Возможно, картина Поля Сезанна. Поправьте, если не прав.

Каждый человек, у которых по ряду причин, произошли какие-то хирургические изменения в организме, норовит о процессе поведать, не иначе как в героическом тоне и в мельчайших подробностях.

Есть у меня подельник по рыбалке, которому наши прекрасные врачи зачем-то там сделали в животе дыру и та послеоперационная рыбалка стала адом. Как я не пытался делать вид, что "навряд ли в этом месте есть голодная рыба" и уходить от него незаметными приставными шагами, через минуту я оборачивался, а он уже стоя за спиной, отклеивал пластырь и показывал дыру с подробными комментариями.

Вот это наше чисто русское - "Посмотри как мне было херово. Щас и тебе будет."

У него давно уже там травой все поросло и он нифига не помнит. Зато я, обещал себе навсегда забыть эту рыбалку, но могу этому операбельному всю его эпопею рассказать поминутно. В какую сторону у него лежала трубка, с текущей кровью оттенка Монастырская Изба Бордо; Сколько раз ему плохело и в каких количествах; Как под него клали утку, и как вытаскивали (и главное с чем); Как в него трубку пихали и как вытаскивали. В общем, всё из-за чего я обязательно должен упасть в обморок, всё помню. Ничего не упустил.

А есть такая категория людей, которым страшно страшно, но обязательно надо убедиться, что это очень страшно. Вот я их этих, как раз. Ну в ужасниках эти вот идиоты, которые вместо того что бы убегать от маньяка, спотыкаясь бегут ему на встречу. Я готов сниматься. Мне сценарий не нужен, я сам всё сделаю гениально.

Есть у меня друг... Да какой там друг - так... товарищ, с некоторых пор, который знает меня не первое десятилетие. Да у него были проблемы со спиной. Нам всем за 40 и уже пора кому-нибудь было что-нибудь удалить лишнее. Он оказался первым. Счастливчик.

Он знает что я психованный. Знает это, даже, пожалуй, лучше других. Нет, приехал из больницы и давай мне писать.

Я несколько раз хотел его удалить не только из вотсапа, но и из жизни, но сообщения, как в толковом фильме ужасов, медленно и зловеще выплывали на экран телефона с периодичностью в минуту.

Сначала всё, вроде, чинно, ага. Что-то там ему побрили, вроде... это нестрашно, потому не запомнил. Чем-то там помазали, облачили в этот предсмертный балахон в весёлую ромашку, положили на кушетку и повезли в адовое отделение дорогой, сильно платной клиники ногами вперёд, чтоб не продуло по пути.

Приехали - говорит - встретили хорошо, нарядные, все в тёмно зелёном, тогда как раз болотный цвет был в тренде. Что-то там, мол, дышите - не дышите, смотрим на мотыляющийся молоточек, надели маску и давай ему лёгкие вентилировать. Он этого, правда уже не помнит, это потом в чеке об оплате было. Так-то неизвестно вообще, включали ли они вентилятор.

Ну, я думаю, и славненько. Не помнит нифига и мне жить и дольше и спокойнее.

Как бы не так... Вывелся он из наркоза, чуток раньше положенного. Неет, зашить успели. Он проснулся, говорит, ни ниток ни иголок уже не было. Так, какими-то инструментами лягзали и всё. И тут он говорит, как откуда-то очень издалека к нему какое-то чувство приходит. Он не сразу понял, что это боль. Оно ж там небыстро всё после наркоза. Он ещё с мамой поехал в больницу. Ну классика жанра - мальчику валит пятый десяток, а он маму с собой взял. Ну, чтоб если будет больно - чтоб подула на ваву.

И это с его слов, главное. Знаете, когда сирену для ядерной войны проверяют, она сначала куда-то в другую сторону орёт куда-то, а потом по нарастающей начинает вопить всё громче и громче. Вот его пока ехали из операционной в палату, он так орал по нарастающей. На самой высокой ноте, он маму проезжал как раз. Ну совпало так. Удачливый он, просто. Больно было так, что отвечать на мамин вопрос: "Ну как ты сынок?!" не стал. Рот был занят в этот момент. А я всё это читаю, нехотя, и думаю, вроде до обеда ещё час, а в туалет хочется так, как будто все три часа ел без перерыва, а не работал.

А он же продолжает. Привезли, перекинули на кушетку лицом вниз. Ну, на спине операция была. Он долго потом спал лицом в подушку. Боялся чихнуть, панически. И вот, говорит, перехожу уже на фальцет и тут женщина подходит. Медсестра - оказалось. Хорошая, говорит, женщина. Ну по цене, другую просто не могли прислать. Стрижечка короткая, чёрные волосики на бочок зачёсаны и, ну бывает так - усы. Не такие, конечно, как у Будёного, но одного исторического персонажа напоминала. Она ему где-то в районе филейных холмов ваткой помотыляла и "коль". Через минуту, говорит, перешёл на баритон, а потом отпустило. Ну не лежать же всё время, закусив подушку. Повернулся. С одной стороны, мать в слезах, с другой дренажные трубки. И ладно бы трубки откуда-нибудь, бог бы с ними. Но эти были из него. Потом он чо-то не помнит какой-то момент и вдруг резко открывает глаза, а там эта, из младшего комсостава с ваткой.

После этого бытовуха, скукотища, потом снова приход. Имя, сестра, имя - хотел крикнуть он, но крикнул "Укол сука". Проснулся, всё вроде бы ничего, но нос болит. Ну оно понятно - спать лицом в подушку.

Я думал, что на этом история закончена. Он тоже так думал, но на следующий день из него начали эти трубки доставать. Вообще без наркоза и без вентилятора даже. Оказывается, в первый день он вообще, не орал, по сравнению с тем, как ему в этот раз пришло. Но орал не долго. У него музыкальное образование. Где-то, говорит, на си бемоль первой октавы сознание потерял. Не успел толком в обмороке полежать, эта с ваткой тут как тут, ага. Ну, он допел всю арию до конца. Такие, говорит, ноты брал, надо было на вокальное отделение идти. Щас бы в большом театре лампочки бы трескались.

В общем, после первого случая у меня где-то в районе живота несуществующая дыра побаливала, а сейчас спина саднит вторую неделю.

Эмпатия, мол, дар, не каждому дано. Не дай бог такой дар. Я все болезни всех своих знакомых пережил. Причём они давно поправились, а у меня бывают осложнения. Но есть и плюсы свои. Когда кому-то радостно, ну сколько там ему весело, ну час, два... А меня может бодрить пару дней легко,  смеховыми истериками.

А так- это прям мое тотемное животное на работе. И чтец, и жнец и на дуде игрец.

Что делает матрос во время шторма? Проклинает стихию; молится всем известным богам; привязывается к мачте; мечется по палубе.

А, капитан? Капитан в бурю невозмутим и спокоен. Стоит на мостике. Одна рука сжимает перила, другая – заложена за спину. Фуражка на глаза надвинута, шарф развевается, в зубах трубка.

Вот об этой самой трубке и рассказ.

Случилось так, что во время шторма, свирепый девятый вал свалил Капитана и унёс в пучину его трубку. Казалось бы, унёс и унёс – невелика потеря. Пришёл фрегат в порт, купил Капитан новую трубку, да и забыл об утрате.

Однако не тут то было! В первый же рейс, как только засверкали молнии и вспенились первые валы, поднялся Капитан на мостик. Огляделся, фуражку потуже натянул. И, только трубку зубами прихватил, та возьми, да и хрустни! Выругался Капитан, да делать нечего. Так и пришлось ему с огрызком во рту со штормом сражаться.

В порту, команда все лавки обошла и отыскала Капитану самую крепкую трубку. Чубук костяной, а мундштук – редкого африканского дерева, медными кольцами охвачен. Кури её, грызи, кусай, хоть гвозди забивай.

Увы, и эту Капитан перекусил.

А, по береговым тавернам уже морячки посмеиваются. Мол, есть такой Капитан, что каждый рейс по десять трубок съедает. И кличку обидную придумали – Грызун.

Что делать?

Курить бросить, так, ещё пуще засмеют.

Заказать стальную трубку? Одна мука с ней.

Папиросы начать курить? Табак жевать?

Начал Капитан о нехорошем подумывать, да ром у себя в каюте пить. День фрегат в порту стоит – в море не выходит, второй стоит, третий.

Заволновались старые матросы. Жалко им Капитана. Спустились на берег, пошли по тавернам у портового люда совета спрашивать. И нашли!

Оказалось, живёт неподалёку Бабка, что за серебряную монету любую порчу снимает.

Привели старые матросы к ней Капитана.

Пошептала Бабка, бросила на стол карты, задумалась. Затем налила Капитану плошку зелья, пей, мол. Выпил тот и уснул крепким сном. А Бабка, хвать из передника клещи, да зуб у Капитана и выдрала. Проснулся бедняга, не поймёт, что с ним, а Бабка посмеивается.

— Сунь-ка теперь, родной, в рот трубочку.

Вставил Капитан мундштук в дырку, где раньше зуб был. Грызи теперь, кусай – целёхонька трубочка будет.

Расцеловал он старуху на радостях. Серебром одарил и на фрегат с собой взял. Целый день катал Бабку по заливу. Палили из пушек, кормили чаек, ловили рыбу, угощались горячим грогом.

А наутро, ушёл корабль в море. На мостике Капитан. Во рту трубка.