"Орбиталь, зона 86" - Глава 1, часть 3 (заключительная)
Помещение встретило Эфилию тишиной. Гул голосов и музыка совсем не проникали сквозь толстые крепкие створки, словно и не было в холле никакого праздника. Однако, в остальном, коридор выглядел мирно — не было заметно ни следов борьбы, ни признаков явной опасности. Эфилия двинулась вперёд не спеша, прислушиваясь к любому шороху. Но тишину не нарушало ничто, кроме её собственных шагов, да и те были едва слышны — только тихонько шуршала ковровая дорожка под каблуками туфель. Нити пронизывали пространство вдоль и поперёк, но не натыкались ни на что кроме стен и светильников на них. Коридор был абсолютно пуст. Эфилия свернула и, дойдя до конца, остановилась. Здесь была только одна дверь и вела она в её кабинет. Эта часть здания целиком и полностью принадлежала только ей, никто из обитателей Поместья не дерзал подниматься сюда без весомой на то причины. Но сейчас, знала она, это правило было нещадно нарушено посторонним. Нить, тянувшаяся за Милком, вела сюда.
Роза приложила ладонь к двери и прислушалась. Створки тут не были такими толстыми, как при входе на этаж, но из-за двери не доносилось ни звука. Тем не менее, за нею было двое человек — Эфилия это чувствовала. И дело было вовсе не в нитях.
Белая Роза нажала на ручку и толкнула дверь. Кабинет утопал в полумраке — горела только лампа на письменном столе у дальней стены. Но и этого света вполне хватало для того, чтобы разглядеть творящуюся разруху. Мраморный пол и светлый ковёр были усеяны тёмными пятнами — раздавленными комьями земли из раскиданных цветочных горшков. Гардина на одном из окон покосилась, штора была наполовину сорвана. Диваны и чайный столик лежали перевёрнутые, подле них поблёскивали осколки разбитого графина, а по ковру расползалось мокрое пятно. В неверном свете лампы, около развороченного письменного стола виднелись две человеческие фигуры. В одной Эфилия без труда признала Милка — он стоял вполоборота, разминая плечо. Его лицо, насколько позволяло видеть освещение, было таким же пустым и безразличным, как на празднестве. Только на щеке виднелась едва-едва заметная царапина.
— Теряешь сноровку, — Эфилия фыркнула и прошла в кабинет. — Надо же, всё вверх дном перевёрнуто. Ты ведь знаешь, я не люблю беспорядок.
Роза приблизилась и внимательно посмотрела в глаза юноше, ожидая ответа, — в них по-прежнему будто не было ничего.
— Объяснись, — велела Эфилия. Её голос прозвучал спокойно, мягко и абсолютно беззлобно. Тем не менее, это был приказ.
— Не ожидал, что он окажется таким… невменяемым, — после краткой паузы ответил Милк своим бесцветным голосом.
— Невменяемым? — Эфилия усмехнулась и взглянула, наконец, на второго из присутствовавших.
Это был мужчина, ещё довольно молодой, в нарядной, но достаточно простой одежде. Он сидел, облокотившись о боковину стола, и не двигался. Его голова безвольно склонилась к плечу, правая рука висела вдоль тела, вывернутая под неестественным углом. От него пахло кровью, под его ботинками собиралась багряная лужица — Милк повредил ему ноги.
— Что ты с ним сделал? — Эфилия недоумённо подняла бровь.
— То, что ты сказала, — я его не убил, он просто без сознания.
— Обезвредил и обездвижил, значит? — Роза усмехнулась. — Неплохо. Но я не представляю, как он будет отвечать на вопросы в бессознательном состоянии. Ты не подумал об этом?
— Я тут ни при чём, — Милк пожал плечами.
— Хочешь сказать, он просто ударился головой об угол стола?
— Так и есть.
И Милк, было похоже, действительно не лгал — на краю столешницы остался едва заметный бурый след, а склонившись к преступнику, Эфилия заметила кровавое пятно у него на лбу.
— Да, не похоже, что этот горе-шпион вообще мог быть опасен. Как ты умудрился получить эту царапину, а ко всему ещё и повредить руку?
Милк фыркнул.
— Ничего серьёзного, — бесцветно сказал он. — Не ожидал, что этот сумасшедший станет бросаться мебелью.
— Бросаться мебелью? — в медовых глазах Розы вспыхнуло искреннее удивление, — Зачем?
— Этот увалень испугался, наверное.
— Пробрался на закрытую территорию и не ожидал, что кто-то будет недоволен этим фактом? Кому только могло прийти в голову нанять такого человека?
Милк не ответил. Впрочем, вопрос Розы ответа, очевидно, и не требовал. По крайней мере, от Милка. Эфилия подняла один из упавших стульев и вздохнула — скорее, с обречённостью, чем с раздражением: на белой обивке расползалось пятно от перевёрнутой чернильницы — в жёлтом свете настольной лампы оно поблёскивало, словно антрацит.
— Могу только пожелать удачи тому из слуг, кто будет это вычищать.
Белая Роза поймала взгляд Милка — юноша смотрел на неё всё с тем же нечитаемым выражением, однако, в его взгляде мелькнуло едва различимое неприятие и даже угадывался какой-то насторожённый интерес.
— Ведь ты же можешь сделать это сама? — он сказал это необыкновенно вкрадчиво и замер, ожидая ответа. Вопрос был до банального простой, точнее сказать, был бы таковым, кабы не затаённый подтекст. Милк смотрел на Розу не отрываясь — его холодные, серые как сталь клинка глаза даже не моргали. Эфилия же лукаво улыбалась этому взгляду, но, выждав значительную паузу, всё же ответила:
— Конечно, я могу. Мой кабинет громят не впервые, в конце концов — уж кто, как ни ты, мой дорогой Милк, это знаешь.
Глаза Розы смеялись, отблеск от лампы придавал им ещё более тёплый оттенок, но в глубине медового взгляда плескалось ехидство, словно она заразилась этим от Юривиэля. Точнее сказать, эта манера была присуща им обоим — восхитительно раздражающая окружающих манера.
Юноша сник, едва заметный интерес из его взгляда мигом испарился, как и внезапная разговорчивость — он снова стал холодным и безразличным.
— Я-то могу, — повторила Эфилия, отворачиваясь к окну, — вот только почему я должна этим заниматься? В конце концов, у меня хватает работы, которую нужно делать ежедневно и которая, между прочим, нередко входит в обязанности наших с Глицинией подчинённых. Ну, да это всё пустые разговоры.
Роза улыбнулась через плечо.
— Будь добр, Милк, — чуть погодя, сказала она, — позови пару стражников, да покрепче. Похоже, наш внезапный гость, хотя труслив и умом не блещет, всё же не из слабых, коли и правда бросался мебелью. Допросить бы его сейчас…
Эфилия оборвала фразу, не окончив. Она так и стояла у окна, глядя через стекло на расстилающийся далеко внизу внутренний дворик.
— ...но у меня, в конце концов, праздник. Так что поспеши позвать стражников и, пожалуйста, не наделай шуму — паника среди гостей нам точно ни к чему, особенно — из-за такого глупого недоразумения.
Милк едва заметно кивнул и вышел — быстро и бесшумно. Нити заблестели в жёлтом свете настольной лампы, протянувшись от пальцев Розы до бессознательного тела у её рабочего стола. Она могла бы — так или иначе — привести нарушителя в чувства, могла бы допросить, могла бы заставить его говорить, даже если боль не развязала бы ему язык. Истина решала всё. Эфилия на мгновение обернулась к своему пленнику, пристально взглянув на него.
Истина, которую нельзя было обмануть, — она была буквально здесь, — оставалось лишь пожелать. Ибо всякий лжец убоится взгляда Истины.
Однако Эфилия попросту не желала. Потому что День Роз был её праздником — её и Глицинии. Внизу, под окнами кабинета, всё также веселились гости — те, кто совершенно запыхался и вспотел после очередного танца, выходили во внутренний дворик подышать свежим воздухом. Фигурка в синем платье — Катрена — сидела на ступенях беседки, под крышей которой журчал маленький фонтан. Около капитана Лексис примостился Эпсилон, её друг — молодой учёный, — и его товарищ, претендовавший в будущем на место главы научно-технологического корпуса, вспыльчивый и гордый Штейне. Он что-то яростно доказывал Эпсилону, а Катрена мило посмеивалась — её лицо в эту минуту выглядело искренне счастливым и беззаботным. Или Эфилии только хотелось так думать, потому что ночной мрак разгонял лишь тускловатый свет небольших фонариков по углам беседки. Роза могла бы при желании узнать, о чём говорят её подопечные: ей стоило протянуть только одну маленькую, едва заметную ниточку. Роза могла бы многое, если бы только захотела.
Но она не хотела. Её радовало просто наблюдать искреннюю и живую улыбку Катрены, которую Белой леди так приятно было называть своей подругой. Эфилия стояла у окна своего кабинета и смотрела сквозь прозрачное стекло на всё это беззаботное веселье — смотрела со стороны. Эфилия была на своём месте.
Из коридора послышались шаги — Роза наугад насчитала двух или трёх солдат, кроме Милка, который всегда ступал бесшумно. Через мгновение дверь в просторный кабинет отворилась, и Эфилия обернулась к вошедшим. В глубине её медовых глаз скользнуло едва заметное посторонним лёгкое удивление. В кабинет вошли четверо: два ладных, крепких стражника — широкоплечих и высоких, — Милк, который на их фоне казался совсем крохотным и обманчиво хрупким, и девушка. Молодая и миловидная, в праздничном наряде и с виду совершенно безоружная — впрочем, только на первый взгляд.
— Добрый вечер, леди Эфилия, — девушка склонила голову в лёгком поклоне.
— Добрый, Элизабет, — Роза улыбнулась ей, — добрый для всех, кроме нашего незваного гостя, конечно. Думаю, ему уже пора удалиться — уверена, на нижних уровнях ему будет самое место.
Мужчины подошли к тяжёлому письменному столу, подняли и сковали всё ещё бессознательного нарушителя, а затем под руки выволокли из кабинета.
— Милк, иди с ними, — сказала Эфилия и легонько махнула рукой. — Проследи, чтобы наш гость не подумал учинить беспорядок где-нибудь ещё. А кроме того, смотри, чтобы стража не навела шуму. Потом возвращайся.
Юноша едва заметно кивнул и вышел вслед за стражниками, бесшумно затворив дверь.
— Значит, леди Глициния всё-таки решила поучаствовать в решении нашей маленькой проблемы? — дождавшись, пока шаги в коридоре стихнут, вновь заговорила Роза, — Приятно знать.
— Похоже, тут ничего серьёзного… — Элизабет обвела взглядом кабинет, - ...на первый взгляд.
— Мне нравится ход твоих мыслей. Завтра состоится допрос. Можешь поучаствовать, если захочешь.
— Благодарю. Но это как решит леди Глициния, — губы Элизабет тронула лёгкая улыбка.
— Разумеется, — Эфилия кивнула. — Но коль скоро ни от кого из дознавателей не будет проку, нам самим придётся этим заняться. Тогда могу только посочувствовать этому глупцу — леди Глициния церемониться не станет. Впрочем, как и я.
Элизабет всё также мягко, едва заметно улыбалась, а в её тёмных глазах промелькнул смешливый огонёк, который, впрочем, остался бы незамеченным для многих. Но не для Эфилии.
— В любом случае, это всё завтра. А пока, может, захочешь помочь мне с бумагами?
Роза лукаво улыбнулась, однако, прекрасно зная ответ наперёд.
— Прошу прощения, но я должна вернуться к леди Глицинии — таков приказ.
— Разумеется, я тебя не держу.
— Доброго вечера, — девушка поклонилась.
Эфилия проводила её взглядом, в улыбке Белой леди было довольство и умиротворение. Беседовать с этой девицей Розе доводилось не так часто, однако беседы эти всегда оставляли приятное послевкусие. Элизабет Сансли была правой рукой Глицинии, её, пожалуй, самым доверенным лицом — так же, как Катрена была доверенной Эфилии. С Элизабет Белая леди могла немного посетовать на пассивность своей соправительницы — девушка слушала и едва заметно улыбалась. Конечно же, она знала, что мягкий, тщательно завуалированный упрёк в адрес Чёрной Розы был всегда заслуженным, знала потому, что вынуждена была нести на своих плечах львиную долю ответственности за поддержание порядка в делах своей госпожи — хаотичной и непостоянной. Знала и неизменно оставалась на её стороне — верная защитница Чёрной Розы. Элизабет была хорошим воином, её руки были достаточно сильны, чтобы крепко держать меч и умело с ним управляться. И, в то же время, ей доставало ума, чтобы поддерживать более-менее приемлемый порядок в хаосе, бывшем самой сущностью Чёрной леди. За спокойствие, безграничное терпение, такт и тихую мудрость — вот за что Эфилия уважала её. Белая Роза не отказалась бы, чтобы такая, как Элизабет служила ей, но у неё уже была Катрена, а Элизабет принадлежала Глицинии. И это было правильно. Эфилия не могла бы оставить Чёрную Розу наедине с её хаосом. Хотя бы потому, что такой порядок вещей был наилучшим для Орбитали.
Милк вернулся спустя четверть часа. Эфилия так и стояла около окна, наблюдая за праздником.
— Всё сделано как надо? — тихо спросила она, однако юноша расслышал. Он не ответил, только едва заметно кивнул, но Эфилии не нужно было смотреть в его сторону, чтобы это заметить — тонкая, почти незримая нить всё ещё тянулась к нему.
— Прекрасно, — сказала Роза. — Что же, повеселились — и достаточно. Пора бы за работу. Раз уж сегодня праздник, Катрену я дёргать не буду — у неё в ближайшее время будет много забот. А с тебя хватит и пары часов, потом пойдёшь спать. Завтра будет длинный день.
Эфилия задёрнула шторы и отвернулась от окна. Очередная нить заставила её стул принять вертикальное положение. Милк же быстро собрал разбросанные кругом бумаги и сел напротив, не обращая внимания на кляксу на обивке. К утру, знал он, этого пятна уже, конечно, не останется, кресла будут стоять на своих местах, гардины — висеть ровно, а на чайном столике будет извечный графин с водой, который в четверть девятого сменит заварочный чайник и чашки из любимого сервиза Розы. И для этого вовсе не понадобится отвлекать слуг.
Белая Роза и её юный воин углубились в бумаги, казавшиеся жёлтыми в тускловатом свете лампы. За окнами расстилалась бархатно-синяя летняя ночь.