1

428536-ая песня на всю громкость заиграла в динамиках. Трек «Lithium» Нирваны. Средняя длительность композиций около 3 минут, и путем арифметического сложения легко подсчитать, что прошло 892 дня. Оставалось послушать чуть больше 500.000 музыкальных композиций и ещё 1000 дней добавится в общую копилку. 5,5 лет будет длиться общий цикл беспрерывного музицирования, которое придётся вынести Артуру – капитану межгалактического корабля «Земля-Союз». Надо сказать, что половина срока прошла почти без последствий, не считая того, что хотелось выключить колонки, расположенные во всех отсеках корабля.

Решение выгрузить сознание человека в «цифру» и поместить в компьютер, отвечающий за состояние звездолета, была встречена населением на «ура». А как иначе? Шанс на спасение человечества был один – уйти в гиперпрыжок и «убежать» от убийственной волны, разрушающей на своём пути планеты и галактики… Таковы правила Вселенной – та звезда, которая породила жизнь на планете Земля, принесла смерть всему живому… И только Человек нашёл способ нарушить этот вселенский закон и бросить вызов Великой Бездне. Сверхвзрыв Солнца, который произошёл, по идее, должен был уничтожить всё живое в Солнечной системе, а также соседствующие Галактики Рукава Ориона, Рукава Персея и Рукава Стрельца, если, конечно же, в этих галактиках что-то было живое. Перед этой вселенской бедой все страны планеты сплотились в одном масштабном строительстве гигантского корабля «Земля-Союз», длиной в 120 километров, а высотой в 30.

Этот ковчег строился в открытом космосе почти 50 лет, тысячи лучших умов человечества участвовали в этом спасительном проекте. Надо было построить герметичный и грандиозный объект, с системой обеспечения для несколькомиллиардного населения, которое будет пребывать в пятилетнем, а возможно и в шестилетнем анабиозе. Галактика Андромеды – конечная цель бегства Человечества из родного Млечного Пути, приговорённого к полному уничтожению после сверхвзрыва Солнца. Сотни термоядерных двигателей вполне могли разогнать корабль до прыжка в гиперпространство, но вот возникла одна проблема: никакой живой организм не смог бы выжить во время этого гиперпрыжка. А надо было ещё привести систему торможения в рабочее состояние, конечно же, компьютер можно было задействовать в этот процесс, но тогда возникала другая проблема. Если бы всё население корабля вышло бы из анабиоза, то не прошло бы и нескольких дней, как люди бы стали погибать от голода и жажды, ибо количество ресурсов на складах было ограничено. Почти всё свободное пространство корабля использовалось под расположение капсул со спящей разумной жизнью Земли и транспортных грузовых челноков. Только мыслящий организм мог понять, когда бы подошло время выключения анабиоза и вывода человечества из сна. Главные условия для этого: звезда, планетарная система вокруг неё и обязательно – наличие атмосферы у одной из планет, приближённой к Земле. Без разумных решений в управлении кораблём не обойтись, и тут одним гением была придумана оцифровка человеческого разума. Правда, в этом случае тело этого смельчака уничтожалось, и обратный ход был невозможен.

Именно на треке «Нирваны» Артур почувствовал жжение в корпусе «Земля-Союз» в районе, где располагался 83-й двигатель. Проанализировав обстановку датчиками и сопоставив данные, капитан разобрал ошибку кодировки этого «движка» – он брал лишнюю нагрузку, а это значило только одно – в любой момент мог произойти термоядерный взрыв. Конечно же, корабль не сбился бы с курса и выдержал бы эту напасть, но тогда одна жилая секция с капсулами вылетела бы в открытый космос -- а это почти двести миллионов мирно спящих людей. Бах! И моментальная смерть. Нет! Такого допустить было нельзя!

-- А если выйти из гиперпрыжка? -- мелькнула абсурдная мысль. -- И попробовать прервать питание двигателя?

Просчитав время полёта и скорость смертельной волны, летящей позади «Земли-Союза», Артур понял, что в запасе неделя на решение этой проблемы. Иначе всепожирающая огненная смерть поглотит корабль, и тогда наступит конец человеческой расы… Но неделя всё же была…

-- Отдать швартовый! -- сам с собой пошутил Артур, по электроцепочкам подавая сигнал остановки в систему термоядерных двигателей. 237 двигателей стали «затухать», завопила аварийная звуковая система во всём корабле и одновременно зажглось освещение в отсеках и помещениях. Капитан перевёл своё внимание в трансляторы, направленные в открытый космос – не часто можно было понаблюдать, как окружающий сплошной световой фон гиперпрыжка замедлится, и появятся сначала световые полосы, а потом и настоящие звёзды. -- Красотища!.. Жаль, что никто больше этого не видит… Хотя, записи сделаю, потом они посмотрят, в своё время, если долетим… Двести тридцать семь… Нда…

Что-то в сознании ёкнуло, но Артур завороженно смотрел на звёзды, останавливающиеся вокруг «Земли-Союза»… -- 237… вот чёрт!..

До капитана дошло: повреждённый двигатель продолжал работать, не реагируя на сигнал «стоп»… А это значит, что он вступил в термоядерную, бесконтрольную реакцию, и взрыв был неизбежен. Надо было срочно откидывать движок номер восемьдесят три, и это тоже предусмотрел какой-то вундеркинд-физик, снабдив крепления устройствами катапультирования. Загорелись лампы на капитанском пульте управления. Артур, не теряя времени, стал вводить пароль, одновременно анализируя через дикуляр снимки горящего двигателя в цветовом температурном спектре. Две тысячи сто тридцать градусов по Цельсию, до взрыва оставалось набрать триста градусов, то есть, в запасе на всё про всё три часа.

Если бы у капитана было тело, оно бы взмокло от напряжения. Слишком большая ответственность лежала на виртуальных плечах.

-- Катастрофа… -- запаниковал Артур, увидев через внешнюю камеру, как три капсулы взорвались в устройстве крепления двигателя, и он не катапультировался от корабля. Приблизив изображение, капитан разобрал причину: одно из крепёжных соединений от высокой температуры расплавилось, получилась незапланированная плазменная сварка с корпусом «Земля-Союз».

Оставалось три часа до двухсот миллионов смертей, учитывая общее количество разумной жизни -- это лишь потеря малой части людей на корабле, но легче от этого капитану не становилось. Понятно, как компьютер решил бы эту проблему… Но Артур Стоун был прежде всего человеком, хоть и человеческого в нём практически ничего не осталось, не считая мыслей и воспоминаний о той, далёкой жизни. Поэтому капитан нарушил все существующие должностные инструкции ради спасения пассажиров своего корабля…

2

-- Бууууу… -- из гортани Михаила Комарова выплеснулись остатки густой голубой жидкости. Боль во всем теле и яркий свет, ударивший в глаза – первое, что почувствовал он, не понимая при этом, где находится. Фредди Меркьюри во весь голос пел свой «Champions». -- Что… тут… ммм… происходит?..

Через зубы прошипел вопрос Михаил, а ещё было мокро и холодно, его трясло…

-- Михаил Комаров! Это говорит капитан корабля Артур Стоун, -- услышал строгий голос Михаил. Наконец, глаза стали привыкать, с удивлением он увидел себя, лежащего в густой голубой жиже, и при этом голого. -- Вы находитесь на межзвёздном корабле «Земля-Союз», вами подписан контракт с нами, и вы являетесь нашим техником-ядерщиком. Прошу пройти к панельной зоне, принять питательный коктейль для восстановления своих сил и одеться в рабочую одежду!..

-- Какого… -- Михаил сплюнул остатки оставшегося во рту геля и попытался приподняться. С мерзким хлюпаньем техник заскользил по мокрому полу -- руки-ноги разъехались в разные стороны. В голове закрутились смутные воспоминания: лица знакомых, родственников и друзей; пассажирский челнок, в который тысячами набиваются люди; дикая жара из-за сошедшего с ума солнца, особенно в последний год существования родной планеты; паника населения и попытка правительства систематизировать погрузку «Земли-Союза»… И капсулы… Миллионы и миллионы капсул, в которые ложатся мужчины, женщины, дети и старики. По всем секциям плач, стоны и многоязычный говор… Тысячи и тысячи медработников в поте лица, вкалывая на износ, вводят в анабиоз людей, потому что времени остаётся всё меньше. Всё, как в кошмарном сне. Он с командой коллег-техников работает в открытом космосе, проверяя работу двигателей, находящихся на прогреве перед стартом…

-- Приказываю незамедлительно пройти к панели… Михаил… Пожалуйста… -- в металлическом голосе капитана Михаил услышал настоящий страх -- происходило что-то неординарное. Это подействовало отрезвляюще.

-- Сейчас, сэр… -- почти выплыл из голубой жижи Михаил и на этот раз, на более-менее чистом полу, ему удалось встать на колени. -- Мы что, уже долетели?.. Уфф…

Выдохнув, техник поднялся на ноги и на дрожащих коленках пошёл к панели, вспоминая техническую рубку, в которой расположились 250 капсул рабочего персонала корабля. Именно они должны были первыми выйти из анабиоза для подготовки грузовых и пассажирских челноков к погрузке и высадке на новую планету.

-- Что-то я не понимаю, -- Михаил схватил пластиковую бутылку с питательным веществом, появившуюся из выдвижной панели. Из двухсот пятидесяти саркофагов был открыт только один -- и это была его капсула. Теперь уже пели Битлы, всё вокруг смахивало на абсурдный мюзикл с ретропесенками пятисотлетней давности. -- Почему я один? Мы прилетели?

-- Нет, Михаил… -- перед техником появилась голограмма Артура Стоуна при полном параде, со всеми своими генеральскими рюшечками на плечах, груди и капитанской фуражке. Михаил что-то там слышал про странную оцифровку сознания капитана, но особо глубоко над этим не задумывался. Капитан корабля был самим кораблём, ну или что-то такое подобное. -- Мы на полпути к галактике Андромеды…

-- Что за глупость? Зачем вы меня разбудили? -- сделав глотки из бутылки, Михаил почувствовал, как сознание проясняется, а конечности наливаются силой.

-- Мне нужна твоя помощь, Михаил… точней, нам всем нужна твоя помощь… -- голограмма капитана пропала, и на её месте появилось изображение горящего термоядерного двигателя на фоне выключенных других. -- Произошёл сбой работы двигателя, теперь он бесконтрольно вступил в термоядерную реакцию, и через два с половиной часа произойдёт взрыв…

-- Это же бред, такого не может быть… -- до Михаила начала доходить суть происходящего. Обтерев себя полотенцем, он кинул его под ноги и вытащил свёрнутую рабочую робу. -- Если мы на половине пути, почему мы не в гиперпрыжке?

-- Я остановил двигатели…

-- Чего? -- выкрикнул Михаил, представляя, какому риску подвергает капитан ковчег, -- но нас же может застигнуть волна…

-- Да, может! У нас с тобой неделя до волны, и два часа… и уже восемнадцать минут, когда произойдёт термоядерный взрыв на корабле. Двести миллионов людей погибнут за пару минут. Мне нужна твоя физическая помощь, солдат… От тебя зависит жизнь этих людей.

-- Чёрт возьми… чёрт возьми… я же не солдат, -- по спине Михаила пробежал холодок от плохого предчувствия. Техник стал впопыхах напяливать на себя комбинезон. -- Какой двигатель?

-- Восемьдесят третий… Девятнадцать километров от технической рубки. Нам надо торопиться, Михаил!

-- Понятно, чёрт возьми, капитан, выключи эту иностранщину, с ума можно сойти. Включи что-нибудь моё, русское… Вот, отлично! -- в колонках запел мужской бас про какую-то группу крови, ну хоть что-то смутно знакомое. Михаил обулся и побежал в ангар, где находились тяжёлые экзоскелеты-скафандры для работы в открытом космосе.

3

-- Стоун, слушай, как ты? Без рук, без ног… да, блин, как ты вообще без тела? -- Михаил сейчас летел вдоль корпуса в экзоскелете, сопла из реактора за спиной скафандра были направлены в противоположную сторону от полёта.

-- Вот так! Теперь я как бы гигантская гусеница, чувствую себя всем кораблём… даже слова не могу подобрать, -- в встроенных в скафандре динамиках скрипел голос капитана, -- необычное ощущение… Иногда я забываю, что был человеком и думать начинаю оцифрованно, прислушиваясь к каждой капсуле, анализируя состояние людей, а ещё могу одновременно смотреть во все видеокамеры, рассчитываю траекторию полёта. И с каждым прошедшим днём забываю, что я был когда-то человеком… Странный этот симбиоз компьютера, разума и корабля.

-- Жесть… а это правда, что теперь ты никогда не сможешь стать обратно человеком? -- передёрнул плечами Михаил, с трудом представляя этот самый «симбиоз», попахивало чем-то неестественным и отвратительным. Оставалось пролететь километров пять до места аварии. Вокруг был красивейший вид космоса и мощь человеческого разума, в воплощении этого гигантского корабля, уходящего вдаль -- конца и края не было видно этому грандиозному строению, освещаемому искусственными огнями, очень напоминающему новогоднюю ёлку… очень большую ёлку.

-- Да! Кто-то должен был на это пойти…

-- Да я это понимаю, но это же ужас, если вдуматься. А зачем ты постоянно слушаешь музыку? Так же может крышу конкретно снести?

-- Наоборот, именно музыка мне напоминает, что я человек. Когда ты одновременно анализируешь миллиарды функций работы корабля, точней, анализирует компьютер, но ты с ним -- единое целое, то человеческое сознание вымывается… сложно это всё объяснить, но именно музыка отвлекает меня от полного поглощения моего разума компьютером. Сейчас вот я с тобой разговариваю, и это меня тоже приводит в тонус… понимаешь? Три с половиной года я в одиночестве лечу в открытом космосе.

-- Мне кажется, я понимаю… -- почему-то Михаил вспомнил давно прочитанную книгу про Робинзона Крузо и его друга, Пятницу. И этой Пятницей для капитана была музыка, а сейчас он. И что потом? Что-то забытое про анабиоз в голове кружилось, но не хотелось об этом думать. -- Ну, что там со временем?

-- Двадцать минут остаётся до взрыва. Надо поторопиться!

-- Успеем, капитан, -- в руках Михаил держал импульсный плазмоид и на нём загорелись зелёные диоды - орудие было готово к прицельному выстрелу. -- Стоун, а у тебя дети, жена есть?

-- Были… Они отдыхали на Майами и загорали на пляже, когда пришёл первый удар… Погибли на третий день, очень мучительно умирали от ожогов.

-- Прости, Стоун, сочувствую… А мои в восьмом отсеке: Светка - моя жёнушка и две дочки-близняшки, Алёнка и Оленька. Я бы не перенёс их смерть, не дай бог. -- Михаил уже видел этот злополучный двигатель. И в самом деле, он светился как небольшое солнце, даже сквозь защитное стекло скафандра чувствовался жар. “Анабиоз”… что-то там эти профессора вякали про гиперсон? -- Капитан, слушай, а что-то там про анабиоз было? Вроде как повторно нельзя ввести человека в этот чёртов сон? Или это мне приснилось?..

Капитан не ответил. “Значит, это не приснилось,” – дошло до Михаила. Он взмок - защита не спасала от высокой температуры, исходящей от трёхэтажного огненного шара. Алёна… Оля… долгожданные малышки сейчас мирно спали в своих капсулах и, наверно, видели добрые сны, и где-то рядом любимая жена, с ямочкой на правой щеке… именно туда Михаил любил её целовать. С каждым метром становилось всё обидней и горче, почему именно ОН?

-- Знаешь, Стоун… Однажды мы пошли на горку кататься, это, наверное, была последняя снежная зима, не помню точно… Ну, так вот, у нас была гигантская ледянка, и мы в неё вчетвером умудрились как-то сесть… Естественно, мы перевернулись в конце и оказались в сугробе. Ничего не сломали и не повредили себе, слава богу… Но мы потом стояли, засыпанные холодным снегом, и смеялись, как сумасшедшие. Ты представить себе не можешь, каким я был в тот день счастливым. -- Михаил остановился, не долетев метров двадцать до креплений двигателя, ближе подлетать было уже нельзя из-за жара. Он чувствовал, как кожа почти горела, несмотря на окружающий холод космоса и высокотемпературный материал своего скафандра. Направив плазмоид в удерживающий двигатель, жёлтый от перегрева, навар металла, где когда-то было соединение, Комаров нажал на «пуск». Яркий сгусток энергии вылетел из орудия, и «навар» с хлопком взорвался. Михаил почувствовал ударную волну, но удержаться на месте удалось, благо, ноги были вставлены в технические скобы на поверхности корабля. Медленно, огненный шар стал отделяться от корпуса «Земли-Союза» и лениво отлетать в открытый космос.

-- Михаил, ты сделал это! Дорогой мой, прости… но у меня не было другого выхода, двести миллионов людей…

-- Стоун, кончай! Ты же должен быть камнем! Одно тебя прошу: довези моих детей и жену… спаси их, я тебя заклинаю! -- договорив, Михаил оттолкнулся от корпуса корабля, открыл фрамугу скафандра и полетел вслед за двигателем.

-- Я всех довезу, Михаил! Спасибо, друг… -- прежде чем задохнуться, Комаров услышал из динамиков последние слова капитана…

* * * *

Светлана Комарова… Алёна Комарова… Ольга Комарова… Выдвижная камера нашла этих людей, и сейчас капитан смотрел на их лица сквозь стёкла иллюминаторов и слой голубой гели. А девочки были очень похожи на Михаила. Он даже представил их, хохочущих, в снегу и счастливыми вместе с отцом… Когда-то и он был счастлив, очень давно…

Двигатели на разогреве и готовы к пуску – пора было набирать скорость! Музыка не играла уже три часа, с той минуты, как Михаил решил за капитана страшную и убийственную задачу. Всё! Траур закончен! Заиграла 428618-ая музыкальная композиция из 24-го века от Рождества Христова. Сопли в сторону, на борту миллиарды пассажиров, и их надо доставить в пункт назначения… Чего бы это ни стоило!