18 декабря исполнится 57 лет со дня восстания на Молдаванке. Размах бунта, который случился 18 декабря 1960 года на углу улиц Мизикевича и Иванова (нынешние Степовая и Дальницкая), был так велик, что испуганным властям пришлось вызывать на подмогу войска. Однако массового разгона так и не произошло — восстание закончилось без выстрелов.

По словам очевидцев событий, искрой для бунта стал конфликт между неким солдатом из "стройбата" и продавцом в гастрономе на углу Степовой и Дальницкой. "Около часу дня какой-то солдатик купил в гастрономе чекушку водки (0,25 литра.) и тут же ее выпил.

Так как солдатик уже был к тому моменту изрядно "поддатый", то его стошнило, — вспоминает очевидец событий 50-летней давности 77-летний Аркадий Крушельницкий. — Решив, что водка "паленая", солдат стал качать права, требуя, чтобы ему дали чекушку "настоящего продукта". А продавец там был здоровенный "лоб"! Его вся Молдаванка знала под кличкой Юрка-Рыбак. Продавец взял за шиворот солдата и, предварительно попинав его, выкинул из магазина".

Возня возле гастронома привлекла внимание наряда милиции. Двое милиционеров попытались увезти избитого продавцом солдата, остановив случайный грузовик. Именно этот факт и послужил основой для дальнейших событий — к тому времени скандал в гастрономе собрал большую толпу зевак.

Обыденный инцидент внезапно перерос в настоящий бунт! Окровавленного и пьяного солдата схватили десятки рук — с одной стороны милиционеры, с другой — возмущенные "произволом" милиции зеваки. Вырвав солдата из рук милиционеров, собравшиеся зеваки быстро перешли от слов к "делу" — избиению милиции.

По воспоминаниям ветерана одесской милиции Александра Бондарева, события развивались подобно лавине. "Из отделения милиции нас — около 20 сотрудников — вызвали на помощь нашим коллегам. Когда мы подоспели на подмогу к милиционерам, вдруг какая-то тетка завизжала: "Мент убил солдата!"

Блатные с Молдаванки тут же бросились бить милиционеров, — вспоминает правоохранитель, оказавшийся тогда в гуще событий, — в нас начали кидать палки и камни. Окружили со всех сторон! Подъехал дежурный горуправления на мотоцикле, старший лейтенант Энтин. Мотоцикл тут же перевернули, а лейтенанта жестоко избили". .

(Милицейский мотоцикл 1960-х.)

По словам правоохранителя, милиционерам, спасаясь от разъяренной толпы, пришлось забаррикадироваться в одном из дворов Молдаванки. А спасли их лишь вызванные на подмогу курсанты одесской школы милиции. Однако и после этого милиционеру крепко досталось — с тремя ножевыми ранениями он был доставлен в Еврейскую больницу.

К вечеру число бунтующих значительно увеличилось — до нескольких сот человек. Под горячую руку было разгромлено несколько магазинов, в том числе и злополучный гастроном. Товары из разбитых витрин быстро разошлись по карманам. Погром тут же увенчался массовой попойкой — толпа распивала награбленное спиртное, заедая водку и портвейн "братской могилой" — консервами "Килька в томате". Ассортимент магазинов тех лет не радовал разнообразием, но и то что было — спички, соль и трехлитровые банки с мутным яблочным соком — тут же было сметено. А шустрые бабушки "затарились дефицитом" в тот день на год вперед.

"Курсантов тоже отлупили, — рассказывает свидетель событий Владимир Ройтбурд, которому было в ту пору 15 лет, — а попавшегося участкового со Степовой, схватив, долго били, разорвали на нем всю одежду, а потом попытались повесить на бельевой веревке. Но он вырвался и убежал. Его спрятали сердобольные жильцы одной из квартир. А другого милиционера долго били, а потом подложили под колеса троллейбуса! И потребовали у водителя переехать его. Но она отказалась. Других милиционеров пытались запихнуть под колеса трамваев!".

(Одесский трамвай, 60-е годы.)

К 16 часам вечера о "революции" на Молдаванке знало уже все городское начальство — в обкоме партии было срочно созвано совещание всех одесских начальников. В кабинет первого секретаря одесского обкома партии Александра Федосеева были вызваны прокурор области Лушаенко, начальник облуправления КГБ полковник Анатолий Куварзин и начальник облмилиции Дмитрий Сивашев.

Решение было принято быстро — послать для разгона "бунтовщиков" несколько машин пожарных. Но и это не помогло — пожарные рукава спецавтомобилей были быстро изрезаны в клочья, а бойцы спасались бегством. Страсти бушевали до позднего вечера — толпа возбужденных "бунтовщиков" шаталась от дома к дому, разыскивая "ментов".

Несмотря на то, что "народный гнев" был в основном направлен против милиции, несколько раз в толпе таки выкрикивали призывы "бить коммуняк". Но до обкома и горкома партии идти было далеко и "бунтовщики" ограничились центром Молдаванки.

(Машина милиции, Одесса, 60-е года.)

Однако на всю Одессу "революция с Молдаванки" так и не распространилась — к вечеру по команде командующего Одесским военным округом к месту событий были подтянуты вооруженные автоматами подразделения. Шеренги солдат быстро оцепили Степовую и Дальницкую. Блеск оружия отрезвил толпу. До кровопролития и расстрела не дошло.

(Маршал Бабаджанян на Куликовом поле в Одессе , во время празднования годовщины Октябрьской революции.)

Одесский бунт 1960-го получил большой резонанс — на "разбор полетов" в Одессу, по словам ветерана КГБ Василия Шимбарева, даже приехал 2-й секретарь ЦК компартии Украины Иван Казанец. Выговоры вкатали всем "одесским шишкам".

Руководство Одессы получило инструкцию — разыскать виновных и примерно их наказать! Милиция уже на следующий день начала массовые аресты. Задержано было около ста жителей Степовой и Дальницкой. Но первыми "под раздачу" пошли ранее судимые. Из уголовников просто выбивали признания. В январе 1961 года в клубе имени Иванова перед судом предстало 13 человек.

(Казанец Иван Павлович)

Известная всей Молдаванке «хипесница» (т.е. проститутка-воровка), дважды судимая Валентина Блайвас получила 13 лет – в ней «свидетели» якобы опознали ту самую тетку, которая подстрекала «бить ментов». Остальные получили различные сроки, от 12 до 10 лет. А чуть позже состоялся второй суд, уже закрытый. Пятерых несовершеннолетних участников «революции» приговорили к 2-3 годам «воспитательной» колонии.

В материале бунт на Молдаванке получил название "хулиганство отдельных несознательных граждан и бывших уголовников".

Как уже писалось выше, многие одесситы были не в курсе о том, что же на самом деле произошло на Молдаванке. Информация об этом поступила к ним после заседания суда в форме «политически верной» статьи секретаря одесского обкома КПСС Солдатова в одесской газете «Знамя Коммунизма». В строгом материале события были оценены как обычное хулиганство «уголовников и несознательных граждан».

К слову, большинство одесских "повстанцев" получили сроки по "хулиганским" статьям. Однако до сих пор некоторые историки считают бунт "провокацией" властей.

"В КПСС тогда созрел заговор — нескольким партийным бонзам нужно было "свалить" с поста первого секретаря КПСС Хрущева. И по всей стране прошло огромное количество бунтов, спровоцированных КГБ. Беспорядки должны были показать, что почва под Хрущевым колеблется и его ненавидят в народе. А толпу 18 декабря 1960 года на Молдаванке умело "разогрели" провокаторы — спецагенты КГБ", — считает историк Сергей Иванов.

ИСТОЧНИК: https://www.segodnya.ua/regions/odessa/pjanyj-bunt-odecckoj-...

13 августа 1913 года, родился Модест Табачников, будущий композитор, чьи песни «Ах, Одесса, жемчужина у моря», «Дядя Ваня», «Давай закурим», «Цветочница Анюта», «Ты одессит, Мишка!» и другие распевало не одно поколение советских людей.

Странный вопрос: откуда родом автор всех этих песен. Вы еще сомневаетесь, что рождение маленького Модеста произошло в Одессе? И напрасно. Все было именно там! Любовь к музыке не могла не родиться в сердце этого шустрого мальчишки. Да и как без песни в Одессе, где поет не только душа, но и сердце. Вот и Мотя, как звали его окрестные мальчишки, рано увлекся музыкой, играл в духовом оркестре, в оркестре народных инструментов при фабричном клубе. Был в какой-то мере знаменит, потому что не каждому одесситу доверят выходить на сцену.

В 1931 году, после окончания школы, 18-летний Модест поступил на дирижерский факультет Одесского музыкально-театрального института, где явно не терял времени даром, начав сочинять музыку. О создании песни «Ах, Одесса, жемчужина у моря» существует немало легенд. Говорят, что в 1936 году Модест пришел в ресторан гостиницы «Лондонская» проведать своих друзей-музыкантов, которые «лабали» в этом увеселительном заведении. Пока друзья наяривали какую-то мелодию, Табачников терпеливо их ожидал. Они играли вдохновенно, весело, и оттого, что чувства его переполняли, композитор начал набрасывать на салфетке ноты будущей песни.

Подошедшие друзья тут же попробовали все наиграть на инструменте, а кто-то выпалил слова: «Ах, Одесса, жемчужина у моря». А дальше, как это иной раз случалось с народными песнями, каждый доморощенный поэт подставлял под музыку свой куплет. В каком году был оформлен тот вариант, который нам известен, трудно сказать. Многие приписывают слова Аркадию Дмитриевичу Звездину (Аркаше Северному) на том основании, что его перу принадлежат такие известные приблатненные перлы, как «Жора, подержи мой макинтош», «В семь сорок», «Школа бальных танцев», «Мясоедовская улица моя», «На Дерибасовской открылася пивная».

Сомневаюсь, что это чистая правда хотя бы потому, что к моменту рождения Аркадия песня уже жила, как минимум, три года.

Но вернемся к Модесту Табачникову. После того, как «Жемчужина» расползлась по свету ,композитору поступало много предложений от поэтов, которые пытались с его помощью оставить свой след в истории. Но далеко не всем это удавалось. Как, например, поэту Галлу, который сочинил стихи о хорошем и пригожем дяде Ване. Кстати, без самого активного участия Клавдии Шульженко дело не обошлось. Именно благодаря ей песня стала широко популярна в предвоенные годы. В 1943 году та же Шульженко включила в свой концерт и другую песню Табачникова — «Давай закурим». Но мало кто знает, что и у этой песни судьба была в чем-то похожей на «Жемчужину». Здесь тоже вначале родилась мелодия, а уж потом к ней были написаны стихи. Дело в том, что с началом войны Модеста Ефимовича назначили музыкальным руководителем Ансамбля песни и пляски 2-й гвардейской армии. В программу к 24-й годовщине Октябрьской революции, осенью 1941 года, композитор сочинил несколько мелодий, которые предложил своему соавтору Илье Френкелю. Одна из этих мелодий стала песней «Давай закурим».

Вот только со словами случился конфуз. Бригадный комиссар Рюмин, возглавлявший отдел пропаганды и агитации Южного фронта, которому композитор принес и пропел эту песню, тоном, не терпящим возражений, заявил: «Никому эта твоя песня не нужна. Что это я буду вспоминать про то, что ты дал мне закурить? Вот если бы снарядами поделился или автоматный диск с патронами передал бы, тогда другое дело». Не очень-то верил в успех и первый исполнитель песни — Аркадий Явник (Воронцов). Но песня упорхнула и тут же стала любимой у фронтовиков. Про песню «Давай закурим» Константин Симонов как-то сказал, что не было такого фронта, на котором бы ее не пели. И что написать эту песню мог только человек, по-настоящему знающий, что такое война и что такое солдатская жизнь на войне… Кстати, в послевоенном варианте, который написал другой поэт — М. Либин — появились слова, рассказывающие о том, как …Веселый старшина в мае, в сорок пятом, с верным автоматом по улицам Берлина прошагал…

После Победы Модест Ефимович написал тоже немало интересных песен. Мало кто знает, что маятник его предпочтений однажды качнулся от любимой Одессы так широко, что угодил прямо на Север. И хотя народ распевал «чукотскую народную песню» - «Пароходы — хорошо, самолеты — хорошо, а олени — лучше», мало кто знал, что и ее музыку написал «одессит в крови» Табачников. А каким остроумным он оставался до конца дней своей жизни!

Знаменитый советский иллюзионист Игорь Кио вспоминал такую историю: однажды Модест Табачников пришел в гости к его родителям, и те решили похвастать талантами своих детей. Игорь сыграл на рояле «Одинокую гармонь», а его брат — «Дунайские волны». Послушав игру юных дарований, Модест Ефимович спросил их отца: «И сколько ты за все это заплатил?». Тот назвал сумму. Табачников тут же выдал: «За эти деньги ты мог бы пригласить Рихтера, и он бы тебе месяц играл!». За годы своей композиторской деятельности Табачников написал несколько оперетт («Сенсация», «Люблю, люблю» и другие), музыку к шести десяткам драматических спектаклей и 7 кинофильмам, более 230 песен. Но его талант государство оценило слишком поздно — присвоив звание «Заслуженный деятель искусств РСФСР» только в 1976 году, когда уже композитор болел. Он прожил в новом, 1977 году, только 31 день…