A.Descent

Лет пятнадцать назад ехали мы слякотным осенним глубоким вечером с напарником после компьютерной халтурки. Халтурка была в загородном посёлке, в город из него ходила маршрутка. Две остановки в посёлке, потом 10 километров хреновой  дороги с болотинами вдоль полотна. Напарник мой, Андрюха, был такой... припанкованный пацан. В чёрной толстовке с капюшоном, рогатой харей на груди и надписью в две строчки "Душу - дьяволу, жопу - никому" на всё пузо.

Садимся на конечной в пустую газель, на места спиной к водителю. Водила врубает что-то приблатнённое, поехали. На следующей остановке в маршрутку залазят две толстые цыганки, угромождаются на парное сиденье лицом к нам и гырготят по своему, не обращая внимания на вопли водителя об оплате за проезд. Тому видать с цыганями связываться не охота, плюнул и поехали. И тут у Андрюхи звонит телефон...

"Владимирский централ" орёт, цыганки трещат, приходится в трубку орать перекрикивая...

- Привет! Чё?

...

- Не, мать померла!

...

- Реально сдохла!

...

- Под диван запихал пока, мусор выносить соберусь - выволоку на помойку!

...

- Опухли, но ещё не порвались, не вылились!

...

- Да говорю тебе, дохлая!

...

- Паяльником тыкал, не зашевелилась!

...

- На хрена тебе моя дохлая мать? Ты её чо, на стенку повесишь? От неё реально воняет! И потрошить с неё уже нечего, я всё что годное с неё уже достал!

Истошный вопль цыганки:

- Вадитель астанави! Мы дальше пишком дойдём!!!

До города оставалось километров шесть...

А в глухой сибирской деревне свиней было принято стрелять. В голову, ствол в ухо, бах – и всё.

Спрашивает меня, практиканта, завгар:

- Ты что в воскресенье делаешь?

- Да ничего…

- Приходи к десяти утра, поможешь свинью оприходовать

Проспал, прихожу к одиннадцати. За столом сидят два мелких мужичка, завгар и ещё кто-то, незнакомый. На столе полуторалитровая пластиковая бутылка, в ней осталось граммов 300 самогона…

- О, пришёл, садись, допьём и пойдём…

Допили. Встаём. Я нормально, а мужички, усидевшие по 0,7 на рыло – придерживаясь за стеночку. Незнакомец берёт в сенях двуствольный карамультук 12 калибра, длиной чуть меньше своего роста. Идём к сарайке с жертвой.

- Чух-чух-чух!

- Хрю-хрю-хрю!

Типа – чё чухаете, жратва где?

Свинья большая, сарайка низкая, заходить к ней не хочется…Ружьё опирается на загородку, стрелка штормит, он выцеливает… Бабах! Всё затягивает дымом, где то в дыму как сумасшедшая носится и визжит свинья. Дым развеивается… Свинья повреждений не получила, если не считать в клочья разорванного уха...

- Ну ты чо?

- Щас, добью…

Бабах! Опять ничего не видно… и не слышно. Свинья не бегает, но и не упала. Дым развеивается… Стоит хрюндель, грустно на нас смотрит, хрюкнуть уже не может, но и помирать не собирается… Картечь попала точно в пятак…

- Ааа! Ё… П… Б… и ещё много слов, некоторых я даже и не знал. Говорил же – лезь! «Не развернуться, не повернуться»! Добивай, чё смотришь!

- Дык… Кто ж знал… Я патронташ не взял, он дома, в Евлантьевке (за 15 километров) лежит…

В итоге добил я свиномученика ножом. Показалось, он даже вздохнул облегчённо, когда помер

В разных местах жизненный путь поросёнка прерывается для получения холодца и ветчины разными способами. Причём, все местные жители уверены, что именно их вариант самый правильный.

В одном южном селе свиней было принято колоть. Четырёхгранным штыком от трёхлинейки в сердце. Благо это «эхо войны» в приличном состоянии находилось в полях как минимум до середины восьмидесятых. У кого не было штыка – извращались с самоделками. Но тоже, крестообразными.

Мои одноклассник с одноклассницей поженились через месяц после окончания школы. Жили у тёщи, через двор от меня. Лето, жара, поросёнок размером «и не туды, и не сюды». Резать – маленький, откармливать – впереди 4 месяца адской жары, как начнёт жиреть, так и сдохнет… Решили всё-таки резать. Вдвоём, Лёха и тёща. Тёща была…монументальная. Бегать не могла, когда шла – земля тряслась.

Вытащили деревянный щит, вывели на него поросёнка, накинули петлю на ногу, завалили. И тут тёщу пробило на рационализацию:

- И зачем ты его будешь на боку колоть, и неудобно, и крови много вытечет, пока чопик вставим. Давай я его на спину завалю, за передние ноги придержу, а ногами подопру, штоб не завалился. Он же маленький!

Так и сделали. Достаёт Лёха самодельный «штык», полметра лезвие, размахивается… Пробивает насквозь поросёнка, калошу, тёщину стопу, вгоняет остриё в дерево…

В сторону возникшей в утренней тишине полифонии повернулись все окрестности. Орёт проколотый поросёнок. Заглушая его, орёт приколотая к щиту тёща. Когда они набирают воздуха – слышно как орёт Лёха. Тёща, как только штык вошёл в её ногу – выпустила свиные и ухватила не успевшего разогнуться зятька за уши. А лежащий на спине поросёнок добавляет освободившимися копытами…

Как и положено в южном селе, в нашем колхозе был баштан. И, как положено, имелся на нём сторож. Ружья у него не было, самой страшной карой было опознание и жалоба родителям или председателю. Ну а они и без всякой соли обеспечивали временную неприседаемость.

Много лет колхозный баштан сторожил дед Прокоп. Здоровый был дед, пакостный. Ладно мы, пацаны, проезжая мимо баштана ничего выпросить не могли. Так он и трактористам один арбуз на обед сорвать не давал… А сам… Ездил он на «Муравье». Вот приезжает к нему на велосипеде  в обед бабка, не обед привозит, нет… Она вместо него сторожит, пока Прокоп на моторашке съездит домой пообедать, да под скошенной травой арбузов с дынями отвезти. А потом бабка берёт тележку и на трассе этими арбузами-дынями торгует. Типа, с собственного огорода.

Собрались мы за арбузами. Естественно, ночью, чтоб даже если учует – не опознал. Но тут проблема – как ночью поймёшь, какой арбуз рвать? Они ж не все подряд одновременно спеют… Вдоль баштана шёл оросительный канал. Бетонный лоток два метра шириной, метр глубиной. Спелый арбуз всплывает, зелёный – тонет. Подъехали к каналу ниже по течению на таком же «Муравье», трое полезли в воду, остальные на баштан… На ощупь выбрал арбуз побольше и в канал его, а там вода отсортирует. Через полчаса прибегает один из «водолазов» и шипит:

- Хорош, спелых уже полный мотороллер, а зелёные все ноги оббили, когда по дну катятся!

Собрались, доехали до села, перегрузили арбузы в «тайник» (на плоскую крышу бетонной автобусной остановки), разошлись спать…

Следующий день, село на ушах… В 3 километрах ниже баштана по течению канальчик ныряет в дюкер под автомагистралью… Зелёные арбузы вниз скатились, а вверх не поднялись. Тиной оставшиеся дырки подзатянуло – пожалуйте бриться, вода пошла через полотно. Летом не полил вовремя – хрен тебе, а не урожай. Перекрыли канальчик, нагнали пожарок, откачали воду, полезли устранять засор… Там всё забито арбузами…

Прокоп был с позором изгнан. На баштане появился новый сторож. Адекватный. Чтобы желающие «арбузика» не топтали плети – сам давал. Ну сколько арбузов съест ребятня да пяток трактористов? Наши арбузы на крыше остановки так и сгнили. Не рискнули светиться…

Лет пятнадцать назад городская поликлиника решила расширить свою компьютерную сеть. Подрядчики мы. Денег как всегда в медицине. Почесали в затылке, поколдовали с планами… В одном из кабинетов должен был встать шестнадцатипортовик. Естественно, без всяких шкафов и стоек, саморезами к стене. Просверлили дырки, закинули концы, закрепили…

На плане помещение числилось ординаторской, в реале оказалось кабинетом профосмотров. Три на шесть, две трети площади занимают кустарные столы с картотеками, фельдшерица сидит почти у дверей. «Рост? Вес? Курите? Сколько? Пьёте? Почему не пьёте? Хронические, инфекционные заболевания, операции, травмы? Раздевайтесь до пояса, повернитесь, руки в стороны. Дышите, не дышите, можете одеваться, ваши направления, лаборатория на первом этаже в конце коридора. Следующий!». Все, думаю, в курсе.

С длиной закинутой витой пары мы просчитались, свич можно установить только за/под столами, но оно и к лучшему. Никто в борьбе за экономию электричества из розетки не выдернет, меньше будут знать – дольше проживёт…

Лезу я под стол с обжимными клещами. Фельдшер спрашивает:

- Надолго? У меня профосмотр идёт!

- На полчаса где-то, да меня под столом и не видно, и не слышно будет

-Хорошо…

И осматриваемому:

- Выйдете – скажете чтобы заходили только мужчины.

Залез под стол, только ноги до колена торчат, да и тех из-за стула практически не видно. Работаю. Фельдшер тоже работает. Через пару человек слышу недовольное:

- Девушка, я же русским языком сказала – только мужчины заходят! У меня компьютеры чинят, вы что при них раздеваться будете?

- А что тут такого? Мне на работе перед целым залом обнажаться иногда надо. Что естественно, то не безобразно.

- Где работаете?

- Театр-студия имени кого-то там, актриса

Обязательные вопросы, заходит следующая, судя по цоканью – тоже дама.

Я благополучно закончил с обжимкой, включаю заднюю скорость и выползаю из-под стола. Уши режет отчаянный визг

- Вы почему не предупредили, что в кабинете посторонний мужчина?

- Какой же это мужчина, это наш программист. И вообще, вам на работе каждый день раздеваться приходится перед всеми…

- Ты что несёшь, на какой работе???

- В театре в вашем!

- Какой театр, я в школе учителем математики работаю!

Начало девяностых. Два деревенских обалдуя, по просьбе тётки-нормировщицы одного из них, устраиваются «до армии» в колхозную машинно-тракторную мастерскую. Ничего необычного, в те годы на деревенского парня, который к окончанию школы пару раз какой-нибудь движок не раскидывал/собирал смотрели в деревне как на насекомое…

Загоняют в мастерскую трактор «Беларусь». Механик даёт задание:

- Снимайте и раскидывайте движок.

Сняли, раскидали. Подошёл, оценил, выдал запчасти…

- Собирайте

Собрали, установили. Запустили – работает. Трактор уехал. Теперь работникам надо закрыть наряд на ремонт. Заполнять бумагу должен механик. Но у него дом, дети, хозяйство… Идёт он к нормировщице:

- Твой родственник работает? Вот ты на него наряд и пиши!

Начальство конечно дало указание, но у нормировщицы муж, дети, корова недоеная…

- Так, охламоны! Вот вам книжка (нормативы трудозатрат на техобслуживание и ремонт), пока совсем не разучились писать и читать - пишите на себя наряд! Вот вам бланки, вот вам образец.

Пацаны начинают творить… Один диктует, второй пишет.

- Адин. Под-го-товить дви-га-тель к мойке. Написал?

- Написал, помедленнее…

-Два. Про-вес-ти мой-ку дви-га-те-ля из шлан…

- гателя, чо там дальше?

- Из шланга! Блин! Шланга механика Гаврилова! Быстрее писать можещь?!

- ни-ка гав-ри-ло-ва. Чё дальше?

- Ну-ка дай сюда… Тупень, на хрена ты написал «механика Гаврилова»?

- Сам тупень, на хрена ты мне это диктовал? Гы, а прикольно получилось… «Провести мойку двигателя из шланга механика Гаврилова».

Ржут.

- Ну чо, давай переписывать?

- На хрена переписывать? Их один хрен никто не читает. Вон посмотри на тёткин почерк, курица лапой понятнее накарябает. И вообще. Ты видел, чтоб кто-то сам на себя наряд писал? Не понравится – перепишут, а нам мозги больше 2,72бать не будут.

И пошла писать губерния…

- Пятнадцать. Снять головку механика Гаврилова! Га-га-га!

…

- Тридцать восемь. Разобрать сапун механика Гаврилова!

- Не сапун, а сопун!

- Да пох, пиши сопун с соплями!

И так – больше 100 пунктов.

Следующим утром наряд ложится на тёткин стол. Та проверяет: подготовить – есть, ставит 25 минут, 2 разряд, провести мойку – есть, ставит 15 минут, 2 разряд, и так до конца главы. Глаза привычно не дочитывают фразы до конца. А на фига?

Расписанный наряд ложится на стол самого «ремонтируемого» механика. А он чё? Он ничё, подписывает. А чё, движок то на самом деле перебрали.

Подписанный механиком наряд ложится на стол бухгалтеру. Бухгалтеру на всякие «тяги коромысел» или «тяги Гаврилова через коромысло» в принципе насрать, для этого есть механик и нормировщик. Бухгалтер считает минуты по разрядам, переводит их в часы и начисляет повременную оплату по разрядам. Подписывает.

Бумага ложится на стол главбуха. Тот мельком глянул – примерно так, ничего необычного. Подписывает.

Наряд ложится на стол председателю колхоза, пардон уже «товарищества с ограниченной ответственностью «имени В.И.Ленина»». Визирует «К оплате», подписывает.

Кассир списывает сумму в ведомость, подписывает, подшивает, выдаёт по ведомости деньги.

Вечером на лавочке возле клуба наши работнички употребляют не папкин самогон, а пиво с водочкой купленные «на свои». И охотно делятся с окружающими, за что они деньги получили:

- А щас я выпью стакан, на который мне дали денег за балансировку коленвала механика!

- Га-га-га! Ты его не жопой случайно балансировал?

- Твоей жопой, козлина!

- Га-га-га!

В общем, идёт на следующий день механик на работу, а у него знакомые интересуются, вроде как:

- Чё-то, Михалыч, ты медленней двигаешься, никак поршня после капремонта ещё не притёрлись?

И ржут. К обеду уже открытым текстом сказали, что к чему. Михалыч к шутникам. Те, чувствуя что дело пахнет скипидарной клизмой и битой мордой, сбегают домой и тихарятся. Михалыч топает в контору и требует наряд. Наряд уже подшит и убран, искать и доставать его никто не хочет. На шум выходит председатель, забирает всю подшивку…

Наутро на председательскую шишку по очереди попали все подписанты, от нормировщицы до кассира. Включая и самого Гаврилова. Все остались без месячной премии. А засранцам ничего не было. Поныкались неделю, да и пошли на работу.

Так что читайте, что подписываете. Говорю как бывший главбух того колхоза...