Жил-был мужик. Простой, работящий. Днём землю пашет, ночью в кабаке пляшет, как по утру явится, так жена скалится.
- Где был, скотина, пьяный детина? Опять пришёл, ни жив, ни мёртв, ни солон, ни сладок, ни нищ, ни беден, в кармане два рубля - те на водку спустишь, о жене своей, крови родной от мамы другой, ни думать, ни знать не хочешь! Подарками не балуешь, в цветах не купаешь! Соседка-то вон, по уму замуж вышла, не шиш в кармане, а каждый день в новом сарафане! Дом ладный, хозяйство великое! Вчера в шубе новой песцовой красовалась, чтоб ей пусто было, язвой накрыло. Шуба жуть дорогая, и мне нужна такая, или хоть шапку с лисицы, или с зайца рукавицы, или на волчьем меху сапог пару-другу. Так нет же, всё в кабак, выпивоха ты, дурак!
Побивала, хулила она мужа, а он от того ещё дольше в кабаках просиживал, позднее возвращался, весь в долгах, как в шелках. Терпит ругань, терпит, а потом как скажет раз, будто топором срубит:
- Где ж взять-то её, шубу-то? Чай, не писцовый я охотник, да норок в силки не ловлю, с дубильщиками не вожусь, один портняга - знакомый, да и тот слеп на один глаз. Житель я пригородный, у нас тут кроме кошек да собак и животины другой не водится.
- Как по мне, - отвечает на то жена. – хоть крыс лови, а шубу справь, чтоб сидела хорошо, и чтоб все, едва её завидев, ахнули и в обморок хлопнулись.
-Пёс с тобой, изловлю шубейку!
Швырнул мужик шапку об пол, всунул ноги в валенки, вышел за порог и дверью хлопнул, что снег с крыши посыпался. До того злость мужика взяла. Три дня и три ночи шарил он по амарам, местам отхожим непригожим, под дома залезал и в поля бегал. Наловил крыс целую свору. Шкурки поснимал, да портному понёс.
- Выручай, друг мой, старый портной! Хоть глаз у тебя один целый, второй сломанный, а лучшего швеца, чем ты, мне не сыскать - никто приличней крысиной шубы не сделает. Ничегошеньки нет у меня, так что проси, что хочешь, всё отдам.
- Отдавай свои валенки ношенные, да два медяка, что в кармане звенят, и иди с миром, к утру будет тебе шуба.
Ночь мужик на морозе прождал, у костра грелся, едва не окочурился. Приходит по утру, видит - шуба. Знатная, в пол, рукав длинный, ворот широкий, пуговицы деревянные, но резные - чудо, даром, что мех крысиный. Схватил мужик шубу и понёсся к родной жене, чтоб подарком её обрадовать. Навстречу ему спокойно шагает тяжёлый купчина. Морда красная, руки сальные, пивом торгует, сам уже как бочка.
- Ты чего это, мужик, обокрал кого?
- Да вот, купчина, жене шубу справил, несу обновкой порадовать.
- А чего это за мех у шубы такой чудной, никогда такого не видывал!
Стыдно мужику стало сознаваться, что шуба с крысы поддомной шита, он и говорит:
- Животное лихое, совсем не простое, в ловле сложное, сколько его по всем лесам не ищи - не сыскать будет.
- А откуда это ты, простой мужик, шкурой такого редкого зверя обзавёлся?
- Места знать надо, вынюхивать, высматривать. Я, вот, последнюю пару валенок отдал, лишь бы суметь такую шубу справить, а ты сидишь, небось, у своих бочонков, ничего дальше прилавка не видишь.
Обозлился купец, да не столько на хамство мужицкое, к коему, по роду профессии, привык давно, а на то, что какой-то босяк свою жену в редчайшие шубы одевает, а он своей только вон, какую-то песцовую шубейку приволок.
- Отдай ты мне свою шубейку, мужик, век помнить буду.
- Память твоя - что решето, а век короче мизинца, шубу не отдам, хоть челом бей, хоть ноги облобызай.
- А за червонец золотой?
- Сам последнее отдал, не проси, не продам.
- А за два червонца?
- Нет!
- А за три?
- Да хоть пять!
- Десять червонцев золотых и снимай шубу с плеч, а откажешься, мигом тумаками осыплю.
На то мужик согласился. Битым быть и без шубы остаться – дело не хорошее, не благое.
В кармане злато звенит богато, хоть голые ноги устали в дороге. Зашёл мужик в лавку, сапоги взял, удавки, сети, приманки и айда под дома да под лавки, в хлева да уборные, крыс ищет, ловит, остановиться не может. «Если я одну шубку за такие деньжищи продал, пора дело заводить, крыс-то, знать, немерено». Воз грызунов собрал, месяц дома не бывал, затем к портному, пусть шуб и полушубок состряпает.
Портной за дело взялся и попросил немного: всего три червонца золотом. Ночь мужик прождал, на перинах отдыхал, ел, пил, здорово жил. Приходит по утру: был воз шкур, стал воз шуб - во дела, вот чудо, работа не хромая, а изысканная, с оторочкой с пуговицами блестящими, да застёжками медными. Все одежды богаты - не то, что первая шубейка.
Повёз мужик телегу шуб на Новгородский базар.
- Налетай, люд честной, веди жён да дочерей, пусть берут, пусть носят шубы богатые, знатные, из зверя ни речного, ни лесного, трудного в ловле, непокорного в приручении. Купец заходил, с руками отрывал. «Ни песца», - говорит, - «не надо, ни норки.». И цена приемлемая, всего пять целковых.
Народ подходил, примерял, дивился. Сколько охотников, звероводов, звероловов побывало - ни один крысиной шкуры не признал. Всех жён, матерей, дочерей и невест мужик разодел. Осталась одна жилетка при поясе. Подбежал мальчонка-сиротка.
- Дядя, отдай жилетку.
- Иди, малец, ищи счастья в канавах.
- Эй, дядя, отдай жилетку, а то я говорливый, всем поведаю, с чего твои шубы сшиты.
Плюнул мужик наземь, топнул сапогом, кинул на сиротку взгляд прескверный и свернул прилавок.
- Погляди, люд новгородский! – заорал мальчишка. - Экий мужик злодей-прохиндей: крысью шубу за изыски дворцовые выдаёт - приглядись, народ, не зевай!
Разглядели люди обман хитрый, били мужика, рвали, бранили, всего обобрали, ничего не оставили, да вот так бы и до смерти самой битым быть мужику, кабы не вступились за него все матери, жёны, сёстры, дочери да невесты. Уж больно всем крысиные шубы в пору пришлись. И во вкус, и в цвет попали.
Торговцы ушлые как моду разглядели, так всех крыс изловили, и мышей- полёвок, и прочих всех городских меховых, что ни одной не осталось.
Ходил мужик полями, искал под домами, в хлева забирался, а так гол и остался. Вернулся домой к жене дорогой. На пути купца встретил. Нёс купец на руках целый баул мехов да шуб, песцовых да норковых.
- Ты куда это тащишь сокровище такое?
- Да пропади оно пропадом, сколько лет собирал, сколько шил, торговал, в лес ходил, охотился, а не нужен стал ни писец, ни норка, всем крысиную шубу подавай. Донесу баул до самого высокого хребта самой глубокой ямы и скину к чёрту в самое пекло!
- Ты, ежели так расстаться с мехами желаешь - отдай их лучше мне, век должен буду.
Отдал купец меха и шубы и, клеймя судьбу почём зря, пошёл восвояси.
Мужик в избу входит радостный.
- На тебе, жена, меха песцовые, норковые, шубы красоты невиданной. Сам без сапог, без рубахи, зато ты у меня краше всех будешь.
А жена как посмотрит на него самым суровым взглядом:
- Ты за чем ходил? Что мне принёс? Просила же тебя, дурака, крысиную шубу достать, а ты что приволок?
Не ругался мужик, по столу не стучал, дверьми не хлопал, лёг на печь, вытянул ноги, улыбнулся, да и захрапел на пол избы.
Будь в душе счастье, так оно и в большом, и в малом отыщется, а если всё кругом - горе, так оно и во дворцах, и в золоте горькое.
