123mi

Настроение у меня сегодня кулинарное. Отработала день, отстояла вторую смену дома у плиты, только присела, как меня придавило к дивану кошастиком. Ни встать, ни до пульта не дотянуться. Против своей воли и разума смотрю, как с плоского экрана славный горец Гордон Рамзи однообразно кроет матом незадачливых владельцев ресторанов. Только и слышно — бип, бип, биииип… никакой креативности. Тоже мне шеф-повар.

И вспомнился мне мой горемычный опыт. Мне 10 лет. Я на каникулах у тётушки. Она и моя мать по щиколотку завязли в болоте и очередях советского шоппинга. Остались мы с кузинами, Ленкой и Анютой, и с перспективой приготовить обед на всех и съесть его в одиночестве. Стратегический запас холодильника состоял из сарделек, в недрах шкафа водились макароны. Неподалёку паслись свои помидоры, огурцы и картошка. Из всего этого можно было сварганить неплохой обед.

Горячо обсудив все достоинства и недостатки, выгоды и невыгоды картошки перед макаронами( никто не пострадал, а мог бы, потому что Ленка сохранила некоторые атавизмы доисторического человека, в частности, каннибализм, когда-то даже откусила мне кусок плеча, но сейчас уже всё заросло), наш выбор пал на изделия советской пищевой промышленности. Картошка отвратила нас необходимостью строгать её ножом. Не то что бы я опасалась чего, но всё-таки.

Далее события развивались по сценарию Мишкиной каши. С одним отличием. Поставив кастрюлю с холодной водой на слабый огонь( очень важная деталь!!!) и не задумавшись о дозировке, мы бухнули в неё все имевшиеся в нашем распоряжении макароны. И сели ждать, когда они сварятся.

Упрямые изделия пищторга вариться не желали. Они слиплись в мощный серый ком и не собирались разделяться. Увеличение огня не принесло успеха. Бетонно-макаронная коалиция распадаться не желала, но, как и коммунистическая партия, постепенно превращалась в кашу. В отчаянии и недоумении мы сожрали сардельки с салатом. Вернувшиеся мамы долго и всесторонне любовались на наши кулинарные подвиги и дали увесистые характеристики нашим талантам. Как будто сами лучше. Тётушка с драниками уже вошла в историю, матушка же специализировалась по блинчикам с гвоздями.

Вот, намесила она как-то теста, напекла блинов и созвала всю семью за стол. Мы бодро набросились на блины. До первого гвоздя. Второго, третьего. Тут матушка сама укусила гвоздь. Болевой шок освежил её память. Она тут же вспомнила, что наложила в муку железных гвоздей. Чтоб в ней червяки не завелись. Эти нежные создания в те тяжёлые послеперестроечные времена жадной саранчой накинулись на скудные резервы, выдаваемые по талонам. А железа, по слухам, они на дух не переносили. Вот матушка и заправила гвоздями гречу, рис, горох, макароны и муку. И забыла. Впоследствии мы часто дегустировали каши и супы с изысканным привкусом железа. Гордона Рамзи ей в напарники!

После макарон я освоила варку супов и быстро перешла на стадию змеиного супчика. Мой брат, легендарная личность, в коем дремлет Великий Кулинар, всякий раз, заставая меня с поварёшкой в руке в недвусмысленном положении, ехидно интересовался «а что это мы варим? Змеиный супчик?»

Кстати, о супах. Мой муж наотрез отказывается пробовать борщ. Никакие уговоры и заманчивые обещания не способны заставить его проглотить хотя бы ложку горячей красной жидкости. Мой Галльский петух считает, что красной имеет право быть лишь жидкость, разлитая по бутылкам. При сём без проблем и угрызений совести ест свекольный салат. Вот и пойми его. Сам он в вопросах кулинарии ноль. До свадьбы обладал рецептами и талантом приготовить макароны болоньезе, майонез и луковый суп. В первые мгновенья брака рецепты и способности стёрлись из записной книжки и памяти. Но он честный игрок. Ест всё, что ни приготовлю, приправив горчицей и комплиментами.

С тех пор мои кулинарные способности выросли до размеров небольшого куста и даже дали плоды. Ныне я специалист приготовления блюд из соли. Как вы уже догадались, основной ингредиент это хлорид натрия, количество по вкусу. Рецепт приготовления: элегантным жестом руки занести солонку над приготовляемым блюдом и изящно наклонить. Далее положитесь на солонку. Неплотно закрученная крышка синусоидно падает в блюдо, сопровождаемая лавиной белых крупинок и изысканных фразеологизмов. Всё, готово. Можно выбрасывать и начинать по новой.

Дети пошли по нашим стопам. Смело подняли древко кулинарного знамени, выпавшее из рук отца, и мою солонку. Много дерзости и оригинальности, заправленные кетчупом — вот рецепт их успеха. И бип-бип им на Гордона Рамзи.

В одной семье, не будем тыкать пыльцами, не уживались ботинки. Мужские. Только стоило их купить, как с ними неприятности всякие случались. То лужа на дороге встретится, то дождь, то грязь, а то и кот. Было их всего 3 пары: 2 рабочие, на смену, и 1 пара г***одавов, на грязные дела. Нет, глава семьи клиентов не мочил, а грузил им рояли проданные. Жена его знала, что была и 4я пара — для выходов в свет. Но поскольку выходы были редки, даже она начала сомневаться в их существовании.

Муж за модой не следил, козерог был по характеру, а по гороскопу жмот, посему почётная обязанность по выбору, покупке и ухода за вещами пала на его жену.

И заметила однажды она, что все 3 пары пришли в негодность. У 1й каблуки стёрлись до дыр, вторая получила сквозное пулевое ранение в подошву, г***одавы же покрылись морщинами и трещинами, разевали варежки непристойно и высовывали языки. Расстроилась жена сильно. «Что ж ты, говорит, изверг, неаккуратно так обувь носишь? Или не знаешь, сколько она стоит нынеча?!» - «Как не знать, - отвечает нежный супруг, - эвон, вся зарплата моя куда уходит, - и рукой в глубь квартиры показывает, где по шкафам да по комодам затаились полчища жениной обувки. - Поди, в ремонт лучше отдай».

Взяв себя и обувь руки, пошла баба до сапожника-турка. Тот долго мял и вертел чоботы, качал головой и цокал языком, спросил — что он с ними дэлает, жуёт, что ли?! Хуже, ответила женщина и зарыдала. Наконец вынес турок свой вердикт — починкэ нэ подлэжит!

И пошла женщина назад, местью снедаемая. Одна пара была разжалована в г***одавы, остальные в расход пущены. Супруг же был послан куда подальше, покупать себе обувь сам. Дала ему жена подробную инструкцию, в какие магазины заходить, а в какие не заглядывать, и план в придачу. И повелела без 2х пар не возвращаться.

Нечего делать, надел бравый муж последние ботинки и попёр в путь-дорогу. Идёт улицами длинными, аллеями широкими, покуривает, по сторонам поглядывает. Час идёт, другой, не видать обувного магазина. Наконец запахло в воздухе выхлопными газами, потемнела улица от народа и мусора. Видит мужик — стоит магазин на площади, меж других, в витрине разные модели обуви, и ботинки в комплекции. Вошёл мужчина в магазин и растерялся от изобилия. Кругом полок видимо-невидимо, на них толпища сапог, ботинок, кроссовок, белых, чёрных, коричневых, с носами длинными и острыми, как сабли, и тупыми, квадратными, и ещё какими-то, и все на человека, кажись, мордами уставились и насмехаются.

Стряхнул с себя оторопь молодец, стал к коробкам обувным присматриваться, свой размер приглядывать, модели сравнивать. Кроссовки сразу забраковал, негоже в найках рояли да Страдивариусов клиентам впаривать.Тут продавщица мухой назойливой подлетает, что вам, мужчина, угодно, спрашивает. Слипоны ищете или слиперы? Может вам мокасины или лоферы? Или вы классические оксфорды предпочитаете? А сама, между прочим, невербальной семиотикой на другие услуги намекает, в прайслисте не указанные.

Растерялся молодец от наглости женской и языка тарабарского. Нет, мямлит, не надо мне вашего шоколаду, ищу я ботинки чёрные 44го размера. Ого, говорит продавщица многозначительно, 44го! Вот, говорит, отличные, из натуральной кожи клеёнки, славного бренда Хьюго Брось. Как увидел парень цену, пошёл пятнами разноцветными, в глазах помутнилось, горло пересохло, язык к гортани пристал. Вывалился без памяти из магазина, не попрощавщись. Постоял, свежим воздухом подышал. Что это было, думает, где я, и что я тут делаю. И побрёл, не солоно хлебав, домой.

Дома жена, увидев, что вернулся супружник с руками пустыми, в великую ярость впала, волосы на себе рвала( нарощенные в парикмахерской), грозила сковородой и разводом. Уже начал мужик подозревать, что вскоре одним мужем на земле станет меньше, как его осенила светлая мысль. Вытащил он свою кредитку и кинул в жену со словами — на, пойди и купи, что хочешь, чем спас один брак и много жизней. Обернулась тут жена из мегеры разъярённой ясным солнышком, светлой ласточкой. Вставила на место вырванные наращивания, утёрла слёзы и сопли, нарисовала новое лицо на месте старого. И пошла до некоегого бутика, в коем на видном месте стояли ОНИ — чёрные ботинки 44го размера, и была на них акция.

Вот так счастливо, без развода и прочего криминала, кончилась эта история. На целых полгода. А потом ботинки сносились.

Продолжение "ПРОВАЛ АГЕНТА" http://pikabu.ru/story/proval_agenta_5006759

Вступлению моему в должность художника-исполнителя предшествовало собеседование с директором. Когда-то красивый, видный мужчина, ныне седобровый и багроволицый, как будто вышедший из карточной колоды, принимал жертвы любви к искусству и зарплате в своём кабинете с импозантной карточкой на дверях. Рядом с ним вертелась миленькая блондинка, как оказалось, мастер, и не только цеха.

На том сверх секретном предприятии работали мы на фюрера. Раз в месяц приходил грузовик, выгружал образцы и заготовки, забирал готовую продукцию и укатывал в закат. Директор и его присные появлись чуть чаще грузовика. Предприятие сразу собиралось, мастера приходили в боевой режим и чаще гавкали. При директоре премии лишались со скоростью звука начальского рта. С его отъездом все расслаблялись и отдавались работе.

Главная головная боль нашего директора была посещаемость. Был данный фюрером план, который, кровь из бэка, надо было выполнить в срок. Иначе страдали директорский зад и карман. А это, ясное дело, диретору удовольствия не доставляло. Коллектив, запуганный до синевы угрозой лишения в поте красок лица честно заработанной премии, всячески ухищрялся её не терять. Если бы можно было ночевать на рабочем месте, полколлектива бы так и делала, невзирая на наличие или отсутствие личной жизни. Вставали с петухами, нарочно для этой цели вывезенными из деревень, вскакивали на бегу в проезжающий общественный транспорт, останавливали электрички и заворачивали обозы, приезжали на любимую работу свежие и отдохнувшие, размятые в давке в час пик. Благодаря чему ни опозданий, ни прогулов не получалось.

Но была другая беда — больничные и декреты. С последними директор смирился, как с неотвратимым природным явлением, так же как и с текучкой кадров, но больничные обостряли его геморрой, доводили до ручки, до точки, до инфаркта, до белого каления и до потери пульса и чувств. С наступлением холодного периода года посещаемость трагически падала, а вместе с ней и всё остальное. Директор болел душой так же сильно, как и мы телом. И однажды он выстрадал решение. Надо привить весь коллектив! И овцы целы, и волку не натреплют холку! Вот такой волей судеб и директора в один осенний день в здании нашего сверхсекретного предприятия появились люди в белых халатах. Две бабищи, несущих в мир здоровье и панацею. Новость распространилась с быстротой равной известию о привозе зарплаты. Потом зашла мастер и объявила, что всем желающим будут делаться на добровольной основе прививки в обязательном порядке. И что избежать их могут лишь моральные инвалиды и личности, не привязанные к материальным благам и премии. Поскольку у меня в тот месяц премии не намечалось, а прививки по причине аллергии были противопоказаны, во мне проснулось благородное безумие, которое в обычное время благоразумно молчало, и возветило себя мастеру. Мастер посмотрела на меня как на умалишённую, дни которой были сочтены, и отправила меня разбираться с бабами в белых халатах.

Я благополучно дошла до выделенного на эскулапские цели помещения, в которое входили и выходили другие сотрудники и вместе с ними аромат здоровья. Реально. Его можно было даже увидеть невооруженным глазом. Коллеги наперебой рассказывали, как мучали их бабищи, заставляли разевать рты и пшикали в них из шприцев. Я не рискнула зайти в помещение, где в облаках вакцины маячили две мощных фигуры в белых халатах, распирающих от здоровья, зависла на пороге, вдохнула царившей атмосферы, сделала своё коммюнике и удалилась. Но, как выяснилось позже, и этого оказалось достаточно. Ночью на меня без предупреждения и объявления войны набросилась дикая орда неопознанного вируса. Приковала к постели, опутала жаром, ознобом и бредом и пытала кошмарами. Утром, оглушив незванных агрессоров батареей медикаментов, я смогла добраться до телефона и дозвониться мастеру. Надо же было предупредить цех о временной потере важного бойца. «Вы что, издеваетесь надо мной»?!» услышала я в ответ. Оказалось, что к этому моменту вражеской пулей сражена была не только я, а полцеха.

По крайней мере неделю цех работал в полсилы и полруки. Мастер рвала и без того жидкие волосёнки, и единственное, что её утешало, это то, что в других цехах была полная ...... гекатомба. Слово «саботаж» проносилось в воздухе запоздалым осенним листом. Что по этому поводу думал директор, осталось загадкой, но это был первый и последний раз, когда он попёр против природы и натуры.

Самое лучшее место на земле — это бабушкин сад. Там свежо и тенисто от раскидистых антоновок, терпко пахнет укропом и смородиной, покачивают головками «золотые шары». Можно провести там весь день, играя в куклы из головок цветов, поедая палые яблоки «белый налив» и ворованные огурцы. Одна беда — всякая нечисть. То олимпийские комары размером с телёнка и последствиями в виде нехилых лепёшек, то осы, то жабы. Особенно одна. Не просто жаба, а целая Жаба Ивановна.

Откуда она взялась в саду, остаётся загадкой. Наглоталась ли олимпийских комаров и мутировала в страшного монстра, неудачи ли в личной жизни повлияли или сам по себе характер плохой, теперь не узнать. Все жабы вели себя прилично, спали днём и выходили лишь в сумерки, а эта не подчинялась никакому распорядку, шла против системы и физиологии, и циферблат ей был не указка. В прыжке она скрипела, как ржавая петля, и никого не боялась. Прыгала остервенело на детей и взрослых, без разбора и предупреждения. Отожралась до размеров быка* и терроризировала всё население в округе 100 метров. Говорят к тому же, светилась в темноте, против всех законов логики и электродинамики.

Жаба Ивановна подстерегала свои жертвы и прыгала на них неожиданно, как налоговый инспектор. Видимо, в прошлой жизни исполняла эту древнейшую профессию, но за нерадивость была разжалована. Обличье сменила, привычки остались. Выражением лица напоминала царевну Софью.

Если даже взрослые её побаивались, что же говорить о детях?! Мы не рисковали вечером выходить в сад. С наступлением темноты нас охватывала тревога и сон, темень окрашивала в синий цвет оконные стёкла и наши души. Там, в саду, под кустами смородины, сгущались сумерки, клубился туман, в эпицентре его деревянно смеялось жабье отродье.

Дни мы, я и Ленка, та самая, что откусила мне плечо, проводили на нашей штаб-квартире, устроенной из старой раскладушки в дальнем углу сада. Предоставленные сами себе, мы занимались тысячей разнообразных дел, от разведения бабочек до приготовления комплексного обеда из лопухов и песка. Вот там , вдали от всех, на нас и напала Жаба. Закончились ли у неё запасы съестного, мучила ли её бессонница или наши крики вызывали у неё мигрень и она решила разобраться с нами раз и навсегда — кто знает?!

Она выпрыгнула из кустов, как чёртик из коробки, своим испытанным излюбленным приёмом — прыжком со скрипом. Он принёс бы свой результат, если бы исполнялся по всем правилам, на открытой местности без препятствий. У нас же всё было заставлено продуктами нашей деятельности. Жаба разбежалась, замерла перед скачком, повела на нас выпученными глазами. Просчитала траекторию, как прыгнуть на противных девчонок, чтоб причинить максимум физического и морального ущерба. Но поскользнулась в творческом беспорядке нашей экспериментальной лаборатории и вместо нас попала в чугунок. Не теряя времени, мы прихлопнули её крышкой и вернулись к прерванным занятиям. И забыли про неё. Даже не исполнили победную песню.

Жаба же не забыла. Она сидела и копила злость и силы на месть. В голове её проносились картины самой страшной расправы с двумя оборзелыми девчонками, что так нагло лишили её свободы и выбора. Мстить или не мстить — для неё это уже был не вопрос.

Когда, вдоволь наигравшись, мы наконец вспомнили о Жабе, её совсем почти задушила жаба. Ленка с надкушенным яблоком в руке осталась на безопасной высоте раскладушки, я же подошла к горшку и приподняла крышку. В тот же миг Жаба выстрелила из горшка своим телом, я заорала, Ленка швырнула в нее яблоком и попала. С глухим чпоканьем Жаба и яблоко неподвижно упали на землю. Мы тоже, поражённые быстротой случившегося и снайперской точностью Ленки. Поверженная жаба лежала вверх брюхом.

Из предосторожности мы потрогали её палочкой — жива она или уже нет. И потом долго отходили от эмоций.

Жабу Ивановну предали погребению в тот же день под заунывные звуки похоронного марша нашего исполнения. Украсили её последний приют чем могли — камушками, стёклами и цветами. А потом хоронили её ещё и ещё целую неделю, пока не забыли где. А что вы хотите, такое случается не каждый день.

*Лягушка-бык — вид гигантской лягухи в Штатах