Ждут того, кто опасней волков -
Ведьмака, что за сто медяков,
Порежет, порубит на сотню кусков
Тебя и съест целиком…
Ждать.
Ждать – вот что самое тяжелое в моей охоте.
Улавливать малейшие дуновения воздуха, едва слышные шорохи, не обращать внимания на далёкие птичьи крики. Не разрешать себе шевельнуться, вдохнуть чуть громче обычного, не отвлекаться ни на миг.
Ни на миг, ни на единую долю мгновения. Позволь себе лишь одну ошибку – и тебя освежуют заживо, разделают на части, как животное на скотобойне.
Но мы – не животные.
И поэтому я жду.
Когда ветер наконец доносит до меня его запах – запах, который стальными, неразрывными путами связан со смертью – я не медлю ни секунды.
Я больше не сдерживаю себя. Выпускаю свою истинную натуру на волю.
Налететь на ведьмака, кромсать его когтями, рвать клыками – я знаю, что их кровь может быть для нас ядовита, но уже не могу удержаться – такая теплая, так близко, такой искренний крик боли!
Он отшвыривает меня своим Знаком – я сбиваю его с ног звуковой волной. В перекате он успевает достать меч.
Серебро. Неважно! Вы видите в нас зверей – мы будем ими, будем вашими кошмарами, страхами, теми, кем вы стали для нас. Это не элегантный танец воинов – ведьмака атакует бестия, видишь ли ты мои движения? Ха, ручаюсь, ты видишь лишь смазанную тень. Пока ты машешь мечом, я кромсаю твои слабые доспехи, добираюсь до сладкой плоти, изогнувшись так, как никогда не сможет человек, вонзаю когти тебе в нутро.
– Нет!
Ведьмак падает на колени, выронив меч, и протягивает вперёд безоружную руку.
– Пожалуйста, остановись. Я знаю, ты разумна. Давай договоримся!
Звук капающей на землю крови значит сейчас для меня гораздо больше.
Но ведьмак прав. Я разумна.
Впервые кто-то из них признал это.
Я замираю, позволяя себя рассмотреть. Постепенно избавляюсь от бугристой кожи, втягиваю когти. Предстаю перед ним прекрасной девой.
Ведьмак прикрывает рану рукой.
– Что ты можешь мне предложить?
– Деньги тебя не интересуют, так?
Я обворожительно улыбаюсь:
– Почему же. Красивым девушкам нужно много безделушек. Но этого мало.
– Чего ты хочешь? Скажи. – С каждым словом голос ведьмака звучит всё тише.
– Я хочу жить, не опасаясь того, что за мной и моими сестрами явится какой-то ведьмак. Но разве тебе по силам?
– Я... Могу... Договориться. Разбойники... Не нужно будет...
Я наклоняюсь поближе, чтобы услышать – не мне жаловаться на слух, но ведьмак говорит уже слишком неразборчиво. Кровь хлюпает под моими ногами – бедняга совсем ослабел. Хорошо, что это не первая охота за неделю – иначе, боюсь, не удержалась бы, запах уже дурманит голову...
Тем неожиданнее было ощутить жесткую хватку латной перчатки на своём горле.
Серебряный кинжал входит мне в сердце внезапно и легко. Боль от проклятого металла парализует, заставляет исходить первобытным воплем до изнеможения, не остается в мире больше ничего, кроме меня и боли.
Потом она отступает – ведьмак, пошатываясь, поднимается, возвращает кинжал в ножны.
Глупая, наивная брукса.
Я еще чувствую, как он отрубает мне ноги, чтобы я не смогла внезапно на него броситься.
Когда с рассветом он приторочит мою истлевшую голову к седлу, прямо за волосы, меня уже не будет это беспокоить.