Рожки да ножки
Недавно довелось проезжать мимо посёлка, где когда-то я работал участковым. Места там красивые. Тайга кругом. Сейчас только станция весёленьким колером голубеет, а серые обветшалые домишки разбежались, присели вдоль линии, как хохлатки на насесте. Живут почти одни дачники, а раньше был посёлок железнодорожников. Счастливое время – молодость, надежды. Казалось, вся жизнь впереди. Правда, посёлок уже тогда начинал разваливаться. Мне по молодой глупости и невдомёк было, отчего это происходит. Думал, может, и счастье найду, осяду здесь, врасту корнями.
Остановился у магазина, купил сигарет. Закурил на крыльце. Смотрю, старуха сидит, колбой торгует.
– Почём колба, бабушка? – спрашиваю.
А она бесцветно посмотрела на меня линялыми глазами, и говорит скрипучим голосом:
– Да и сам-то не мальчик уже, Анатолий Степаныч! Угости сигареткой-то!
– Не мальчик, конечно, – протягиваю пачку, а сам присматриваюсь, кто это меня по имени-отчеству помнит.
Блёклые глаза на испитом лице. Волосы спрятаны под бесформенной вязаной шапкой. Замызганный спортивный костюм, литые из грубой резины сапоги.
– Не узнаёшь, окаянный? А вот я тебя до самой смерти не забуду, – она затянулась и хрипло закашлялась.
– Ольга Петровна, – узнал я...
Тогда, лет пятнадцать назад, едва я приступил к работе, ещё с населением не успел ознакомиться, подъехал ко мне инспектор энергоснабжения. Протянул список:
– Вот, неплательщики. Вы разберитесь тут, убедите оплатить долги. Через неделю приедем с монтёром и будем отключать особо злостных задолжников. С вашей помощью, – с нажимом на последнюю фразу сказал инспектор.
Глянул я – а там полпосёлка, в списке этом! Ладно, думаю, заодно и с людьми познакомлюсь. Взял список и пошёл по дворам.
Захожу в нарядный чистенький домик. Хозяйка – одинокая, молодая женщина. Ткаченко Зинаида Андреевна. По характеристике соседей – сволочная бабёнка, вздорная. "Всем замечания делает. От неё даже мужик сбежал", – пришли на ум отрывочные сведения, почерпнутые мной на поселковой улице.
– Нешто это дело участкового – деньги выколачивать? – рассмеялась она мне в лицо, уперев руки в крутые бока.
– А что должен делать участковый, по-вашему? – завёлся я.
– Похлопотать, например, чтоб зарплату вовремя выдавали. Посодействовать, чтоб дорогу в райцентр починили. Ухабы да колдобины!
– Ну, это пусть в райцентре и думают! На это у меня полномочий нет, – сник я.
– Писала я и в райцентр, и в область, толку от всех – как от козла молока, – махнула рукой Зинаида Андреевна. – Ну, а козу найти – хватит ваших полномочий?
– Какую козу?
– Да коза у меня пропала, неделю ищу, все буераки облазила. Нет козы! Не иначе, зарезали. Народ тут знаете, какой! Алкаши одни! Работать никто не хочет, норовит стянуть всё, что плохо лежит!
– Вы кого-то конкретно подозреваете, гражданка Ткаченко? – строго спросил я.
– Ну, конкретно – не конкретно... – замялась Зинаида.
Потом, после некоторой внутренней борьбы, наконец, решилась:
– Вот Людка – почтальонка. Давеча газеты принесла. Я ей: давай, мол, проходи, посидим, чаю выпьем. Она любительница чаи гонять нахаляву! А тут: некогда, говорит, заделье у меня, тушенку варить надо. Жара – мясо пропасть может. Я у ней спрашиваю, откуда мясо-то? А она, зараза, ничего не сказала. Хвостом вильнула, старая ведьма, и покатилась по улице, будто испугалась, что лишнего сболтнула.
– Ну, это ещё не повод... Вы вот что, оплачивайте вашу задолженность и потом приходите в контору. Напишете заявление – найдём вашу козу, – сказал я и попрощался.
Эх, если б я знал, во что обернётся моё легкомысленное обещание!
Людмила Константиновна Дядькина в списках задолжников не значилась. Но решил заглянуть и к ней. Почтальонка, как никак, – всех людей в посёлке знает, может, подскажет, почему народ не платит за энергию.
Полноватой низенькой Дядькиной на вид было от сорока до пятидесяти.
– Ой, Анатолий Степаныч! Я как раз на стол собираю! Садитесь с нами обедать, – зачастила она, едва я вошёл.
– Да я к вам по делу, – стал отнекиваться я.
– Садитесь, садитесь, все дела потом, – колобком каталась хозяйка по маленькой опрятной кухне, наставляя на стол тарелки и тарелочки.
– Сейчас Серёжа придёт, – доверительно сказала она, и вдруг засветилась изнутри застенчивой нежностью, лицо удивительно помолодело, и даже круглая фигура стала будто стройнее и выше.
"Вовсе не старая ещё... ведьма, – вспомнил я характеристику, которой наделила Дядькину Ткаченко, – Сейчас ей и сорока не дашь!"
– Я тут щей зелёных наварила, да рёбрышек в казане натомила, Серёжа любит. Не бараньи, конечно, но молодая козлятинка тоже хороша, если знать, с какими приправами её замариновать. Вот зиру, например, нужно брать обязательно мелкую, чёрную, потому, что у жёлтой, иранской, совсем другой вкус...
– А где вы козлятину взяли? – перебил я, стараясь придать голосу безразличный оттенок. – Коз держите?
– Да нет, у меня корова. А мясо Серёжа принёс.
– Откуда принёс? – наступал я.
– А почему вы спрашиваете? – резко повернулась ко мне Дядькина.
– У вашей односельчанки пропала коза. Не знаю, правда, молодая или старая. Но не от той ли козы рёбрышки, а, Людмила Константиновна? – припёр я её к стенке вопросом в лоб.
Дядькина сперва побледнела, потом покраснела и вдруг молодо, заразительно засмеялась, запрокинув вверх голову.
Против своей воли я тоже начал улыбаться.
– Это Зинка-активистка вас ко мне направила? Вот стерва-баба! Да это ж она от злости, что её Серёжа от неё, такой молодой и красивой – ко мне ушёл! Не понимает, дура, что такому мужчине ласка нужна. Всё жалобы строчит, да на работе активничает. Вот Серёжа и не выдержал...
– Здрассьте! Это кто тут мне косточки моет? – на пороге возник здоровый мужик лет сорока. Соседи говорили, нигде не работает, но живёт у Людки – как сыр в масле катается.
– Вот и Серёжа! А это наш новый участковый! Представляешь, твоя стервоза сказала, что мы у неё козу украли! – всплеснула пухлыми ручками хозяйка.
– Зинка, что ли? – усмехнулся Сергей в обвислые усы, – эта теперь от меня не отстанет. И ведь нормальная же баба была – пока в сельсовете не работала. Подумать только – простая секретарша, а никому житья не дает! А козлятину мне Георгич дал. Мальцев. Это он у нас самый лучший козлятник. Спросите у него. Ну, что, обедать будем или разговоры разговаривать?
– Сейчас, сейчас, Серёженька, – заворковала Людмила.
Я не стал мешать голубкам и откланялся, слегка обескураженный.
Обходя поселковые дворы, с удивлением узнал, что почти все мужики, главы семейств, нигде не работали. Оптимизация, которая шагала рука об руку с приватизацией, безжалостно выбрасывала работников с родной "железки", на которой работали ещё их деды. Уволенные по сокращению, они принимались за пьянку, ища в самогонке да дешёвом китайском спирте если не выход, то утешение. В посёлке закрылась школа. Не работал медпункт. Теперь нужно было детей отправлять учиться в город, в интернат.
Бабёнки крутились, чтоб прокормить ребятишек, как могли. В основном, торговали в райцентре картошкой да дарами тайги: колбой, ягодами, грибами, орехами. В сезон продавали дачникам молоко. А тут ещё безработные мужья на шею сели. Обиженные на всё и вся, вот они за свет и не платили. Да зачастую и платить-то было нечем.
Да сколько таких посёлков да деревень крепких развалилось! Предприятия разделили, раздёргали, по шпалам, по винтикам прихватизировали. А людишек – много, горемычных. На всех никакого богатства не хватит. И дела до них никому не было. Да и сейчас нет. Выживайте, как знаете!
Это всё потом я уже понял. А тогда... горел служебным рвением, так сказать.
Жил я в однокомнатной квартире в единственном в посёлке двухэтажном доме, построенном некогда для железнодорожников.
Пришёл как-то вечером, уставший от беготни и очумевший от полученной за день информации. Поставил на стол бутылку водки, хлеб. И задумался, что лучше: холодной тушёнкой прямо из банки закусить, или подогреть её на сковородке с луком.
Вдруг – стук в дверь.
– Войдите, – говорю, – не заперто!
Заходит Зинаида Андреевна.
– Эх, Анатолий Степаныч! Что ж вы мимо меня всё бегаете? В гости бы зашли. А то и кушаете тут в одиночестве.
– Вы по делу ко мне, гражданка Ткаченко? Тогда вам в контору надо, – строжусь я, пряча под столом бутылку.
– Так контора закрыта уже, – смотрит на меня глазами, в которых... ну, не знаю... пожар загорается! И поглаживает себя по крутому боку.
– Чё, поллитру-то прячете? Может, и я бы от стопочки не отказалась.
Словом, поддался чарам.
Наутро, удивляясь самому себе, собирался на работу.
– Может и у тебя выходной быть, Толечка, – Зинка-активистка запустила жаркую руку мне под форменную рубашку и, легонько шагая пальчиками по коже, зашептала:
– Идёт коза рогатая...
Ну, как тут устоять можно? Все способы "активности" на себе проверил. Два дня на работе не появлялся. А что? Зинаида права: должен ведь и у меня выходной быть! Эх! Счастливое времечко было...
А потом у дома остановилась дежурная машина электросетей, и ко мне ворвался знакомый инспектор:
– Участковый ты, или хрен собачий? Что у тебя в посёлке творится?
– Что случилось? – не понял я.
– Говорил же тебе, подготовь людей. Отключать приедем. Новые хозяева на железке забесплатно никому электричество отпускать не будут! У меня разнарядка. А твоя эта... Сорокина... монтёра избила! Со столба стащила.
На ходу застёгивая ремень, побежал по улице. Инспектор догнал на машине, открыл дверцу:
– Садись!
Когда подъехали к месту происшествия, монтёр полулежал, привалившись к забору, двумя руками держался за правую ногу и, ни на кого не глядя, громко стонал. Вокруг толпился народ. Я облегченно вздохнул. Живой, хоть. А нога – ну, в худшем случае перелом.
– Что случилось, граждане? Свидетели есть? – громко вопросил я. – Остальных прошу – разойдись!
Толпа шевельнулась, но осталась стоять на месте.
– Да какие тут свидетели. Все слышали, все видели, – подал голос мужик пенсионного возраста, возле которого смирно стояла большая белая коза с двумя козлятами. Это и был Иван Георгиевич Мальцев, тот самый знатный козлятник, о котором мне уже рассказывали.
– А поподробней! – потребовал я.
– В общем, дело было так: гуляем мы, значит, всем семейством: Белка, Манюня и Козлюня. Тут к Ольгиной усадьбе подъезжает машина. Монтер Вася сразу полез на столб, отключать электричество. А вы, – Мальцев повернулся к инспектору, – зашли в ограду и начали тарабанить в дверь...
– Ну, а что нянькаться! – выкрикнул тот. – Гражданка Сорокина уже год за электричество не платит!
Посельчане притихли. Многие из них тоже давно не платили.
– Продолжайте, Иван Георгиевич, – поощрил я, как должностное лицо, главного и, что важно, добровольного свидетеля. Инспектор, конечно, уважаемый в районе человек, но в этой ситуации – лицо заинтересованное, как-никак – участник конфликта.
– Я же вас предупреждал, – снова обернулся Мальцев к раздосадованному гостю. – Достучитесь вы на свою шею... Ольга вам не открыла, но стояла у окна и всё видела. Когда, сделав дело, Васёк начал спускаться, она выскочила и бросилась к столбу с дрыном. Как ещё вам не попало... Ну, Вася испугался и снова – вверх. Да где там! C похмелья, наверно. В своих же когтях запутался. На землю рухнул, а тут ему и дрын прилетел....
Знатный козлятник поднял две половинки жердины, внимательно разглядел орудие преступления, показал мне, обронив при этом: "Э, гниловатый, вообще-то". Отбросил, посмотрел на Ваську и укоризненно покачал головой:
– Ну, ты, парень, теперь уже левую ногу баюкаешь. Перепутал, что ли, какая ушибленная? Вставай уж! – он повернулся ко всем и восхищенно добавил: – Арти-ист!
Затем, потеряв всякий интерес к происходящему, позвал по именам своё поголовье и неторопливо направился домой. Коза с козлятами, словно привязанные, двинулись за хозяином. Собственно, всё расследование и провёл он, Мальцев. Я потом это осознал.
А Васька-электоромонтёр, все еще сидя на зеленой травке, опасливо огляделся:
– Куда фурия-то делась?
– Да вон, в доме опять заперлась, – подсказали ему.
– Ну, и дура-баба! – пробурчал Васька, вставая, и отстёгивая когти. – Это ж надо – так на живого человека наброситься!
– Идти-то сможешь? – попалась-таки на удочку сердобольная Дядькина.
А её Серёжа мигом оживился, усмотрев во всём этом мотивированный повод пропустить стаканчик-другой. Сказал, топорща усы:
– А то, пойдём, подлечимся!
– Вы бы разобрались со всем этим беспределом, – сердито бросил мне инспектор, понявший, что сегодня с отключениями ничего не выйдет.
Он сел в машину и уехал. Я же нехотя взошел на крыльцо.
– Ольга Петровна! Откройте! Милиция! – требовал, стуча в дверь.
– Проваливайте все вместе с милицией! – послышалось, наконец, из дома. – Когда надо, вас днём с огнём не сыщешь! Убирайтесь! Не цирк тут.
Последнее замечание я счёл вполне уместным. Действительно, не цирк. Ладно, зайдём позднее. А теперь надо бы у кого-нибудь выяснить, за что обижена Ольга Петровна и на милицию, и на весь белый свет.
Мальцев сидел на завалинке своего дома в обнимку с козой, которая недовольно приподняла голову с его колен при моём появлении, устало вздохнула, глянула внимательно и улеглась обратно. Георгич ласково гладил шею, расправляя козью бороду, и почёсывал за трепетными ушами. Рядом резвились козлята. Большая собака лениво поднялась, звеня цепью, подошла ко мне.
– Это свои, Кукла, – сказал ей хозяин.
Кукла понюхала и улеглась обратно у конуры, не сводя с меня умного взгляда.
– Вы один живёте? – спросил я, присаживаясь рядом.
Протянул пачку сигарет, он взял одну, но закуривать не стал. Я закурил.
– А на что мне бабы? Либо стервы, либо вертихвостки. Мне и с козами хорошо. Смотри, какая ласковая: не заорёт зазря, бутылку не спрячет.
Коза покосилась зелёным глазом на дым сигареты, повела ушами.
– Ну, всё, иди, Белка, – легонько оттолкнул её Георгич, – у нас тут мужские разговоры.
"Вот как допекли бабы мужика!" – подумал я и спросил:
– Ваша соседка, Сорокина, что она за человек?
– Вообще-то Ольга – баба хорошая, работящая. Но вот как-то наперекосяк всё у неё. Не задалась жизнь. Да, что у неё одной, что ли?
Он помолчал с горькой усмешкой, потом тоже закурил.
– Первый муж Ольги под поезд попал, – начал неторопливый рассказ. – Насмерть задавило. Шёл с работы, зарплата в кармане. Трезвый. О чём задумался, что товарняк сзади не услышал, никто теперь не скажет. Деньги, бумажки, по всему полотну раскидало. Дочка осталась. Ольга на железке работала, шпалы наравне с мужиками ворочала, лишь бы дочку не хуже других содержать. Самостоятельная была женщина, ничего не скажешь. Я даже ухлестнул было за ней. А что? Я один, она вдова. Засмеялась: ты же с козами целуешься, ну и целуйся! Я обиделся, отошёл. А к ней Колька прицепился. Не знаю, чем он её взял. Метр с кепкой. Ей до уха не дотягивал. Нет, так-то Колян нормальный был, но как напьётся – дурак-дураком. Приняла его. Ладно, думаю, Ольга Петровна, счастья тебе. Только вижу – скоро стала в синяках ходить.
Мальцев помолчал, выпустил густую струю дыма, прищурился.
– Ты, – говорю ей,– здоровая женщина, видная, а перед этим недомерком спасовала. Наверни его шпалой, будет знать, как руки распускать. Она отбрила, как водой окатила: не твое дело, Георгич, говорит. Что ж, чужая душа – потёмки. Потом Коляна за пьянку турнули с железки-то. Стал весной колбу резать, осенью – шишку бить. Ольга тоже с железки рассчиталась. На базаре сидела. Пить начала с Коляном на пару. А этой весной Колян пропал.
– Как пропал?
– А так. Как ушёл за колбой, так и не вернулся.
– Искали его? А заявление писали? – встрепенулся я: вот бы, какое дело раскрыть – человека пропавшего найти, а не козу активистки Зинаиды...
– Искали, колбишников-то у нас много, они по Коляновым местам прошли, нет нигде. А про заявление не знаю. Ольга говорит, смылся, мол, Колян от неё – молодую нашёл. Переживает. Дочку к матери в город отправила, а сама пьёт, с горя-то. – Видно было, что Георгич жалеет соседку.
– А на что пьёт? Не работает ведь...
– Да кто её знает? Может, были деньги-то. Огород вон у неё.
– А на людей чего кидается?
Мальцев не ответил.
Закурили ещё по одной. Хорошо тут у Георгича. Вот ведь один мужик управляется.
– А козу у вас кто доит? – спросил я.
– Так сам же и дою. Вишь, Белочка смотрит, знает, что пора уже, умница. А то хошь – оставайся, попьёшь парного молочка. Оно, говорят, это... мужскую силу восстанавливает, – подмигнул Георгич.
Я вспыхнул. Это он на Зинаиду намекает? Ну, ничего тут ни от кого не скроешь. Все у всех на виду.
– Спасибо, Иван Георгиевич, как-нибудь в другой раз, – торопливо попрощался я.
Домой шёл с одной мыслью – завалиться спать. Давали о себе знать двое суток с "активисткой"!
Зинаида ждала меня у подъезда.
– Я тут подумала, может, ты ко мне переедешь, – сразу взяла она быка за рога.
– Давай потом об этом поговорим. Устал я сегодня.
– Ну, как хочешь, – фыркнула Зинаида.
У меня накопились бумажные дела. Весь следующий день я провёл в конторе. К концу рабочего дня зашла Зинаида.
– Вот. Официальное заявление о пропаже козы, – не глядя на меня, положила на стол листок. – Потрудитесь активизировать поиски, товарищ участковый!
Я кисло кивнул. Зинаида ушла. После работы отправился домой, и опять остановился у дома Мальцева. Но мой взгляд, Георгич тут в поселке был самым благоразумным человеком – не упавший духом, не опустившийся после всех перемен. Знатный козловод, как всегда, сидел в окружении своих питомцев.
– А может, по сто граммов, а Степаныч? – назвал он меня по отчеству; надо ж, услышал и запомнил. – А то я мигом организую.
– Нет, водки не хочу. Давай лучше свое молоко!
– Это можно...
"Вот почему так? – подумал я. – Нормальный мужик – и один, а бабы каких-то козлов предпочитают. А сам я – не такой?.."
Додумать нехорошую мысль не успел. Из-за дома выскочил небольшой кобелёк, неся что-то в пасти. Кукла встала, подошла и, оттолкнув кобелишку, сама занялась добычей.
– Вот и у людей так. Одни в дом несут, другие – пользуются, – заметил Георгич. – Ладно, Дружок, иди молочка налью тебе.
– Вы всех собак, видно, в посёлке знаете, – сказал я, принимая у Георгича кружку с молоком.
– Да как не знать? Весной моя Кукла загуляла. Кобели со всей улицы кругами ходили. Так ведь из всей своры одного этого, болезного приветила. Вишь, лапы-то у него отмороженные. Пожалела, знать. Он маленький, прыгает на неё, допрыгнуть не может, а она терпит. И даже удовольствие, наверное, получает, – хохотнул Мальцев. – А ведь это Ольгин кобелишка-то, – добавил он. – А прижился у меня. Не кормит она его... Ты пей, пей! Козье молоко – полезное!
– А что он притащил? Никак кусок шкуры чьей-то? Там у одной... коза пропала.
– Да нет, моя это шкура. В смысле, козла моего, годовалого. Я назад сдавать начал, на "Запорожце", а Пашка под колёса кинулся. Позвоночник переехал ему. Задние ноги отнялись. Позвал Серёгу Людкиного. Сам-то не могу колоть. Да и мясо Пашкино в горло не полезет. Так и отдал Серёге всю тушу.
Вот так, в праздном разговоре, подтвердилось алиби четы Дядькиных. Мясо Людмиле и её любовнику Сергею действительно дал Георгич. Да, но заявление о пропаже по-прежнему лежало в моём письменном столе. Куда же запропастилась коза Зинаиды?
Посидев на лавочке за душевными разговорами с полчаса, я поблагодарил Георгича за молоко и пошёл дальше. Впереди по улице находился дом Ольги Сорокиной. Я заметил, как мелькнула на крыльце женская фигура. Вероятно, увидев меня, Ольга заскочила в дом. Скорее всего, и крючок изнутри набросила. "В чём дело? Чего она боится? Уж, конечно, не из-за электричества прячется. Теперь-то уж чего? Отключили. Из-за монтёра Васи? А что я могу сделать ей, по большому счёту? Хотя за хулиганство можно и привлечь... Нет. Тут что-то другое...", – я постучал в дверь. Точно, не открывает. Мол, вообще нет никого дома. Ладно, я тоже не лыком шит. Присел на крыльцо, будто надумал ждать до последнего. Не выдержит ведь – выкажет своё присутствие.
И тут я увидел давешнего кобелька. Он ловко подлез под ворота, пересёк двор и устремился, не обращая на меня никакого внимания, за угол Ольгиного дома. За ним бежала Кукла. "Наверное, Георгич с цепи отпустил", – подумал я. Стало любопытно, куда они направлялись. Может, туда, где зарыты рожки да ножки злополучной козы? Я уже был почти на все сто уверен, что её "освежевала" Ольга. Поднялся с крыльца и последовал за собаками.
Перепрыгнув через грядки, они оказались на картофельное поле, заросшем так, что из-за травы не было видно кустов картошки. Покрутились на месте, будто играли в догонялки, и побежали обратно.
"Тьфу, чёрт!" – выругался я.
– Это пошто ты в моём огороде ходишь! – услышал я грозный окрик.
Сорокина не выдержала сидения в заточении. Забыв о конспирации и размахивая лопатой, с матюгами она летела ко мне через весь огород.
"Ну и влип", – подумал я, и рванул прочь. "Что я, в самом-то деле, к женщине привязался? Сейчас огреет лопатой, и будет права: чего я тут без санкции делаю?"
И тут увидел, как собаки что-то вытаскивали из земли под самой стенкой ветхой сараюшки.
Ольга тоже увидела. Остановилась. Бросила лопату. И как-то переломилась, будто кости у неё вдруг стали мягкими, повалилась мешком на грядку.
Мальцев и Дядькина были понятыми, когда извлекали полуистлевший труп Николая Кривцова, последнего Ольгиного мужа.
– Ну, герой! Месяца ещё не работаешь, а уже убийство раскрыл, – похвалил меня приехавший на чёрной "Волге" подполковник Стукачёв, начальник нашего РайУВД. – Вообще-то следовало взгреть тебя, что без санкции прокурора в чужом огороде раскопки устроил! Да ладно, победителей не судят. Далеко пойдёшь!
На суде Ольга сказала, что жалеет лишь об одном – что закопала труп в огороде, а не где-нибудь в лесу, подальше от любопытных глаз. О том, что зарубила топором насильника своей дочери, она нисколько не жалеет и не раскаивается. Как зашла в дом и увидела сморчка голожопого над девочкой, распятой на полу с привязанными руками, так топор сам в руки и прыгнул.
Ольгу осудили на шесть лет.
На процессе, в районном суде, присутствовали почти все посельчане. Сидели трезвые и притихшие. Жалели Ольгу да о своей жизни думали.
После заседания ко мне подкатила Зинаида и, сладко потягиваясь, с томной улыбкой, будто и не было меж нами "развода", сообщила, что коза нашлась. Вчера, уже впотьмах, пришла к дому и заблеяла жалобно.
– Приятно слышать, – отозвался я.
Приятно только из-за козы. Чары Зинаиды на меня почему-то не подействовали.
Последнее уголовное дело во вверенном мне посёлке раскрыто. Коза нашлась, больше меня ничего с активисткой не связывало. Нет, чего ей обижаться на меня? Вроде, ничего не обещал ей. Да и сошлась-таки потом Зинаида с хозяйственным Георгичем.
Молодёжь, отучившись в интернате, в посёлок больше не вернулась. Что тут оставалось делать – старух охранять? Вскоре я нашёл спутницу жизни. Жена и меня в город утянула. Так что пророчества подполковника Стукачёва не сбылись: карьера милицейская на том и закончилась, ушёл я из милиции.
И вот, через пятнадцать лет, я опять здесь.
Ольга Петровна мощно, по-мужски, затянулась ещё пару раз.
– Ну, чего вы, в самом-то деле? – сказал я. – Ведь справедливо вас тогда осудили.
Сказал, а самому тошно стало. Неловко перед старухой. Вроде и правосудие свершилось, а на душе муторно. Хотя, какая она старуха, ей сейчас лет пятьдесят с хвостиком должно быть... Просто всё у неё не так, вся жизнь наперекосяк вышла.
И я к этому каким-то боком тоже причастен.
– Возьмите всю пачку, – протянул сигареты, видя, что докурила до мундштука.
Это кто там сказал, что мы дерзкие. (С) индюшонок
Индюшата растут. Закончили курс антибиотиков от пуллороза. Кстати зацените как пипка растет - это как раз сопля будет. :) Хулиганы, стрясли мне уже три лампочки своими полетами. любимое занятие - чехарда, то есть индюк отходит к одной стенке брудера (коробки для молодняка птицы с обогревом) и цели перепрыгнуть всех собрудерников и приземлится с другой стороны. Иногда особо толстопопые не допрыгивают и падают как звёзды рока на собратьев. Внизу живут цыплята породных кур, вот они офигевают от топота соседей сверху. Растем живём. Милька подрастает, ноги длинные уже стали - сегодня переезжает в вольер.
Незваный гость, держи метлу! )
В этом году зима по быстрому собрала вещички и на выход , к 8 марта у нас уже не было не снежинки, весь март сияло солнце. Чем мы обязательно воспользовались! Мы наконец смогли пойти гулять на поле рядом с домом. Зимой там непролазные сугробы, а летом - красота)
Потом Саньку то ли кто то укусил, то ли она что то стрескала - отёк и аллергия, ездили в ветклинику, делали уколы
Две недели лечили, лежала пластом, плохо ела ... Но сейчас все позади )
Сейчас у нас практически все зелёное, цветут тюпаны и нарциссы...
В пятницу и субботу дирекция замутила субботник , аж на два дня ! Как оказалось, у некоторых сотрудников имелись косяки в работе - отвечать пришлось коллективно... Честно , мне это не нравится.
В пятницу немного потрудились на животноводческом комплексе , мне дали мою любимую работу - красить)
В пятницу в день космонавтики родились бычок и телочка. Мы придумали им клички - Юрий и Полина )
Сегодня, в субботу, ходила " в гости " на работу к своему мужу на центральной мастерской.
К сожалению сегодня было очень дождливо, моя любимая работа давалась с трудом...
Немного фото нашей мастерской. Это вся сила , мощь нашей организации. Большинство рабочих процессов сейчас невозможно выполнить без помощи техники, требуется скорость, выполнение больших объемов работ за короткий период. Техника работает круглосуточно в отрасли животноводства - кормораздатчики , погрузчики . А в весенне - летний сезон такой круговорот техники , особенно в августе и сентябре ! Одновременно идёт и уборка зерна , и озимый сев , и заготовка кормов , и уборка овощей... Инженерная служба к ноябрю как выжатый лимон...
Как я уже неоднократно писала в постах - с рабочими руками напряжённо. Так как наша организация занимает третью часть района и даёт третью часть валовой продукции района - у нас постоянно кто то тусуется из проверяющих, начальства , руководства района и области. А встречают , как известно, по одёжке - значит внешний вид зданий, техники должен быть на уровне. Мы как могли помогли в этом )
Уважаемый @Raynor , работа сделана)
Индюки из сибири
Желают вам спокойной ночи
Необходимые покупки для сторожевой собаки
по мнению моей дочери
напихала мне полную корзину на озоне :)
Ребят, знакомимся!
Наш новый член семьи - кодовое имя узбечка, мне ее на работе просто узбеки ловили. Посмотрим как приживется. Основной собаке уже 14 лет. Будет "запасной".
Лапы огромные. Сама спокойная как удав. Поэтому ее и выбрала.
Мне триста лет я выполз из тьмы (с)
Утро доброе (просто у нас утро сейчас, ну и у вас оно будет (будет же?))
как у меня дела. Ну я не могу сказать что прям радужно :) но дети закончили относительно хорошо четверть, все практически здоровы, дом не сгорел, не был затоплен при паводке, так что считаю что в принципе все очень даже не плохо.
Преследуют некоторые неприятности конечно, но они от моей глупости в основном. Ну например, я так была расстроена в прошлом году, что моя сортовая рассада погибла от "черной ножки", что в этом году воспользовалась советом и обработала землю от нее.. Но то ли превикур оказался бракованным, то ли я бестолочь (ставлю на второй вариант). Короче все у меня погибло, а те растюшки что не погибли мне кажется прям стонут "добееей меняяя". ну а я че, немножко (мнооожко!) расстроилась, ну самую капельку огорчилась (психанула!) пошла нарыла земли в теплице и воткнула туда недобитых. зис из спарта блин!! не ну конечно через пару суток я немного одыбала, пошла купила еще семян земли и посеяла еще раз. так что вместо "суровой дыни немцев" будет у меня "батяня" ну и пофик :)
Сижу сейчас на работе, а на телефоне у меня видео онлайн с домашней камеры. Вообще я ее брала, чтобы за отцом следить - ну поел он, не упал ли с кровати, не натворил ли чего (если вдруг что - можно сына со школы дернуть чтобы он его "поднял-накормил-проследил"). Но сейчас я смотрю через камеру за индюшатами. не то чтобы у меня окончательно потекла крыша по птенцам, просто я купила французское яйцо (ну вот как так-то - даже яйцо было во франции, а я нет! :) ), вывела, а через сутки начался падеж. Вот просто так, приходишь - трупики, приходишь трупики. Оказалось яйцо было заражено пуллорозом (ветеринар на вскрытии и предварительном диагнозе сказала) Если вдруг кто столкнется, то пуллороз или птичий тиф у птенцов выглядит так: Птиц не пьет не ест, стоит с закрытыми глазами и попискивает, помет сначала с водой, потом белый. при острой форме гибнет (вет говорит что отказывают легкие) через сутки-двое. лечение: тетрациклин+метронидозол+фуразолидон (я добавила еще левомицетин - ну по рассаде вы поняли уже да, что я склонна к усиленным мерам "шоб уж наверняка!") поить 5-10 дней. у меня по вскрытию павших все капец как плохо поэтому вет сказала поить 10 дней. падеж вроде бы остановился (всего потеряно было 10 птиц). три года назад кокцидиОЗ, два года колибактериОЗ, прошлый год гистоманОЗ, В этом пуллорОЗ. Когда уже этот изумрудный город уже закончится блин! ну вот поэтому я сижу и смотрю, как индюшата спят, какают, пьют, дерутся, играют мячиком - не то чтобы мне сильно интересно, но так спокойнее.
почему я все равно буду выращивать индюков, несмотря на страну Оз? да блин несмотря на весь этот геморрой с болезнями, вырастают они от 10 до 25 кг. к месяцам трем болеть они начинают меньше. причем домашняя индюшатина - она офигенная, круче нее только вьетнамские свиньи. к вопросу - вы их потом рубите - вам не жалко? Нет, не жалко, то есть как бы вам объяснить, внутри меня есть как бы дверка за которой я запираю все эти "ути какой маааленький, иди на ручки! какой ты умный! да ты моя прелесть" и иду "убирать" птицев с холодным сердцем. чтобы не переживать, я тех животных что на убой не беру на руки, не сюсюкаю - то есть просто кормлю пою лечу. тех кто останется надолго типа несушек я начинаю любить, переживать, играть с ними, разговаривать.
в общем вот как-то так дела.
сумбурно немного написала. да и вылезла если честно после поста одной 39 девушки с отвалившимся от вай-фая пылесосом, которая "хочет на ручки, потому что устала". А у меня тут навалилось немножечко и я тоже как бы устала. НО я вот сейчас вам пишу и понимаю, что нельзя мне на ручки. Я ж начну возмущаться - и ручки корявые, и держит не так и несет не туда. Ээээх, говорили мне что надо замуж выходить было после развода почти сразу, чтобы не было времени расслабится и подумать "а оно мне, вот лично мне НАДО вообще?"
всем немножечко привет :) постараюсь не пропадать надолго :)
Вы хотите головоломок?
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!