Возвращение в город, ставший для них родным, было одновременно и грустным, и радостным. Грустным из-за расставания с близкими людьми и ласковым морем, − а радостным из-за предстоящих встреч. Гена радовался, что скоро встретится с мамой, которую не видел целый месяц. Леночка предвкушала встречу с любимой подружкой Маринкой и ребятами из детского сада. А Ольга уже соскучилась по своему рабочему столу, где ее ожидали незаконченные статьи, черновые записи с новыми идеями, еще не изученные журналы и непрочитанные книги. Да и по кафедре она, честно говоря, тоже успела соскучиться.

Отар довез их до дома, помог занести вещи, расцеловал всех, и попрощавшись, уехал на вокзал на том же такси. Он так спешил на обратный поезд, что отказался даже перекусить, как Ольга его ни уговаривала. А Гена, чмокнув дядю Отара в щеку, сразу понесся к себе домой.

Дверь ему открыла мама Света. Он повис у нее на шее и чуть не опрокинул своим весом. Светлана с Людмилой Ивановной изумленно глядели на мальчика. В этом крепком загорелом пареньке трудно было узнать прежнего хлипкого Гену.

— Мамочка, бабулечка! — завопил он. — Как я по вас соскучился! Мне дядя Отар удочку подарил! И гантели! Я на рыбалку ездил! Теперь буду на Дону рыбу ловить. Я вам подарки привез — они у Лены дома. Я их сейчас притащу.

— А может, сначала с братиками познакомишься?— спросила Света. — Неужели тебе не хочется их увидеть?

— Хочется, — покорно согласился он, — а можно, потом? Я только к Лене сбегаю. За своими вещами.

— Ну, беги. Воображаю, как ты им надоел.

— И вовсе нет! Они все ко мне так хорошо относились, особенно дядя Отар. Бороться меня учил. И плавать. Ой, мне столько надо вам рассказать! Я мигом.

Ему пришлось трижды спуститься к Туржанским, чтобы перетащить домой все свои вещи, гостинцы и подарки. Только после этого, вымыв без напоминания руки, он пошел знакомиться с малышами.

Мишка и Гришка недавно проснулись. Они лежали рядышком — два крошечных голеньких человечка с поджатыми ножками, раскинутыми ручками — и, широко разевая ротики, хватали ими воздух в поисках пищи.

Фу, какие противные, подумал Гена, еще хуже, чем я себе представлял. И какие бесстыдники. Он увидел, как близнецы один за другим пустили струйки. Хорошо, что Лены нет рядом. Раскорячились! Все у них видно.

Он попытался прикрыть малышей пеленкой, но те, дрыгнув ножками, немедленно сбросили ее.

— Ой, какие хорошенькие! — услышал он ее голос. — Ой, какие миленькие! Ой, какие у них ротики! Какие пальчики крошечные! Ой, как они зевают!

Гена понял, что нагота малышей ее совсем не смущает, и успокоился. Раз она не видит в этом ничего особенного, то пусть. Тут младенцы завопили — сначала один, потом другой. Им надоело лежать на мокром и хотелось есть.

Во горластые! — изумился Гена. И откуда у них силы так орать?

— Сейчас-сейчас! — Светлана, не стесняясь ребят, обнажила груди и приложила к каждой по близнецу. Те мгновенно замолчали и, шумно вздыхая и постанывая, принялись сосать.

Гене это зрелище понравилось еще меньше, чем вид обнаженных близнецов. А Леночка, наоборот, пришла в еще больший восторг. Она села на скамеечку рядом с кормящей мамой и стала любоваться замечательным зрелищем. На предложение Гены пойти поиграть или погулять она только махнула рукой.

В дверь позвонили. Пришла Ольга звать дочку обедать. Они еще немножко полюбовались на Светлану с малышами, потом ушли, взяв с нее слово, что после обеда она позволит Лене подержать близнецов на ручках и покачать их. Гена не захотел обедать у Лены. Он был сердит на свою подружку, что она так восторгалась младенцами и смотрела только на них, совсем забыв про него — Гену.

Будет теперь с ними сюсюкать целыми днями, с неприязнью думал он, то все в куклы играла, а теперь дорвалась. Что значит девчонки — они без кукол жить не могут.

В дверь опять позвонили.

— Гена, открой! — крикнула из ванной бабушка. — У меня руки в мыле.

Гена пошел открывать. На пороге стоял незнакомый дядька в кепке.

— Здорово! — сказал он. — Я Алексей. А ты, наверно, Гена?

— Ну, Гена, — ответил Гена, не двигаясь с места.

— А я Алексей.

— И что?

— Что — «что»? Я Алексей, непонятно, что ли?

— Какой Алексей? Не знаю я никакого Алексея.

Гена твердо помнил, что незнакомых в квартиру впускать нельзя.

— Да ты что! Я же отец Миши и Гриши — братьев твоих. Тебе разве не говорили?

— Ничего мне не говорили. Бабушка, тут какой-то тип ломится. Говорит, что он отец близнецов. — Гена аж затрясся от негодования. Так вот кто причина всех их несчастий — и маминой болезни, и появления в доме этих противных младенцев. Такой же противный, как и они.

Гена отвернулся и ушел в бабушкину комнату. Теперь ему предстояло жить там, − в их с мамой комнате поселились близнецы.

— Чего это он? — спросил гость Людмилу Ивановну.— Недоволен, что я пришел?

— Не обращайте внимания, — успокоила его та, — привыкнет. Он недавно с дороги, устал наверно.

Гена лег на тахту и уставился в потолок. Внутри у него все кипело. Так он скучал по дому, по маме! Наконец приехал, и что же? Полон дом чужих людей, а мама на него — ноль внимания. Вся поглощена своими близнецами. А теперь еще и этот явился — их папаша. Хоть из дому беги!

В комнату вошла Светлана.

— Ты чего лежишь один? Иди, познакомься с Алексеем. Он отец малышей и теперь часто будет к нам приходить.

— Уже познакомился, — буркнул Гена, — вот радость-то.

— Гена, ну что ты, как еж? Нельзя же так! Он хороший человек и тебе ничего плохого не сделал.

— Мамочка! — Гена бросился к ней, встал на колени и обхватил ее ноги руками. — Ну, зачем они нам все? Как мы хорошо жили втроем — бабушка, ты и я, помнишь? Отдай ему этих близнецов, и пусть уходит. Я все буду для тебя делать! Буду слушаться, буду хорошим, вот увидишь!

— Гена, да ты с ума сошел! — всплеснула руками Светлана. — Как я могу их отдать? Это же мои дети! Такие же, как и ты. И люблю я их так же, как тебя. И потом, они же без меня умрут — им мое молочко нужно.

— Да, а этот тоже... будет сюда ходить, ходить, а потом насовсем поселится? Зачем он нужен?

— Не поселится, не бойся. У него есть своя квартира и жена.

— Как жена? — обомлел Гена. — Там жена, а здесь дети? Как это может быть? А ты ему кто?

— Никто. Только мать его детей.

— Ничего не понимаю. — Гена замотал головой. — Я всегда думал, что жена и мать детей — одно и то же. Разве бывает, чтобы женой была одна женщина, а мать детей — другая?

— Ты же видишь, бывает. Вырастешь — поймешь.

— А его жена знает, что у него есть дети в другом месте?

— Уже знает, — вздохнула Светлана.

— И что?

— А ничего хорошего. Что же теперь делать, если так получилось? Но тебя это совершенно не касается. Просто, веди себя с ним поприветливее.

— Знаешь, что я тебе скажу? — Гена сел и свирепо посмотрел на мать. — Вы, взрослые, еще хуже нас! В сто раз! Зачем вы все запутали? Почему эти близнецы родились здесь, а не там? Тебе что, меня мало было? Нас, как чуть что, наказываете, а сами что вытворяете?

Тут он с ужасом увидел, что мама горько заплакала.

— Прости меня, сынок! — сквозь слезы сказала она. — Знаю, я не должна была этого делать. Но как же теперь быть? Они ведь маленькие — их так жалко!

— Мамочка, не плачь! — Видеть материнские слезы Гена не мог. — Не плачь, ну прошу тебя! Пусть они остаются. И этот... пусть приходит. Я потерплю, только ты не плачь.

— Пойди, посмотри, что он делает, — попросила она, вытирая глаза и сморкаясь.

Гена пошел в мамину комнату. На кровати, прямо на покрывале, лежал Алексей, а на его груди покоились два свертка. Они лежали на боку носом к носу, и вылупив глаза, глядели друг на друга. А он, тихонько баюкая их, с довольным видом что-то мурлыкал себе под нос.

От этой идиллии Гене захотелось бежать, куда глаза глядят. И он пошел к Лене. А куда же еще ему было идти?

Но лучше бы он туда не приходил. Лена с Маринкой играли в Гришку и Мишку. Они обмотали кукол полотенцами и баюкали их, приговаривая: — Не плачь, не плачь, мой маленький, сейчас мама тебя покормит.

И прикладывали кукол к груди. Воображали, что кормят их молоком.

При виде этой картины Гена чуть не взвыл. И тут Лена заметила его.

— Гена, привет! Ты чего такой?

— Какой? — проворчал Гена, глядя с ненавистью на кукол.

— Такой... перекошенный. Зуб болит?

— Из дому сбежал. Там этот пришел... Алексей. Видеть его не могу!

— Какой Алексей?

— Ну, этот... папаша Гришки и Мишки. Нянчится с ними.

— Ой, правда? Маринка, это папа малышей! Бежим, посмотрим, какой он. Похож на них или нет.

И побросав кукол, они унеслись. А Гена взял книжку и сел на лоджии. Идти домой ему совсем не хотелось.

Вернулись девочки нескоро. И Лена сразу напустилась на него:

— Ты почему себя так ведешь? Почему даже не стал разговаривать с дядей Лешей? Он имеет право к своим детям приходить. Они же его дети! Он их папа, понимаешь ты это?

— Но у него своя жена есть! Пусть с ней и заводит детей. Зачем моя мама с ним связалась?

— Ты, Гена, дурак, вот что я тебе скажу, — вмешалась Маринка. — Может, его жена больная и у нее нет детей. Не твоего ума это дело. И не лезь, куда тебя не просят. Ты свою маму не имеешь права осуждать, а обязан помогать ей и жалеть. Иначе тебя бог накажет — вот посмотришь!

— Слушайте, как вы все мне надоели! — не выдержал Гена. — С вашими поучениями и нотациями. Просто, не знаю куда деваться! Думал, здесь будет спокойней, а здесь то же самое.

И хлопнув дверью, он пошел домой. Но совесть потихоньку начала его мучить. Действительно, что на него нашло? Алексей этот — да пусть ходит. Меньше ему, Гене, придется с малышами сидеть. Может, он маме помогать будет: деньгами или еще чем.

И маму он довел до слез. Гене стало стыдно за свое поведение, и он решил исправиться. Зашел в комнату, где лежал Алексей с малышами, и сделав над собой усилие, подошел к кровати. Алексей молча смотрел на него. Он боялся разбудить уснувших близнецов.

— А у меня складная удочка есть, — не придумал ничего лучшего Гена. Все-таки какой-то мужской разговор.

— Здорово, — шепотом ответил Алексей. — Значит, пора на рыбалку. Организуем?

— А пустят?

— Уговорим. Что мы — не мужчины? Для женщин мужское слово должно быть законом. Скажем твердо: идем на рыбалку — и точка! У меня есть заветное местечко — без рыбы не останемся. С лодки будем ловить.

— О, я ловил с лодки! — горячо зашептал Гена. — Вот таких рыбин!

Он широко развел руки, чтобы показать размер улова. Но Алексей не поверил.

— Врешь, небось, — сказал он, — что-то я таких на Дону не ловил. А я рыбак со стажем.

— Это не на Дону — это на море было. Правда-правда! Это черноморские акулы — катраны. Мы восемь штук поймали. А потом жарили. Вку-усные.

— И как? Долго ловили?

— Нет, что вы! Только удочку забросим — сразу хвать! Уже катран на крючке. И начинает крутить лодку — сорваться хочет. Но где там! Дядя Отар у него из спины здоровенный шип выломает и — в лодку катрана. Он попрыгает-попрыгает и затихнет.

— Слушай, ты просто какую-то рыбацкую сказку рассказываешь. Неужто такая рыбалка бывает? Надо будет хоть раз в жизни попробовать.

— А вы на будущий год поезжайте с нами в Батуми. Там и попробуете.

— Э, до будущего года еще дожить надо. Да и как же я поеду? А близнецы? Не, я без них долго не могу. Вот подрастут, тогда все вместе поедем на твое море. А пока на Дону порыбачим. Таких рыбин, конечно, не поймаем, но на уху хватит.

— Я вам фотографии покажу, тогда вы сразу поверите.

Гена достал из рюкзака конверт с фотографиями. На одной из них он, стоя на берегу, держал за жабры двух здоровенных рыбин с открытыми ртами, − их головы были на уровне его плеч, а хвосты лежали на песке.

— Вот они, катраны! — гордо сказал он. — Еле их держу. Теперь верите?

— Ничего себе! — Алексей положил близнеца рядом с собой и поднес фотографию поближе к лицу. — Вот это улов! Завидую тебе.

— Можете разговаривать нормально, — сказала Светлана, заходя в комнату. — Они пока такие маленькие, что разговоры им спать не мешают.

Она взяла близнецов и положила в кроватку.

— Идемте обедать — все готово.

— Мы вот с Геннадием рыбалку сообразить хотим. — Алексей подмигнул мальчику. — Ты как − не против? Надо же парню дареную удочку опробовать. Пустишь со мной в воскресенье?

— А на чем вы поедете?

— Так на мотоцикле же! Я на нем всегда езжу. У меня для парня и шлем есть.

— Что-то боязно мне, — засомневалась Светлана, — мотоциклы так часто бьются. Все говорят.

— Ох, эти мне бабские разговоры! — возмутился Алексей. — Да у меня мотоцикл с коляской — что твой автомобиль! Тьфу-тьфу, ни разу в аварию не попадал. Мы потихоньку поедем, не бойся. Зато рыбы наловим, да такую уху наварим — пальчики оближете.

— Ладно, езжайте, — махнула рукой Светлана, довольная наметившейся дружбой сына с отцом близнецов.

— Так ты готовься. В субботу пораньше спать ложись: подниматься часов в шесть придется. — Алексей встал и направился на кухню. Довольный Гена пошел следом.

Жаль, Лену нельзя будет взять с собой, подумал он, может, попросить Алексея? Нет, не буду. Начнет ныть, что ей рыбок жалко. И червячков. Всю рыбалку испортит. Лучше мы ее ухой угостим.

Известие, что Гена едет с Алексеем на рыбалку, Лена приняла равнодушно. Ей совершенно не нравилось это занятие. Однажды она наблюдала, как мальчик снимал пойманную рыбку с крючка. Крючок застрял у рыбки глубоко внутри, и мальчик просто выдрал его с кусочком рыбьей внутренности. Лена почувствовала рыбкину боль, как будто это из нее выдирали крючок. Потом она долго пыталась забыть это зрелище, пока новые впечатления не стерли его из памяти. И когда дядя Отар с мальчиками привезли на лодке катранов, она сделала над собой усилие, чтобы не показать, как ей жалко этих красивых рыб. Ведь удачливые рыболовы так радовались улову. Она не хотела их огорчать, поскольку рыбам уже ничем нельзя было помочь.

Вечером, уложив дочку спать, Ольга долго сидела с Отаром на кухне. Пили чай, разговаривали.

— Как она похожа на отца, — заметил Отар. — Просто, за сердце хватает. Чем старше становится, тем сильнее похожа. Как же сильно ты его любила, что такую дочку родила.

— Это точно, — подтвердила Ольга. — И что удивительно: ведь она никогда Серго не видела, а все манеры его. И глаза прищуривает, как он, и голову поворачивает, и улыбается как бы про себя. И губки поджимает — ну точно Серго. А ты посмотри, как она стоит, когда чего-то выжидает. Руки скрестит на груди и голову наклонит к плечу — вылитый Серго. И характер его: по мелочам уступчивая, но если дело идет на принцип, тут она несгибаема.

— Красавицей растет! — восхищенно сказал Отар. — Еще только семь лет, а глаз от нее не оторвать. Что же будет, когда ей семнадцать исполнится? Береги ее, Оля. Красота притягивает не только хороших людей. Я тут попросил своих ребят, чтобы приглядывали за вами. Оставлю тебе пару телефонов на всякий случай. Если что, звони туда — все сделают. Лучше, конечно, чтобы не понадобилось. Но, знаешь, всякое бывает.

— Спасибо, милый. Но что это мы все обо мне да о дочке? Ты-то как? Жениться не собираешься?

— Все невесту подходящую не найду, — вздохнул он. — Женщин много, а такой, чтоб на тебя или Юлю походила, нет. Как она поживает? Знаю, что замуж вышла.

— Как вышла, так и вернулась. Сейчас дома у родителей живет.

— Что, разошлась? Из-за чего?

— Из-за тебя.

— Как из-за меня? Почему из-за меня? Зачем загадками говоришь?

— Не сердись, но это правда. Не вся, конечно. Все искала себе побогаче да повлиятельней. Нашла, наконец. Запер он ее дома, и чтоб ни шагу без его разрешения. Это Юльку-то! Потом она его пару раз Отарчиком назвала. Муж вначале только зубами поскрипел, но стерпел. А когда она его в третий раз... твоим именем... в постели... он избил ее до полусмерти. И выгнал из дому. Уже развелись. Отарик, честное слово, я ничего не выдумываю — все так и было. Она мне сама звонила, рассказывала.

— Когда это случилось?

— Развод совсем недавно, пару недель назад. У нее еще синяки не прошли.

— Позвонить ей можешь?

— Конечно, хоть сейчас. Набрать?

— Набери. Спроси, как там она. Привет от меня передай. Что скажет, мне расскажешь.

— Зачем рассказывать? Возьми в комнате трубку и слушай. Там параллельный телефон. Можно втроем разговаривать.

— Давай, Оля, — загорелся он, — звони. Не поздно, как думаешь?

— Да чего там поздно — только половина десятого! Небось, телевизор смотрит или читает.

Как Ольга и предполагала, Юлька оказалась дома. Узнав, что Отар гостит у Ольги, она заволновалась:

— Как он? Не женился?

— Нет еще, — засмеялась Ольга, — все тебя дожидается. Приехала бы на пару деньков, пока мы здесь. А то поехали с нами в Батуми — отдохнешь, позагораешь.

— Да мне неудобно. Господи, какая я была дура! Ведь звал меня, а я все: ах, Ленинград, как я его оставлю! Все гонялась за счастьем, а оно рядом было. Теперь-то что ж. Зачем я ему теперь такая — после всего. Ах, как мне было с ним хорошо! Ни с кем так не было.

Ольга с замиранием сердца слушала Юлькин горестный монолог. Она уже не рада была, что затеяла этот разговор. Ведь Отар все слышит. Вдруг подруга рассердится?

— Приезжай, ежевичка сладкая, — прозвучал его голос. — Ты мне всегда желанна. Выходи за меня, Юленька. Сколько можно нам друг по другу тосковать?

— Отарчик! — заплакала Юлька. — Это ты? Неужели ты меня еще любишь? Да я хоть сейчас! Сейчас побегу за билетом. Только — как твои родители? Они согласятся?

— Да они уже согласны, чтоб я хоть на черте женился! Лишь бы женился. Только не надо бежать, на ночь глядя, еще случится чего. Ты завтра купи билет и нам позвони, когда тебя встречать. Хорошо, милая?

— Хорошо, Отарчик! Господи, как я рада! Оленька, спасибо, родная! Я знаю — это все ты. Ты придумала.

— Юля, ну что ты! Отар все о тебе спрашивал. Вот мы с ним и решили тебе позвонить. Значит, завтра ждем от тебя известия.

— Да я, может, на самолет возьму, чего трястись в поезде. Тогда из аэропорта и позвоню.

— Вот и отлично! Целуем тебя! До встречи!

— Ну, ты просто волшебница, — сказал Отар, когда они положили трубки. — Не верится, что ее завтра увижу. Всю ночь спать не буду. Мечтать буду. Ведь уже и не надеялся свидеться.

— Наоборот, надо спать, чтобы время быстрее прошло, — посоветовала Ольга. — Давай-ка я тебе постелю в гостиной, а сама у Леночки на раскладушке лягу.

— А тебе что − очень спать хочется?

— Да нет, это я так. С удовольствием посижу с тобой еще. Может, телевизор включить?

— Нет, не надо. Лучше я на тебя погляжу. А знаешь, ведь ты мне тогда больше понравилась. Тогда на пляже, когда мы к вам в первый раз подошли.

— Больше Юльки?

— Больше. Юлю я потом рассмотрел. А сначала мне ты больше понравилась. Мне всегда беленькие девушки нравились. А ты была светленькая и тихая-тихая. Но ты та-ак смотрела на Серго!

— Как это: та-ак?

— Так... потрясенно. Я тогда сразу подумал: ну все — пропала девочка. День-два, и Серго свое получит. Но когда вы сбежали в Гагру, я было подумал, что ключи от квартиры придется хозяевам возвращать. А потом я увидел твое лицо. Как ты смотрела на Серго, выходя из автобуса. Мне все стало ясно.

— Что тебе стало ясно? — спросила она, краснея.

— Ну, Оля, что тут неясного? Ясно, что дальше должно было произойти. Что и произошло. Вот теперь у тебя Леночка есть. Разве плохо?

— Ты меня не осуждал тогда? Ведь я с ним знакома была — всего ничего.

— Да ты что! Разве за это можно осуждать? Тут завидовать нужно. Что у вас такая любовь. Ты, конечно, сразу в него влюбилась, с первого взгляда. А у него к тебе любовь по нарастающей шла. Нет, то, что он хотел тебя, это было очевидно. Он мне так и сказал: моя будет. Правда, добавил: если сама захочет. Но ведь и так было ясно, что ты захочешь.

— Неужели это было так заметно?

— Оля, ну что ты, как маленькая! Да не было такой девушки, которой не добился бы Серго, если б захотел. Но с тобой — тут случай особый. Он и сам не ожидал, что так полюбит тебя. Ведь он с самого начала попросил меня объяснить тебе, почему не сможет жениться. А спустя те десять дней, когда вы были вместе, он уже жить без тебя не мог. Он дышать без тебя не мог. Только о тебе и говорил. Приходил с работы, садился и смотрел на твой портрет. Ему отец пригрозил, что сожжет его. Что ты околдовала его сына. А Серго в ответ предупредил, что тогда уйдет из дому. И ушел бы.

Совсем как я, подумала Ольга, я тоже тогда этим пригрозила отцу.

— Отарик, скажи правду. Когда мы расстались, у Серго никого потом не было? Те четыре месяца.

— Не-ет — что ты! Правду говорю. Он же в каждой девушке тебя видел. — Смотри, смотри, — говорил, — у нее рост как у Оли. Смотри, а у этой девушки волосы вьются колечками, как у Оли.

Я ему говорю: “Да она же брюнетка, а Оля беленькая”. А он: “Но колечки очень похожи”. И смех, и грех. Ох, и намучился я с ним.

Во время этого монолога Ольга вдруг почувствовала в груди знакомую дрожь, предшествующую рыданиям. Тогда она резко изменила тему.

— Не отпускай больше Юльку, Отарик. Приедет — сразу и распишитесь. А то она еще что-нибудь выкинет. Она же непредсказуема.

— Нет, Оля, я так не могу. Должен родителям ее представить, благословение получить. У нас так положено. Но все будет в порядке — они согласятся.

— Только ты держи ее покрепче. Прояви характер. А то ребеночка сразу сделай, чтоб ей некуда было деваться.

— Да уж проявлю. Теперь проявлю. Раньше она мне свой характер показывала, а я со всем соглашался. А теперь я ей свой настоящий характер покажу. А насчет ребенка − рожать будет каждый год, не сомневайся.

Ну, попалась Юлька! — радовалась Ольга. Господи, наконец-то! Пусть хоть ей повезет. Отар такой надежный, такой заботливый. Настоящим мужем будет. Приезжай скорей, подруга, тебя здесь такое счастье ждет — на всю жизнь хватит.

— Значит так, Оля, — сказал он уже перед сном, — завтра мы встречаем Юлю. Если она прилетит. Послезавтра придут мастера — поменяют вам сантехнику и застеклят лоджию. Не возражай, я уже обо всем договорился. А вы в это время пойдете погулять — покажете Юле город. На следующий день после этого мы уедем. Поставим в вашей квартире сигнализацию на всякий случай, чтобы жулье не забралось. Да и Людмила Ивановна обещала приглядывать. Еще предлагаю поставить ей на это время спаренный с твоим телефон. Чтобы с внуком могла поговорить. И о состоянии дочери сможет узнавать, не бегая постоянно в больницу. Ты как, согласна?

— Конечно, согласна. И зачем на время? Пусть насовсем телефон остается, если можно.

И почему мне самой насчет телефона раньше в голову не пришло? — укорила себя Ольга. Нет, какой он предусмотрительный. Обо всем успевает подумать, обо всем позаботиться. И Серго таким же был. Какое счастье жить рядом с такими людьми! И почему мы все разлучены? Вот ведь любим друг друга, а живем так далеко. Но с другой стороны — что бы я делала в Батуми? А он родных никогда не покинет, ведь старший сын. Такая судьба.

Когда утром Ольга рассказала Лене о приезде тети Юли, та захлопала в ладоши и запрыгала от радости. Еще больше обрадовалась она, когда узнала, что обожаемый ею дядя Отар и любимая тетечка Юлечка скоро станут мужем и женой.

— До отъезда, — внушала ей Ольга, — мы с тобой будем жить в твоей комнате, а дядя Отар и тетя Юля — в гостиной. Они любят друг друга, − а ты уже знаешь, что бывает между взрослыми любящими людьми. И я тебе рассказывала, и книжка у тебя такая есть. Поэтому надо вести себя скромно. Не врываться к ним в комнату, когда они вдвоем, чтобы не смутить их. Если очень надо войти, а дверь закрыта, постучись. А лучше, вообще не мешай. Они очень друг по другу соскучились, поэтому им будет хотеться почаще оставаться наедине. Ты поняла?

— Поняла, мамочка. Я буду вести себя хорошо. А у них детки родятся?

— Будем надеяться. Но ты ведь знаешь — это быстро не бывает. Не через неделю и не через месяц.

— Знаю, знаю! А она с нами на море поедет?

— Поедет, поедет. Ведь она станет женой дяди Отара. И будет жить с ним в Батуми. Мы все впятером поедем. Ты, Гена, мы с тетей Юлей и дядя Отар. Вот компания какая!

Юлька позвонила, что прилетает в час дня. Знакомый Отара дал машину, и они втроем отправились встречать дорогую гостью.

Во все глаза глядела притихшая Леночка, как дядя Отар долго-долго целует тетю Юлю в губы. И как тетя Юля прижимается к нему. Девочка впервые увидела живую любовь мужчины и женщины — до этого она наблюдала ее только на экране. Лена вдруг поняла, что они с мамой для горячо любившей их тети Юли теперь отошли на второй план. А самым главным человеком для нее стал дядя Отар. А для дяди Отара — она. И потому девочка потянула маму за руку, стремясь отойти подальше, чтобы не мешать им. Но в это время тетя Юля и дядя Отар оторвались друг от друга, и дочка с мамой тоже смогли обнять и расцеловать свою гостью.

Так на ближайшие дни квартира Ольги превратилась в маленький оазис счастья. Юльку все приводило в восторг: их провинциальный городок с его парками и садами и Ольгино жилище, и дружба Лены с Геной, и, конечно, сам Отар. Она просто лучилась счастьем, и его свет согревал всех. Даже жара, способная свести с ума кого угодно, на нее не действовала. Ее кожа только розовела, оставаясь прохладной и в самое пекло.

— Ой, тетечка Юлечка, можно я к вам прислонюсь? — подлизывалась Леночка. — Вы такая холодненькая!

— Прислонись, солнышко, — смеялась Юлька, — согрей меня. Ох, ты, мое сокровище! И когда же у меня такая красота появится?

Слушая их, Ольга веселилась от души. Она просто купалась в волнах любви, исходивших от ее друзей, физически ощущая, как тяжесть забот и проблем, давившая ее все последние месяцы, уходит, растворяется, исчезает.

На следующий день, прихватив с собой Гену, они отправились на прогулку. Отар, как и планировал, остался с тремя мастерами, споро принявшимися за дело. На небе, наконец, появились облака, время от времени закрывавшие палящее солнце, и стало чуть-чуть прохладнее.

— Давайте покатаемся на речном трамвайчике по Дону, — предложила Ольга, — тете Юле покажем местные красоты и сами полюбуемся.

Все охотно согласились. Они спустились на набережную и сели в первый же катерок, швартовавшийся у пристани. Вскоре он отчалил. Все четверо впервые катались по этой реке и потому с любопытством глядели на проплывавший мимо берег с песчаными пляжами, усеянными загорающими людьми, базами отдыха, каналами и рощами. Прохладный ветерок овевал их разгоряченные лица и тела. И таким покоем веяло от открывавшейся перед ними панорамы — не хотелось верить, что на свете есть горе и боль, войны и людские страдания.

Любуясь красивыми видами, они не заметили, как наползли низкие тучи, быстро закрывшие все небо. Опомнились только, когда тяжко пророкотал первый гром. Внезапно сильно потемнело.

Их катерок находился на середине реки, когда небо над ними будто раскололось и ослепительно полыхнула молния. Последовавший затем чудовищный грохот заставил их стремительно скатиться в трюм суденышка. Катерок сотрясали мощные удары волн. Притихшие ребятишки испуганно глядели в иллюминаторы на захлестывавшую их темную воду.

— Капитан, с нами ничего не случится? — осторожно спросила Ольга загорелого мужчину в рубке. Из-за шума ливня, упавшего с неба сплошной стеной, она с трудом расслышала ответ.

— Все будет в порядке, не бойтесь. Гроза уже кончается. Видите, ливень прекратился и ветерок поднялся. Сейчас волнение утихнет, и мы поплывем назад. Глядите, вон солнышко показалось. Зато каким послегрозовым воздухом подышите — сплошной озон!

И действительно, ливень разом кончился, между тучами появился просвет, из которого выглянул сначала один луч, затем второй — и вот уже весь солнечный лик, раздвинув тучи, обрадовано глянул на них. Все вокруг засияло, засверкало тысячами маленьких солнышек в капельках воды. Их суденышко, сделав широкий разворот, повернуло обратно. Скоро проплыл над ними высокий мост — вот и набережная.

Веселые и голодные, они вернулись домой. И как раз вовремя. Отар, хозяйничая на кухне, разогревал солянку, сваренную Ольгой накануне. Аппетитно пахло жареной картошкой, в кастрюльке булькали сосиски.

Во время обеда к ним заглянула Людмила Ивановна, обеспокоенная долгим отсутствием Гены. Зайдя на кухню, она увидела своего внука, с аппетитом уплетавшего вкусную солянку.

— Еще будут сосиски с картошкой и арбуз, — сообщил он, — поэтому скоро меня не жди.

— А может, ты насовсем здесь поселишься? — пошутила Людмила Ивановна, — перенесем в Леночкину комнату твою кровать — и оставайся. Зачем нам такой жилец, что дома не бывает?

— А что? — обрадовалась Лена. — Вот было бы здорово, да, Гена? Я так не люблю, когда мама выключает свет и уходит. А с Геной было бы веселее, не так скучно засыпать. Мы бы друг другу сказки рассказывали и истории всякие. Переселяйся ко мне, — под дружный смех взрослых предложила она.

— Людмила Ивановна, садитесь с нами обедать, — пригласила Ольга соседку.

— Нет-нет, спасибо, я только что поела, — отказалась та. — Гена, закончишь кушать, поднимись домой. Пойдешь со мной в больницу — мама хотела тебя видеть.

— Как она? — обеспокоено спросила Ольга.

— Да все в одной поре. Дней через десять будут решать. Хотя и так ясно, что придется резать. Господи, хоть бы обошлось. Сердечко у нее слабое.

Притихшие ребятишки испуганно слушали ее.

Бедная тетя Света, думала Лена, Ей разрежут животик, чтобы вынуть близнецов. Это, наверно, очень больно. А вдруг она умрет? И тогда у Гены не будет ни мамы, ни папы. Как он будет жить?

Она представила, что вдруг у нее не стало мамы, и чуть не заплакала.

— Не будем думать о плохом! — решительно сказала Ольга. — Врачи там прекрасные, и меня заверили, что все будет хорошо. Состояние у нее удовлетворительное, просто, хотят дать малышам еще дней десять подрасти. А если бы было плохо, то ждать не стали бы, сразу прооперировали. Все обойдется, вот увидите. Передавайте ей привет и скажите, что мы послезавтра уезжаем. Пусть за мальчика не волнуется — мы о нем позаботимся.

Людмила Ивановна ушла. Гена быстро доел арбуз и побежал следом. Обед закончили в грустном молчании.

— Вы идите, отдыхайте, — предложила Ольга Отару и Юльке, — а мы с Леной посуду помоем и приберем. Все равно здесь всем не поместиться, тесновато. Идите-идите.

Когда они ушли, Ольга спросила дочку:

— Что загрустила, моя хорошая? Тетю Свету жалко?

— И тетю Свету, и Гену. Утром было так весело, а сейчас так грустно! Мамочка, почему нельзя, чтобы все время было весело?

— Так жизнь устроена, дочка. Невозможно прожить без печали, без боли, без горя. И часто большая радость соседствует с большим страданием. Например, у тети Светы впереди огромная радость: рождение сразу двух деток. Рождение ребенка — самая большая радость в жизни женщины! Но она часто сопровождается и большой тревогой, болью, даже опасностью для жизни.

— Неужели нельзя, чтобы совсем ничего плохого не было? Чтобы в жизни было только хорошее?

— Нельзя, Лена. Хотелось бы − но так не бывает. Но в нашей власти быть предусмотрительными: делать так, чтобы плохого было поменьше, а хорошего побольше. И не нужно сидеть и ждать: когда же со мной беда случиться? Надо жить, радоваться самой, радовать других. Но и быть готовой к тому, что если случится беда, пережить ее с наименьшими потерями.

— А когда я у тебя рождалась, ты тоже могла умереть?

— Нет, это у тети Светы здоровье плохое. Ты же слышала — у нее больное сердце. А я была здорова и ждала тебя с таким нетерпением, так радовалась твоему появлению на свет, что все прошло замечательно.

— И тебе совсем не было больно?

— Совсем. Трудно пришлось — это правда. Зато, когда я взяла тебя в первый раз на руки, испытала такое счастье, что не передать никакими словами.

— А девочки в садике говорили, что женщины в роддоме все орут. Значит, это неправда?

— Конечно, неправда. И вообще, тебе не стоит об этом беспокоиться. Когда ты вырастешь, ученые придумают что-нибудь такое, чтобы все детки рождались без боли. Вот увидишь.

Почитал я посты про родню, решил внести свою лепту. История абсурдна, говорю сразу. Живу в Питере, с девушкой вместе уже 4 года, оба приезжие. Стараемся потихоньку встать на ноги. Снимаем комнату в двушке (хрущевка), хозяйка уехала с сыном в Турцию загорать. У нее куча родственником в ебенях, все любят халяву до безумия. То ништячок просят передать с северной столицы, то огород покопать. Как то раз ее мама, папа и братик-подросток решили приехать "посмотреть город на пару дней". Ну мы ж люди гостеприимные, воспитанные, семья ж это святое, с широкой улыбкой согласились, чтоб они у нас пожили, но взяли надувной матрац и одеяла с подушкамми. По приезде оказывается, что они не взяли ни одеял, ни подушек (они ж большие, мы не понесем), ничего. накрыли стол, пожрали. Папа у нее врач, работает в поликлинике, наглый, рот не закрывается, может философствовать часами, если ему дать волю. Братик у нее очень любит поорать, очень избалованный ребенок, который закатит истерику из-за любого пустяка. Бедная мама пытается наладить быт в этой безумной семейке, но из года в год ее попытки терпят фиаско.  Это был пиздец. Оказалось, что место в комнате не хватит на всех (кто бы сомневался), любимые родственники предложили мне, как "молодому и здоровому", поспать на кухне, НАКРЫШИСЬ ТЕПЛЫМИ ШМОТКАМИ КАРЛ!!! Типа тебе завтра на работу на завод нужно , раньше всех вставать надо, чтобы нам не мешал. Тихо охуевая от происходящего я не стал с ними портить отношения. Хуй с вами, потерплю пару дней. Постом оказывалось, что они любят пожрать эдак в 12 ночи. Да и орут они постоянно друг на друга, табор какой то. Похуй держусь. Так прошло 4 дня. Спрашиваю у главы семьи:

-когда свалите уже?

-Через недельку где то.. Нам столько всего нужно посетить.. Спас на крови, Казанский..

-И че вы мне предлагаете на кухне спать хрен пойми как в собственной квартире?

-Ну мы ж на недельку только..

Вообщем в тот момент у меня нехило бомбануло, я высказал то что думаю о нем, его сыне и об этой ситуации в целом, посоветовал пару уютных вокзалов и посоветовал выставить его сумки за дверь. Упущу подробности разговора с будующим зятьком, скажу только, что спустя 3 часа они уже ехали в свои ебеня. С тех пор отношения с любимыми родственниками как то не заладились, но это был очень полезный урок. С тех пор я умею говорю "НЕТ" родственникам.

Привет, друзья!)

Я наконец добрался до места назначения (работы) и могу написать небольшой отчет. Посадка была в чайна тауне, а в автобусе ехали почти все негры)вот фотка, пока я ожидал автобус на станции

Ехали в ночь, и на каждой остановке пахло травой, они не могут без этого. Еще поразило на сколько афроамериканцы общительные. Все общались друг с другом, со стороны можно было подумать, что они 100 лет друг друга знают. Ржачь стоял всю дорогу, но всетаки они определенно нравятся мне))

За час езды до города, где у меня пересадка должна была быть на другой автобус мы поламались.

Хорошо, что опоздали всего на 2 часа, иначе не попал бы на второй автобус.

Там в макдаке нашел чувака, который меня подкинул до другой станции. Он меня очень просил продать ему 1000р., сказал, что оставит, как сувенир. Наглеть не стал, продал за 10$. Всетаки подвез меня. Уже на месте стал искать жилье. Лучшее, что нашел - 150$ в неделю. Но это конечно нужно вдвоем снимать, тогда было бы идеально. 75 в неделю. Погода конечно порадовала)) в нй было +2, и я был в куртке и кофте, а тут пришлось снять все)) хотя понятно, что еще не лето. Ну как-то так

К вечеру пошел к работодателю. С 2009г ресторан немного изменился. Появилась доставка, небольшие перестановки внутри, но в целом я сразу вспомнил) 

коллектив поменялся на 95%, а жаль..надеялся увидеть больше знакомых... Руководитель остался, помошник, который не вспоммнил меня, хостес и официантка. Меня сразу накормили, руководитель попросил одного парнишку меня приютить, к которому я собствеено и поехал, а на работу должен выйти через пару дней. Остановился я пока у трех братьев из вьетнама, которые приехали год назад и остались.. У них, машина, просторное жилье и они всем довольны) 

им, похоже, совершенно не мешает их нелегальный статус. Даже больше хочу сказать, что они не ощущают себя как американцы. Они живут полноценной жизнью. Полиция не беспокоит, единственное, что лучше не болеть... За обращение к врачу тут парнишке пришлось заплатить 200$...но они планируют тут еще долго оставаться. Кстати, пока я ждал, когда у них смена закончится, я нашел еще подработку.. В пиццерию нужен человек с пятницы по воскресенье, а потом уже на каждый день. Не раз натыкался на объявления о работе... все к сезону готовятся. 

По поводу того, что нужно для того, чтобы уехать и обосноваться тут, напишу в следующий раз, а то уже и так много получилось)) всем удачи!)

P.s. бонусные фотки не буду на пикабу скидывать