Скульптор Л.Н. Головницкий У мемориала "Тыл - фронту"

50-летие Магнитогорска. Авторы монумента "Тыл - фронту" архитектор Я.Б. Белопольский, скульптор Л.Н. Головницкий, архитекторы В.И. Хавин.

Фото 1979 год.

50-летие Магнитогорска. Герой Социалистического Труда А.Л. Шатилин и космонавт П.Р. Попович у монумента "Тыл - фронту"

У Вечного огня замурована "капсула времени" с текстом письма-наказа к тем, кто будет жить в 2029 году.

Клуб История Магнитогорска https://vk.com/clubistoriymagnitogorska

7 июня, 20:38

В распоряжении редакции ИА «Амур.инфо» оказался документ о серьезных нарушениях в управлении МВД России по Амурской области. В рапорте на имя главы Министерства внутренних дел Владимира Колокольцева перечислены сведения, выявленные в результате проверки работы амурского управления полиции.

Как сообщало информагентство, после проверки уволился полковник полиции Михаил Робканов, возглавлявший службу тыла управления МВД по Амурской области. Позже его задержали; возбуждено уголовное дело по части 3 статьи 285 УК РФ «Злоупотребление должностными полномочиями».

В рапорте, подписанном начальником контрольно-ревизионного управления МВД России, говорится о грубых нарушениях законодательства в сфере организации и осуществления государственных закупок. Проверка выявила случаи заключения госконтрактов на условиях, отличающихся от заявленных победителями торгов, на сумму 363,3 миллиона рублей. Кроме того, в рамках госзакупок заключались договоры с частниками на сумму 1,7 миллиона рублей.

При исполнении госконтракта на поставку быстровозводимого модульного сооружения на сумму 16,6 миллиона рублей было заключено соглашение, продлевающее срок действия контракта. При этом сумма штрафов и невозвращенного аванса в размере 5,6 миллиона рублей была принята к бухгалтерскому учету в качестве причиненного ущерба только в ходе ревизии.

Приняты несоответствующие требованиям госконтрактов транспортные средства и изделия медицинского назначения на сумму 6,9 миллиона рублей. Факты приемки материальных ценностей исключили возможность предъявить штрафные санкции на сумму 0,5 миллиона.

В документах о торгах отсутствовали предусмотренные законом требования. Это позволило заключить четыре госконтракта на сумму 2,4 миллиона рублей с частными охранными организациями.

В отделе полиции Октябрьского района, расположенного в райцентре, селе Екатеринославка, должны были провести ремонт. Еще в 2013 году заключили госконтракт на сумму 132 миллиона рублей. Отремонтированное и расширенное отделение полиции должны были сдать в декабре 2015 года. Здание не введено в эксплуатацию до сих пор. При этом оплачены строительные работы на сумму 56 миллионов рублей, не предусмотренные проектно-сметной документации (ПСД). В 2017 году в ПСД повторно включили ранее оплаченные работы на 26,5 миллиона рублей. «В текущем уровне цен дополнительный расход бюджетных средств, связанный с завершением строительства, составит 91,8 миллиона рублей», – говорится в рапорте. Также в нарушение условий контракта амурское управление МВД России оплатило расходы по отоплению здания – 7,4 миллиона рублей.

Параллельно с этими нарушениями выявлено, что в Амурской области не принимались меры по обеспечению сотрудников служебным жильем. Для них должны были купить три двухкомнатные квартиры. Но на эти деньги была приобретена шестикомнатная квартира площадью 143,4 квадратных метра с двумя санузлами и тремя лоджиями. В этой квартире жил Робканов и два члена его семьи. В его доме обнаружили мебель и другие материальные ценности, приобретенные на бюджетные средства на сумму 900 000 рублей.

Нарушения допускались и при выплате премий. В 2017, 2018 и первом квартале 2019 года на премии ушло 223,1 миллиона бюджетных рублей. Общая сумма расходов на выплату денежного довольствия с 1 января 2017 по 1 апреля 2019 года превысила 359 миллионов. 42 руководителя получили больше 4 миллионов рублей в качестве премий. «При этом размер премий сотрудников среднего звена был значительно ниже», – гласит рапорт.

Деньги из бюджета тратились не только на премии и выплаты денежного довольствия, компенсации и пособия. Командировочные расходы и пенсионные выплаты составили 25 миллионов рублей.

Ревизия установила факт выплаты полицейских пенсий трем гражданам, прибывшим из стран СНГ. По адресам регистрации обнаружить этих людей не удалось.

Кроме того, при том, что на территории амурского управления ГИБДД есть неиспользуемые и охраняемые территории, 2,2 миллиона рублей ушло на оплату аренды частных стоянок.

На 1,2 миллиона ведомство приобрело кожаные куртки и шапки из каракуля. При этом рядовым полицейским не выдавали форму.

Кинологическому подразделению, обслуживающему космодром Восточный, на четыре месяца затянули ввод техники в эксплуатацию.

Департамент по материально-техническому обеспечению получил 405 планшетных компьютеров на сумму 6,5 миллиона рублей. Но технику не используют – нет необходимого программного обеспечения.

Проверка продолжится. В частности, будет расследовано, как формировался фонд оплаты труда полицейских и почему не исполнялись решения руководства МВД в части соблюдения сроков, порядка и размеров выплаты премий сотрудникам. Тяжелую ситуацию, сложившуюся в УМВД по Амурской области, возьмут на контроль, как и устранение выявленных нарушений.

Начальник управления МВД России по Амурской области Николай Аксенов должен устранить выявленные нарушения «с максимальным возмещением ущерба за счет виновных юридических и физических лиц». Виновных должностных лиц привлекут к ответственности. Материалы передадут в следственные органы. Контрольно-ревизионное управление должно получить отчет о выполнении поручений и принятых мерах до 1 августа текущего года.

https://www.amur.info/news/2019/06/07/155237

Когда началась война, моей матери было 13 лет. Она жила в далеком сибирском городе. Война была далеко, но сибирский город, как и вся страна, ковал победу в тылу. Взрослые работали на эвакуированных заводах, в госпиталях. Детей подростков вывозили на поля в ближайшие колхозы. Там они жили по несколько месяцев, выращивая и убирая урожай. Но с собой с полей ничего брать было нельзя.

Если люди жили в сельской местности, наверное, у них рацион был побогаче. Был свой огород, выращивали какие-то овощи. Опять же яйца, молоко и т.д. В городе с этим было очень трудно.

Городские жители пытались использовать любые кусочки земли рядом с домом, чтобы вырастить картошку для пропитания семьи. Так вот картошка лучше всего росла на мусорных кучах.

Дома городская семья, не имеющая своего земельного участка, готовила очень простую и бедную еду. Если была крупа, варили ее очень жидко и ели как суп. Или, варили суп из картофельных очисток, которые по большому случаю удавалось купить. Пекли лепешки из какой-то черной муки с добавлением разных трав (крапивы) и опилок. Хлеб выдавали по карточкам, строго дозировано на человека. К сожалению, какая норма хлеба, сказать не могу. О мясе или мясных продуктах не было и речи. Мясо не могли себе позволить, и его не было.

Есть хотелось постоянно. Вместо еды пили много воды, или чая. У моей мамы была подружка ее возраста. Она была круглолицей и полненькой. Моя мама считала, что это от того, что она много пила воды – может просто была отечная. Но возможно, что моя мама многого не знала, и эту девочку кормили лучше, чем ее.

Самым вкусным, по словам моей мамы, было следующее блюдо. В блюдце наливали несколько ложек растительного масла, сверху присаливали, и макали хлебом. Она этот вкус запомнила на всю жизнь, как самый лучший.

А что рассказывали ваши родственники, пережившие войну?

Рославль на Смоленщине. Осень 1943 года. После выигранной Красной Армией битвы на Курской дуге пришел черед новых побед. Войска Западного фронта под командованием генерал-полковника В.Д. Соколовского в ходе Смоленско-Рославльской операции 25 сентября освободили город… Думается, читатель помнит Серпилина из романа К. Симонова «Живые и мертвые» и «Последнее лето», который, прибыв в военный Рославль, глазами писателя увидел:

«Серпилин запомнил Рославль приветливым зеленым городком. На девятый день войны их эшелон остановился здесь, на станции, и никому еще не приходило в голову, что ехать оставалось всего ничего до Могилева…

Машина поднялась в гору по исковерканной булыжной мостовой. Главную улицу Рославля было не узнать: две стоявшие при дороге старые церкви разрушены. Одна избита снарядами и вся в дырах, у другой колокольня обрушилась горой битого кирпича: бомба ударила под самый корень.

По обеим сторонам улицы все, что было деревянного, сгорело; среди пустырей полуразбитые каменные дома — нежилые и жилые, с пробоинами, на скорую руку залатанными кирпичом, взятым с других развалин.

От прежнего уцелели только деревья, но и их стало меньше, чем раньше — спилили на дрова…»

Так вот в одном из чудом уцелевших домов в ту радостную для рославльцев осень обосновалась военная комендатура. Управление городом в первые же дни после освобождения, как обычно, взяли на себя военные. Длинная очередь военнослужащих и местных граждан стояла на прием к коменданту — седовласому уставшему общевойсковому майору с посеревшим лицом от бессонницы. Среди ожидавших приема посетителей была и молодая девушка. И вот, когда толпа рассосалась, она вошла в прокуренную комнату.

— С каким вопросом ко мне? — поднял высоко брови майор.

— У меня живет немец, — краснея и волнуясь, ответила гостья. — Но он целиком наш сторонник, добрый и честный человек, ненавидит нацистов и Гитлера. Он сбежал из части, понимая, что скоро наступит конец Германии…

«Это не по моей части, — подумал старый пехотинец. — На хрен мне возиться еще с этим добропорядочным фрицем, и разбираться с их страстями».

Он направил Анну Астафьеву, так представилась девушка, к военным контрразведчикам, которые подчинялись УКР СМЕРШ Центрального фронта.

Там в беседе с оперативным работником, старшим лейтенантом Стариновым девушка «поведала необычную для военного времени романтическую историю». Она рассказала, как однажды вечером к ней на улице пристали пьяные немецкие солдаты. Случайно оказавшийся поблизости ефрейтор Клаус Биттиг защитил ее и проводил до дома. Потом он несколько раз заходил к ней на квартиру, приносил продукты и помогал деньгами. Так постепенно между ними складывались добрые отношения. Инициатива в глубоком чувстве больше исходила со стороны немца.

— Где сейчас находится Клаус? — естественно поинтересовался Старинов.

— У меня дома?!

— Чем он объяснял побег из части?

— Непринятием гитлеровского режима…

— Кого, кроме вас он знал в городе?

— Никого…не было у него в Рославле других знакомых.

— Что собирается делать?

— Устроится на работу, и помогать нашей семье, — ответила Аня Астафьева, участница недавнего рославльского подполья.

Во время беседы, а скорее допроса, у начальника отдела военной контрразведки капитана Москалева ефрейтор Биттиг почти слово в слово подтвердил рассказ своей дамы сердца, дополнительно сообщив, что служил в секретном отделе штаба армейского корпуса.

«Зачем думать и мечтать о журавле, когда у меня синица в руке, — подумал военный контрразведчик. — В случае вербовки и переброски его за линию фронта откроется прямой путь ко многим тайнам гитлеровского армейского командования. Медлить нельзя. Время работает против этой затеи. Германская контрразведка тоже не спит, и тщательно будет проверять, прорвавшихся своих солдат из окружения».

В то же время он понимал, что в ставке на Биттига есть рискованная компонент: слишком мало он знал о немецком ефрейторе. В приемно-пересылочном армейском пункте для немецких военнопленных ни ему, ни Старинову не удалось найти его сослуживцев. Соседи Астафьевой ничего существенного не добавили к тому, что стало известно контрразведчикам.

И все же на имя начальника Управления контрразведки СМЕРШ Центрального фронта генерал-лейтенанта Вадиса Александра Анатольевича была отправлена обобщенная справка на Биттига с замыслом вербовки его и переброски через линию фронта.

С ответом фронтовое управление СМЕРШ не задержалось. Москалев получил на проведение такой операции разрешение, обставленное различными советами в тщательной перепроверке всех объяснений немецкого ефрейтора.

А дальше события развивали так: Беттиг охотно согласился на сотрудничество и дал подписку о неразглашении факта установление негласного контакта с советской военной контрразведкой под псевдонимом «Штабист». По этому случаю на столе появилась бутылка водки и нехитрая армейская закусь.

— А теперь Клаус, — заметил Москалев, — я предлагаю нам всем троим сфотографироваться. Это предложение Биттиг воспринял без энтузиазма.

На второй день снова троица встретилась. Москалев показал сделанную фотографию и попросил на обратной ее стороне еще раз подтвердить советским контрразведчикам свою преданность и готовность выполнить задание.

— Зачем это? — настороженно спросил, естественно, на немецком ефрейтор.

— Для закрепления нашей дружбы, — улыбнулся капитан.

— Если так, то почему бы и не написать, — кисло проговорил Клаус.

С этого момента наступил период интенсивной подготовки «Штабиста» к внедрению в гитлеровский армейский штаб. Ефрейтор на удивление «педагогов» оказался весьма смышленым и способным учеником. Как говорится, все схватывал на лету, и на второй день занятий говорили на одном языке — языке разведки.

Решили подготовить два варианта задания, согласовав их с руководством УКР СМЕРШ Центрального фронта. Вариант первый:

«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и с ними перейти линию фронта».

Но в этом варианте была одна зазубрина. Агент совершенно не знал русского языка, а без этого пройти почти полсотни километров по незнакомой местности было делом рискованным, если несбыточным и невозможным.

Вариант второй:

«После возвращения в часть и получения доступа к секретным планам гитлеровцев, вы должны снять копии важных документов и всю собранную информацию передать нам через связника».

Именно на этом варианте стал настаивать смышленый агент «Штабист».

Это обстоятельство еще более усилило подозрения чекистов о возможной подставе со стороны гитлеровской разведки. Вот уж действительно, чем меньше мы знаем, тем больше выказываем подозрений. А знали армейские чекисты о немецком ефрейторе очень мало. Вокруг «Штабиста» была абсолютная пустота, не за что было зацепиться.

После беседы с Биттигом Москалев возвратился к себе в кабинет и в который раз стал внимательно перечитывать материалы дела на перебежчика, пытаясь найти важную зацепку, которая бы привела к раскрытию хитроумного плана, возможно, задуманного немецкой разведкой.

«Если Клаус враг и осел в городе для сбора информации о наших войсках, — размышлял Москалев, — то у него должен быть связной, который забирал бы у агента секретные материалы и передавал бы их немцам по радио или курьерским способом через линию фронта. Если это так, то надо искать этого затаившегося недруга в городе. Но ведь проверка указанных Астафьевой адресов, где она видела Биттига, тоже ничего не дала. Хозяева пяти квартир не вызывали никаких подозрений, а в двух других жильцы отсутствовали».

Старинов решил переговорить с солдатами из комендатуры, задержавшими ефрейтора в надежде, а вдруг, что-нибудь прояснят они…

«Что меня толкнуло на этот шаг, — разговаривал сам собой старший оперуполномоченный КР СМЕРША, поспешавший на доклад к своему начальнику. — Наверное, интуиция, которая никогда не подводит того, кто ко всему готов. Она — наш первый учитель. Я был готов ко всему из-за того, что появился в деле «Штабиста» напряг в уверенности запланированной операции. Сомнения у меня росли, ширились и, наконец, после всречи с бойцами превратились в навалившийся огромный ком полного недоверия к немцу».

И вот подчиненный в кабинете Москалева. Ни слова не говоря, Старинов выложил на стол начальнику кучу вещей, среди которых оказался фотоаппарат.

— Что это и откуда они у тебя? — непонимающе спросил капитан.

— Отобрал, вернее, предоставили наши солдаты.

— Не понимаю… Какие? И какое имеют отношение эти предметы к нашему главному делу, — чуть строже спросил Москалев.

— Прямое, самое прямое, — он назвал хозяина кабинета по имени и отчеству, чего раньше никогда не делал, и на лице старшего лейтенанта расплылась довольная улыбка. — Это вещи, которые шустрые комендачи экспроприировали у нашего Клауса при задержании.

— ???

— Да, да, пришлось немного постращать наших , так они все забранное у немца и принесли мне, — с охотой докладывал подчиненный своему начальнику. — Кроме всего прочего еще одна новость — в одном из двух пустовавших домов неожиданно появились жильцы. Стали обустраивать свое теперь уже послевоенное жилище. Затеяли даже небольшой ремонт в надежде отабориться на прежнем месте жительства, не ахти как пострадавшем от бомбежек.

— Что ж интересно, интересно…Надо хозяина дома хорошенько проверить через наших коллег, кто он и как характеризовался до войны.

— Я навел справки. Перед войной он уже попадал в поле зрения органов госбезопасности, но последующие события, связанные с войной, помешали провести проверку до конца.

Подозрения Москалева начали оправдываться.

— Надо хорошо проработать адрес появившихся хозяев, — приказал начальник отдела оперативнику, а сам занялся с Биттигом подготовкой к заданию. Тот был возбужден и с трудом сдерживал волнение: ведь завтра предстояла его заброска в немецкий тыл.

Москалев, прежде чем пригласить Биттига в кабинет, разложил на столе некоторые вещи «Штабиста», в том числе и фотоаппарат.

Когда немец зашел в помещение, то, увидев фотоаппарат, слегка побледнел, но быстро справился с волнением. В дальнейшем разговоре с советским контрразведчиком он стал энергично отвергать свою связь с гитлеровской разведкой. Самозащиту свою строил на слабых доводах и трудно проверяемых аргументах. Испарины пота на лбу и бледность лица, чередуемая с покраснением ушей, выдавала в нем процессы глубокого волнения.

А тем временем Старинов, работая по адресу, выяснил интересные подробности о хозяине дома. Им оказался некий чех — Рудольф Гочекаль, попавший к нам в плен еще в годы Первой мировой войны и оставшийся затем проживать в приютившей его России. Он был тут же доставлен в отдел контрразведки СМЕРШ, где, поняв сложившуюся ситуацию, явно провальную для своего агента, не стал долго запираться. Гочекаль признался в своей причастности к германской разведке, сообщив, что начал работать на гитлеровскую спецслужбу с 1936 года. Перечислил ряд выполненных им перед войной шпионских заданий. Последнее из них касалось организации связи с Биттигом, который был специально оставлен на советской территории для сбора развединформации…

Агента арестовали. На следующий день Москалев и Старинов решили допросить немецкого агента. Когда Биттиг вошел в кабинет, то он увидел в углу странную фигуру человека с нахлобученой на лоб черной шляпой с большими полями.

— Проходите и садитесь, — предложил стул военный контрразведчик недавнему «Штабисту».

— Благодарю, — испуганно, как будто ожидая нового удара в своем разоблачении, по-змеинному прошипел Клаус.

Москалев выдержал некоторую паузу, затем вытащил из ящика большую фотографию и спросил:

— Взгляните, вы знаете этого человека?

Биттиг посмотрел на фото и снова, в который раз внезапно быстро бледность исчезла, и его бросило в жар из-за понимания, что игра с чекистами окончательно проиграна. Это был портрет Гочекаля. В это время за спиной немецкого разведчика раздались шаги и появился сам Гочекаль. Проигрыш был очевиден, а поэтому Биттиг заговорил на хорошем русском языке.

О разоблаченном немецком лазутчике в Центр полетела шифротелеграмма:

«Оперсоставом УКР СМЕРШ НКО Центрального фронта был разоблачен агент немецкой разведки обер-лейтенант отдела 1 армейского корпуса Клаус Биттиг, который по заданию начальника разведотдела капитана Виккопфа пытался осесть в тылу Красной Армии в г. Рославль Смоленской области для сбора шпионской информации по нашим войскам».

Обескураженный быстрым разоблачением немецкий разведчик много интересного рассказал чекистам. Он поведал о структуре своего отдела, а также об имеющейся на личной связи агентуре и дал установочные данные на ряд своих сослуживцев.

А что касается Астафьевой, то она легко попалась на расставленную Биттигом и его коллегами ловушку. Спектакль с закономерно трагическим концом для фашиста, игравшим «рыцарскую» роль, закончился судом. И все равно «Штабист» даже в таком виде поработал на военную контрразведку.

Шпионские истории. Терещенко Анатолий Степанович