"Здесь все по-настоящему" Егор Куликов
Часть вторая из четырех.
Часть первая
.
Лёха
.
Он сразу почувствовал, как сердце бешено стучит в груди. Эта перегородка отрезала его от друзей и едва не погасила пламя единственного источника света. Он слышал, как Настя кричит за дверью. Кричит громко и протяжно. Но до него доносился легкий, приглушенный крик.
- Настя! – крикнул он и прикоснулся к стене.
- Чего? – послышалось ему, словно она была не в паре сантиметров, а в нескольких ста метров.
- Ты как?
- Нормально.
- Спроси у Ваньки, как мне отсюда выбраться.
- Думаешь он знает? Это же квест. Найди там какой-нибудь ключ.
Леха осторожно заглянул в черную пропасть лестницы и что-то ему перехотелось искать там отгадку. Ему вдруг захотелось вернуться к девчонкам, вернуться к Ваньке, который всегда знает, что делать. Но уж точно не спускаться в подвал, откуда веет густой сыростью.
- Ладно, - после паузы сказал он. – Я сейчас схожу, гляну что там.
Ступеньки казались мягкими от сырости. Воздух был затхлым и спертым, словно здесь уже несколько лет не отрывались двери. Кирпичная стена обросла каким-то серым мхом, точно на ней висит огромный ковер с длинным ворсом.
Леха спустился в подвал, ощутив под ногами тонкий слой воды. А после и услышал, как тишина наполняется звуком падающих капель. Низкий потолок был покрыт конденсатом и свисающие пузатые капли блестели под светом свечи.
Небольшое помещение вмещало в себя длинный деревянный стеллаж вдоль стены, заставленный банками. Овощи, фрукты, компоты. Леха поводил свечой вдоль стеллажа, отрывая куски от тьмы. Напротив, погруженный в тонкий слой воды стоял кованый сундук с огромным амбарным замком. Еще, у самой стены стоял высокий стол с инструментами и кухонными приборами. Мясорубка прикручена с торца стола с большой эмалированной миской. Складывалось впечатление, что кто-то совсем недавно занимался прокруткой овощей и просто ушел на время. На железных, ржавых крюках над столом висели тряпки и цепи. Высокая башня из кастрюль едва держалась на краю стола.
Было холодно и страшно.
Леха водил свечой из стороны в сторону, жадно наблюдая за пламенем, которое танцевало от движения руки.
- Только не погасни, - попросил он свечку и прикрыл пламя ладонью.
Осмотревшись около минуты, он поднялся по лестнице и вновь прислонился к перегородке.
- Насть! Насть, нашла что-нибудь?
Ответа не последовало.
Леха несколько раз стукнул по стене и услышал далекое:
- Чего тебе?
- Нашла, говорю что-нибудь?
- Да. Часы, зеркало и шкаф, - не очень удачно сострила она.
- А ребята нашли?
- Пока что нет.
- Ладно, я пойду. Чуть позже поднимусь.
Несколько минут он стоял возле двери, собираясь с духом, чтобы вновь спуститься в сырой, промозглый подвал. Свеча прогорела чуть больше половины. Огонь быстро съедал мягкий парафин и иногда горячие капли стекали к основанию свечи.
Алексей медленно, ступенька за ступенькой спустился в подвал и еще раз осмотрел пространство. Естественно за время его отсутствия, ничего не изменилось. Стоял сундук. Стоял стеллаж с банками. С потолка капала вода, а пол, залитый ровной гладью, расходился широкими кругами после каждого шага.
Больше ради приличия, нежели из-за того, что ему действительно хотелось искать выход, Алексей подошел к стеллажу и начал разглядывать банки. Трёхлитровые в основном были с какой-то мутной, непрозрачной жидкость. В банках что поменьше, хранилось лечо и варенье. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Мелкорубленые овощи. Несколько банок, на верхней полке были с вишневым компотом: в красной жидкости плавали круглые ягоды.
Спустя минуту он решил, что видел уже все возле стеллажа и поэтому пошел к сундуку. Амбарный замок хоть и висел в петлях, но был открыт. Сдирая ржавчину, Леха вытащил замок из петель и бросил его под ноги. Крышка сундука со скрипом подалась вверх, открыв ему содержимое. На дне были разбухшие от влаги книги, сырые вещи и довольно много бижутерии.
«Вряд ли тут хранится настоящее золото» - подумал он.
Кольца, подвески, кулоны и ожерелья, отсвечивали желтым светом от пламени свечи. Кончиками пальцев, Леха поддел махровый халат, повесил его на край сундука, продолжая осматривать книги и украшения.
Среди всего этого многообразия он увидел три или даже четыре золотых прямоугольника. Не сразу сообразив, что это может быть и как их использовали для украшений, он поддел один прямоугольник на руку и тут же бросил его обратно, при этом резко отшатнувшись в сторону.
Он трогал зуб. Настоящий золотой зуб, который, скорее всего, был у кого-то в челюсти. Только сейчас он заметил, что зубов было намного больше, чем три или четыре. Они прятались по углам, скрывались среди других украшений, забились в распухшие страницы книг и в сырые вещи. Помимо тяжелого халата, там еще были рубашки, грязные брюки без ремня и белые накидки, которые дают в больницах.
Алексей подошел к столу, примерил в руке длинные металлические щипцы и вернулся к сундуку.
Превозмогая страх и отвращение, он начал ковыряться щипцами в сундуке, аккуратно перекладывая вещи, ворочая книги и поддевая на края щипцов золотые украшения. Под взбухшими книгами с истлевшими обложками он увидел несколько книг в кожаном переплете. Естественно, они привлекли его внимание и Алексей, поддев щипцами, взял одну из них в руки.
Холодная, коричневая кожа скользила в руке. Если бы не глубокое тиснение, то совсем бы выскользнула, как только что пойманная рыба.
Алексей открыл книгу и в тусклом освещении постарался прочесть содержимое. Выцветшие буквы прыгали вместе с дрожащим пламенем свечи. Едва видимые рисунки людей, трав и деревьев, тускло просматривались на желтых страницах. Он долго листал книгу и, дойдя до середины, где цвет чернил был самым стойким, увидел рисунок человека в разрезе. Как в учебнике по анатомии, только более грубо и не так красиво. Он разглядывал внутренности, печень, почки, селезенку, сердце… немного левее был небольшой список: легкое – 2, печень – 1\4, тыльная сторона мозга – 1, четыре пальца с левой руки, кроме большого, глаз (не обрабатывать) – 1.
«Бред какой-то» - подумал он и бросил книгу в сундук.
Тяжелая книга мягко легла на вещи, и он увидел, как из-под брюк, торчит золотой гребешок. Схватив щипцы, он поддел его, и на свет показался длинный гребень, на вершине которого сидела стрекоза.
«Как она тут не сломалась» - резонно заметил Алексей, потому как стрекоза была выполнена слишком тонко и ювелирно. На ногах-нитях, она взобралась на вершину гребешка. Ее длинное золотистое тельце было усыпано зелеными и красным камнями. Четыре едва заметных крыла были сотканы из стекла. Но самыми красивыми оказались глаза. Они были сделаны из чистого хрусталя с обсыпкой мелких камней синего цвета. И было крайне удивительно, что здесь, под ворохом тряпок, книг и других украшений у стрекозы не выпал ни один камушек, не согнулась ни одна ножка. А едва заметные крылья из стекла не разбились и не лопнули.
Леха вспомнил записку, что Ваня вытащил из часов и вспомнил, что там был этот предмет. Этот факт повеселил его. По крайней мере, он выполнил часть задания в этой комнате и теперь, когда они соберутся все вместе, он с гордостью предоставит им этот драгоценный гребешок. Осталось лишь выбраться из подвала и дело сделано.
Хоть гребешок и валялся непонятно где и непонятно с чем, Алексей все же отнесся к нему более уважительно, чем предыдущий хозяин. Он нежно взял гребешок за длинные зубья и долго не мог выбрать ему место. Волосы были короткими, и он там не удержится. Карманы на джинсах узкие и стрекоза там точно перестанет существовать как ювелирное изделие. А вот нагрудный карман рубашки – самое место. Зубья как раз достают до дна кармана, а стрекоза торчит сверху и не должна сломаться, или повредиться.
Леха отбросил щипцы на пол, и медленно начал опускать крышку сундука. Когда крышка дошла до своей критической точки, то со скрипом и жутким грохотом захлопнулась.
Сырой и тесный подвал словно вздрогнул на эти доли секунды. Но кирпичные стены с пушистым мхом, быстро поглотили звуки, вновь оставив Алексея в тишине с редко падающими на водную гладь каплями.
Подойдя к столу, он почувствовал, как кроссовки промокли, и холодная вода пробирается выше. Леха схватился за крюк и в этот самый миг услышал, как по всему дому прокатился протяжный звук пианино. Долгий и густой, как воздух в подвале. Несколько секунд он стоял на месте, а потом дернул крюк, который оказался рычагом, и подвал вновь пронзил грохот падения чего-то тяжелого. Этим чем-то, оказалась огромная деревянная дверь, которая отгородила подвал от лестницы.
- Просто замечательно, - не сдерживая негодования, сказал Леха и начал судорожно дергать крюк-рычаг. Затем он схватился за соседний крюк, который оказался обычным крюком.
Подойдя к новой двери, он осмотрел ее, понимая, что здесь нет даже ручки. Это просто деревянный щит, сколоченный из толстых и довольно старых досок, который вывалился сверху, как какая-то задвижка. А это значит, что должен быть еще один рычаг, который и поднимет дверь. Ради успокоения совести, Леха попытался поднять дверь, но та не сдвинулась, ни на миллиметр.
Он понял, что кроме как поиском нового рычага, ему больше заняться нечем. И на кой черт он дернул этот крюк.
Разбрызгивая капли уже мокрыми кроссовками, он вернулся к стеллажу, всматриваясь в не совсем ровные ряды банок. Тонкие нити паутины, усеянные каплями как бусинами, укрывали углы и некоторые банки. Проходя мимо стеллажа, Алексей остановился. Ему показалось, что из-за стройных рядов бутылей на него кто-то посмотрел. Так бывает, когда глаза видят, а мозг обрабатывает эту информацию чуть позже. Так случилось и с ним. Он уже успел сделать несколько шагов, когда его накрыло ощущение чужого взгляда.
Он вернулся на тоже место и посмотрел вглубь стеллажа. Несколько рядов банок и ничего страшного. Все как всегда… мутная жидкость, какое-то лечо, компот и…
…и глаз. Настоящий человеческий глаз, безжизненно смотрел на него из мутной жидкости в третьем ряду. Леха отшатнулся и едва не погасил свечу. Озноб прошел по телу и сердце начало дрожать, как пламя у свечи. Не веря своим глазам, с опаской и осторожностью, он приблизился к стеллажу и вновь взглянул вглубь. Показалось. Мутная жидкость, но глаза там не было.
Стоило Алексею посмотреть на другую банку, где, как он полагал хранилось лечо, как его внимание привлек странный предмет в литровой банке. Он снова, скривив лицо отошел на два шага, когда рассмотрел там кусочек пальца. Чуть меньше половинки фаланги, с раздробленным и грязным ногтем.
Боясь смотреть на стеллаж, хотя любопытство так и подмывало взять каждую банку и рассмотреть все детально, он подошел к столу и невольно подергал за рычаг. Ничего не последовало. Толстая деревянная дверь не шелохнулась.
Леха заглянул в верхнюю кастрюлю – пусто. Снял ветошь со второго крюка – ничего необычного. Простая хлопковая ткань. На втором крюке, который оказался рычагом, так же висела ветошь и мешочек с чем-то мягким и песочным. Он снял мешок, развязал тонкую нить и в нос мгновенно ударил едкий запаха диких трав. Стойкий и концентрированный. Настолько сильный, что слезы невольно навернулись на глазах. Леха замотал мешок и бросил на стол, моргая так часто, словно попал в песочную бурю.
Когда резь в глазах прошла, а слезы перестали течь, он внимательнее осмотрел стол. Заглянул в темную дыру мясорубки и заметил там бумажку. Ее кусочек торчал на сантиметр, скрывая все остальное внутри, там, где эта странная штуковина в виде сверла. Осмотревшись по сторонам, он сложил пальцы домиком и засунул их в жерло мясорубки. Он почувствовал, как ухватил краешек бумажки, которая показалась ему довольно странной. Слишком толстая для бумаги, и тягучая как резина. Сжимая двумя пальцами странную бумажку, он потянул ее на себя, и она медленно, словно он вытаскивал дождевого червя из норки, выползала наружу. Длинный, тонкий лоскут оказался на свету. Присмотревшись Леха, заметил там надпись, примерно, как в книге, стертую и выцветшую. Но ему хватило света, чтобы прочесть:
«Ты здесь не один. Подсказка как открыть дверь, глубже».
Снова озноб прошел по телу. Но Леха решил, что его трясет не от страха, а от мокрых кроссовок и холода. Так ему было легче думать.
Пощупав странную бумажку, жутко напоминающую человеческую кожу, он так же решил думать, что это всего лишь каучук. Смесь резины и целлюлозы или что-то подобное. Но уж никак не кожа. И уж точно не человеческая.
Что значит подсказка глубже? Глубже где? В сундуке, в мясорубке, в стеллаже? Где?
Он вновь заглянул в мясорубку, пытаясь так подставить пламя свечи, чтобы было видно сверло. Да, действительно, еще один лоскут слегка выглядывает на свет. Уверенно, он сунул пальцы и ухватил за край. Крепко засело. Снова эта странная бумажка тянулась и деформировалась, но отказывалась вылезать наружу. Леха как мог, сжал пальцы, но нет… слишком крепко. Он прицелился к бумажке, отставил свечу на стол и сунул руку, без проблем поймав за край.
Расставив ноги шире, словно готовился к поднятию тяжести, потянул изо всех сил. Не помогло.
«А что, если?..» - подумал он и сменил руку. Да, левая рука намного лучше вошла в жерло мясорубки, будто бы заточена под нее. Немного повозившись, наощупь, он дотянулся и ухватил бумажку, которая легла намного приятнее между пальцев. Он был уверен, что сейчас либо все-таки вытащит ее, либо она оборвется. Но он никак не рассматривал вариант, что изогнутая, блестящая ручка мясорубки придет в движение.
Он и не сразу заметил это, так как сверло, внутри корпуса, прокрутилось всего на пару градусов. Прокрутилось и остановилось, зажав пальцы внутри. Боли не было. Только легкий дискомфорт и разгорающийся страх. Второй рукой, Леха схватился за рычаг, но не смог его сдвинуть. Словно он приварен. Рычаг не шелохнулся ни на миллиметр, даже после того, как Леха навалился на него всем весом.
Пытаясь поймать взбесившееся дыхание, и чувствуя, как страх внутри увеличивается с каждой секундой, он начал искать некую защелку. Некий, блокировочный механизм. Не может же такого быть, чтобы ручка не двигалась. Значит, где-то есть щеколда, которая разблокирует рычаг, и он спокойно его прокрутит. А после, вытащит оттуда пальцы и больше никогда не будет их туда совать.
Когда он в полутьме, рассматривал рычаг и свободной рукой трогал заднюю часть мясорубки, металлическая кривая медленно пришла в движение. Настолько медленно, что он не сразу это заметил. Быть может он бы и не заметил этого никогда, если бы обычный дискомфорт, не сменился болью. Ноющей болью, которая разрасталась в руке, как страх в теле.
- Нет… нет… нет… - затараторил он внимательнее разглядывая тело мясорубки. Он судорожно щупал гладкое, полированное пузо корпуса, все еще надеясь найти там блокировку.
Но ручка продолжала движение и его взгляд, блуждающий с целью найти проклятую задвижку, все чаще и чаще возвращался к этой самой ручке. Бросив глупый вариант с задвижкой, Леха схватил рукой рычаг, пытаясь удержать его. Но, точно, как в прошлый раз, когда она отказывалась вертеться в другую сторону, в этот раз она нисколько не остановила своего бега, точнее плавного, медленного хода.
Он все еще пыхтел над рычагом, когда в тишине подвала раздался приглушенный хруст. Кость указательного пальца, попав между сверлом и корпусом мясорубки, щелкнула как сухая ветка. Руку мгновенно окатило болью, словно он сунул ее в кипящее масло. Крича и пыхтя, он продолжал попытки остановить рычаг, когда средний палец, а через секунду и безымянный последовали примеру указательного.
Пот окатил все тело, но больше всего его собралось на лице и лбу. Соленая влага, стекала вниз и выедал глаза. Все его тело стало похожим на эту мокрую, с редкими свисающими каплями комнату.
В голове помутнело, но спустя секунду, неожиданно пришло решение. Пока рычаг продолжал вращаться, а мясорубка продолжала дробить изуродованные пальцы, Леха, превозмогая боль, схватился рукой за начало мясорубки и попытался открутить прижимную гайку. Он знал, что это не избавит его от боли и не вернет ему пальцы, но, по крайней мере, можно будет вытащить шнек – он же сверло.
Нащупав сеточку, он тут же почувствовал теплую жидкость, вначале медленно, а потом ручьем полившуюся в подставленный таз. В полумраке кровь казалась черной. Пальцы начали скользить и ему никак не удавалось крепко ухватиться, чтобы одним движением провернуть гайку.
Он уже сходил с ума от болевого шока, все еще пытаясь провернуть гайку, когда через металлическую сетку полез фарш его собственного тела. Окровавленные кусочки мяса, раздробленные ногти и беленькие осколки костей.
Смотря как рычаг продолжает вращаться, Леха вытер руку о рубашку и вновь ухватился за гайку. Вцепился намертво. Закисший металл отказывался прокручиваться, но спустя секунду, все-таки поддался напору. Один оборот…два оборота…
Он бросил окровавленную гайку в таз, куда следом упала и забитая человеческим фаршем решетка и звездообразный нож. Невольно он заглянул внутрь мясорубки, увидев там кровавое месиво из его собственных пальцев. Переломанные, раздробленные, раздавленные и намотанные на толстое металлическое сверло. Кровь стекала в таз клееобразной субстанцией. Тянулась от мясорубки до таза, как слюна после съеденного леденца.
Не в силах больше смотреть на это, он отвернулся, но в памяти все еще стояла картина его руки. Точнее того, что от нее осталось. Он почувствовал, как внутри, чуть ниже груди, что-то шевельнулось, вздрогнуло и сильный позыв, заставил его согнуться и выплеснуть на пол содержимое желудка. Горький привкус желудочной кислоты обволок горло и рот. С губ свисали рвотные массы. Он стоял, согнувшись, перед столом, одна рука была зажата в мясорубке, а второй он зачем-то вытирал лицо.
Наконец-то рычаг замер на месте, но легче от этого не стало. Рука продолжала пульсировать, и как электрический ток, болью проходила по всему телу. Вначале аккуратно, Леха постарался вытащить руку, но стоило сместить ее хоть на сантиметр, дикая боль как длинная игла пронзала руку до локтя. Пересилив себя, он заглянул в мясорубку, понимая, что куски пальцев, мяса и кожи обмотали шнек со всех сторон. Его так просто не вытащить.
Позыв рвоты немного взбодрил его, заглушив боль и придав разуму ясности. Случайно он заглянул в таз, где на вершине окровавленного фарша лежала сложенная та самая пожелтевшая бумажка, ради которой он и сунул руку в эту проклятую мясорубку.
Брезгуя видом собственного фарша, он снял бумажку с вершины, только в этот раз у него уже не было ни одного сомнения, что это не бумажка. Это самая настоящая человеческая кожа. Одной рукой было неудобно разворачивать, поэтому он распластал ее на столе, и только тогда ему удалось развернуть сверток.
«Хочешь освободить руку?» - довольно четко было написано.
- Да! Хочу! Хочу! Хо…
Не успел он закончить фразу, как рычаг начал быстро вращаться и новые звуки ломающихся костей, истошного вопля парня и пережевывания металлом человеческого мяса наполнили промозглый подвал. Он извивался возле мясорубки как пиявка в соленой воде. Подпрыгивал, неестественно выгибал спину, заламывал руку и орал. Бесконечно орал, пока последнее сухожилие не было перерезано и оторвано. Когда ему удалось вытащить руку, единственно уцелевший большой палец граничил с кровавыми обрубками костей на рваной ране.
Дрожа, он долго рассматривал культю, затем почувствовал, как мир вокруг него гаснет. Нет, это не свеча перестает гореть. Это его разум отказывается верить в происходящее. Это тело, лишенное крови и получившее невиданный заряд боли, отказывается подчиняться разуму.
Дабы не упасть, Леха ухватился за стеллаж. А в это время, из банок в мутной жидкости, на него смотрели сотни человеческих глаз. Они двигались, крутились и шевелились в банках как неуклюжие рыбки. Но всегда, куда бы Алексей, ни двинулся, они следили за ним своими мутными зрачками.
Бежать было некуда. Но единственное место максимально близкое к спасению, к друзьям и к белому солнечному свету, была та самая дверь, которую он сам по своей глупости и запер. Схватив свечу и поджав окровавленную руку, он сделал шаг и снова едва удержался на ногах. Крохотный огонек заплясал на свечке и, казалось совсем исчез. Нет, через несколько секунд снова с жадностью облизывал фитиль и плавил парафин.
Леха промахнулся, оступился и вместо стеллажа ухватился за банку, которая соскочив с пыльных досок, разбилась о мокрый пол. Подвал мгновенно наполнился тошнотворным запахом. Запахом сгнивших овощей и разложившихся трупов. Запахом испражнений и едкой плесени. Если бы Алексея не вывернуло минуту назад, то сейчас его бы однозначно скрутило. Вонь стояла невыносимая. Слезы заполнили глаза. В носу жгло, будто он дышит ядовитым газом времен Первой Мировой Войны. На полусогнутых ногах, он сделал пару шагов, наступив в содержимое банки и почувствовав, как что-то мягкое, скользкое и скорее всего липкое, расплющивается под подошвой кроссовка.
«Это был глаз» - пролетела шальная мысль.
Но если бы он посмотрел вниз, то увидел бы, что помимо раздавленного глаза, там был черный двигающийся сгусток. Он перекатывался, менял формы и сверкал сопливыми тельцами на едва уловимом огоньке. Пиявки… десятки, а точнее сотни пиявок, сплелись в клубок и, почувствовав свободу, начали медленно расползаться по помещению.
Леха дошел до двери, привалился спиной и сполз на пол. Он сел в воду, продолжая держать кровоточащую культю на весу, а другой рукой огарок свечи. Не хватало еще лишиться света. И спички в заднем кармане промокли. Его трясло. Пот, вперемешку со слезами заливал глаза.
Спустя минуту, или больше, он не мог чувствовать время, так как несколько раз выпадал из реальности, стало тихо. Настолько тихо, что даже страшно. Капли, и те перестали падать с потолка. Водная гладь, лишившись какого-либо движения, превратилась в ровное зеркало. Ничто ее не тревожило. Леха не двигался. Капли не падали.
Свеча догорала. Ей оставалось не больше пяти или десяти минут. Слабый огонек танцевал на коротком фитиле. Огонь подбирался к основанию свечи и уже начинал жечь пальцы. Этого крохотного огонька едва хватало, чтобы раздвинуть тьму чуть больше метра. Он уже не видел сундук и стол с мясорубкой. Не видел всего стеллажа, а мог довольствоваться лишь его углом.
И когда все в этом мире замерло, Алексей увидел крохотные волны. Они приходили к нему из темноты. Одна за другой, накатывали на его мокрые кроссовки. Разбивались о его ноги, но снова и снова выходили из темноты.
Значит там кто-то есть. Кто-то волнует воду.
Он услышал, как крышка сундука поднимается, и противный скрип металла ворвался в тишину и тут же исчез. Только сбивчивое дыхание. Только волны, накатывающие из темноты.
Словно кто-то дал команду, и тишина вновь наполнилась перезвоном капель. Они падали с потолка, как падают после сильного ливня в лесу. Крупные, набухшие, тяжелые.
Одна из капель долго собиралась под потолком. Ее пополняли другие, мелкие капельки. Они подбирались к ней, будто бы боясь ее. Но стоило им прикоснуться, как большая капля съедала их, и сама становилась чуть больше. Она уже пухла от собственного веса, но все еще цеплялась невидимыми ручонками за шершавый потолок. Вода начала прибывать быстрее и главная капля, поглотившая в себя все остальные, вытянулась, сузилась посередине, словно у нее появилась талия и, сорвавшись, полетела вниз.
Кто ж знал, что именно этой капле суждено было упасть на крохотный огонек свечи, который тут же и погас.
В кромешной тьме, где не было ни единого источника света, только стеклянные глаза стрекозы сверкали синим блеском. Она посмотрела на Алексея, отвернулась и, вспорхнув стеклянными крыльями, улетела на другую сторону комнаты. Леха видел две крохотные синие точки, присевшие на что-то в темноте. Снова стало тихо. Стрекоза сложила крылья, но при этом продолжала двигаться в воздухе.
Единственным объяснением было лишь то, что она сидит на чем-то. Чем-то, что движется. Чем-то, что приближается.
И это что-то схватило Алексея за голову и резко дернуло вниз. Толчок был настолько сильным, что Леха достал грудью до мокрого пола, почувствовав, как длинные зубья гребня впились в грудь и задрожали от каждого удара сердца.
Он ощутил неимоверную боль, но не смог закричать. А когда открыл рот, кровь полилась на пол.
Он долго лежал в сознании, слыша, как кто-то подбирается к нему. Кто-то, мелкими шажками, упорно двигается в его направлении. Он попытался подняться, но тело окоченело и не слушалось. Лежа лицом в воде, ему едва удавалось дышать, чтобы не захлебнуться.
Он слушал, как нечто передвигается, извивается и становится все ближе. А после почувствовал, как это нечто, облизнуло его скользким языком и после оседлало лицо.
Сопливая пиявка, долго ползала по нему, словно искала себе самое подходящее место. Она щупала его глаза, нос, губы. Она забралась на щеку и долго извивалась. Путалась в коротких волосах, пока не нашла ушное отверстие куда и заползла.
Алексей чувствовал, как она двигается. Щекочет и чешет где-то внутри черепной коробки.
Боли не было. Было лишь желание, чтобы это поскорее закончилось.
Это закончилось, когда до обездвиженного тела добралась вся сотня пиявок.
След.часть, завтра около 21:00 дабы было что перед сном почитать :)