В холодную пятницу 1997 года я сидел делал черчение на завтра. Телевизор доложил о погоде, а потом вдруг наябедничал:

— Люблю, когда меня называют полным именем — «Александра» — потому что у этого имени есть пол. Мой, женский…

На экране какая-то балованная кнопка плакалась на жизнь, торча в спальне юной герцогини.

Я опустил глаза к своим кругам, но тут же испытал акустический удар внезапной ритм-секции.

В кино начался фортбаярд. Люди в сизом ангаре пытались вскрыть сейф с запертым генералом. Происходящее напоминало уже любимый мною фильм «Скала», а это было сильно интереснее плачущей девчонки.

— А может, тротилом?
— Чтоб не мучились?
— Умник, [censored]! Режь!

К запертому сейфу был этапирован Дед Мороз и всё заверте….

Я впервые в жизни видел в русском кино такой балет: комиксные ракурсы камеры, снайперский монтаж и идеальный музыкальный ряд. Часть ряда, кстати, написал сын Эдуарда Артемьева по имени Артемий.

Даже просто смонтировать ссору героев под «Бурю» Вивальди с каменной миной Глаголевой — ничего особенного, кажется, но до скрежета классно для детского фильма.

А когда первый аккорд песни «Фасон» попал точно в удар самолетных шасси о полосу — я прям испытал приход.

И поверх этого балета впервые на моей памяти звучала русская речь — фразы местами смешные, местами подростку непонятные, но разыгранные как смешной романтичный танец, который не хочется отпускать ни на миг.

Эти фразы двигали вперед милый новгодненький сюжет про недотёпу, суперзанятую маму и ограбление.

Зеки с балалайками, кабаре-дуэт Академия, мордатый щенок, Нина Русланова с причёской боксёра, Шекспир, Есенин, говорящий сейф, шутки про Алупку.

И несмотря на весь этот винегрет в подаче не было фальши! Ни в одной ноте!

Тёплая зимняя сказка с сумашедшинкой.

— А ведь я, профессор, сватать тебя замарьянился... Только одной шмули не мажу… Её ты мне и притаранишь. И братве на золотой зубок к веселинам. Заместо бородатого холодильника проканаешь (Будешь у нас, так сказать, Дедом Морозом.)

В сказке не было второстепенных ролей. Третьестепенные, наверное, были, но второстепенных — нет.

Наш Буба Касторский появляется лишь в 3-4 сценах, но играет так, что по этим сценам можно писать непростой том в ЖЗЛ.

А Спартак Мишулин, который исчез через 20 секунд и запомнился уже навсегда? А Ольга Волкова?

На последних кадрах я, кажется, впервые услышал чижовскую «О любви», сразу понял, что это песня о несбыточном, и об этом же само кино. Хотел протестовать, но было поздно — пошли титры.

«Бедная Саша» — второй полнометражный фильм Тиграна Кеосаяна. И для меня теперь уже окончательно лучший его фильм.

И одна из лучших святочных историй вообще.