Все, наверное, помнят бородатый анекдот, где чекисты перекопали весь огород у Абрама, денег за это не взяли, зато, уезжая, обругали его на чем свет стоит. В общем, когда Абрам рассказал об этом удивительном случае соседу Хаиму, Хаим ему ответил: «Таки это ж я, Абраша, позвонил в ГПУ и сказал, что у тебя в огороде золотые червонцы зарыты»… Ну так вот, нечто подобное произошло и в одной зоне в Махачкале, только с точностью до наоборот. Морозы в ту зиму доходили до двадцати пяти градусов, а для Махачкалы такая погода уже форс-мажор. Было парализовано движение городского транспорта, закрыты многие государственные учреждения, не говоря уже о школах и вузах. Хотя в те годы, да и много раньше их, зимы в основном стояли холодные и снежные.

В зоне так же, как и на воле, снега навалило столько, что конвой собак своих до постов на плечах по сугробам таскали. «Мужики» его убирали и лопатами, и волокушами, а он все валил и валил. В общем, к концу недели снегопада все «поздыхали и повырубались». «Мужиков» на работу не поднять - хоть рихтуй их, хоть упрашивай. И создалась тогда в зоне, как «цирики» говорят, «обстановка, способствующая побегу из мест заключения»: вдоль всех заборов и под вышками сугробы трехметровые. Начальство и так и этак: «зачинщиков - в карцер», «ударникам - ларек и дополнительное питание», а только без толку - ни у кого уже никаких сил для уборки снега этого не осталось, хоть всю зону разом к стенке поставь. Можно себе представить, каково было зекам. Зона бунтует, некоторые объявили голодовку, почти все по нарам, день и два в ледяном безмолвии, как вдруг прибежали шныри и доносят: «Через северную стену ночью «кидуха» прошла, легла в сугроб у самого забора, на вышке «мусора» ее приторговали!». Часа через два прибегает еще один шныренок, зубы стучат от холода: «С восточной стены тоже «кидуху» запустили!» И часа не прошло, как прилетела еще одна с западной. Правда, с западной, где у администрации плац был расчищен, один сержант «кидуху» перехватил. Забегали арестанты, видят, к «куму» туда-сюда опера, выходят довольные, облизываются, как коты, на бараки многозначительно поглядывают. А зеки там сидят, головы ломают: «Что ж там такого на воле происходит, что со всех трех сторон (четвертая была впритык к тюрьме) в зону перебросы пошли?» Не иначе, что-то очень важное.

В общем, посовещались на сходняке и один из самых авторитетных сидельцев Алмазхан говорит: «Цинканите мужикам и фраерам, пусть хоть руками, хоть за щеками этот снег носят, но чтобы завтра весь периметр лагерный от сугробов был очищен и обе неспаленные кидухи были доставлены на сходняк». На зоне поняли, что дело действительно паленым пахнет, и поутру все в полном составе исключительно добровольно вышли на расчистку снежных завалов. «Вохры» на вышках только шапки заламывали да диву давались. Однако слово воровское в зоне - закон, и к ночи два заиндевелых перевязанных шпагатом пакета лежали на столике перед басотой в каптерке. В общем, выперли из нее всех лишних, прикрыли за собой дверь, Алмазхан достал «перышко» из голенища сапога и стал разрезать им самый большой бандяк, второй, поменьше, лежал рядом. То, что произошло в тот момент, когда он его вскрыл, точнее, прочитал маляву, лежащую сверху, повергло всех окружающих в шок. Всегда уравновешенный, спокойный и рассудительный, он превратился в разъяренного быка, от рева которого у фраеров, наверное, вошь со спины в трусы посыпалась.

Когда весь этот кошмар относительно улегся и все смогли прочитать написанное, от злости мурашки пробежали по телу. В каждом из двух бандяков лежали одинаковые малявы, в которых была написана одна-единственная фраза: «С Новым годом, фраера! Благодарю за ударную уборку снега. ДПНК»

Неизвестный автор