уверял, что для своих ритуалов и опытов графиня похищает молодых девушек из окрестных деревень. В силу ряда причин власти Венгрии не отреагировали на эти обвинения в адрес графини. Однако в прошлом году стали появляться жертвы среди дворянок. В начале этого года король Матьяш II назначил Дьёрдя Турзо, Палатина Венгрии, расследовать это дело. Как нам стало известно, в марте Турзо нанял пару нотариусов для сбора доказательств и небольшой отряд для охраны. В том же месяце они отправились в Чахтицкий замок, где в данный момент проживает графиня. И вот уже несколько месяцев о них нет никаких вестей.

– В чём же особая нужда Святого Престола? Вроде ничего необычного, – капитан недоумённо посмотрел на кардинала.

– Не всё так просто, капитан. Уже давно ходят слухи о связях короля Матьяша и рода Батори. Кто-то утверждает, что король должен роду Батори огромную сумму денег. Кто-то поговаривает о том, что Эржебет и Матьяш любовники. Так или иначе, всё происходящее может быть хорошо отрепетированным спектаклем, а несчастная графиня – лишь жертва заговора, – кардинал извлёк из кармана буллу со свинцовой печатью. – Засим я поручаю тебе, Торвальд Бруннер, провести собственное расследование и призвать виновных к ответу. Также ты должен выяснить роль Турзо в этой истории и узнать, как графиня связана с королем.

Кардинал встал и, одёрнув сутану, направился к выходу. Капитан тоже поднялся и, задвинув стул, остался на месте. Он тяжело дышал и смотрел в пол. Кардинал Боргезе, остановившись у самой двери, повернулся к подчинённому.

– Что тебя гнетёт, сын мой? Ты сегодня сам не свой.

– Да, монсеньор, Вы, как всегда, правы, – он сделал небольшую паузу. – Есть один вопрос, который уже долгое время мучает меня.

– И какой же это вопрос?

– Вот уже пять лет я член Отряда, год из них в должности командира. С первых дней нам внушали, что мы призваны Святой Церковью и самим Господом на защиту людей от порождений зла. От ведьм и колдунов, чернокнижников и некромантов, одержимых и нечисти разного пошиба. Но за все эти годы мне так и не довелось повстречаться ни с кем из них. Только люди – глупые, жадные, мерзкие, но всё же люди. И я не понимаю, почему так? В чём смысл нашего существования как отряда? Какая истинная цель?

Кардинал слегка улыбнулся. В прошлом несколько человек, увидев эту улыбку, предпочли флакон яда дальнейшим расспросам тогда ещё неопытного, но очень амбициозного молодого священнослужителя.

– Вы подошли к опасной черте, мой капитан, к черте, после которой нет возврата. Можно подумать, Вы утратили веру в Святую Церковь и Господа Бога. Ваши предшественники тоже задавали подобные вопросы, и к чему это их привело? – кардинал задумался, прикидывая что-то в уме. – Сделаем так: выполните порученное Вам задание – и, если пожелаете, мы вернёмся к этому разговору.

Gula- чревоугодие (лат.)

Luxuria – похоть (лат.)

Et cetera – «и прочее» (лат.)

P.S. мой первый рассказ, точнее его часть, прошу конструктивной критики)