Все эти заигрывания с террористами из "Хамас" российского руководства еще аукнутся. Дима Медведев, как правильный советский пионЭр,наверно, переживал за Нельсона Манделу. Ну так вот небольшой "истуар" - какого же дракона СССР помогал выращивать вместе со всем прогрессивным человечеством.
" Ликовала и 26-летняя американка Эми Биэл, выпускница Стэнфорда. Она поспешила в Южную Африку, помогать негритянскому населению в организации всеобщих выборов. Несколько месяцев провела в университете Кейптауна. 25 августа 1993 года, когда до возвращения домой ей оставалось три дня, она везла в машине своих чернокожих коллег. Их окружила толпа молодых негров. Они бросали камни с криками "Один белый — одна пуля!" Когда в машине разбили стекло, Эми пришлось затормозить. Ее вытащили из машины. Черные друзья кричали: "Она — товарищ!" Товарища ударили кирпичом в лицо, а когда девушка упала, ее стали избивать и убили ударом ножа в сердце".
У меня о Южной Африке представление слабое. Что-то помню про англо-бурскую войну в начале 20-го века. "Трансвааль, Трансвааль, страна моя, ты вся горишь в огне..." Почему-то полагалось сочувствовать бурам. Помню про прикуривание: англичанин достал сигару — бур зарядил ружье. Англичанин прикурил — бур его пристрелил. В общем, у меня были глубокие познания.
Ну и, конечно, апартеид.
Позвонила нескольким друзьям с вопросом, что такое апартеид. Все ответили одинаково. Притеснение негров. Неравноправие. Угнетение. Люди второго сорта. Деревня Соуэто. Демонстрации в поддержку Манделы. На вопрос, кто такой был Мандела, все сказали — руководитель борьбы угнетенных. За что сидел в тюрьме, сказали — за это. Один человек ответил, что он был бандит. Но за что конкретно сидел, уточнить затруднился. Другой сказал, что апартеид — изоляция негров. Но как ее проводили, точных сведений не имел.
Словом, все примерно на моем уровне. Англичанин прикуривает, бур заряжает.
Пришлось погрузиться в трясину интернета. Конечно, кое-что в интернете я уважаю. Например, "Википедию". Из нее можно выудить факты. Кроме того, по ее совету удалось найти в библиотеке книгу южно-африканского историка Германа Гилиоми "Африканеры: биография народа". (Hermann Giliomee, The Afrikaners: Biography of a People). Африканеры — это и есть буры, потомки голландцев. Книгу тяжеловато держать на весу, потому что в ней 698 страниц в твердой обложке, но она дает хорошее представление о строительстве совместной жизни народов в Южной Африке. Становится ясно, что это строительство, несмотря на массу благих намерений, получиться не могло. В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань, даже если очень хочется.
Это история одной иллюзии.
Слово "апартеид" на африкаанс, языке буров, значит "разделение".
В начале XX века черных в стране было больше, чем белых, в 4 раза. К 80-м годам — в 7 раз.
Белые хотели жить отдельно. Объясняли это тем, что не хотели быть поглощенными, раствориться в подавляющем большинстве. Желали сохранить себя и свой, уж извините, образ жизни. При этом воевать с большинством, истреблять его не собирались и ненависти к нему — как нацисты к евреям — не питали. Идеи расовой неполноценности африканцев в этом обществе хождения не имели. К цивилизованным африканцам отношение было самое благожелательное. К нецивилизованным — тоже, при условии, чтобы их самобытность не захлестывала всех остальных. Общество наивно старалось устроить так, чтобы все по возможности были довольны. Только вот возможности такой не было.
Апартеид разыгрался в полную силу с 1948 года, когда к власти пришла в результате выборов Национальная партия (НП), руководимая белыми африканерами. Населению официально предложили пройти регистрацию, и всех зарегистрировали как черных, белых, цветных и индийцев. Другими словами, выдали всем удостоверения личности с указанием расы. Отличие от СССР состояло в том, что у нас паспорта давали с 16 лет, а в Южной Африке с 18. И еще в том, что в Южной Африке это считалось угнетением, а про наши внутренние паспорта с пятым пунктом мир вообще не знал.
В 1958 году страну поделили на десять национальных областей — "хоумлэндов" или "бантустанов" (от слова "банту" — народ, люди). Считалось, что Южную Африку населяют разные национальности со своими языками, обычаями и культурой: зулу, соза, цвана, свази, цонга, венда и другие. В стране было 11 официальных языков.
Четырем таким областям в 1971 году вообще дали независимость как отдельным государствам, а остальным шести — автономию. Те, кто получил независимость, уже не считались гражданами Южной Африки. Это была странная политика. Все государства обычно стремятся к объединению, а это хотело разделиться. Но негритянские руководители четырех бантустанов поддерживали апартеид.
Поддерживала его даже прогрессивная интеллигенция. Дело в том, что после Второй мировой войны черное население двинулось из своих бантустанов в города. Из 8,5 миллионов черных 2 миллиона оказалось в городах. Белых там было 1,5 миллиона. В бантустанах экономика хромала, жили бедно. В городах можно было заработать. Они обросли по окраинам трущобами. Выросла преступность. Начались этнические столкновения. В 1949 году была битва в Дурбане между зулусами и индийцами. Погибло 147 человек, 300 домов разрушили.
Апартеид не был для белых средством утвердить свое превосходство. Они надеялись, что эта политика сгладит конфликты, уберет точки соприкосновения, а тем самым и трения. Например, в книге Гилиоми (а он противник апартеида) приведено мнение Пита Силлие, редактора влиятельной газеты, которого Гилиоми считает человеком острого ума и крупным мыслителем: "Такой аспект апартеида, как установление внутренних границ между отдельными районами проживания, — писал Силлие, — вызвал осуждение всего мира. Мне это тоже в принципе не нравится. Но без таких границ в стране воцарится закон Линча". (Сразу заметим — как в воду глядел, но об этом позже.)
Мир, естественно, осуждал все безобразные перегибы апартеида. Например, в Южной Африке запретили не только смешанные браки, но и секс между разными расами как аморальный. За 36 лет (1949-1985) по этому закону осудили 11 тысяч человек. На этой почве были самоубийства. По закону о "раздельных удобствах" разделили автобусы и вагоны, плавательные бассейны и туалеты, театры и кино, пляжи и парки.
В законах о народном просвещении было предусмотрено особое образование для черных школьников — с учетом того, что они будут заниматься не слишком квалифицированным трудом. Один министр вроде бы сказал: "Какой смысл учить их математике, когда она им не понадобится в жизни".
Но старались сделать и по-другому. Провели закон "о расширении университетского образования" — учредили отдельные университеты с преподаванием на разных африканских языках. Там математика была.
Еще постановили, что белые предприниматели обязаны оплачивать строительство жилья в городах для своих черных работников. Или вот был закон 1959 года о порядке перевода капиталов в бантустаны для создания там рабочих мест.
Самую дурную славу получили законы о пропусках. Нам их объяснять не надо. Мы при них жили. Например, сельские негритянские районы нельзя было покидать и ехать в города без разрешения местных властей. Точь-в-точь как в сталинских колхозах. Закон 1952 года не запрещал неграм жить в городах, если они там родились или проработали не менее десяти лет. В противном случае для работы в городе требовались внутренние паспорта и пропуска — то есть, попросту говоря, прописка, как для наших лимитчиков. Так апартеид пытался защитить города от преступности. И эта недемократическая мера, скажем прямо, помогала.
Прогрессивные силы возмущались переселениями. Их стали проводить в массовом масштабе с 1960 года. Переселяли из трущоб. Скажем, в 13 км от Иоганнесбурга выстроили поселок Соуэто с четырехкомнатными стандартными домиками (это название — сокращенное South Western Township, то есть, по-нашему, Юго-Запад). С окраины города выселили черное население трущобного городка, перевезли в новое жилье в Соуэто, трущобы снесли. Считалось, что жизнь в собственных районах будет лучше для негров: они станут домовладельцами, бизнесменами, повысят самоуважение, будут участвовать в самоуправлении. В теории все было неплохо.
На практике не очень получалось, хотя старались вовсю. Переселяли обитателей так называемых "черных мест", окруженных белыми фермами. Переселили 600 тысяч "цветных", индийцев и китайцев. И 40 тысяч белых тоже выселили с земель, отданных бантустанам. Словом, разделяли и разделяли, но не с целью сделать черным плохо. А с тем, чтобы всем было хорошо.
Это, конечно, была утопия, обреченная на провал.
С 1912 года у африканцев была своя партия — Африканский Национальный Конгресс (АНК). Она действовала мирными средствами. Если ей что не нравилось, устраивала демонстрации, писала петиции. Словом, это были меньшевики, которые надеялись таким путем постепенно улучшить общество. Правда, в 1927 году президент партии предложил начать сотрудничество с коммунистами, но его быстренько переизбрали, и АНК жила себе спокойно до 1949 года.
А в 1949 году все изменилось. К этому времени товарищу Сталину пришлось отказаться от идеи присоединения к советскому лагерю Западной Европы, ограничившись пока что Восточной. Зато открылось широкое поле действия на поприще национального освобождения Азии и Африки из-под пяты империализма и колониализма. Пришло время большевиков.
В партии АНК власть взяла молодая и энергичная Лига молодежи, где заправляли Уолтер Сисулу, Оливер Тамбо и 30-летний Нельсон Мандела. Характер новой власти проявился в том, что Сисулу стал уже не президентом, а генсеком АНК. Но поменялся не только язык. Программой партии стал черный национализм плюс марксизм. Она выступала просто-напросто против власти белых в духе всепобеждающих идей коммунизма. Партия входила в тесный тройственный альянс с Конгрессом профсоюзов и с компартией. Эта последняя в Южной Африке была запрещена законом, но не слишком обращала на это внимание. Уже в конце 19