Поэтесса и писательница Серебряного века. Одна из основательниц русского символизма. «Декадентская мадонна»
Если гаснет свет — я ничего не вижу
Если человек зверь — я его ненавижу
Если человек хуже зверя — я его убиваю
Если кончена моя Россия — я умираю
Родилась в 1869 в Тульской области в семье юриста. Из-за того, что родители часто переезжали, училась урывками — чаще всего с домашними учителями и гувернантками. В 12 потеряла отца — тот умер от туберкулеза. Жила с матерью и сестрами в Москве, Ялте и Тифлисе (ныне Тбилиси).
«Маленький человек с большим горем» — так вспоминали о ней в московской гимназии. Начала писать стихи еще в детстве.
Шутливые читала, а серьезные прятала или уничтожала
В 18 познакомилась с поэтом и будущим мужем Дмитрием Мережковским. Прожила с ним 52 года, «не разлучаясь ни на один день». После переезда в Петербург вошла в литературные круги и начала печататься.
Я писала романы, заглавий которых даже не помню, и печаталась во всех приблизительно журналах, тогда существовавших, больших и маленьких
Ее поэзию критиковали за то, что часто воспевала в ней «не только любовь к Богу, но и к себе». Была противницей «учащей Церкви» и выступала за сексуальное раскрепощение.
Небеса унылы и низки,
Но я знаю — дух мой высок.
Мы с тобой так странно близки,
И каждый из нас одинок
Современники называли ее «сатанессой», «реальной ведьмой» и «декадентской мадонной» — за эпатажность, острословие и смелость. Часто носила мужскую одежду, пользовалась мужскими псевдонимами, курила ароматизированный табак. При этом считала стихи крайне интимным занятием «для себя» и творила их, «словно молитву».
Жила на гонорары, часто «впроголодь». Всю жизнь имела слабое здоровье — болела туберкулезом, тифом, «бесконечными ангинами и ларингитами». Однажды пришлось заложить даже обручальные кольца, чтобы покупать прописанный врачами кефир.
При этом в начале XX века дом Мережковских в Петербурге был «настоящим оазисом русской духовной жизни»: супруги выступали за «новую церковь».
Весь Петербург знал ее, она читала свои столь преступные стихи с явной бравадой
(критик и издатель Петр Перцов)
Поддержали сторонников революции 1905 и на три года уехали из России.
Самодержавие — от Антихриста
Вернувшись, продолжали общественную деятельность: по воспоминаниям современников, превратили дом в «филиал» Государственной думы.
Гиппиус поддержала февральскую революцию 1917, но осудила октябрьскую. Через три дня после вооруженного переворота написала знаменитое стихотворение «Веселье»:
Блевотина войны — октябрьское веселье!
От этого зловонного вина
Как было омерзительно твое похмелье,
О бедная, о грешная страна!
Смеются дьяволы и псы над рабьей свалкой,
Смеются пушки, разевая рты...
И скоро в старый хлев ты будешь загнан палкой,
Народ, не уважающий святынь!
Немилосердна эта тяжесть «свободы», навалившаяся на вчерашних рабов. Совесть их еще не просыпалась, и проблеска сознания нет, одни инстинкты: есть, пить, гулять. Да еще шевелится темный инстинкт широкой русской «вольницы»
В 1920 эмигрировала с мужем в Париж, где продолжала издавать свои труды. Организовала эмигрантское общество «Зеленая лампа», где часто бывали Бунин и Бердяев.
В последние годы работала над биографией мужа (пережила его почти на четыре года) и поэмой «Последний круг» (обе незавершенные).
В СССР произведения Гиппиус не издавались до 1990.
Она не погибнет — знайте!
Она не погибнет, Россия.
Они всколосятся, — верьте!
Поля ее золотые.
И мы не погибнем — верьте!
Но что нам наше спасенье:
Россия спасется, — знайте!
И близко ее воскресенье
(1918)
