“И завтра никто не умер” – Жозе Сарамаго

Пролог

Денис наблюдал в иллюминатор контрольной комнаты, как в звёздном небе исчезает спасательный корабль. Он вдруг почувствовал невыносимую тоску по дому. Ночное небо на марсе было до жути низким. Яркие звёзды плотным ковром покрывали небо до самого горизонта. Это на Земле он мог развалиться в кресле-качалке у себя на даче в подмосковье, отхлебнуть пивка и, улыбаясь, смотреть на ночное небо, находясь в безопасности на дне воздушного океана. Здесь же космос начинался сразу за дверью шлюза. Стоит всего лишь повернуть предохранительный штурвал замка и… космонавт дёрнул плечами, отгоняя страх. Никто в своём уме не откроет дверь без скафандра. Он нажал на тангенту радиостанции.

- Мартин, а ю окей?

“Еа, хоней, каттинг олмост финишд, гимме тен минатс, факин пиздетс.” – прохрипел динамик в ответ.

- Ю хэв онли файв, зен гоу бэк, - Денис вспоминал нужно слово, потом просто медленно произнёс по-русски, - быстро на перезарядку, факин пиздетс!

Из динамика раздался смех доктора:

“Ха ха, копи зэт.”

В этот момент ожила приборная панель. Андрей наконец-то запустил новый генератор. Вслед за панелью оживал весь технологический комплекс. Прожекторы осветили пустыню за окном. Со светом было не так страшно.

Первым делом Денис проверил телеметрию отправленного на автопилоте корабля. Тот уже набрал первую космическую и по гиперболе удалялся в сторону Земли, неся в грузовом отсеке семь трупов бывшей команды терраформирования Марса. Ещё один мертвец валялся внутри сгоревшей подстанции, которую в настоящий момент вскрывал доктор Мартин. Погибла вся бригада пуско-наладчиков купольного посёлка. Вслед за ними должны были отправиться инженеры по установке кислородного реактора, но вместо них с грузом материалов прилетела комиссия по расследованию.

Камера наблюдения выхватила силуэт Андрея. Он уже закрывал крышку генератора. Денис вышел в эфир.

- Андрей.

“На связи.”

- У тебя кислорода на 20 минут, как закончишь, смени Мартина, я оденусь и подойду к тебе.

“Принял.”

“Окей, гайз, ай комин бэк. Ай си зет гай,” - тут Мартин перешёл на ломаный русский, - “это как шашлык, только с руками.”

“Плиз конфёрм, зэт пиздетс тотали факин,” - не упустил случая блеснуть знанием английского Андрей.

“Шутних херов”, - подумал Денис про себя. Он уже шёл к выходу из комплекса. Это был его пятый космический полёт, но на Марсе он был впервые. И ему было не-посебе.

Он подошёл к подстанции как раз вовремя. Андрей срезал последний болт обрамления шлюза. Вдвоём они вытащили массивную дверь и откатили к куче разбитых солнечных батарей. Обожжённое тело Ивана лежало у дальней стены, припорошенное серым пеплом. Мартин был прав, видимые части тела были покрыты бурой коростой, волосы расплавились, превратившись в чёрную корку, глаза были закрыты. Они перенесли тело в жилой модуль и положили на кушетку мед-отсека размораживаться. Следующий корабль должен был прибыть через две недели, и Денис предложил оставить покойника на улице, но доктор хотел сам провести вскрытие, как он выразился, по горячим следам.

Помимо докторской степени Мартин, во время учёбы в колледже, окончил поварские курсы, поэтому сам вызвался готовить ужин, благо кладовая после метеоритного дождя уцелела, да и они с собой привезли много продуктов. Пока доктор колдовал на камбузе, Денис с Андреем изучали архивы. После постройки временного модуля для инженеров, строители возводили основание купола, когда начался метеоритный дождь. Да какой дождь, огромные глыбы валялись по территории всей базы, полузарытые в грунт. Двоих строителей раздавило прямо на улице. Огромный камень перерубил коридор до подстанции, в которой находился Иван Лукавый. Находился без скафандра. Он успел закрыть шлюз, но короткое замыкание вызвало пожар внутри цеха. Камера записывала, как парень метался по объятому пламенем модулю с опустевшим огнетушителем, пока не упал на пол. Потом запись обрывалась. Остальные кроме ещё одного инженера погибли от холода, заблокированные внутри комплекса. Во время каменного обстрела он был поблизости от модуля и чудом выжил. Скафандр с трупом внутри и пустыми кислородными баллонами сидел, облокотившись о дверь центрального шлюза.

Пять дней они вскрывали оплавленные двери комплекса, потом устанавливали новую, а после руководство приказало срочно возвращать корабль домой и ждать дальнейших распоряжений. Добраться до Ивана они не успели.

Все трое членов комиссии сидели в столовой и ели свежеприготовленный фахитас, который оказался весьма неплохим, как вдруг из коридора раздался ужасный крик. Это был даже не крик, а обречённый вой животного, которого режут живьём. И вой шёл из мед-отсека. Андрей от неожиданности выронил стакан сока. Космонавты переглянулись и выскочили в коридор.

Иван дёргался на кушетке, словно эпилептик под кокаином. Он орал не переставая, казалось, он кричал даже когда делал вдох. Доктор очнулся первым.

- Холд ем! Холд ем! Держите его! – крикнул он и кинулся к шкафу с медикаментами.

Трясущимися руками набрал в шприц противошоковое. Хотел было найти вену, но потом просто вколол иглу в тело и сразу принялся набирать вторую дозу.

Обезболивающее не помогало. Иван орал всё громче. Денис с Андреем приковали его к кушетке и ушли контрольную, наглухо задраив люки, и пытались хоть как-то работать. Через пять часов крик наконец-то стих. Оживший строитель с капельницами в обеих руках спал, постанывая во сне. Поседевший доктор Мартин что-то писал в ежедневнике. Он поднял взгляд на вошедшего Дениса и молча пожал плечами.

Парень задохнулся и пролежал в ледяном склепе разруженного модуля почти месяц. Денис несколько раз пересматривал записи. Он сам клал задубевшее тело на стол. Вернуться с того света Иван никак не мог, однако это случилось. Он представил, как в центре управления начальник читает его рапорт и крутит пальцем у виска. Он сам до сих пор не верил в этот бред.

На следующий день Иван открыл глаза и жестом попросил воды. Ещё через шесть часов он заговорил. Рассказал, что внутри всё болит, горит обожжённое лицо, но в целом всё в порядке.

Чуть позже они сидели в кают-компании. Иван выглядел уже как обычный обгоревший на солнце человек - омертвевшая бурая корка слоями отвалилась от тела, обнажая молодую кожу. Он отлично помнил, как начался пожар. Помнил, как задыхался, как рот обжигало горячим воздухом, а потом он уснул.

- А сны видел? – спросил Андрей.

Взгляд парня вдруг стал пустым. Иван вздрогнул и задумчиво ответил.

- Да.

Больше ничего из него вытянуть не удавалось.

- Через две недели домой тебя отправим. На родину. Тебе крупно повезло, дружище! – улыбнулся Андрей и хлопнул строителя по плечу. Тот вздрогнул и так странно на него посмотрел, что у Андрея мороз пошёл по коже.

- Куда домой?

- На землю, куда же ещё.

Иван вдруг опять вздрогнул, он весь собрался. Чувствовалось, что в нём идёт какая-то внутренняя борьба. Он отрицательно помотал головой.

- Нет, на землю я не вернусь.

Доктор незаметно кивнул Денису головой. У Ивана начиналась истерика. Денис медленно встал с диванчика и продвигался по стеночке к выходу, а парень уже начал разгоняться. Он сперва засмеялся, а потом закричал, схватившись за голову руками.

- Не вернусь!

- Кип калм, бадди, донт раш! Успокойся, у тебя стресс! – доктор пытался утихомирить его, но Иван вдруг вскочил на ноги, оттолкнул Дениса в сторону и выбежал в коридор.

Все трое кинулись следом. С закрытой станции ему было не убежать, если только он не собрался выскочить наружу. Денис заорал что есть мочи.

- Стой, придурок. Умрёшь!

Но Иван уже закрывал дверь в шлюзовой отсек, разделявшую коридор и основной выход. Денис рванул ручку на себя. Заблокировано. Похоже, у пацана вышибло кукушку из ходиков окончательно. Мартин барабанил в стекло и что-то кричал на английском, Андрей с Денисом разбирали предохранитель аварийного открывания люка, а Иван уже крутил ручку внешней двери. Он повернулся в сторону коридора и что-то сказал. Денису показалось, что это было “Я не вернусь на землю, меня там ждёт смерть”.

Парень толкнул дверь и вместе с потоком воздуха вышел в открытый космос.

- Факин пиздетс, - прошептал Мартин.

Сквозь открытый проём в свете прожекторов было видно, как человек в сером комбинезоне на голое тело бежал по поверхности мёртвой планеты. Через минуту он схватился за горло и рухнул в пыль.

Глава 1. Глубокий надрез

- Это будет глубокий надрез, - просвистел с ужасным акцентом высокий инсектоид-палач и заливисто хихикнув сразмаху воткнул огромный керамический тесак в лежащего на разделочном столе космодесантника.

Мирослав лишь застонал, проследив единственным уцелевшим глазом полёт отрубленной руки. Конечность, разбрызгивая кровь, шлёпнулась в эмалированный таз поверх остальной свеженины. В этот раз он угадал траекторию полёта ножа и за долю секунды до ампутации успел волевым усилием перекрыть крупные сосуды и блокировать болевой центр мозга. Ничего, не в первой. За долгую службу на благо галактической суперцеркви боль стала его постоянным спутником. К тому же отрубленная конечность была лишь прелюдией к настоящей пытке.

Палач повернулся к ассистенту, сидящему за пультом нейровизора и закаркал на своём:

- Тургын уйди на, турмыстык белименинауасын хош ийстендируге жагымсыз!

Мирослав едва улавливал смысл фразы “Вот это пойдёт на котлеты, а сейчас прожарь говнюка как следует!”

Низкорослый тараканоид с ярко-оранжевыми армейскими полосками на хитиновой броне выжал рычаг мощности до упора, и однорукий парень почувствовал, как нагрелся вставленный в затылок шунт нейроскопа.

Это боль он купировать не мог. Перед глазами плыли разноцветные круги и даже квадраты – длинный червь хозяйничал у него в голове вгрызаясь то в один синаптический узел, то в другой в поисках нужной информации. Мир заорал, так громко, как позволяли треснувшие рёбра. Легче не стало. По ощущениям червь почти нащупал закрытый участок памяти. Обнаружит его - и сломать блоки останется делом техники. За те три или четыре недели, пока система дознания будет подбирать код, он сойдёт с ума от круглосуточных страданий. А потом сработает система защиты. Мирослав видел последствия неудавшегося нейровзлома. Молодые столетние парни, не видевшие жизни, без признака разума в пустых стеклянных глазах. Даже раса полуразумных огурцов с тау Кита была более полезна суперцеркви, чем эти овощи.

Парень вспомнил сквозь боль, как сам отправлял на землю в крематорий своего лучшего друга Кирилла. Тот исследовал дальний космос, когда из туманности Андромеды внезапно выскочил пиратский фрегат паукоидов. Звездолёт Мирослава вынырнул из гиперпрыжка слишком поздно. Учёных телепортировали в Закрытый Сектор, а монахов пытали на месте. В тот раз он не сдерживался – вырывал конечности насекомых голыми руками, топтал кладки, насиловал жужелиц. При мысли о жужелицах стало немного легче.

Моргнул свет, и боль внезапно утихла. От перегрева выбило нанопредохранитель. Пока тараканоид чинил аппаратуру, палач нагнулся над столом и просвистел, старательно шевеля мандибулами:

- Говори, координаты Земли, басымды сикпе!

Мир выплюнул осколки зубов, улыбнулся чёрным провалом рта и произнёс по тараканьи единственную фразу, которую знал в совершенстве.

- Шоши хюююй.

Таракан взревел.

- Шешееен амыыын сигейн! Я скормлю тебя нашей королеве-матке!

Он схватил со стола верхними руками сразу три мачете, как вдруг металлопластовая стена пыточной задрожала. В её середине раздувался ярко-красный пузырь. Секунда – и, не выдержав температуры, стена взорвалась, разбрызгивая капли жидкого металла прямо на инсектоида. Палач завыл, схватившись за обожённые фасетки. Один ус-антенна переломился по полам, а конец второго ярко горел. Таракан упал на спину и продолжал вопить, поджимая лапки к брюху. Маленький тараканоид под шумок спрыгнул с ложемента на пол и пополз к щели под шлюзом, как вдруг сзади раздался хриплый старушечий голос.

- Куда собрался, опарыш!

Таракан рванулся в прыжке к заветному выходу. Комнату озарила яркая вспышка бластера, и кусок мёртвой плоти, бывший секунду назад биотехником пятого класса, отправился в ад, поджав к брюшку дымящиеся головешки ног.

Через оплавленную дыру перешагнул механоид и выстрелил в палача Усмирителем. Шокер-сеть прилипла к катающемуся по полу насекомому, опутывая его всё сильнее, словно куколку. Тонкая леска из углеродных нанотрубок впивалась в хитин, причиняя немыслимые страдания. Вскоре инсектоид замер на полу, пованивая феромонами страха.

Механоид подошёл к столу с останками десантника и открыл забрало.

- Ну что, боец, жив?

Мир с трудом повернул голову и с удивлением узнал знаменитого ветерана звёздных войн Анастасию Ярченко. Женщина подняла руку и уже сканировала состояние его израненного тела. Тело было на грани коматоза.

- Жив, как вшегда, товарищ полковник.

Он попробовал отдать честь переломанной в трёх местах рукой, но только неловко шлёпнул себя по лицу.

Седая женщина с жёстким взглядом бесцветных серых глаз улыбнулась.

- Ноги целы, дойдём до временного штаба - выдам тебе штурмового механа. Нам нужны все бойцы, что есть в этом секторе. Сейчас я тебя взбодрю.

Из пальца манипулятора вылезла тонкая игла. Анастасия втыкала её в жизненно важные точки на теле Мирослава, впрыскивая коктейль из стимуляторов и ускорителей регенерации. Затем микролазером прижгла сосуды на обрубленной культе.

В голове прояснилось. Мысли вновь обрели чёткость. Боль притухла. Космодесантник вскочил на ноги. Его слегка пошатывало от потери крови, но идти он мог. Анастасия прицепила конец шок-сети к карабину на поясе, и, развернувшись, проворно выскочила обратно в проём. Следом в проёме исчез кокон. Пленный тараканоид, завизжал, осознав, что пытать теперь будут его.

Мирослав рванулся было за ними, потом вспомнил. Вернулся к тазу с обрубками боевых товарищей, аккуратно взял ртом свою конечность за остатки рукава и исчез в темноте проёма.

-Я бы хотел никогда не существовать! - сказал он так тихо, что если бы Серафим стоял чуть дальше, то не услышал бы его из-за раздражающего скрипа цепей, на которых ветер покачивал чашку с горящим маслом.

Холодный пронизывающий ветер медленно полз по каменному полу казематов, которые уже давно служат тюрьмой для тех, кто не заслужил смерти, но и не получил дозволения жить на поверхности, среди людей. Тут был и его дом. Этот человек жил среди отступников - падших, заблудших. И каждый раз, когда он шел меж тюремных решеток в маленькую келью, что позже стала его домом, он видел, как все это отребье опускало глаза. Он не был святым, он был жестоким и злым. К таким людям обычно не приходят ангелы, но Серафим приходит именно к нему, именно к этому изувеченному озлобленному мужчине, что изо дня в день ищет смерти на поле брани.

-Я бы хотел, - продолжил он чуть громче, - что бы все прекратилось! Но мне так страшно умирать... Ты знаешь, я ведь ничего не умею. Любовь чужда мне, хоть у меня и есть дочь, но я ее не люблю. Я сторонюсь ее, даю жить, а она из раза в раз хочет сблизиться... подержать меня за руку. Мне чужда жалость, ведь на войне ее нет, а ты тянул меня из раза в раз за собой, туда, где кровь и пепелище - обычное дело. И все это превратилось в то, что происходит сейчас. Ты постарел, устал, ушел, оставил нас. А я остался и сражаюсь за тебя, повелеваю сильнейшей армией, лью реки крови и всем своим естеством олицетворяю твою волю, как избранный. Но твоя ли эта воля? Нужны ли тебе мои страдания? Все что я делаю? А может все должно быть иначе? Может хватит мне сдерживать всю гниль, что сочится по венам людей, может скинуть оковы закона и пусть все захлебнутся в крови?

Серафим молчал.

-Ты знаешь, отец, я знаю, почему ты молчишь! Ты ведь еще хуже чем я! Скольких ты убил, до того как небесный град рухнул на землю? Скольким ты отсек крылья, сколько погибло под тяжестью твоего меча? Все эта история, о том, что темные силы напали на святыню - ложь! И что ангелы пали защищая ее - ложь. Единственное что правда, так это то, что на город напали. Но ведь это был ты! Ты ворвался в небесный град и заливал улицы ангельской кровью, ведь это ты, то самое зло. Скажи, мне отец, ведь ты заставил бога смотреть на тебя? Ведь именно так ты получил свое долголетие и силу? Ведь именно так ты получил это благословение!?

-...проклятье...

Серафим отвел свои зеленые глаза в сторону. Тень скрыла лицо, а лучина могла проявить лишь контуры тела.

-Взгляни на меня, Серафим! Я - усталый старик, что война рвала своими зубами все эти долгие годы! Когда то же было не так, когда то мне приходилось прятать страх! А сейчас? Сейчас лишь страх заставляет меня ощущать себя живым и у меня нет ничего кроме войны! Я жалею, что ты спас меня! Я ненавижу тебя за это! Лучше бы я болтался над дорогой туда и сюда, повешенный. Но вместо этого, ты вырезал деревню, зная, что я вор, и взяв меня за запястье, увел  за собой. Твоя рука была теплой и мягкой, я почувствовал свет, но ведь ты меня обманул! Ты привел меня туда, где хрип огня, обгорелые кости, вопли, истошные крики и лязганье металла. Ты бросил меня там и ушел, а я до сих пор не могу найти выход!

Холодный ветер сочился под дверью кельи. Серафим стоял в углу, облаченный в грязный балахон из мешковины, нервно потирая края капюшона. Перре лежал на соломе, что заменяла перину и смотрел в высокий потолок, в ту черноту, что не смог разогнать тусклы свет лучины.

-Ты говорил слишком громко... - прошептал Серафим, -... придется вычистить клетки. Теперь эта тюрьма будет только твоей.

Мешковина зашуршала, металлическое кольцо лязгнуло и дверь громко хлопнула. Серафим ушел. За дверью послышались вопли, крики, мольба о прощении. Перре задрожал, ведь самый могущественный человек, воплощение самого света, тот, в ком живет бог, высший, среди небожителей - Серафим, был настоящим безумцем. Под маской благодетеля скрывался настоящий зверь и сейчас этот зверь улыбается, наслаждаясь этими самыми воплями. Но никто не узнает! Он все так же будет светилом, а Перре припишут эту резню.

-...лучше бы я не существовал...

С моим другом приключилась потрясающая история! Сразу к делу. Назовем его, например, Серафим.

Так вот, Серафим некоторое время назад уволился и неспеша ищет работу. Я позвонил ему позавчера узнать, как вообще дела и заодно спросил - не нашел ли вариантов? Он ответил, что устроился на прошлой неделе в одну контору, но в тот же день уволился.

А теперь самое интересное!

Его вполне человеколюбиво приняли в коллектив, все объяснили, показали кабинет, стол, стул и компьютер. В первой половине дня он успел на энтузиазме сделать несколько пользы. В обед созвонился с женой. Во время этого разговора в кабинет вдруг зашел директор - мужик лет 37-ми. Серафим решил закончить разговор с женой. Сказал, что “целует”, что “пока милая”. Положил трубку и обратил взгляд на начальника - может, тот хочет что-то сказать? И тот сказал. Дословно: “Работать надо, а не с какой-то пиздой по телефону тереть”.

Серафим подумал, по его словам, секунд 5.

То есть его последующий поступок нельзя назвать полностью необдуманным, кажется мне. - - Однако, если этот вопрос зададут люди в погонах, то придется признаться, что я выдумал вообще всю историю. - - Серафим дважды втащил директору по лицу кулаком. Тот вывалился из кабинета в основной офис, где сидит много людей, и попытался убежать.

Хуй бы там.

Серафим с помощью подручных средств - кружек, степлеров, папок с бумагами - погнал его по офису, как ветер салфетку. Все летело в голову бедного директора.

Публика замерла.

В итоге, настигнутый и зажатый коленом в углу руководитель извинился. За что? - похоже, он не понимал в тот момент. Просто осознал, что слово “извини-прости” может что-то изменить в этой некомфортной ситуации. Серафим ослабил хватку, и мужик 37-ми лет сбежал.

После этого мой друг поразмышлял еще несколько секунд и пришел к выводу, что ни в каком виде работа с таким директором невозможна. Пошел в кабинет собирать вещи. Неслучившиеся коллеги отмерли и, скорее всего, внутри своей головы поставили Серафиму памятник из чистого золота. Один из ребят сказал прямо: “Я два года терплю этого мудака, который не следит за языком, а ты в первый же день показал ему альтернативную реальность. Спасибо!”.

Серафим решил получить расчет за день работы - ведь устраивался он официально, а значит и увольняться надо так. Пошел к директору лет 37-ми и постучал в дверь, которую изнутри подпирала плотная паника.

Директор - тут мне хочется сказать “взвизгнул”, но я там не был и вообще все это выдумка, уважаемые люди в погонах - пообещал подать заявление в полицию и отказался дават расчет. На что Серафим резонно заметил: “Инспекцию по труду ваши аргументы заинтересуют. А в ходе проверки она может и много других интересных фактов найти”.

В итоге - и это самое смешное! - мой друг и директор с набитым эблом пошли в бухгалтерию и без лишних эмоций уволили Серафима. Сколько денег он получил за один-единственный неполный день работы, я не знаю. Но готов придумать цифру - допустим, 1270 рублей. Давайте думать, что так.

Слушая по телефону эту историю, замирая от восторга, я понимал, что Серафим не гордится произошедшим. Он глубоко задумался: “Что ж за люди мне попадаются такие? Может, я притягиваю озлобленных людей чем-то?”. Уверен и знаю, что в тебе миллион достоинств, друг мой! Если проблема в тебе, то ты ее найдешь и решишь.

А пока могу сказать - ты мой герой!

"А ещё я ломал в детстве руку. И это не повод для гордости. Потому что это произошло самым нелепым образом, каким только мог произойти перелом руки семилетнего мальчика. Впрочем, он произошёл так же нелепо, как и любое другое событие из моего счастливого детства.

Начну немного издалека. Я люблю так делать, чтобы искусственно увеличить объём текста. Это всегда работает. Так вот, помните покемонов? Именно тогда, когда они только начались? Ну конечно не помните, ведь большинство из вас только родились в этом году. Суть в том, что это было первого аниме, которое показывали по самому главному каналу страны, а следовательно его могли смотреть все. Хоть это было и аниме, но никто об этом тогда не знал. Да и всем плевать было, потому что мультик был пиздец интересный и увлекал с первой же серии.

Так вот. Все разговоры в то время были только о покемонах. Все игры были связаны с покемонами. Почти все происшествия были связаны с покемонами. Как и в моём случае с переломом руки. Но вернёмся опять немного назад, чтобы я мог наконец уложиться в отведённый мне объём текста.

Однажды, один из моих друзей, рассказал нашей компании смешную историю. Приятель был самым старшим из нас и его истории всегда казались смешными. А иначе они были болезненными. И он рассказывал про то, как какой-то парень на спор откуда-то прыгал и перед прыжком комично изображал одного из покемонов – пиджиота. Такая огромная золотая птичка, которая постоянно кричала «Пиджию! Пиджию!» и именно этот крик изобразил тот парень. Мне тогда показалось это очень смешным и я взял это на заметку, чтобы потом проявить свои качества остроумия. Я так часто делал и это срабатывало.

Так вот, пошли мы как-то с моим другим другом на задний двор, чтобы я показал, как умею прыгать с лестницы. В голове у меня кружилась история про ту самую птичку из покемонов. Я взобрался на первые три ступеньки, демонстративно помахал руками, как крыльями, и с криком «Пиджию!» спрыгнул вниз. Приземление было удачным, потому что высота была небольшая. Моего друга это всё рассмешило. Я засмеялся тоже. Но внутри появилось такое чувство, которое потом подталкивает завести паблик с шутками, а после неудачи – на суицид.

Тем не менее, я решил дальше веселить моего кореша. В этот раз взобрался чуть выше – на 5 ступенек. «Пиджию!», прыжок, смех. Я стал входить во вкус. 7 ступенек – «Пиджию!», прыжок, смех. 10 ступенек - «Пиджию!», прыжок, смех. 15 ступенек - «Пиджию!», прыжок, закрытый перелом левой руки. Боль была адская и я заплакал. Прав был, кто сказал, что если высоко забраться, то больно падать. Да это, блять, очевидно! Но самое обидное то, что упал я по своей воле. В семь лет я уже испытал каково иметь головокружительную карьеру комика, но после, по самой маленькой оплошности, пытаясь добиться большего, резко скатиться вниз. Но я не просто скатился – я пизданулся.

В больнице меня успокаивали. Говорили, что я мужчина и должен терпеть. Но терпеть было невыносимо и я согласился на время побыть девочкой. Мы зашли с матерью в кабинет хирурга и мне стало немного спокойнее. Этот большой серьёзный мужчина казался надёжным и хорошо квалифицированным врачом. Я перестал бояться, потому что думал, что этот дядя знает своё дело и вреда мне не причинит. Он осмотрел мою руку и велел медсестре подготовить всё необходимое, а сам куда-то вышел. Сестра, проявив инициативу, решила сама наложить гипс. И вот я уже расслабился, почувствовал, что мои страдания подходят к концу, как вдруг залетает доктор и начинает кричать: «Вы что делаете?! Рано ещё накладывать гипс! Этот мальчик ещё недостаточно настрадался от своей глупости и страсти воровать чужие приколы. Снимайте всё с его руки, нужно её выправлять.» Я опешил, но не до конца понимал, что происходит. Но когда понял, было уже поздно. Хирург стал со всем своей могучей силой тянуть на себя мою руку, чтобы кость в дальнейшем срослась ровно. Мне стало невыносимо больно и я начал неистово кричать. Мне обещали купить после всего этого мороженное, но какое нахуй мороженное, когда мне разрывают на две части левую руку?! Гипс всё же наложили и я ещё три недели мучился с ним, потому что он причинял невероятные неудобства.

Кость срослась хорошо и я пошёл 1 сентября в школу. Из всего этого я получил очень ценный урок – лучше не стоит воровать чужие шутки, потому что это чревато травмами. Но через несколько лет я открыл для себя интернет и понял, что могу теперь делать это безопасно."