Горячее
Лучшее
Свежее
Подписки
Сообщества
Компании
Авторизация
Забыли пароль?
Регистрация
Регистрация
Нажимая кнопку "Создать аккаунт", я соглашаюсь с Правилами Пикабу и даю согласие на обработку персональных данных.
Авторизация
Восстановление пароля
Авторизация
или
 
Если у вас возникли сложности с восстановлением пароля, то прочитайте эту статью. Или напишите в службу поддержки на support@pikabu.ru.

В письме укажите данные вашего профиля: никнейм, почта, номер телефона, какие посты вы оценивали. Это ускорит восстановление пароля :)
Создать сообщество

Комментарий дня

ТОП 50
Былое
Вопрос к ТС.. А вы, на пару с участковым, как реагировали на жалобы товарища? А то в последнее время, много постов попадается, на тему бездействия правоохранительных структур
+1202
 
Аватар пользователя Denika174 Denika174
22 часа назад

Рекомендуемое сообщество

Медвежий угол
2 396 постов • 1 605 подписчиков
Всё про медведей - фотографии, видео, гифки, статьи, истории

Пикабу в мессенджерах

  • Пикабу в Telegram
    267K подписчиков
    @pikabu
  • Развлекательный канал
    56K подписчиков
    @pikabu_fun
  • Пикабу в Viber
    335K подписчиков
    Вступить

Активные сообщества

все
Аватар сообщества "Фото история"
Фото история
Аватар сообщества "Юмор для всех и каждого"
Юмор для всех и каждого
Аватар сообщества "Видеохостинг на Пикабу"
Видеохостинг на Пикабу
Аватар сообщества "Лига усталых"
Лига усталых
Аватар сообщества "Психология | Psychology"
Психология | Psychology
Аватар сообщества "Специфический юмор"
Специфический юмор
Аватар сообщества "Карты"
Карты 2
Аватар сообщества "Лига упоротых расчетов"
Лига упоротых расчетов 1
Аватар сообщества "Чёрный юмор"
Чёрный юмор 1
Аватар сообщества "Книжная лига"
Книжная лига
Создать сообщество

Тенденции

теги
Макдоналдс 14 Renault 12 Москвич 12 Швеция 11 Реакция 6 Национализация 5
Объединить теги
Новости Пикабу Помощь Кодекс Пикабу Реклама
Верификации Награды Контакты О проекте
Промокоды Скидки
Android iOS

Мракопедия

Теги
С этим тегом используют:
Крипота CreepyStory Не мое Рассказ Мистика Дети Страшные истории
Все теги
Рейтинг
Автор
Сообщество
Тип постов
любые текстовые картинка видео [мое] NSFW
Период времени
за все время неделя месяц интервал
203 поста сначала свежее
148
Modik
Modik
1 год назад
CreepyStory

Ад - это вода⁠⁠

Ад — это не огонь. Ад — это вода. Безграничность черного моря, без перерыва играющего горькими мускулами волн. Первобытный хохочущий великан одной рукой запросто вскидывает корабль так, что его нос почти упирается в зенит, а потом, гулко ухнув, чудовище бросает игрушку, и все летит в бездну — палуба под ногами, сумеречный свет иллюминаторов, старое фото среди карт на стене. А собственный желудок упирается в горло. Затем — удар, и корабль захлестывает с бортов. И так — каждую минуту — десять секунд покоя, полминуты на подъем, судорожный миг на вершине, и — полет. Шестьдесят раз в час. Тысячу четыреста сорок раз в сутки. О годе — страшно думать. Но именно этими перекатами вахтенные меряют время: треснувший немецкий хронометр мертв уже восемьдесят пять лет.

А день не наступает. Из года в год черная ночь сменяется штормовым сумраком совершенно произвольно — сводя с ума, выбивая из души последнюю стабильную опору, как волны — палубу из-под ног. Ночная буря бесконечна. И это их ад. Больше полувека вода раскачивает корабль, и уже непонятно — взлетает он на волну или падает с нее: верх и низ заменила вода. Порой кажется, что даже если машины и набрали бы мощности, достаточной, чтобы судно взлетело с гребня очередного вала, то реальность поменялась бы местами, и полет превратился бы в очередное падение. Просто без переломной секунды.

Мрак, сырость, качка, многолетняя борьба со штормом. Люди превратились в тени. С глухим отчаянием выходят на вахту, борются, работают... А потом — молча расползаются по своим углам и словно исчезают во мраке. Можно было бы сойти с ума, но безумие — рай, здесь этой роскоши нет. А вот боль разума от вечного балансирования на грани сумасшествия — сколько угодно. Это часть ада. Эрнст назначает вахты и следит, чтобы все на них выходили. Пресекает ссоры и отчаянные драки сходящих с ума людей. Требует следить за внешним видом и одеждой — моральное падение человека начинается с беспорядка в вещах, с равнодушия к себе. Одно время он пробовал собирать свободных в кают-компании, но затея провалилась: люди слишком отчаялись, чтобы забыться в беседах и песнях. Все почти сорвались, почти обезумели. Эрнст — капитан двух тысяч человек. Он не имеет права на срывы. Это — непозволительная для него роскошь, когда речь идет об экипаже.

Котлы едва набирают мощность — мазут больше похож на отработку. Он, как и все вокруг — отвратительного качества. Лампы — едва светят, огонь — почти не греет. Одежда — всегда полусырая и холодная. Еда без вкуса, и ее куски стынут в горле. Никто из коков не виноват — это тоже часть ада. И каждое утро любой матрос просыпается, дрожа от холода в мраке. Каждый матрос с отвращением глотает безвкусную тушенку со стылой лапшой. Каждый матрос, чуть разогнав работой кровь, целый день летит к черному небу и падает с него. Чтобы через две отбитые рынды снова при камбузе проглотить свою порцию, и, упав под сырое одеяло, спасительно отключиться.

Порты бывают редко. Там также вечная ночь и сырость. И также негде согреться, нет яркого света. Лишь день отдыха от волн, чтобы залить в цистерны новый дрянной мазут и загрузиться провизией. На новости надежды нет. У всех одна и та же вечная буря. И капитаны других судов молча пожимают плечами при встрече. А у портовых работников свой ад — не лучше.

Лишь иногда можно услышать о встрече с Иными, для которых ад — вполне себе комфортная жизнь после земной. Здесь они и черти, и ангелы, и помощники, и каратели. Да вот только даже в них не верится. Быть может это — лишь спасительные байки для ломающегося разума, этакаяя религия в аду. Лично Эрнст за восемьдесят пять лет не встречал ни одного, хотя наслышан предостаточно. Редкие портовые байки об Иных... А еще — куда более редкое слово... Искупление...

Но сутки заканчиваются, и корабли снова уходят в многомесячную болтанку. Этого не избежать. Пожелай они искать порт раньше времени — просто не нашли бы его. Да и просто искать его — не выходит. Порт сам негаданно появляется по курсу, когда горючее и припасы на исходе. Или — когда давно закончились. И лучше не пытаться все истратить быстрее, в расчете на скорую встречу. В первый год так и сделали. Порт не появился и голодный экипаж три месяца мерз у остывших котлов, а потерявший ход корабль болтало куда больше и наполовину затопило. Дезертиров нет. Эрнст допрашивал — кто-то сознавался в намерении сбежать в порту, но, как они все говорили, всегда их планы просто вылетали из головы по прибытии.

Ад оставался адом. Ничего нельзя изменить и ни к чему нельзя привыкнуть.

Корабль глух и слеп. Сняты вахтенные с радиодальномера и все связисты. Радиосвязь не принимает даже помех и бесполезно что-то передавать в мертвый эфир. Это приводит дежурных в отчаяние. Пришлось дать им вахты матросов, чтобы уберечь от срыва. Акустиков же, напротив, не загонишь к наушникам. Это стало понятно в первую же неделю пребывания здесь. Ребята отказываются работать на шумопеленгаторе, но связно объяснить ничего не могут. По их рассказам, вместо шума течений они слышат крики — надрывные, бессвязные... Иногда в многоголосом хоре боли кто-то начинает выкрикивать их имена, просит, проклинает, требует капитана... Беднягу Гюнтера хватило на одни склянки, потом он сутки рыдал в углу, все повторяя: "это не вода! Мы не по воде плывем! Это не вода! Она знает нас! Это не вода!" Впрочем, колбасник оказался крепким малым — скоро оправился и даже сумел сам убедить себя, что ему померещилось. Но к наушникам все равно не подходит. Эрнсту совершенно плевать — что это за вода и вода ли вообще. Здесь обо всем можно только гадать. А у него другие заботы — на нем экипаж. Все две тысячи парней, которые еще чего-то ждут.

Вахта в капитанской рубке — опостылевшая рутина. Ничего нового из года в год — только бесконечные горбы морских валов. И Эрнст вздрогнул, увидев на носу чужака. Почти сотню лет никто новый не появлялся на корабле. И неоткуда ему было бы взяться в такую бурю. А этот спокойно держится одной рукой за леер и глядит по курсу. Внутри Эрнста все рухнуло и ноги предательски подкосились впервые за все время здесь — Иной. Не так много ходило о них слухов, но этот был описан точно — средний рост, непокрытая голова, военная куртка непонятно какой страны. И тонкие языки пламени, непрерывно струящиеся по одежде и коже. Отчего-то было понятно, что этот огонь не будет греть, сколько не тяни к нему руки, но при касании оставит незаживающий ожог. Волны сторонились чужака, а летящие брызги испарялись, даже не успев зашипеть.

Палач. И помощник. Нет имени — только клички. Одни называли его Лютым, Злым, Мясником, другие — Солдатским Ангелом. В одной байке говорилось, что даваным-давно один из Падших Богов назвал его Светлячок. За что и был растерзан Иным.

Сейчас он просто держался за ограждение борта, а старый корабль трепетал и гудел каждым бронелистом, готовый по воле пришельца превратиться в пиратское судно, в плавучий таран, в легкий бриг, и лететь туда, куда прикажет хозяин.

Эрнст одернул китель и, спустившись с рубки, уверенно двинулся к пришельцу, стараясь не поскользнуться на мокрой палубе. Что бы ни сталось потом — это его корабль и его команда. И если придется — он прикажет чужаку покинуть борт. Невзирая на последствия. Ведь собственное достоинство — это то единственное, что еще держит на плаву их разум, что еще оставляет в душе горсть веры друг в друга.

Иной обернулся, и Эрнст вздрогнул, столкнувшись взглядом с пустыми белками чужих глаз. Губы пришельца растянулись в довольном оскале...

---

— "Гузно в мыле, грудь в тавоте, но, зато — в торговом флоте!" — бесконечно повторяет Андрей замшелую остроту. Она изрядно надоела, но Пашка с ней согласен. Флот, зарубежная командировка, романтика африканских морей... Это домашние дебилушки бы намечтали. По факту — духота, жара, от блеска нагретого металла болят глаза, да пересушенная солью кожа лопается на руках. "Не ходите дети в Африку гулять!" Ибо чего в этой самой Африке смотреть? Море и порты везде одинаковы, а кедровые рощицы да бомжацкие деревушки на берегу и в первый день восторга не вызвали. Да и все это, сказать по чести, видно только тогда, когда после работы разогнешься. А ее, родимой, на судне всегда с избытком! Ибо этот мелкий самоходный перегружатель строили еще при Сталине, износили при Хрущеве, на ремонт заявку отправили при Брежневе, хрен на нее забили при Андропове, а плавает у побережья "братской" республики Сомали до сих пор. А экипаж еще и сократили.

"Ваше благородие" Федор Игнатьевич — капитан. Редкостная скотина. говорить по-человечески вообще не умеет. Дружит только с рулевым, с которым же и надирается в порту. Рулевой Александр Залипало (Пашка про себя зовет его немного иначе). Он же радист. Кто сказал, что так нельзя? За два оклада — можно. А за три он бы еще и бычьим гинекологом подработал. А если что случается — виноват кто угодно, только не он. Моторист Андрей — пошляк, хохмач и доминошник. Этот хотя бы человеком быть умеет. И еще Федька-мозголюб. Тезка капитана. И матрос, и крановщик в одном флаконе. Человек абсолютно "дивный". Имея за плечами сельскую школу и ПТУ, уверен, что знает все. И очень любит этими знаниями делиться — и про плоскую Землю, и про "новую хронологию", и про тайный еврейский заговор, и про мировое правительство, и про инопланетное вторжение. Очень любвеобильный до мозгов человек. Ну, и вот — сам Пашка, второй матрос, он же юнга, он же кок, да за один оклад. И до конца контрактика не сорваться...

— Так я тебе и говорю: Австралия — не континент, а часть Америки!

— Федька! Отлюбись уже! — машет на бездельника Андрей, продолжая ковыряться в клапанах лодочного мотора.

— Не, ну ты сам скажи! — не отстает Мозголюб — Ты сам сам Австралию когда-нибудь из космоса видел?

— Можно подумать, что ты видел!

— Я умных людей читал. Они все нормально объяснили...

— Ты этих умных людей у пивного ларька нашел?

— Дурак ты, Андрюха! Тебе "серые" жиды мозги промыли, вот ты им и веришь! А я, пока сам не увидел — ни во что не верю!

— Слышь, Федяра, а ты мозги свои когда-нибудь видел? Нет? Так с чего ты решил, что они у тебя есть? Вдруг это жиды тебя обманывают?

— Да пошел ты! — Федька вскакивает, и, увидев проходящего Пашку, радостно бросается его просвещать.

— Слышь, Мозголюб! — останавливает его Андрей — я очень люблю свой мозг, и очень не люблю, когда его любит кто-то кроме меня! И для Пашки сейчас дело есть!

Пашка же быстро соображает, что может быть хуже, и покорно идет к движку.

— Прокладку смени, крышку надень, да закрути! — указывает Андрей и уходит.

Крановщик ушел еще раньше.


— "Снова к делу приставили?" — звучит в голове знакомый мягкий голос

— Привет! — здоровается Пашка с уже давно привычной "шизофренией".

Новая паронитовая прокладка туго надевается на шпильки и не очень удобно садится на место.

— Я так и не понял тогда, почему я могу тебя только слышать, а увидеть или пощупать — нет?

— "Да, честно сказать, ты меня и не слышишь. Это вроде радиосвязи. Мы на одной частоте и можем друг с другом говорить. Принимать сигналы, точнее."

— Телепатия?

— "Я никогда не слышал этого слова..."

— Забей.

— "Ну, так вот... А попытаться стать материальным... Ну, мы знаем, что в твоем организме есть тепло, а сера — легковоспламеняющийся материал. Сумеешь зажечь спичку ладонью?"

— Только если тереть долго.

— "Не сумеешь. Для нас обрести плотность так же неимоверно тяжело, как для тебя поднять температуру тела до возможности зажечь спичку. Хотя, конечно, пример тут не очень удачный. Иногда мы можем обрести плотность. Ненадолго. И это занимает столько сил, что большинство из нас почти сразу гибнет..."

— Призраки гибнут? Вы же мертвые.

— "Перестаем существовать вообще. Даже в виде души... Нет! Гайки на шпильках не по кругу надо заворачивать, а по-диагонали! Иначе один край будет выше, не обожмет прокладки!"

— Ага! Так а вы там все после смерти обитаете?

— "Нет. Там где я, только неприкаянные. Какое посмертие у других — я не знаю."

— Что за неприкаянные?

— "Преступники. Только не маньяки..."

— Отморозки?

— "Кажется, да. У нас такого слова еще не было. Ты меня сбил."

— Извини.

— "Ничего. Вот... Может, где-то есть и другие места для посмертия. Я не знаю. Не встречал. Кому-то, быть может, рай. Кому-то — индийское перерождение. А кому-то — ничтожество..."

— Что?

— "Ну, полное небытие. В общем, нам за свой круг не выйти, потому не знаю".

— А медиумы вызывают духов, чтобы те им про все рассказывали.

— "И сразу видно шарлатанов! Откуда же духам знать больше вашего, если мы заперты каждый в своем аду?! И нас попросту никак не вызвать оттуда! лентяи зарабатывают ложью на дураках! Впрочем, в мое время было так же... ничего не меняется. Количество обманщиков и дураков, ведущихся на обман — во все времена величина постоянная."

— Кстати, о дураках. Ты с Федькой не общался?

— "Глупая шутка. Общаться можем только ты и я. Вроде радио. Я же говорил..."

— Ладно, не обижайся. Все-таки ты — зануда.

— "Мне очень долго было не с кем говорить о чем-то новом..."

— Как долго?

— "Очень долго."

Голос замолчал. Пашка только, было, распрямился, как собеседник коротко указал:

— "Заверни на шпильки контргайки и подтяни их друг к другу."

— Зачем?

— "Выбрация разболтает гайки."

— Ты техник?

— "Нет, просто ходил в плаванье..."

— Ясно. Ты не обижайся. Складывается мнение, что мне пора к доктору обратиться с нашими разговорами.

— "Н-да? — в голосе послышалась насмешка — ну, давай попробуем."

— Что попробуем?

— "Травмы головы, приступы головокружения, внезапные головные боли, отказ зрения или слуха — были?"

— Да нет, только от жары, бывает, жбан раскалывается...

— "Случаи лунатизма, потери памяти, временный паралич?"

— Нет. О чем ты?

— "Значит, серьезных патологий мозга быть не должно. Теперь иначе. Мысли о суициде?"

— Нет.

— "Уверенность, что мир грядет к катастрофе, и что ты избранный в войне добра и зла?"

— Что за ересь?

— "Значит, не манихейский бред, а потому онейроидный синдром исключается. А приступы непреодолимого страха, уверенность, что кто-то неотвязно тебя преследует? Или, что твои эмоции и мысли — проекция чужой воли?"

— Никогда такого не замечал...

— "Значит, не параноидальная шизофрения. А ведь именно она чаще всего сопровождается галлюцинациями. При паранояльном синдроме, например, они не встречаются".

— Убедил уже!

— "Прости, старался тебя успокоить, покуда ты не навнушал чего-то себе до настояящего сумасшествия. Самодиагностика всегда чревата подобным."

— Ты был судовым доктором?

— "Нет! — голос откровенно смеялся. — Просто в доме матушки было очень много книг. А я, в юности, был очень любопытен! Кстати, напоследок — галлюцинации всегда навязчивы."

— Тут ты прав. Никогда не командовал мною, и я могу легко от тебя закрыться.

— "А еще, плод шизофрении никогда не знает того, чего не знает больной ею. Ты до сего дня о психиатрии много знал?"

— Черт!

— "Нет. Я к ним не отношусь, и никогда не видел."

— Да, ты говорил... Кстати, ты, значит, тоже преступник?

— "В какой-то мере..."

— И кто же?

— "Никто."

— Не хочешь говорить?

— "Неприятная тема. Скажем так, преступником здесь считается и тот, кто не боролся с преступником. Не боролся — значит соглашался, пассивно поддерживал, соучаствовал. Ну, и прочие, кто поддерживал бесчеловечность правящего режима. Вольный или подневольный был — тут все едино."

— Там у вас, тогда, наверное, девять из десяти людей.

— "Меньше, наверное. Но все равно — много. Я не считал. Впрочем, тем, кто не был идейной мразью, могут дать шанс на искупление."

— А что потом, когда искупаете... Или когда наказание — все?

— "Не знаю... Хороший, конечно, вопрос — есть ли жизнь после искупления? Почти как "есть ли жизнь после смерти". Впрочем, второй, кажется, уже закрыт."

— Ага. Как Андрей шутил — "видимо, в раю хорошо, раз оттуда никто не возвращался, чтобы рассказать". А как случилось, что ты связан со мной?

— "Иногда мы помогаем людям..."

— Как джинн из лампы?

— "Нет. Желаний точно не исполняем. Так — советуем, помогаем..."

— Теперь понимаю. Отец тоже говорил, что его защищает какой-то бешеный японский шиноби.

— "Да. Может быть и так. Ничто не мешает твоему отцу тоже быть связанным с кем-то из мира духов."

— Так, матрос!!! Ты что, уснул над собранным движком?! — Залипало появился в своей обычной манере, то есть сзади и неожиданно.

— Тебе плохо?! В водичку макнуть?! — продолжал он словесный понос, уже стоя лицом к лицу — или тебе делать нефиг? Так ты доложи — я найду, чем тебя занять!

Пашке было что сказать. И даже вырисовывалось направление, куда рулевому следует рулить. Но спорить с любимчиком кэпа не рискнул. Молча сгреб инструменты и понес к рундучку Андрея...

Вообще, судно-перегружатель было обязано всегда находиться в порту приписки или где-то рядом с оным, согласно распоряжению. Но Федор Игнатьевич периодически левачил, то подряжаясь что-то доставить или разгрузить, то шерстил прибрежные воды после шторма, надеясь разжиться чьим-то потерянным грузом.

Вот и в эту ночь судно привычно стояло на якоре далеко от порта, прибыть в который кэп планировал завтра. На вахте был Федька-мозголюб. Он-то и приметил четыре надувные моторки, плывущие к ним от берега. От растерянности он не нашел ничего умнее, чем отчаянно колотить в рынду. На лодках послышался смех с улюканьем и в воздухе протрещали две экономные предупредительные очереди.

— Пираты! — орал Федяра.

Экпиаж выскочил на палубу. Рулевой, оценив ситуацию, тут же куда-то исчез. Мозгоклюй, сочтя работу сделанной, тоже испарился. "Ваше благородие" судорожно глотал воздух, сжимая одеревеневшей рукой табельный "макаров".

— Дай сюда! — Андрей отобрал у него пистолет — отпугнуть попробуем!

— Предупредительный надо... В воздух... — прохрипел Федор Игнатьевич.

— Сам и предупреждай! — прогудел в усы Андрей, выцеливая кого-то, и нажал на спусковой крючок.

С лодок ударила уже совсем не экономная очередь, прошившая стенку кубрика и ногу стоящего перед ним моториста. Капитан, закрывая руками голову, убежал в рубку и Пашка услышал, как хлопнула дверь. С лодок полетели "кошки", и две дюжины негров, ругаясь по-своему, сноровисто залезли на борт.

Пашка шустро втянулся в кубрик и закрыл дверь. В иллюминатор было видно, как полуголая орда потрошит рундучки, вскрывает контейнер, как кто-то протащил мимо собранный им недавно лодочный мотор. А двое самых озлобленных уже забивали ногами раненого Андрея.

— "Так!" — знакомый голос в голове перекрыл шум на палубе. В этот раз собеседник был краток и деловит:

— "Слушай и выполняй! Без геройств! Понял?"

Пашка кивнул, не успев даже подумать, увидит ли призрак кивок. Тот, тем не менее, понял.

— "На секунду выгляни в иллюминатор и пригнись!"

Матрос подчинился. А голос продолжил:

— "Без инициатив! Сейчас быстро бьешь со всей дури по двери, выскакиваешь, толкаешь негра! Потом — швыряешь Андрея в кубрик и запираешь дверь! Не тащишь, а именно швыряешь!На все у тебя только три секунды! Усек?"

— Да, но...

— "Пошел!!!"

Распахнувшаяся дверь ударила пирата, державшего в руках автомат. Оружие у его товарища висело за спиной, и тот успел только что-то проблеять, когда Пашка оттолкнул его от Андрея. Дальше — ухватить раненого за ремень и швырнуть в кубрик! Моторист весил почти центнер, и парень услышал, как от рывка хрустнули все суставы сразу. И Пашка, чуть замешкавшись, уже видел, как разгибается первый пират, как достает грязный "калаш" его напарник, и еще некоторые уже поворачивают головы на шум... Дверной замок успел щелкнуть прежде, чем дверь вздрогнула от удара. Воздух треснул очередью, и в стене появилось два пулевых отверстия.

— "Не опасно! — сказал голос — пули не стальные. те, что пробьют, убойной силы уже не сохранят!"

Ночь накалялась. Озлобленные сопротивлением и скудной добычей пираты лаялись меж собой, и тон их беседы все больше повышался. Стонал, не приходя в сознание, Андрей. Пашка выглянул в иллюминатор. Среди толпы оборванных негров (на одном уже сидел капитанский китель Федора Игнатьевича) выделялся здоровяк, который указывал товарищам на канистры и в чем-то убеждал.

— Подожгут... — у Пашки пересохло горло.

— "Дело дрянь." — печально согласился голос в голове.

— Я это... Не боюсь смерти... Ты оттуда же... Значит не все закончится. Только гореть не хочу — больно это...

Голос молчал. Пашка решил уже, что шоковая встряска от происходящего запоздало вылечила шизофрению. Но тот появился снова, и был очень тихим.

— "Сейчас все хорошо будет. Ты, главное, не пугайся. Ладно?"

И исчез, прежде чем парень успел спросить — чем еще его может напугать эта ночь?

Туман в прибрежных водах Сомали — явление нередкое. Он мешал потрошить суда, но знавшие воды пираты, в целом, его большой помехой не считали. И появившаяся в воздухе взвесь никого не напугала — просто чуть сложнее до берега добираться будет. Только молодой внук деревенского колдуна замер на ходу, к чему-то принюхиваясь. А потом, закинув автомат за спину, скользнул с борта в одну из лодок.

— Эй! Ты испугался воды в воздухе? — окликнул его вожак.

— Не хочу потом вымаливать искупление, — буркнул беглец и завел мотор.

— Должен будешь мне новую лодку! — крикнул ему вслед главарь и кивнул другим — Нам больше достанется!

А туман, между тем, стал совсем густым и непривычно морозным. Где-то вдали загалдела испуганная стая чаек. Люди заторопились, стараясь догрузить добычу, чтобы потом, запалив перегрузчик, уйти невидимыми. С носа раздался крик:

— Тревога!

Пираты разом повернули головы. Серо-синеватая хмарь почтительно расползалась в стороны — от волн до луны. Нечто огромное уверенно шло через туман, и впереди его, низким предупреждающим рыком летел гул работающих паровых котлов.

Вожак собрался отдать команду прятаться, в надежде потом продолжить грабеж, но не успел.

Пашка увидел в иллюминатор, как, разом сбросив хмарный плащ, из темноты вышел огромный корабль. Жесткий, прямой и изящный, как старинный рыцарский меч. И, хотя ни одно из его орудий не было направлено на их судно, пираты вразнобой заголосили и посыпались в лодки. Кряхтя и кашляя заводились моторы. А огромный линкор все наступал, проходя малым ходом почти вплотную к низкому борту перегрузчика.

Пираты устремились через туман в сторону берега. Завтра лишь одна лодка из трех оставшихся благополучно дойдет до земли. Прочие перевернутся стараниями испуганных рулевых.

А линкор, не сбавил и не увеличил ход. Выйдя из ночного тумана, он, не меняя курса, уходил обратно в серую пелену. Мимо Пашки величественно проплывали орудия, спасательные шлюпки, краны, два ряда бортовых иллюминаторов... А у самого борта стоял пожилой капитан с резкими чертами усталого лица и смешными ушами. Увидев Пашку, он виновато улыбнулся и отвел взгляд. Какой-то внутренний толчок развернул голову матроса по направлению к гроту. Там на топе тяжело шевелился отсыревший и линялый флаг со свастикой.

"Ты, главное, не пугайся. Ладно?" — вспомнил Пашка.

Горло сжал спазм, а мысли и чувства заскакали внутри испуганными блохами.

Туман уже смыкался за кормой уходящего корабля.

— Я же говорил! — проскрипел высунувшийся Мозголюб — я же говорил, что фашисты перебрались на базу в Антарктиде! Вот!

— "Прости, малыш... — голос в голове был слаб и едва различим — наверное, я должен был сказать раньше... Не хотел пугать... Мы все давно уже не... Впрочем, не важно..."

---

Капитан остановился в трех шагах от чужака. Спокойное достоинство офицера чуть портила необходимость держаться за трос ограждения. Иной же, напротив, отпустил леер и развернулся полностью, совершенно невероятно удерживая равновесие при штормовой качке. Кошмарный оскал стал еще шире. А затем произошло чудо — Иной чуть заметно склонил голову в приветствии. Сердце капитана замерло на долгую секунду, чтобы потом заколотиться втрое быстрее. Горло сперло судорогой.

— Ис...купление? — едва прохрипел Эрнст.

Чужак уже отчетливо кивнул и довольно расхохотался, заглушая рев волны...

---

Постскриптум.

...Андрей шел на поправку в родном Ярославле. Все грозился приехать к Пашке в Питер и закатить грандиозного морского "гуляя". Федька-мозголюб связался со сталкерами. Благодаря истории о морской встрече быстро завоевал у них авторитет, и теперь активно инстаграмил результаты своих поползновений по заброшенным бункерам. Кэп с рулевым набрали новых дураков в команду и все еще болтались на своем корыте где-то по морям. А Пашка... Пашка просто жил, а жизнь проходила как-то мимо сознания. Не хватало "голоса" — его советов, рассуждений, редкого юмора и постоянного участия. Еще давило странное чувство вины. "Это занимает столько сил, что большинство из нас почти сразу гибнет..." — вспоминал он последний спокойный разговор. Это так невозможно и смешно — быть человеком, который добил карманный линкор 3-го рейха. Потом истерика проходила и становилось стыдно.

— "Ты не против?" — услышал он однажды, и, не поверив, завертел головой, боясь, что дошел до настоящего сумасшествия.

---

Ад — это не огонь. Ад — это вода. Линкор давно пуст, и лишь морские боги ведают, каким образом он живет и слушается команд Эрнста. Бесконечный шторм, иссиня-черное небо, бугры волн до горизонта. Изо дня в день — борьба. Корабль снова прокладывает курс через бурю. Одежда иногда просыхает. Еда бывает горячей и имеет вкус. И эти мелкие радости делают жизнь сносной. Даже приятной. А буря и безлюдие корабля даже нравятся Эрнсту. Кажется, теперь он начал понимать Иных. Тех самых ангелов и карателей, которым жизнь в аду кажется вполне сносной.Быть может, и путь Эрнста не зациклен на вечном штормовом походе.

— Помнишь, ты спрашивал про искупление, а я не знал, что ответить? Теперь я знаю. Тогда наша команда заслужила его. Поступок, жертва... А еще — намерение. Этим мы доказали, что изменились, и что заслуживаем теперь иной участи. Знаешь, искупление — это выбор. И каждый сделал свой — блаженство, перерождение, вечный покой...

— "А ты?"

— "А я решил остаться с тобой."


Эрнст зафиксировал штурвал так, чтобы линкор резал волны, не переходя на бортовую качку, а сам мысленно обратился к подопечному:

— Теперь мы снова займемся мореходной астрономией. Насколько время в точке 1715Е отличается от времени Гринвичского меридиана?

И, услышав страдальческий стон Пашки, искренне рассмеялся.

Мракопедия.

Показать полностью
Мракопедия Ад Искупление Длиннопост Текст
12
Эмоции
454
dianaviugina
1 год назад
CreepyStory

Странные дети (продолжение)⁠⁠

Ссылка на первую часть: Странные дети



Маленьких пациентов было много. Хорошо, что большинство из них были вполне обычными детьми. Многие действительно одарённые, настоящие интеллектуалы, тем не менее, они оставались просто детьми. Но были и такие, при встрече с которыми по коже пробегали мурашки.

Шестилетняя Анечка сидела напротив меня и со скучающим видом озиралась по сторонам. Ей было не интересно. Ни глянцевые весёлые картинки, ни маленькие яркие куколки, предложенные мной, не произвели на неё впечатления. При виде вазочки с конфетами, стоящей на моём столе, глазки девочки оживились, ручонка потянулась к лакомству, но тут же замерла в воздухе и вернулась к хозяйке с … огромным краснобоким яблоком, в которое она тут же впилась зубками. Чёрт возьми, оно появилось не откуда-то из кармашка, а прямо из воздуха! Ага, девочка умеет материализовывать предметы. Хотелось бы узнать как. Я молча наблюдала за Анечкой и в душе восхищалась, но когда было съедено второе яблоко, а потом третье, решила всё-таки сделать перерыв в незапланированном перекусе. Вот тут-то всё и началось. Стоило мне сделать шаг навстречу ребёнку, как в лицо мне ударило такое же яблоко. От неожиданности я плюхнулась на свой стул, но это было последнее, что я успела сделать. Мои руки накрепко прилипли к столу, а ноги сдавила невидимая бечёвка, затягивающаяся всё туже и туже. Теперь удары сыпались на меня со всех сторон, и отнюдь не яблоками. Чьи-то руки хлестали меня по щекам и мёртвой хваткой вцепились в волосы, оттягивая голову назад. Из разбитого носа стекала кровь, а в рот мне уже лезло такое же яблоко, раздирая уголки губ и лишая меня возможности даже пискнуть. Господи! Да где же этот Сергей Назарович, он что, вообще ничего не видит? Им что, мало того, что уже засняли камеры!

Очнулась я от того, что кто-то поднёс к моему разбитому носу нашатырь. Сознание выдернуло склонившуюся надо мной озабоченную физиономию Сергея Назаровича и несколько расплывчатых фигур.

«Ты, чего, дурёха, инструкции не читала, на герань почему сразу не посмотрела?» - зашипел мой спаситель.

Только сейчас, с трудом повернув голову, я заметила на окне почерневшие и поникшие кустики недавно цветущей герани.

- Что это было? – прошептала я, морщась от боли.

- Будем считать, девчонка с воображаемыми друзьями. Мала ещё, так они её охраняют. Любое желание дитятки для них закон. А в тебе угрозу почуяли, вот на защиту и стали.

- Такое сейчас бывает?

-Здесь и не такое бывает. Это ещё ничего, а вот если на вызов отправят! Там средств защиты не очень-то, а риска куда больше.

Про вызов на дом я уже не раз слышала, но всё как-то мельком, не вдаваясь в подробности, хотя поломанные рёбра и сломанные шеи говорили сами за себя. Я думала, что меня это не касается, не моя сфера, не моё дело. А сейчас думать о чём-то другом после встряски, у меня не было ни сил, ни желания, ни воображения. Я просто закрыла глаза, не слушая больше торопливые объяснения Сергея Назаровича о загадках парапсихологии и шутках судьбы.


***


Вызов. По-моему представлению, всё это должно выглядеть, как визит врача к больному. Раз вызвали, значит, помощь нужна. Учитывая специфику моей работы, это беседы с родственниками, с самим «больным», с пострадавшими, если таковые имеются, в общем, как-то так. Вот и сейчас, когда Сергей Назарович объявил, что завтра мы едем на вызов к десятилетнему мальчишке, страдающему лёгкой формой ДЦП, я сразу представила летающие по комнате игрушки, моего воображения на большее нем хватило. Да и какие странности может показать ребёнок, который с трудом удерживает в непослушных руках предметы и нуждается в постоянной заботе взрослых.

-Сергей Назарович, вы уверены, что это именно наш случай? Я даже не знаю, с чего и как начинать, о чём спрашивать.

- Вера, начинать первый визит нужно просто с наблюдения. Охотиться мы будем за тем, что не замечают другие. Наблюдатели и без нас своё дело знают, а вот мы посмотрим на всё со стороны.

- А что искать, ведь информация какая-нибудь должна уже быть, почему мы?

- Ну, посуди сама, может ли ребёнок с таким заболеванием раскрыть клетку с попугаем, стоящую довольно высоко, или написать упражнение каллиграфическим почерком лучше всякого прилежного ученика, да так, что приходящим на дом учителям, остаётся только удивляться и радоваться.

- Только-то!

- Вера, ты считаешь, что это не повод приглядеться повнимательней? А вот отчим, с лица которого слезли лоскуты кожи, потому что чайник взбесился и выплюнул ему в лицо всё содержимое, состоящее из двух с половиной литров кипятка, так бы не сказал. Если бы он только знал, как тяжело мальчишка переживает из-за каждой ссоры отчима с матерью, если бы он видел, этот взгляд, наполненный злостью и обидой! Хотя, после такой порции кипятка, хорошего зрения ему не видать!


***


Воскресенье. Мы с Сергеем Назаровичем уже битый час сидим на скамейке у детской площадки и наблюдаем за резвящейся малышнёй. Молодые мамы не сводят глаз со своих сокровищ, степенные бабульки охают и грозят пальцем своим чадам, если видят то, что запрещено их семейным уставом. Несколько мальчишек чуть поодаль возбуждённо гоняют мяч, выписывая ногами замысловатые кренделя. Белокурая женщина с голубыми уставшими глазами рассеянно смотрит на всю эту кутерьму, положив руку на плечо бледному мальчику, сидящему в инвалидной коляске. Сергей Назарович чуть заметно кивнул, давая понять, что они и есть предмет нашего наблюдения.

Женщина сделала два шага назад, переключив своё внимание на разговор с такой же молодой мамашей, наблюдавшей за весёлой вознёй в песочнице. А вот в лице мальчика, что-то изменилось, и это заставило меня насторожиться. Всё это время он с завистью следил за сорванцами, пасующими мяч друг другу. А вот теперь его глаза застыли, уставившись в одну точку, а на лице появилась маска безразличия и отрешённости. Его фигурка съёжилась и обмякла, сливаясь с креслом. Зато среди играющих началось оживление, послышались удивлённые возгласы и обиженные упрёки. Мяч увёртывался от мальчишек и скользил между их ног, живя своей жизнью. Они бросались из стороны в сторону, крича что-то друг другу. Их удары не достигали круглой цели, которая ловко увёртывалась, дразня и разжигая их злость.

- Ишь, разорались, ноги сейчас переломают друг другу, а то и попадут кому-нибудь по голове, хулиганы малолетние. Куда матери смотрят! – качала головой одна из бабулек, обращаясь к своим соседкам.

Знакомая картина. Седовласых любительниц перемыть чужие косточки около подъездов можно встретить всегда и никак не меньше двух.

-Да никуда не смотрят, нарожали и путёвкой в жизнь по заднице. А потом удивляются, откуда у нас проститутки да наркоманы, - пухлая матрона в очках с толстенными стёклами, нарочито громко высказала своё мнение, оглядываясь по сторонам.

- А алкашни сколько, пьют и о детях не думают. Потом и появляются, - одна из бабулек метнула хищный взгляд в сторону замершего мальчика. – Ирка из десятой квартиры вон родила, а теперь и сыну и ей всю жизнь маяться. А кто тот отец, поди разберись.

«Понесла кобыла, да лягнуть забыла»,- подумала я, морщась от того, что стала невольной свидетельницей этих гнусных сплетен.

- Да и со вторым её муженьком не всё гладко. В больнице лежит, она ему всю харю кипятком сварила.

-Да не она, её и дома не было, а я точно знаю…

Что она знала, по-видимому, останется пока тайной. Мяч прилетел со стороны играющих мальчишек и глухо шлёпнул по хитрой физиономии, раскрошив очки. Голова бабульки судорожно дёрнулась, и она завопила, прикрывая глаза пальцами, сквозь которые показалась кровь. Её соседка вскочила, всплеснула руками и попятилась, раскрыв рот в беззвучном крике, и тут… Это был не удар, не толчок, не подножка. Я увидела то ли тень, то ли полупрозрачный сгусток, то ли облачко пыли, поднявшееся под её семенящими ногами. Через несколько секунд она неловко грохнулась, неестественно вывернув ногу и клацнув зубами о цементный бордюр. Замешательство длилось мгновение. Мальчишки бросились врассыпную с криками: «Это не я!». К стонущим бедолагам кинулись мамаши, кто-то испуганно охнул, раздался детский плач и срывающийся крик: «Да вызовите скорую!»

«Вера, ты это видела, видела?» - взволнованно прошептал мне над ухом Сергей Назарович.

«Ага», - буркнула я в ответ, не зная, бежать ли на помощь, или оставаться на соседней лавочке. Признаться, я не поняла, что видела. Стечение обстоятельств, полтергейст или игру воображения. Украдкой посмотрев на мальчишку в коляске, заметила, что сейчас в его глазах не было отрешённости, любопытства или испуга. Они светились довольством, зато побелевшая, как мел, мать лихорадочно кинулась к своему сыну, увозя его от толкотни и криков.


***


- Ну и как тебе зрелище? – насмешливо спросил Сергей Назарович, когда мы ехали назад в свой санаторий.

- Не из приятных. Что дальше?

- А знаешь, напарница, такие люди были всегда, с самого зарождения человечества. Они учатся, адаптируются, и просто живут, растворяясь среди обыденности. Представь, кто может вырасти из такого малявки, если не заметить, отмахнуться или растоптать. Он же, засранец, не просто предметы перемещает, сам из тела выходить может. Видела, как бабку об бордюр? А дальше только индивидуальная работа.

Мог бы и не объяснять. Я знаю, что будет дальше. С нашей стороны – полные отчёты с описанием происшедшего. За дело возьмутся специалисты следующих уровней – психиатры, парапсихологи, даже духовные лица. Да, да, хоть и проработала я здесь недолго, а про одержимость тоже наслушалась. Вообще, теперь это не моё поле битвы. Завтра я встречусь с тем самым маленьким ангелочком и услышу её божественный голос.


***


Судя по записям наблюдателей, ничего особенного за последние два месяца не произошло. Сашенька, так звали поющего ангелочка, исправно посещала детский сад, участвовала во всех мероприятиях и дарила только радость окружающим. Инсульт пожилой воспитательницы не в счёт. Это произошло во время тихого часа. У неё внезапно закружилась голова, звон в ушах сменился тошнотой и онемением руки, а потом провал и госпитализация. Сашенька в это время беззаботно спала в своей кроватке. Правда, её мама накануне устроила скандал по какому-то поводу, может, это и послужило толчком к болезни.

Сейчас девочка сидела передо мной и поминутно оглядывалась на дверь, за которой осталась её мама. Потом она смешно наморщила носик и сказала:

- А я сегодня опять петь буду?

- Ну, если, ты, конечно, захочешь!

- Не хочу! Я к маме хочу!

- В прошлый раз тебе понравилось играть вон с той куклой, - я показала на полки шкафа, уставленные разными игрушками, - хочешь ещё поиграть с ней?

После минутного колебания девочка тряхнула кудряшками и подбежала к вожделенным сокровищам. Сдёрнув с полки сразу несколько игрушек, она хитро посмотрела на меня и швырнула их на пол.

Так, начинается, сейчас мы будем показывать свой характер. Сашенька тут же пнула их и по-прежнему глядя на меня, потянулась за другими. Через секунду на пол посыпались разноцветные кубики, покатились карандаши, разлетелись в разные стороны разноцветные пазлы.

- Саша, мне кажется, что это не самая лучшая идея, устраивать такой беспорядок. Теперь нам придётся всё это убрать, - сказала я строго, делая шаг вперёд.

- Не хочу убирать, ты мне не нравишься, ты злая!

Девочка отпрыгнула к двери и завертелась волчком, приговаривая нараспев: «Злюка-колюка». «Это что, такая детская песенка?» - промелькнуло у меня в голове. Точно, эти слова она напевала, как будто поддразнивая меня. Перед глазами всё начало двоиться, в ушах что-то застонало, зазвенело, боль как пуля пронзила виски и переползла в затылок, грозя пробуравить его насквозь. По губам поползло горячее и солёное. Пошатываясь и зажимая уши руками, чтобы и мозги не поползли за ворот, я с трудом раскрыла дверь и выбралась в коридор. Вот она, тварь!

Вытянутая морда и злобный оскал, сквозь который с шумом вырывался воздух, огромные глаза с воспалёнными набрякшими веками – вот что встретило меня за дверью. Вот она, мамочка со своей фанатичной любовью к избалованному ребёнку. Все, кто не нравится ангелочку, превращаются в инвалидов как бы по естественным причинам.

В этот удар я вложила всё: и злость, и душу, и последние силы. Мамаша распласталась, вереща и ругаясь, как сапожник, а я опёрлась о стену, слыша топот бегущих ног и знакомый голос Сергея Назаровича.

Боль в голове медленно отступала. Вот я опять побывала в переделке, и даже умудрилась не отключиться.


***


- Вера, ты когда догадалась, что дело совсем не в ребёнке?

- После последнего отчёта, в котором говорилось, что воспитательница с инсультом была доставлена в больницу. Там ведь тоже мать фигурировала. Кстати, что там с ней?

- О, от её голосочка даже стёкла лопаются. Её голосовым связкам любая сирена позавидует, и не только связкам, знаешь, как она может своё лицо менять, до неузнаваемости.

- Заметила, - усмехнулась я, вспоминая ту рожу в коридоре.

У меня был недельный отпуск. Времени поразмыслить над спецификой своей работы, было предостаточно. Людей им всегда не хватает! Детский рисунок пытается тебя сожрать, невидимая тварь пробует накормить яблоком, а любящая мамочка хочет выпустить мозги через нос и уши. И всё это должно быть зафиксировано, чтобы другие смогли продолжить начатую работу. Представляю, с чем они там имеют дело. И всё-таки уходить не хочется. Сейчас, смотря в глаза своему ворчливому напарнику, мне хочется просто расплакаться. А он, будто угадал моё настроение.

- Не жалейте себя, Верочка, поверьте, другие подвергаются куда большему риску. Вы что-нибудь слышали про синдром подарка феи? Ну, сказку в детстве читали? У героини при смехе изо рта сыпались лепестки роз, а при плаче слёзы превращались в жемчужины.

- Сказку читала, а про синдром не слышала.

- Не хотите ли посмотреть?

- Сейчас? Посмотреть запись?

- Запись, но в реальном времени. То, что будет происходить там, вы будете видеть на мониторе в соседней комнате. Пойдёмте, правое крыло на втором этаже.


***


Малюсенькая комнатушка примыкала к кабинету, в котором сейчас работал специалист другого уровня. Две симпатичные девчонки, похожие друг на друга как две капли воды, сидели за столом и занимались каким-то важным делом.

-Знакомься, Ирина и Марина, сёстры-близнецы, ученицы пятого класса. Примерно год назад явили миру такой феномен: при обиде, страхе, злости, даже грусти выдают окружающим целые полчища насекомых! Это про них в прямом смысле слова можно сказать: «Им нельзя раскрыть рот». Мы уже видели и гусениц, и мух, и маленьких домашних паучков. Что интересно, всё самое настоящее, судя по многочисленным анализам и довольно агрессивное. Гусеницы ползают, мухи кусаются. Объяснения нет, но девчонкам всё это портит жизнь. Интересно, какой подарок они приготовили нам сегодня.

- Надеюсь не змей и скорпионов, - пошутила я, уставившись в монитор.

Гладкая поверхность стола, за которым сидели девчонки, была абсолютно пуста. Специалист применил излюбленный приём – показывал карточку с каким-нибудь изображением и внимательно наблюдал за реакцией. Сёстрам было весело, они смеялись, болтали друг с другом и непринуждённо отвечали на вопросы. Но вот из стопки карточек специалист вытащил ту, при виде которой, реакция сестёр изменилась. Они переглянулись и замолчали, не отвечая на заданный вопрос. Сергей Назарович напрягся: «Их учат сдерживать свои эмоции, иногда это получается. Не хотелось бы, что бы сёстры ходили всю жизнь с пакетами у лица».

Я буквально готова была залезть в монитор, так мне хотелось рассмотреть происходящее. Им опять задали вопрос, и одна из них заелозила на стуле, испуганно глядя на сестру. В уголке её рта показалась большая чёрная точка, а потом растворилась в воздухе. Ещё одна точка, ещё одна. Девочка больше не могла себя сдерживать. Она вскочила со стула и завопила, стараясь остановить поток, вырывающийся изо рта вместе с криком. Чёрные точки садились на стены, падали на стол, бились о стекло большого окна, но большая их часть атаковала женщину, размахивающую руками.

- Это что, осы? – вскочила я, оглядываясь на Сергея Назаровича.

- Хуже, Вера, оводы, чёрт бы их побрал!

- Чего стоишь, отсекай её от них, аэрозоль давай, - закричал мой напарник, подскакивая к замершему сотруднику.

Скоро комнату заволокло белой дымкой, и я осталась одна, боясь ослушаться сурового приказа Сергея Назаровича сидеть и ждать.

Ждала долго, не сводя глаз с монитора, но дымка так и не рассеялась, скрыв от меня дальнейшие действия сотрудников. Когда Сергей Назарович появился в комнате, вид у него не предвещал ничего хорошего.

- Всё так плохо?

- Плюс в том, что одна из сестёр смогла совладать со своими эмоциями. Если бы обе проявили себя, то хуже уже и быть не могло. Заметь, в отличие от взрослых, у детей это всегда защитная реакция. Что ж она им там показала?

- А со специалистом всё будет в порядке?

- Dermatobia hominis. Человеческий овод. Искусали, заразы. Знаешь, как личинок овода из-под кожи удаляют? Подцепят пинцетом и тянут белую жирную мерзость. Зрелище не для слабонервных. Остаётся надеяться, что заражения паразитами не было, а сейчас врач всё сделает как надо, чтобы в дальнейшем не пришлось прибегать к хирургическому вмешательству. Учись, Вера, запоминай. Придёт время, твои знания пригодятся, если не сбежишь, конечно.


***

Дни тянутся однообразной вереницей, навевая на меня тоску. Как ни странно, это тоска по адреналину, который играет в крови при общении с очередным пациентом. Практически три недели я не видела странных. И вот передо мной отчёт, который я так долго ждала.


Мама очень удивилась, когда шестилетний Вовка, отказываясь идти спать, заявил, что скоро придёт отец. Отец был в командировке, и приехать обещал только через несколько дней. А через час он уже довольный стоял на пороге, потирая натруженные руки. Сонный малыш прижался к его ногам, бормоча, что знал о приезде папки, потому что слышал, как его машина ехала по дороге. Но в то время, как он об этом заявил матери, машина отца находилась в пятидесяти километрах от дома. Следующий случай не заставил себя долго ждать. Придя с улицы, Вовка стал смеяться над тем, как бабушка Поля ругается с соседкой из-за плохо вымытой лестницы. При этом он повторял слова и выражения, услышанные им самим. Бабушка действительно ругалась в тот день с соседкой, только вот жила она на другом конце города…

Конец записи


Да у этого ребёнка феноменальный слух, скорее всего, избирательно воспринимающий звуковые волны! Значит, завтра наше первое знакомство. Страшно ли мне? Да, никогда не знаешь, что преподнесёт тебе эта первая встреча. Хочу ли я уйти? Нет, по той простой причине, что эта работа мне нравится. Не каждому судьба преподнесёт личное знакомство со странными детьми.

Показать полностью
[моё] Мракопедия Дети Мистика Странные люди Рассказ Длиннопост Текст
55
Эмоции
517
dianaviugina
1 год назад
CreepyStory

Странные дети⁠⁠

"Они всегда жили среди нас, жили, живут и будут жить.

Их запирают в психушки, о них снимают фильмы, им завидуют.

А вот мне страшно, потому что я вижу обратную сторону медали, я с ними работаю."


Чего-чего, а такого удара ногой в самое яблочко, Валентина Андреевна никак не ожидала. Крепко держа ручонку своего нерадивого ученика и выговаривая ему о важности правильного наклона и старании при письме, она терпеливо выводила буковки на узенькой строчке помятой тетрадки. Рука мальчишки была безвольной, податливой и не принимала никакого участия в этом трудном деле правописания. Сам он брезгливо морщился и потешно надувал губы, показывая всем видом, что эта наука ему неинтересна, трудна и просто отвратительна. Валентина Андреевна, учительница начальных классов, годами выработавшая в себе умение сдерживать негатив, чувствовала сейчас подступавшую злость на этого ни к чему не способного мальчишку. Ни читать, ни писать, ни считать! Далеко не глупый, а просто обленившийся чертёнок. Была бы её воля, такого бы ремня дала. Поначалу, мог запросто показать ей язык в ответ на требование стараться, потом кинуть в её сторону матерное словцо, показать неприличный жест, опустив руки под парту. Или просто объявить бойкот, демонстративно отвернувшись и бросив ручку на пол. В таких случаях учительница отступала, не просила, не объясняла, не ругала, а давала время перебунтовать и успокоиться. Хорошо, что на весь класс вот такой один трудный ученик. Сегодня оставила после уроков на дополнительное занятие, надо же как-то учить.

Ощущая усталость и боль в спине, она тяжело выпрямилась и тут же почувствовала удар пониже спины, от которого слабо охнула и резко повернулась к обидчику. Серёжа Коваленко, ученик первого класса, смотрел исподлобья на свою учительницу, явно радуясь, что удар достиг своей цели. Во взгляде чувствовался вызов: «Ну и что ты мне сделаешь?» Валентина Андреевна, удивлённая, рассерженная, покрасневшая от негодования, сделала шаг навстречу первоклашке, с усмешкой наблюдавшему за её действиями. Тетрадка, лежавшая на парте, поднялась в воздух и с силой шлёпнула оторопевшую учительницу по лицу. Обыкновенная шариковая ручка, которую минуту назад сжимали тонкие детские пальчики, сейчас выскользнула, подпрыгнула вверх и застыла в паре сантиметров от левого глаза, намереваясь вонзиться в зрачок по велению своего маленького хозяина, сложившего руки на груди и откинувшегося на спинку стула.

Конец записи.


Вонь в квартире появилась сравнительно недавно. Павел Сергеевич, работавший патологоанатомом в местном морге, сначала не придал этому значения. Ну. воняет, и воняет, на работе не такого нанюхаешься. А специфический запашок, связанный с его работой, давно въелся и в одежду, и в душу. Жена год назад ушла, бросив ему в лицо обидное: «Да пошёл ты со своей работой, да своими трупаками». Пытался ей что-то возразить, объяснить, но получил очередную порцию обидных слов с очень тонким, но понятным смыслом: « Закрой свой рот и не воняй здесь больше в мою сторону!» Слова эти он слышал и раньше от неё, обижался, тайком обнюхивал свою одежду, себя. Долго скрёб тело в ванне, ещё раз принюхивался к себе, и ничего особенного не замечал. Нормальный мужик, нормальная работа, нормальный запах. Разве её объяснишь, что там у них всё строго, стерильно и в какой-то мере, даже уютненько, чего не скажешь о квартире, хозяйка которой вечно ворчит и воротит от него нос. Переживал, конечно, но в себе. Не хотел, чтобы сын видел, ему учиться надо, а не в дела взрослых вникать. Без хозяйки трудно, но ему с женой легко никогда и не было. Всё как-то само собой пошло, поехало: работа, дом, быт, который никак не хотел слушаться мужских рук. Отварные пельмени, яичница,, бутерброды и дежурные фразы в сторону сына: «Как в школе? Ты ел? Уроки сделал? Приду поздно, не жди». Артём, семиклассник, в общем-то особо и не переживал развод родителей, а, может, делал вид, что не переживает. У него был свой мир, свой круг общения, свои интересы и вопросы. Отца в этом созданном мире не было. Зато были такие интересы, узнай о которых отец или окружающие, то навряд ли Артём встретил понимание с их стороны. Какое понимание может быть, когда у тебя в шкафу, в который никто не заглядывает, есть своя кунсткамера собственного производства. Серые подвальные крысы с белыми головками и вытаращенными бусинками глаз. Белые крыски с серыми головками, застывшие в самых вычурных позах. Сам резал, сам сшивал, сам раствор готовил. Привлекал Артёма не процесс экзекуции над бедными тварями, а процесс их оживления. Да, именно их оживления. Подержишь такую сборную крыску в руках, почувствуешь, как ладони начинает распирать жгучей пульсирующей болью, направишь мысленно эту пульсацию на то, что когда-то было двумя разношёрстными зверьками, и чудо – пушистое произведение зашевелится, завозится, а потом вцепится в чужую половинку тела маленькими зубками, стараясь отгрызть и уничтожить чужеродную плоть. Правда, усилий хватает ненадолго, вскоре движения зверька становятся хаотичными, вялыми, а потом он замирает бесформенной массой уже навсегда и находит своё место в очередной банке. В шкафу стояло уже штук восемь таких банок, а места требовалось побольше, ещё хотелось бы поэкспериментировать не только на крысах. То, что Артём может то, что не могут другие, он понял не так давно, случайно. Тогда исходным материалом послужила хомячиха Лепёшка, прозванная так за свои габариты и случайно раздавленная тяжёлой ногой отца. Неся хомячиху на место погребения под каким-нибудь кустом, Артём и почувствовал эту жгучую пульсацию в ладонях, а потом изломанное тельце ожило и заскребло коготками, желая освободиться из темницы сомкнутых рук. Лепёшка жила каких-нибудь пять минут, но она точно жила, скреблась, попискивала. Если тогда Артёму казалось, что это случайность, то впоследствии он убедился, что действительно может оживлять, пусть ненадолго, но его руки дарили жизнь. Придушенный воробей, пойманный соседской кошкой, бездомная дворняга, сбитая машиной, мышь, смачно прихлопнутая мышеловкой, всё это в его руках получало маленькие порции жизни. Хотелось большего. Этим большим стали две разношёрстные крысы, благо достать их не составило большого труда. Намного трудней было соединить голову одной с телом другой, не имея специальных знаний и инструментов. Возился долго, заляпав при этом половину своей комнаты, но результат! Пульсация, жжение, слабое головокружение, и его творение уже со страхом стреляет глазами по сторонам. Потом опять бесформенная вытянутая тушка. В банку её. Опять хочется большего.

Конец записи.


Нежное и удивительное создание пяти лет в длинном пышном платьице с блёстками стояло на небольшой сцене актового зала детского сада «Солнышко» и мило улыбалось. Девочка улыбалась папе и маме, не сводивших глаз с любимой дочери, а также всем, чьи любопытные взгляды были прикованы на этого ангелочка. Глядя на неё, никто бы и не подумал, что десять минут назад ангелочек выгибался в истеричном крике и захлёбывался потоком льющихся слёз. Мишка Лескин толкнул, обозвал её дурочкой и задавакой, да ещё в придачу плюнул на красивое пышное платье, приготовленное мамой для выступления. Слёзы были потушены многочисленными обещаниями забросать малышку подарками, но обида ещё клокотала в маленьком сердечке, заставляя его обладательницу поминутно оглядываться на самодовольного надутого Мишку. Воспитательница заиграла мелодию детской песенки, малышка шумно вздохнула и запела, кокетливо и уморительно сложив пухлые ручки. Присутствующие заулыбались, голосок был звонкий, чистый, не фальшивил, а старательно выводил каждую нотку. А вот за кулисами происходило что-то непонятное. Кто-то испуганно охнул, потом все забегали, засуетились, раздались испуганные возгласы. Миша Лескин, виновник недавних девчачьих слёз сначала исполнения песенки стал почёсывать оттопыренные уши, потом замотал головой, болезненно морщась. Лицо мальчика побледнело, и присев на корточки, он закрыл уши ладошками, сквозь которые показались тонкие струйки крови. Такие же струйки потекли из носа, окропляя штанишки и белую рубашонку. Мальчик привалился к стенке и закричал от боли, в то время как вокруг него засуетились взрослые. И только ангелочек победно задрал носик вверх, заканчивая весёлый куплет песенки.

Конец записи.


- Ну и что вы об этом думаете? – спросила меня немолодая женщина, настороженно наблюдавшая за мной в течение всего времени.

Что я могла думать? Знала, что будет собеседование, ожидала всяких вопросов, заглядывавших вглубь моего резюме, но изучение подобных опусов с моментальным анализом, как-то не укладывалось в моей голове.

- Думаю, что это явно не медицинский отчёт и даже не какой-то документ, а, скорее всего, воссоздание проблемной ситуации с целью выявления моей компетентности. Тогда скажу сразу. В первом случае у ребёнка трудности в адаптации к школе, полное отсутствие мотивации к учёбе и плюс к этому сверхспособности, заставляющие предметы покидать свои места, если конечно, это всё не выдумка. Во втором случае перед нами встаёт социопат с садистскими наклонностями. Детство без внимания и любви привели к пагубным изменениям детской психики и галлюцинациям, в корне которых лежит полная уверенность в умении оживлять мёртвые объекты. Ну, в третьем случае, все описанные события – это стечение обстоятельств. Ребёнок не может целенаправленно причинить вред одному силой звуковых волн, воспроизводимых его голосовыми связками, и в то же время не влиять на других. У мальчика могло повыситься внутричерепное давление, да мало ли каких причин, но я не берусь утверждать, что причиной случившегося послужила невинная детская песенка.

- Не песенка, а исполнитель, - мрачно сказала собеседница. По всему было видно, что особого впечатления мои ответы не дали. Так чего же она ожидала, от меня, детского психолога с семилетним стажем из небольшого провинциального городка. К тому же по поводу дребедени, написанной на трёх листочках. В чём подвох?

- Скажите, а вы допускаете сам факт того, что дети с очень необычными способностями, зачастую выходящими за рамки общепринятого понимания, всё-таки живут среди нас?

Странный вопрос. За свою практику я насмотрелась и на девиантное поведение, и на жертв бытового насилия.

- Смотря, что мы понимаем под этими рамками. Лично мне не приходилось сталкиваться и работать с такими детьми, но весьма вероятно, таковые есть.

После небольшой паузы, женщина повернулась ко мне и просто поставила меня перед фактом.

- Вы совершенно правы, они живут среди нас, растут, учатся, становятся взрослыми. Первые две истории, с которыми вы познакомились довольно старые. Они имеют продолжение и конец. Неусидчивому первокласснику сейчас шестнадцать лет, и он находится в изоляции, скажем, на лечении, по той причине, что представляет большую угрозу для окружающих. А вот герой второй истории, мальчик, как вы выразились с садистскими наклонностями, стал очень хорошим врачом, который работает в нашем центре. Здесь мы работаем именно с такими детьми: милыми, добрыми, замкнутыми, агрессивными, но здесь их называют просто странными. Все они имеют определённый дар или способности, и наша задача помочь им разобраться в себе, научить управлять этим даром, не причиняя окружающим вреда. У нас большой штат сотрудников и каждый выполняет свою работу согласно своему уровню. Записи, с которыми вы познакомились, именно отчёты, предоставленные сотрудниками первого уровня, отвечающими за поиск и сбор информации, далее идут наблюдатели, которые долго и кропотливо наблюдают за индивидуумами, прежде, чем те попадут в наш центр. А вот тут за дело принимаются психологи, которые должны увидеть сам дар и понять, сможет ли такой ребёнок справиться с ним, и что будут делать специалисты следующих уровней. Психолог должен понять, что перед ним: особенности характера, неустойчивость психики, или та самая странность, которую надо изучать, направлять, или объявлять ей войну.

Признаться, всё сказанное не укладывалось у меня в голове, я даже начала сомневаться, смогу ли я работать с таким контингентом и вообще, чего от меня ждут. Тем не менее, первый мой вопрос касался третьей незаконченной истории.

- Вы ничего не сказали о поющем ангелочке. Кем же стала она, и что всё-таки случилось с обидевшим её мальчиком?

- Девочка ещё ходит в детский сад. Она окружена любовью и заботой своих близких, и как все малышки её возраста, любит играть, бегать и петь весёлые детские песенки. А мальчик… он практически ничего не слышит. А вот виновата ли в том юная леди, придётся разбираться вам. За три сеанса, что она была у нас, мы совершенно ни в чём не продвинулись.


***


Первым чувством, охватившим меня, было чувство скрытой радости. Работа очень нужна мне сейчас. Хотелось оставить позади месяцы депрессии и боли, забыть всё: гибель мужа и сына, сочувствующие взгляды, алкогольный угар, пожирающий душу изнутри, ощущение бесполезности и одиночества. Да, новая работа, новое место, новая осмысленная жизнь. Куда я только не отсылала своё резюме, и предложения были, но вариант оказаться вдали от города, в тихом уютном месте, называемом детским санаторием, для меня оказался лучшим подарком судьбы. Час неутомительной поездки, и вот я уже стою на асфальтированной дорожке, ведущей к двухэтажному зданию, скрытому под кронами деревьев. Чистота, порядок, свежий воздух, цветы, фонтанчики, тишина. Как раз эта тишина и настораживает, нет самых главных звуков, которыми должно быть наполнено это место – детских голосов. Нет, детей я всё же увидела. Несколько взрослых, вероятно родителей, расположились в вестибюле и приглядывали за своими чадами, бегающих, скачущих и орущих на разные голоса. Охранник, встретивший меня, молча показал на дверь, уходящую в длинный коридор. Я бы совсем запуталась в глянцевой пустоте, если бы мне навстречу не вышла эта женщина и не пригласила войти вслед за ней в небольшую комнату.


Я принята, правда с испытательным сроком, но у меня есть работа. И шуть с ним, что мой наставник – пожилой ворчун, кабинет напоминает бункер, напичканный непонятным оборудованием, и что мне нужно ознакомиться с двумя толстенными папками разных инструкций. Как оказалось, людей именно моего уровня не хватает, и мне сразу придётся учиться новым премудростям на рабочем месте, с помощью Сергея Назаровича, конечно.


***


Ну что ж, новый рабочий день, и судя по документам, изученным накануне, моим пациентом будет Дмитрий Белов, мальчик шести лет, доведший до сумасшествия уже трёх человек: родную бабушку, соседского мальчишку-одногодку и преподавателя развивающего центра. Связи между этими людьми никакой, кроме того, что они тесно общались с Димой, а вот исход одинаковый – сильнейшее нервное расстройство, причём у бабушки случился инфаркт и в данное время она полный инвалид. Дима сейчас сидит передо мной и с любопытством поглядывает на шкаф, уставленный игрушками. Впечатление вполне нормального жизнерадостного ребёнка.

- Димочка, тебе нравятся игрушки?

Мальчик утвердительно кивнул.

- Хочешь поиграть? Можешь взять любую, какая тебе нравится.

Мальчик спрыгнул со стула и направился к шкафу. Внимательно осмотрев его содержимое, он потянул на себя альбом и карандаши, не яркую машину с пультом управления, не конструктор с миниатюрными ключиками и гайками, а простой альбом для рисования.

- Ага, значит, ты любишь рисовать? – продолжаю я.

- Да, - слышу в ответ несмелое утверждение.

- А что ты любишь рисовать?

- Животных.

- Ну, вот и нарисуй, а я тебе помогу.

Дима покосился на дверь.

- Мама не разрешает рисовать.

Я была удивлена, в его возрасте рисование нужно не только для развития моторики руки, а вообще для познания и самовыражения. Запрещать ребёнку рисовать!

- Дима, здесь рисовать можно! Ну, что ты хочешь, смелее.

Карандаши замелькали в пухлых ручках и скоро на листе бумаги проступили ясные очертания какого-то животного. Мальчик погружался в работу с головой и даже высунул кончик языка от усердия. С каждой минутой я убеждалась, что талант художника на лицо. Какая мелкая моторика! Рисунок ничуть не напоминал работу шестилетнего малыша. У существа, которого рисовал Артём, отчётливо проступала каждая чешуйка, и это была не маленькая рыбка из домашнего аквариума. На листе извивалось безобразное круглое кольчатое тело с огромной пастью, усеянной несколькими рядами зубов-треугольников. Ни глаз, ни подобия носа, огромный провал с рядами зубов, по спирали уходящими внутрь глотки. Самое страшное, что эта спираль двигалась, наподобие механизма мясорубки, только мяса в ней сейчас не было. «Этому мальчишке только арты к ужастикам рисовать», - промелькнуло у меня и исчезло в приступе паники. Тело монстра поднялось над поверхностью листа и полезло на стол, вытягивая кольца сантиметр за сантиметром. Дима застыл в безмолвном крике и поднял ручки, защищаясь от своего творения. Но целью этого творения явно была я. С невероятной быстротой, тварь оказалась на краю стола и шлёпнулась вниз, обдав меня брызгами зелёной слизи. Мгновение, и носок моей туфли оказался в пасти этого существа, которое просто стало натягиваться, ежесекундно сокращая отвратительные подвижные кольца. Я не закричала, не кинулась прочь, я впала в ступор и смотрела вниз, будто ожидая, когда моя нога окажется в спиралевидной зубастой глотке. Мясо для мясорубки.

«Вера, за черту!» - пронзительный голос выдернул меня из ступора, и только тогда я почувствовала нарастающую боль в кончиках пальцев. Этот шаг за белую еле заметную черту на полу кабинета дался мне с большим трудом. Левая нога налилась тяжестью и отказывалась слушаться, я поволокла её вместе с пульсирующей тварью, которая добралась практически до голеностопа. Как только круглое тело коснулось белой черты, эта полоса завибрировала и выплюнула маленький язычок голубого пламени, который как резак мягко вошёл в копошащуюся плоть и бесшумно разделил её на две половины. Хвост ещё сокращался какое-то время, вот глотка тут же ослабила хватку и повисла на ноге бесформенным комком. Через минуту от мрази остались только две шипящие лужицы и несколько чешуек, прилипших к полу.

- Всё, зафиксировали! Вера, ты молодец, - ласково теребил меня за плечо Сергей Назарович, в то время как молодой человек в белом халате присел около мальчика.

- Ну что, Димка, страшно? А для бабушки ты что нарисовал?

- Собаку, я её у нас во дворе когда-то видел, - вздохнул мальчик.

От испуга у него не осталось и следа, к картинкам своим он давно уже привык.

- Ну что, Вера, перед тобой типичный худмин. То есть умеющий оживлять свои рисунки. До сих пор не знаю, как это у них получается. Ну, вот представь, показывает бабушке рисунок собаки, а собака с альбома прыгает и гавкает так ласково. Интересно, что он там учителю и соседскому мальчишке нарисовал.

Я уже пришла в себя, глядя на невозмутимого и весёлого Сергея Назаровича.

- Это точно не глюк?

- А камера может глюк заснять? Здесь этих камер не меньше десятка натыкано. Свою работу ты сделала. Мальчишка себя проявил, а дальше - работа специалистов другого уровня. Давай чайку, а потом за отчёт.

Вот так и прошёл мой рабочий день и первое знакомство с девиантом. Конечно, мне сразу было многое непонятно, я недоумевала, возможно, задавала много вопросов, боялась, а вот уйти мне не хотелось. Тем более, первый успех сразу открыл мне дорогу, отменив испытательный период. Со временем я узнала, что центр располагает довольно большим штатом сотрудников, которые выполняют свою работу, следуя инструкциям, и ни при каких обстоятельствах не вмешиваются в дела других специалистов. А их здесь было не мало. У каждого уровня свои обязанности, своя площадь деятельности, свои подходы и свои правила. Здесь каждый хранил свои секреты, не распространяясь о своих пациентах, не сетуя на неудачи и не хвастаясь успехами.


(Продолжение следует)

Показать полностью
[моё] Мракопедия Дети Мистика Странные люди Рассказ Длиннопост Текст
47
Эмоции
54
Perecisol
Perecisol
1 год назад
CreepyStory

Книга песен⁠⁠

Сид опять проспал.

Когда он ехал в вагоне подземки, его мутило - напоминало о себе выпитое накануне вино. Сид закрывал глаза, и в его голове вспыхивал образ вчерашней ночи: чёрная в свете фонарей бутылка катится по мостовой, над ним высится Тощий Свен, от Свена пахнет перегаром, мятным "орбитом" и табачным дымом; его холодная рука, ложась на плечо Сида, сразу же становится тёплой, словно срастаясь с ним, словно всегда и была там, а над опустевшей площадью вдруг доносится откуда-то тоскливый голос саксофона.

Сид открыл глаза.

На сиденьях - прямо и левее от него - устраивался бродяга. С собой у него было очень много сумок, забитых книгами. И - даже так! - рядом, на почётном месте справа, примостился саксофон. У бродяги не было кейса, и инструмент в такой обстановке показался Сиду каким-то одушевлённым, будто присутствующим здесь по своей воле.

Сид расслабился, приняв позу задремавшего в поезде человека - колени в стороны, костлявый позвоночник растёкся по синей спинке кресла, голова клонится к груди. Его длинные, мышиного цвета волосы упали на лицо, как занавеска.

Готово. Парень принялся разглядывать саксофониста из своего укрытия.

Интересная, должно быть, личность. Лет пятидесяти, только вот такой пропитый и такой потёртый, что сказать точнее никак не получится. У него было полноватое, поплывшее лицо, грязные пальцы, покрытые жёлтыми сухими язвами, густые чёрные кудри, выдававшие в нем цыгана, и борода, которая выглядела так, будто мужчина вдохновлялся пластиковыми масками Гая Фокса. Он ехал, спокойно сложив руки на животе и чуть улыбаясь. Иногда его подвижное лицо меняло выражение, и Сид с любопытством отмечал, как мирная улыбка на мгновение смешивается с чем-то неприятным и даже яростным. "Когда-то он был красивым". Когда-то. Лет двадцать тому назад.

Бродяга мучительно зевнул и вдруг уставился на него.

Сид вздрогнул от неожиданности. Бомж ведь не увидел, как он пялился? Ему стало не по себе. Только в этот момент парень заметил, что в этой части вагона никого, кроме них, не было. Конечно, это не так уж и странно, если подумать: сегодня воскресенье, и все, кто должен работать, уже допивают свой кофе из автомата и приступают к делам, а иные счастливцы пока спят, потеплее укутавшись в одеяла.

Итак, они здесь одни. Ситуация неприятна. Поезд, оглашая тоннель упрямым рёвом, несётся по бесконечному перегону между Парад Штассе и Платц-дер-Люфтбрюк. Бродяга смотрит на него - внимательно, цепко, и Сид замечает, что его хитрющие глаза похожи цветом на внутренность тыквы. Его улыбка становится всё шире. Он начинает вставать...

Когда поезд остановился, Сид взвился в места, рванув на себя рюкзак, и бросился к дальним от бродяги дверям. Он, сам не зная, почему, обмирал от ужаса. Ноги понесли его привычной дорогой к эскалатору, оттуда наверх, на переход, где его чуть не сбил таксист, по мокрой, плаксивой от дождя улице к бару, где он работал официантом - он бежал и бежал, не сбавляя скорости, и внутри него что-то обрывалось каждый раз, когда его сапоги встречали твёрдый чёрный асфальт.

Сид ворвался в бар, тяжело дыша. Пара постоянных клиентов лениво подняли головы от своих завтраков; толстуха Фишер, барменша, цокнула языком и поставила на стойку стакан стаута.

- Даже не хочу слышать, Рауш, - сказала она, когда Сид, поправляя свой форменный фартук, вышел к ней из подсобки. Она была бледнее обычного, и, кажется, болела. - Тебе повезло, что я сегодня добрая. Не скажу Остербанну, что ты опять проебался.

- Спасибо, Молли, - кисло ухмыльнулся Сид, - Ты понимаешь, я...

- Неважно, - перебила она, - Иди-ка убери с третьего стола. Гости уходят.

∗ ∗ ∗

Свен сменил его в восемь, вплыв в бар, как огромное насекомое. Сид исподтишка наблюдал, как тот ковыряется в карманах, выуживая блокнот, мобильник, сигареты и спички, и перекладывает своё добро в поясную сумку, какие носили здесь все официанты. Холодно поздоровавшись, они вместе спустились в подвал, где находилась раздевалка для персонала - Сид собирался надеть сапоги и куртку, а Свен, наоборот, переобуться в сменку.

Внизу они порывисто обнялись. Отошли друг от друга, обмениваясь изучающими взглядами, словно пытались понять, насколько они изменились со вчерашнего вечера.

- Как день? - наконец, подал голос Тощий, - Выглядишь, как заблёванная собака.

- Одни мудаки потоком, - Сид беспечно улыбнулся, но тут же увидел, что Свен в эту улыбку не поверил - тот недовольно нахмурился.

- Тебя кто-то обидел? Ты какой-то... в себе.

- Просто выпил вчера лишнего. До сих пор голова гудит.

- Понимаю.

Свен повязал фартук. Снял с магнитной доски над зеркалом свой бейджик. На секунду Сид увидел его отражение, искаженное дешёвым стеклом - белые брови вздрагивали, будто он собирался заплакать. Поколебавшись, Свен обернулся, быстро шагнул к Сиду, наклонился и поцеловал его в лоб.

- Если хочешь, я наберу тебе после смены, - предложил Свен, - Если снова будет бессонница - можем пойти шататься. Всяко лучше, чем обои грызть.

Сид неопределённо хмыкнул.

- Я что-то не то делаю, да? - тихо спросил Свен, - Тебе неприятно... Во что всё вылилось? Надеюсь, ты помнишь, что всегда можно попросить меня остановиться. Мы же друзья. Только не переживай, Сид. Тебе нельзя. Ты же не хочешь опять... как тогда?

Сид не ответил.

Сверху раздался крик Молли Фишер, которая желала знать, куда подевался второй официант.

∗ ∗ ∗

Сид шёл по Дэмиенштрассе, с удовольствием зачёрпывая ногами бурую листву. Днём выходило солнце, и теперь улицы были сухими и тёплыми. Чуть покачивались над дорогой клёны, жёлтые, как грушевый сидр, и скрывали своими лапами окна жилых домов. Мимо прошла компания молодых панков, распространяя в остром осеннем воздухе запах пива и счастливый хохот; через полквартала встретились две однокурсницы, которые брели, взявшись за руки (Сид старательно закрылся волосами, чтобы не пришлось здороваться). Он шёл, удаляясь от центра; ему встречалось все меньше людей. Голова была приятно пуста. Сначала он, только выскользнув из бара, гонял набившие уже оскомину мысли о Свене, о том, "во что это вылилось" (умеет он всё-таки загнуть канцелярщину, где не просят!), потом почему-то о своём отце, о работе, о колледже. Утреннее происшествие в подземке уже давно выветрилось из головы, и, когда Сид вышел из переулка на маленькую площадь, раскинувшуюся у подножия старой лютеранской церквушки, он вообще ни о чём не думал. И уж точно не ожидал, что увидит там бродягу из вагона.

Бродяга продавал свои книги.

Повинуясь какому-то внутреннему порыву, Сид пошёл к церкви. Из открытых дверей неслись звуки органной музыки - воскресная служба ещё не закончилась. Он постоял немного в пятнистом свете витражей, размазанном по земле; колени дрожали, внутри всё скручивалось в тугой грубоватый кулёк. Затем он, набравшись решимости, повернулся к церкви спиной и двинулся обратно на площадь.

Бродяга сидел на том же месте. Он раздобыл где-то складной стульчик, из тех, что обычно носят с собой рыбаки. Когда Сид подошёл, мужчина делал себе самокрутку. На бережно разложенных прямо на брусчатке газетах лежали старые книги. Сид испытывал понятную нежность к букинистическим изданиям - в колледже он учился на искусствоведа, а книги ему нравились с самого детства. Товар бродяги был, как на подбор, просто потрясающим. Сид, забыв обо всём на свете, присел на корточки и начал перебирать книги.

- Кхм.

Парень быстро поднял глаза. Бродяга, довольный, что смог привлечь его внимание, улыбался и - неужели! - протягивал ему руку. Сид, не позволив себе колебаться, обменялся с ним рукопожатием.

- Как тесен этот город, - голос у бродяги был неожиданно высоким, - Это ведь вас я видел сегодня утром в метро? Вас, конечно. Память меня пока не подводит. Как вас зовут?

Сид представился. Бродяга закивал.

- Я - Сойер. Приятная встреча. Вы быстро ушли сегодня, Сид, я так и не успел к вам подойти.

- З-зачем? - опешил Сид. Бродяга вновь улыбнулся ему щербатым ртом.

- У меня есть книга специально для вас. Я, как вас увидал, сразу понял, что она ваша. Это осенняя акция. "Книги ищут дом".

- Я думал, в ней участвуют только книжные магазины и букинисты, - Сид решил проигнорировать ширящуюся ухмылку Сойера, - Вы разве букинист?

- А разве нет? - поддразнил его бродяга, - Я бы и так вам её подарил, но, раз уж вы здесь, можете присмотреть себе что-то ещё. У меня много книг.

- Знаете, я, наверно, пойду, - Сид поднялся, отметив, что, как и в первую встречу, вокруг них нет ни души. Музыка в церкви смолкла, но из дверей никто не вышел. Почему-то резко стемнело - кажется, небо опять затянуло.

Бродяга тоже встал. Его улыбка мигом исчезла с помятого лица.

- Простите. Я не хотел вас обидеть. Мне очень жаль... Наверное, зря я тогда решил подойти к вам. Не нужно было.

Сид вдруг почувствовал укол совести. Мужчина оказался, в сущности, довольно приятным - теперь он был похож не на бомжа, а на таинственного, но доброго любителя искусства. И этот саксофон, примостившийся у каменной стены... Сид питал глубокую нежность к духовым инструментам. Люди, играющие на них, ему безотчётно нравились. Он вздохнул, надевая на лицо извиняющуюся улыбку.

- Нет, это вы меня простите. Я был резок. У меня выдался непростой день... Я бы с удовольствием посмотрел на ваши книги.

Бродяга расплылся в улыбке.

Сид выбрал "Тошноту" Сартра. У него дома, конечно, уже давно лежала одна, но в новом издании от "Фабера и Фабера" - эта же была в прекрасном синем переплёте из мягкой ткани, с золотым тиснением и на оригинальном языке. Сид неплохо знал французский, а свою любимую книгу последних лет, как ни странно, ни разу не читал в оригинале.

Расплатившись (бродяга спросил с него так мало, что Сиду показалось, будто он ослышался), он собрался уходить, но продавец остановил его.

- Акция, - напомнил он, - Одна книга хочет к вам домой. Вот, - он достал из стоящей на земле сумки какую-то книжку и протянул её Сиду, - Это вам. Пусть она изменит вашу жизнь.

"Ночные песни". Сборник стихов в обтянутой кожей обложке. Никакого автора, только пояснение на титульном листе: "Народный фольклор Германии".

Издание датировалось 1940 годом. Сид удивлённо поднял брови.

- Я думал, в тот период такие дорогие вещи даже не делали. И вообще... Художественные книги... Война ведь. Неужели правда - сороковой?

Бродяга таинственно улыбнулся.

- Были частные издательства. Тягу к прекрасному в крови не утопишь. Посмотрите, кто издатель.

- Издательство "Фавн", - прочёл Сид, - Никогда не слышал о таком.

- Маленькая мануфактура. Они печатали некоторые книги небольшими тиражами. На заказ. В этом тираже, например, книг было всего пять. Взгляните на задний форзац. Скорее всего, вы держите в руках последнюю.

Сид недоверчиво посмотрел на него.

- Тогда я не могу её взять. Она очень ценная.

- Возьмите, юноша, пожалуйста! Вы меня очень обрадуете. Она подойдёт вам.

"Она подойдёт вам…"

Словно он говорил о шляпе или паре новых сапог. Как книга может "подойти"? Сид, немного поломавшись для вида, убрал обе книги в рюкзак и собрался уходить. Бродяга поклонился ему.

- Надеюсь, вам придутся по вкусу эти ночные песни, Герр Сид. Они изменят вашу жизнь, вот увидите. Прощайте, прекрасный человек.

Сид, не найдя слов, смущённо кивнул и быстро зашагал в ночь.

∗ ∗ ∗

На рассвете он проснулся от странной вязкой тишины. Тишина звенела. Тишина звала. Он потёр лицо ладонью, не открывая глаз; повернулся направо, чтобы обнять спящего Свена, и, наткнувшись на что-то липкое, ойкнул.

Он открыл глаза и закричал в голос.

Кровать просела под весом двух тел - живого и давно, давно уже мёртвого. Взгляд в панике цеплялся за сгнившие зелёные простыни, которые от прикосновения расползались по ниткам, за чёрную коросту на обнажившихся пружинах матраса... Просто чтобы не видеть Свена. Того, что ещё осталось от Свена.

Заходясь криком, Сид упал с кровати и, как был, в одних трусах, пополз по голому полу, собирая ладонями слой жирной пыли. Его вопль отражался от стен с облезшими выцветшими обоями, возвращаясь прямиком в мозг - многократно помноженный на самое себя, пугающий тем, что кто-то вообще может так кричать. Когда Сид отполз к коридору, он наткнулся на маленькую мумию, давно высохшую в лужице собственных телесных жидкостей. Это была Синичка, маленькая кошка, которую добрый Свен подобрал на улице этой весной. Синичка выглядела так, словно умерла по меньшей мере год назад. Маленькая оскаленная пасть, высохшие глаза, смотрящие прямо на Сида... Животное словно пыталось позвать на помощь.

Сид вскочил и бросился к двери. В голове всё раскачивалось, как будто он бежал по палубе во время сильного шторма. Не с первого раза справившись с замком, рыдая от ужаса, он вывалился на лестницу, больно ударившись коленями. Поднялся, кинулся на соседскую дверь, осыпал её градом ударов и воплей.

Ответом ему была тишина.

Когда он выбежал на улицу, уже встало солнце. Одуревший от ужаса и слёз Сид не сразу увидел, в каком мире он оказался.

Его окружала смерть.

Крыльцо дома, где снимал квартиру Свен, выходило на обычно оживлённую улицу. Сейчас на ней не было ни души. Парковка была полупустой, но то, что осталось от немногих припаркованных автомобилей, выжало из груди Сида отчаянный вопль. Истерически всхлипывая, он медленно побрел вдоль парковки в сторону главной улицы. Ржавые остовы машин и искорёженные фонарные столбы выглядели так, словно кто-то огромный жевал их своим беспощадным ртом. Ледяной асфальт под босыми ногами юноши покрывали чёрные густые пятна, в которых обнаруживались иногда кости и фрагменты ткани. Один раз Сид напоролся пяткой на чью-то челюсть.

Он шёл в неизвестном направлении, не переставая звать непонятно кого в этом новом мире, смердящем отчаянием и смертью. Пока он спал, прежний мир умер. Умер город. Умер Свен. Умерли все.

Дойдя до бывшей табачной лавки, от которой остался сгоревший остов, Сид без сил опустился прямо на грязный асфальт. Ноги его больше не держали. Слёзы закончились. Безумным взглядом он блуждал по пустой улице, замечая все больше трупов - кошки, голуби, люди, среди которых уже никого нельзя было опознать.

Поднялся ветер. Сид судорожно вздохнул, открывая рот, и почувствовал вкус бензина на языке. Ветер подхватил его волосы, как флаг, и махнул ими в сторону дома. Сид зажмурился и протяжно завыл.

Он не помнил, когда потерял сознание, но возвращаться в мир было страшно и холодно. Он пришёл в себя от того, что кто-то разговаривает с ним. Кто-то чужой.

Сид попытался вскочить, но тут же был схвачен и мягко обездвижен. Рот ему, однако, не закрыли, поэтому он закричал так громко, как только был способен.

- Наркота, - устало произнёс мужской голос откуда-то сверху, - Скорая тут? Сажайте его в машину.

Сид заморгал, пытаясь сориентироваться.

Его окружала жиденькая толпа людей - первые прохожие, привлечённые суматохой около табачного магазинчика. Прямо перед ним словно бы в воздухе висело печальное лицо немолодого копа; второй полицейский в такой же форме держал Сида сзади, не давая ему пошевелиться.

- Что происходит? - попробовал спросить Сид, но с губ сорвался только хриплый стон. За спинами зевак тем временем замелькало что-то белое – приехала, наконец, скорая помощь.

∗ ∗ ∗

- Тебя нашли почти голого. Лежащим посреди дороги...

Сид закрылся рукой. Он всегда с трудом мог понять, злится Свен или грустит. Сейчас он окончательно запутался.

- Ты лежал, и... - голос друга дрогнул, однако тот взял себя в руки, - И плакал. Говорил, что все умерли. Никого не осталось. Это я виноват. Я же знал, что нельзя давать тебе пить. Это вызывает рецидивы. Зачем я только...

- Свен, не надо, - перебил его Сид, - Ты не виноват. То, что я видел... Такого раньше никогда не было. Это не галики, чувак. Это правда БЫЛО. Везде были тела. Всё было разрушено. Я попал в другой мир, Свен. Это правда. И я не знаю, как мне удалось выбраться.

Свен с жалостью посмотрел на него.

- Тебе нужно к врачу, Сид. Не к муниципальному. К Герру Харту. Он уже помогал тебе. Помнишь, мама советовала его, когда ты...

- Это другое! - взвился Сид, - Я был в другом месте, в другой вселенной! Это было реально! Неужели ты мне не веришь?!

- Я верю, что ты веришь в это.

- Ты, блядь, даже говоришь, как твоя мать! Откуда в тебе это?

Лицо Свена сморщилось.

- Да потому что я беспокоюсь за тебя, больная ты башка! Ты едешь с катушек! Неужели ты предлагаешь мне просто за этим наблюдать?..

- Я не собираюсь пить таблетки, - нарушил наступившее молчание Сид, - У меня от них член не стоит.

- Боже, Сид, какой же ты мудак…

Когда плачущий Свен вышел из комнаты, Сид откинулся на подушку и закрыл глаза. Его снова мутило.

∗ ∗ ∗

Дни потянулись тоскливой чередой рабочих смен и однообразных пар. Город посерел. Однажды утром Сид выглянул в окно и увидел, что деревья в парке скинули свои золотые листья и теперь стояли голые, дрожа на ветру.

После своего "рецидива" Сид вернулся в общежитие - он понял, что не может спать в комнате, которая привиделась ему такой мёртвой и жуткой. Синичка начала его избегать, но Сид не находил в этом ничего странного - в первый же день, когда он увидел её, пьющую воду из своей мисочки, он так громко закричал, что животное в панике шарахнулось от него: ему показалось, что через светлую шкуру вылезает позвоночник.

Свен, конечно, пытался его оставить. Бедный, заботливый, влюблённый Свен. Свен, который всегда на подхвате. Умница Свен, которому не хватило мозгов выбрать кого-то нормального, чтобы его полюбить. Закончилось всё тем, что Сид собрал вещи, пока друг был на работе, и тихо ушёл (сбежал), бросив ключи под коврик.

Не было сил смотреть на эти стены. На эту кровать. На эту кошку.

Когда он ковырялся в рюкзаке, разбирая вещи у себя в общежитии, ему в руки попались "Ночные песни". Сид без интереса пролистал их. Он заглядывал в книгу в первый же вечер, но так и не успел её почитать, потому что Свен соблазнил его пиццей и новой игрой на приставке. Теперь он плюхнулся на свою койку и начал бесцельно переворачивать жёлтые страницы.

Сборник его разочаровал. В нем не оказалось ровным счётом ничего таинственного, даже ничего такого, что он бы не встречал раньше. Обычный местечковый фольклор, какие-то песни, стишки и сказки про фей, полевых духов и блуждающие огоньки. Муть. Даже культурологам будет неинтересно.

Само издание, конечно, оказалось красивое, спору нет. Бумага была приятно плотной и какой-то тёплой. Пахло от неё замечательно - не как пахнет от старых книг, поеденных жучками, но чем-то древесным и немного цветочным. Впрочем, подумал Сид, поднеся обложку к носу и принюхавшись, в этом запахе было что-то еще. Что-то гнилое...

Ночью Сид снова проснулся в Тишине. Он не спешил открывать глаза, потому что сразу узнал её. "Хотя бы Свена тут нет", - отстранённо подумал он. Хорошо. Хорошо. Смотреть на его труп ему больше не хотелось.

Справившись с первой волной тошноты, парень мысленно досчитал до трёх и открыл глаза.

Он не удивился и даже не испугался, увидев, во что превратилась его комната. Здесь произошёл пожар, только, похоже, уже давно, потому что в воздухе ничем не пахло. На соседней кровати лежала обуглившаяся потолочная балка. Сид мысленно поблагодарил небеса за то, что ему не пришлось увидеть сгоревшее тело Али - сосед ему нравился.

Он поискал свою одежду и с удивлением обнаружил её около кровати, сложенную точно так же, как и вчера вечером. Не спеша оделся, зашнуровал ботинки, взял рюкзак. Подумав, вытащил из него книгу и полистал её. Слабая надежда на то, что после этого ритуала царящее вокруг безумие прекратится, умерла, когда Сид услышал за дверью высокое хихиканье.

Он почувствовал, как волоски на руках встают дыбом. Хихиканье повторилось.

Сид тихо убрал книгу в рюкзак и достал из кармана складной нож. Он не представлял, что будет делать дальше - даже от живых противников нож был довольно посредственной защитой. Тот, кто хихикал за дверью... Сид готов был поклясться своей жизнью, что этот юморист не был человеком.

"Кто бы мог подумать, что этот ебаный пост-ап может быть населён".

С другой стороны, почему он должен быть единственным, кто нашёл сюда дорогу?

Дверь со скрипом, до отвращения похожим на звуки из ужастиков, отворилась. Сид выпучил глаза в темноте. К несчастью, света, проникающего в разбитое окно, было достаточно, чтобы он мог увидеть...

На пороге стояла его мать. Или это так только поначалу показалось: сутулилась она непривычно, голова клонилась под странным углом, улыбка на лице была ненормальной. Да и что вообще нормального могло быть в том, что она находилась здесь, в этом мертвом мире? Впрочем, подумал Сид, отползая к стене и невольно закрывая лицо руками, для неё, умершей шесть лет назад, это могло быть самым подходящим местом.

И это было самым ужасным. Мама стояла в дверях, отсекая путь к спасению, и под её синим халатом что-то ворочалось, что-то множественное, но цельное, что-то сильное и многоликое, и оно смеялось на разные голоса, смеялось над ним, Сидом, и над ней. Над его бедной мамой. Сид сжал лицо ладонями и зарыдал от страха и жалости.

- И как это каждый раз заканчивается?

Сид хмуро зыркнул на врача. Герр Харт вежливо смотрел на него через свои тонкие очки с увеличивающими линзами, покойно сложив чистые маленькие руки на столе. Лицо не выражало ничего, кроме мягкого любопытства.

- Я прихожу в себя, когда начинаю плакать. Но я плачу и до этого. Просто в какой-то момент это становится совсем невыносимым.

- Вы не думали о том, что виденное вами отражает только то, что вас действительно беспокоит? Мёртвыми вам предстали ваш молодой человек, ваша питомица, ваша мать, ваш папа, девушка, к которой вы неравнодушны...

- Нет, - перебил его Сид. От обнаружил, что грызёт ногти, и злобно отдернул руку от лица, - Нет, не думал. Я видел кучу других людей и животных. Это вы как объясните?

- Страх одиночества, Сид, свойственен всем людям. Это социальный момент. Экзистенциальный ужас... Вы же читали Сартра, вы должны знать... Это присутствует в той или иной мере в каждом из нас. В вашем случае он принимает весьма гротескные формы. Вы - юноша с богатым воображением, образованный, читающий. И, насколько мне помнится, у вас в прошлом были определённые эпизоды... К тому же, в анамнезе у вас есть не только хроническая депрессия. Раньше вы употребляли галлюциногенные вещества в большом количестве? Сид? Вы поссорились с родителями на почве вашего увлечения наркотиками? Они знали? Они знали, что вы употребляли кислоту? Отец видел эту книгу? Никому нельзя видеть эту книгу, вы об этом знаете, Сид? Знаете?

Сид вскочил с кресла. Лицо Харта вытянулось от удивления. Из его левой ноздри показалась тонкая змеиная головка.

- Куда вы собираетесь, мой дорогой? Поезда больше не ходят, а площади закрыты. Останьтесь лучше здесь.

То, что носило маску врача, начало подниматься из-за стола. Сид попятился к дверям, наткнулся на журнальный столик и чуть не упал. Харт, существо в побагровевшем от крови халате, начал оседать, как горящее полено. Из-под резиновой маски (лица, это было просто снятое с доктора лицо) потекли блестящими ручейками змеи.

- Останьтесь, Сид, и спойте мне этих ночных песен. Поезда больше не ходят... Площади закрыты...

∗ ∗ ∗

Ночной город ухал голосами сов и звенел детским хохотом. Сид бежал по проезжей части, загроможденной остовами машин. Он не плакал и не кричал. В нем кипела ярость.

Ночные песни. Проклятый бродяга.

Поезда действительно не ходили. Это его не удивило - город изменился, но изменился совсем не так, как в прошлые разы. Это продолжалось уже долго, так долго, что сейчас он мог, оглядываясь назад, увидеть, что его безумие сбегало вниз по спирали, набирая обороты с каждым витком. Небо больше не было небом, и он боялся смотреть в этот чёрный котел, который мог болезненно отражать землю с её горящими глазами живых домов, нежно стонущими висельниками, мимо которых он бежал через парк, сшитыми воедино десятками людей и сгустками живого тумана, дремлющими вокруг фонарей. Сид мчался, не узнавая вокруг ничего. Но ему не нужна была карта. Его вело сердце. Безумное от ужаса, бьющееся от праведной ярости.

Лютеранская церковь светилась красным, и её огромный рот пережевывал что-то, смутно похожее на кричащих в экстазе людей. Алый свет языками лизал старую площадь.

Когда Сид увидел бродягу, кислотная пляска этой новой реальности замерла - будто в предвкушении, как замирает с удовольствием человек в тёмном зале кинотеатра, ожидая развязки.

Бродяга играл на саксофоне.

Сид остановился так резко, что чуть не упал. Бродяга был нормальным.

И он играл.

Сид сразу же узнал композицию. Чарли Паркер, My Melancholy Baby. Тягучая, сладкая музыка, полная тёплой грусти. Так звучит улыбка отчаявшегося человека. Так звучит любовь. Сид видел, как луна, изогнув лиловые брови сатира, склоняется к музыканту, и из её пустых глазниц начинает изливаться тоска.

А бродяга играл. Его глаза были закрыты. Он стоял в свете бушующего пожара - в огне, сжигающем остатки разума - и казалось, что инструмент играет сам по себе, что бродяга нужен лишь для того, чтобы удерживать эту музыку на земле, и что он всё-таки слишком мал, слишком слаб, чтобы сделать это. Музыка поглощала всё. Сид, ощущая тянущий ужас в сердце, пошёл к нему.

Он подождал, пока Сойер доиграет. Опустит свой инструмент, тут же лишившись столь мощного щита.

И только затем набросился на него, повалив на землю и сжав его горло руками.

Сойер захрипел, ужасно округляя глаза. Саксофон отлетел в сторону, зазвенев, как пустая кастрюля.

- Ты убил меня, - Сид закричал и не смог узнать свой голос - крик был похож на лай и явно не принадлежал ему, - Ты убил мой мир!

Бродяга схватил его за руки. Чёрные глаза наполнились слезами - боли или страха, Сид так и не понял.

- Сид... Сид... - он хрипел его имя, пытаясь ослабить хватку костлявых пальцев. Длинные волосы мальчишки пологом накрыли его лицо, и Сойер почувствовал запах безумия, исходивший из каждой поры этого несчастного существа, - Сид, я хотел подарить тебе счастье!

От неожиданности парень отпустил его, и бродяга воспользовался этим, чтобы столкнуть с себя тощее тело. Он сел на земле, хрипя и растирая грязное горло.

- Сид, - снова обратился он к юноше. Тот лежал подле и выл от страха, - Я думал, что дарю тебе счастье.

- Эту книгу мне подарил человек, который играл романсы на площадях в Зальцбурге, в Австрии. Двадцать лет тому назад. Он сказал, что она изменит мою жизнь. Он сказал, что я достоин. С тех пор я собираю старые книги, потому что чувствую их... Чувствую, кому они действительно нужны. Я почти никогда не ошибаюсь. Каждая книга - это дверь, мой мальчик. Некоторые двери по-настоящему велики...

- О каком счастье... О каком, блядь, счастье ты говоришь? - закричал Сид, - С тех пор, как я владею этой книгой, мир погрузился в безумие! И погружается все глубже! Я уже потерял всех, кого люблю! Меня окружают чудовища! Неужели ты не видишь?!

Бродяга изумленно открыл рот.

- Сид... - пробормотал он, - Чудовища? Я думал, что дарю тебе счастье. Посмотри вокруг...

И Сид посмотрел. На мгновение он увидел то, на что показывал ему этот странный, ненормальный человек.

…Вокруг была тихая, тёплая ночь. Перекликались вечерние птицы. У церкви стояли, держась за руки, люди, и негромко, счастливо пели. Луна в бархатном круге неба улыбалась, заслушавшись этой песней. Воздух пах корицей и кардамоном – так, как в детстве пахнет самый лучший октябрь.

- Книги - это двери, - печально повторил Сойер, - Просто двери, и больше ничего. Правда, вот в чём дело... Они всегда приводят тебя только к самому себе.

Показать полностью
CreepyStory Мракопедия Книги Параллельные миры Алкоголь Бомж Проклятие Мат Длиннопост Текст
26
Эмоции
125
Perecisol
Perecisol
1 год назад
CreepyStory

Барахland⁠⁠

Городок, в котором я живу, совсем маленький - всего на семнадцать с лишним тысяч человек, но в нём постоянно что-нибудь случается. Притом, как правило, нехорошее. Как-то так издавна повелось, что всевозможные маньяки, извращенцы и прочие социально опасные персонажи заводились не где-нибудь там в Ставрополе или Ростове, а именно у нас, в глухой провинции. Не удивительно ли? Из того, что происходило на моей памяти, могу назвать, например, бойню на Кольцевой 47 - отец семейства внезапно поехал крышей и зарезал свою спящую жену, тёщу и двоих детей, а после этого самоубился. Притом КАК самоубился - вспорол себе живот и яростно рвал наружу кишки, пока не истёк кровью. Ну или всего год назад - аллея на Фрунзе. Глухая ночь, парочка, оба в стельку пьяные. Видимо, решили уединиться в кустах. Наутро - два изуродованных трупа. Голова парня валялась в канаве в десяти метрах от тела, голову девушки так и не нашли. Убийца, кем бы он ни был, тоже не нашёлся. Один свидетель преклонного возраста, плохонький фоторобот. Уже год ищут по всему ЮФО, без толку.

Как вы уже поняли, в наших реалиях люди стараются лишний раз ночью по задворкам не шляться. Да и не только по задворкам, по улицам даже. После наступления темноты мало кого можно встретить гуляющими пешком, молодёжь особо храбрую, разве что. Днём все ходят по делам, с работы на работу, бабки сидят на лавочках, дети копошатся на площадках под строгим присмотром мамаш - и, в принципе, все живы, все довольны. Но только всегда была и сейчас есть одна категория людей, которым плевать на правила и которые постоянно сбегают из-под присмотра в самые НЕ подходящие для тусовок места - к заброшенным домам, в чащобу брошенного парка, на свалку. Подростки. К этой категории относится в том числе мой племянник Максим. Чрезмерное количество бродящих в организме гормонов вкупе с шилом в заднице делают его абсолютно неуправляемым четырнадцатилетним придурком, который уже незнамо какой по счёту раз просачивался на улицу "просто погулять" и исчезал на весь день. Часто он и вовсе по темноте домой возвращался. Сестра его наказывала, конечно, но это было бесполезно. Когда перестали выпускать из дома - стал сбегать с последнего урока до того, как его заберут. Я почти наверняка могу сказать, что он там с компанией таких же непутёвых тайком пил пиво или даже что-то покрепче. По возвращении от него вечно разило мятной жвачкой, будто он пытался скрыть подозрительный запах. Что поделать, свою голову не приставишь...

Насколько мне было известно, сбегал Макс чаще всего в одно и то же место, которое в его среде называли Барахолкой или Барахland'ом. Уж не знаю, отчего такое название прицепилось к несанкционированной свалке под окнами заброшенного вытрезвителя - может быть, крупный бытовой мусор, бывший на этой свалке в изобилии, на их сленге называли барахлом. Находилось это безобразное местечко в запустелом дворе в трёх кварталах от нашего дома, и для всех местных подростков там было словно мёдом намазано. Что же так их привлекало? А неясно. Если придерживаться версии про распитие алкоголя, видимо, изолированность Барахолки, её закрытость от посторонних глаз. Я как-то раз ходил туда, осматривал местность. Двери вытрезвителя - одноэтажного сарайчика, облицованного серым, потрескавшимся гипсокартоном - давно были выбиты. Внутри под обрывками глухих занавесок ещё стояло несколько коек, вокруг которых были разбросаны пачки из-под сухариков, чипсов и прочей вредной сухомятины. Интересно, как кто-то в этой затхлости и вони умудряется невозмутимо есть чипсы. Банки из-под газировки, пивные бутылки тоже были, но не сказать, что много. Нехорошее место, всё равно. Двор, как правило, пустует. Лишь изредка можно увидеть местных жителей-пенсионеров, неторопливо прогуливающихся до мусорки и обратно. Неусыпными стражами Барахland'а были и остаются лишь возвышаюшиеся над ним трубы котельной.

Была ещё одна вещь, из-за которой сестра сильно беспокоилась, когда этот дурень в очередной раз надолго пропадал. Как-то так сложилось, что Макс дружил с Коленькой. И, по факту, был его единственным другом. Коленька этот - старший сын местной шлюхи, пытавшейся в одиночку воспитывать пятерых детей от разных самцов, имён которых она, кажется, не то что не помнила - не знала никогда. Ключевое слово "пытавшейся". Ничего не скажу, её потомство всегда выглядело здоровым, сытым и было адекватно одето. Но только внимания она им не уделяла от слова совсем. Дети росли как трава. Я даже не уверен, ходили ли они в школу. Младшие, наверное не ходили, потому что две сестрёнки, лет шести и восьми, все будни напролёт торчали во дворе, пытаясь хоть чем-то себя занять, и заодно нахватывались всякого от не очень трезвого дворового контингента. Знаете, когда маленькая девочка, спотыкаясь и падая, вместо того, чтобы хныкать и звать маму, начинает своим тоненьким голосочком материться на чём свет стоит - не понимаешь, как реагировать. Грустно, конечно.

Ладно, что-то я ушёл не в ту степь. В общем, Коля этот был козлом отпущения. Не столько даже из-за своего происхождения, сколько из-за того, что воровал он. Притом воровал даже не деньги, а книги, всего-навсего. В основном обычные учебники - мать ему не покупала же. Дожидался, когда школота посбрасывает на траву портфели и побежит налегке дурачиться, и шарился в них. Любознательный был, любил читать. Ну и когда выяснилось, кто книги крадёт - не стало житья пареньку. Началась какая-то вакханалия, настоящая травля: каждый стремился нагадить Коленьке посильнее, как-нибудь унизить, подставить, порой и просто били его. Стаей собирались и избивали бедного пацана, который находил в себе силу воли, чтобы терпеть все издевательства. Он просто поднимался с колен, облизывал разбитые вкровь губы и уходил дальше по своим делам с ничем не омрачённым выражением лица. Максим пытался защищать друга, но заканчивалось тем, что увестые пинки дворовых задир доставались и ему тоже. Они с Колей всегда были в меньшинстве. Порой под моими же окнами кипели такие разборки, что я всерьёз волновался, как бы племянника там совсем не пришибли.

Хуже было, когда компания этих подростков уходила всей кучей в Барахland. Там они были одни, без намёка на присмотр, и бояться нужно было даже не одичавших собак или каких-нибудь маньяков-каннибалов, захотевших отведать молоденького мясца, а того, что сами малые перессорятся и в запале драки поубивают друг друга каким-нибудь металлоломом. Макс, по всей видимости, тоже в этих сходках участвовал. И Коля ходил туда же. Когда тусы случались в моём дворе и я мог наблюдать за тем, что происходит, он держался в стороночке, но в то же время не бежал без оглядки, завидя своих мучителей. Даже шансы в очередной раз нарваться его не останавливали - видимо, одиночество для него было страшнее любых издёвок. В какой-то мере я его даже понимаю. Выть волком совсем одному, зная, что где-то веселятся, танцуют под модные треки, спорят и проспаривают, пытаются подкатывать к девочкам. Да, девочки тоже ходили на эту свалку. Я знал, буквально тушёнкой чувствовал, что добром не кончится. Но ничего не предпринимал. Да, я в курсе, что я трусливая тряпка. Откосил от армии, пишу код на дому, в уютной тёплой квартирке за железными дверьми. Ничего не поделаешь.

Плохое случилось этой осенью, в сентябре. Барахland был в трёх кварталах от дома (кажется, я уже это говорил), но даже из моего окна всё было отлично слышно. Надрывный крик боли, рычание собаки, два девчачьих голоска визжали от ужаса, созерцая расправу. Даже треск рвущейся одежды доносился до форточки по влажным после ленивого осеннего дождя сумеркам. Я пытался делать вид, что это меня не касается. Смотрел в свой тусклый монитор с унылыми разноцветными строками, сдерживаясь, чтобы не косить взглядом в окно. Но тревога - такое простое и понятное человеческое чувство - неминуемо сгустилась внутри и липким чёрным комком подступила к горлу. Я перестал щёлкать клавишами и внимательно вслушивался в эти ужасные звуки, боясь услышать вопль племянника. В тот день он снова улизнул. К счастью, обошлось. Раздались звуки хлёстких ударов, собака заскулила. Кто-то из мальчишек зарычал от досады, другой выплюнул с чувством пару ругательств, но оба они быстро заткнулись. Больше я ничего не мог разобрать. Из-за того, что я так внимательно прислушивался к происходящему на улице, барабанные перепонки натянулись до предела, как и нервы, и потому внезапный стук в дверь заставил меня подскочить в кресле и пролить на ковёр остывший чай. За дверью топтался на месте, растянутый вширь кривой линзой глазка, Максим. Он выглядел напуганным.

Я небрежно отпёр двери и встретил его со словами, мол, какой же он говнюк мелкий, что шляется до темноты где ни попадя, но он, перебивая меня, едва ли не крикнул:

- Быстрее, вызови скорую! Кольку подрали!..

Он запыхался, голос у него дрожал. Мне показалось, он плачет. Следом за племянником в квартиру ввалился этот беспризорник. Рукава в лохмотья, кисть левой руки тоже в лохмотья... Правой рукой он зажимал левое ухо, и из-под ладони струилась кровь, залившая уже всю куртку по грудь.

- Только маме не рассказывай, она меня убьёт, она меня убьёт... - ныл Макс, путаясь у меня под ногами, пока я пытался оказать Коле хоть какую-то помощь. Пакет с замороженным фаршем, перекись, бинты. Кровь не останавливалась. Когда он убрал ладонь, мне сделалось плохо: ухо было почти полностью оторвано, висело на тонком лоскуте кожи.

- Ничего, не страшно. Я же не оглох, всё слышу. Больно только, - Коля, весь окровавленный, бледный, как смерть, легонько улыбнулся, и боже, как это было страшно... С этой его словно замороженной мимикой он походил не то на зомби, не то на призрака, носящего своё тело в том плачевном состоянии, в котором оно было на момент смерти.

Наконец приехала скорая, мальчишку повезли в травмпункт. Его требовалось сопровождать взрослому человеку, поэтому поехал со мной - зная его маман, можно было не ждать, что она удосужится уделить внимание раненному сынку. По дороге кое-что вскрылось: собака, напавшая на Колю... это была не бездомная собака. И она не просто так напала. Этой весной Сергею - главному местному задире, который больше других издевался над Коленькой - родители подарили щенка. Беспородного, но что-то в нём определённо было намешано от бультерьера: крепенький, морда как у свиньи, глазки-бусинки. Но не будь обманут милым внешним видом этого существа. Подавляющее большинство бултерьеров - тупые монстры, которых люди почему-то иногда содержат в качестве питомцев. Дарить такого щенка пацану, склонному к насилию, было в перспективе очень плохим решением. Хотя я не в праве кого-либо обвинять. Подозреваю, что родители даже не догадывались, что он вытворял, пока никто из взрослых не видит. И вот Серёга, оборзевший от безнаказанности и совершенно утративший понимание грани дозволенного, натравил теперь уже молодого дурного пса на беззащитного пацана. Ему повезло, что у остальных ребят здравый смысл всё же сохранился. Они оттащили собаку, а самому Серому, по всей видимости, набили рожу - после я его видел с синяком под глазом.

Из травмпункта Колю первым делом быстро потащили в хирургию пришивать оторванное ухо, пока оно было ещё пригодно. Потом загипсовали руку. На осмотре выяслилось ещё и то, что ключица у него была давно сломана и нормально не срослась, сформировав подобие дополнительного сустава. По словам врача, пареньку было больно даже просто шевелить рукой. Лечение этой застарелой проблемы уже не было срочным и не входило в программу "скорой помощи". Нужны были некоторые документы, страховой полис и направление из поликлиники, кажется, это так называется, не помню - сам, к счастью, на здоровье не жалуюсь из всех врачей посещаю разве что окулиста. И вот тут встала проблема: оказывается Коля не был определён ни в местную поликлинику, ни в какую-либо из райцентровских, и полиса у него тоже не было. Пробили по базе, и ничего. По нулям. Сомневаюсь, что он вообще когда-либо бывал на приёме у врача до того дня. Я объяснил медперсоналу, что никаким родственником ему не прихожусь, и попробовал в двух словах пояснить за ситуацию в его семье. От моего откровения у них глаза полезли на лоб. После некоторой возни полис пацану всё же великодушно заказали и отправили его перебинтованного домой, но...

Наверное, я зря это вот так просто вывалил всё врачам. Они, как назло, оказались людьми ответственными и "сочувствующими". Во всём дворе ведь никто за эти годы не решался настучать властям на неблагополучную семью. Никому не было до них дела, они жили словно за ширмой, в слепой зоне. А теперь... Не прошло и недели, как к шлюхе приехали из органов опеки. Чужой автомобиль надолго во дворе не задержался. Увезли всех пятерых. Мамаша сперва сопротивлялась, но потом поняла, что бесполезно, и растеряла весь энтузиазм. Стояла и опустевшими, потухшими глазами смотрела на то, как её плачущих и барахтающихся детей запихивали в машину. Коленька сопротивлялся сильнее всех. Кричал, что у него здесь дом, и друзья, и Тузик... У него, оказывается, тоже была собака. Приручил, прикормил бродячего кабысдоха какого-то. Стояла так несчастная мать ещё долго после того, как машина уехала, а потом поплелась в дом. Кажется, она была нетрезва. В иной ситуации я бы много не думал о том, что из этого получилось, но я тушёнкой чувствовал, что виноват в этом сырборе. Именно я - кто же ещё? С другой стороны, приют всё же лучше, чем такое вольное, беспризорное существование. Там, возможно, у них у всех появится шанс стать нормальными людьми.

Прошло ещё около месяца, возможно, чуть больше. Ночи неотвратимо становились холоднее, и трубы котельной наконец задымили, кипятя жидкую ржавчину в старых батареях. Именно в это противное, межпогодное время по двору прокатился слух, что Коленька сбежал из детского дома. Это звучало так, как будто он сбежал из тюрьмы: отчасти с пренебрежением, отчасти с опаской. Слух распространяли, как можно догадаться, подростки. От Макса я узнал, что Колю якобы видели в нашем районе в сумерках, и не где-нибудь там в подворотнях - именно на Барахолке. Его рука всё ещё была в гипсе. Я предостерёг племянника, чтобы он не пытался за ним гоняться. Зная его, можно было предположить, что он однозначно захочет повидаться с товарищем, но самому этому товарищу по-хорошему нельзя было ни с кем контактировать. Он был в бегах, он скрывался. Что-то снова заставило меня думать о нём. Тягучими вечерами я куковал у себя в комнате, слушал собачий вой за окном и гадал, как Коля выживает на воле. Как добывает пищу, где ночует. Может быть, шарит по мусорным бакам и делит с кошками подвалы. Хотя он изначально был приучен к беспризорной жизни... Но крыша над головой у него была, хоть и негостеприимная. Я долго и безрезультатно гадал, зачем же он сбежал, а потом забыл об этом.

Просто мне быдо очень жалко пацана. Бомжей у нас в городке практически нет, а те, что заводятся, ну... не выживают долго. Последнего серийного убийцу у нас выловили четыре года тому назад, и он специализировался именно на бездомных. Семь трупов на одного, подлавливал пьяных, или спящих... У него даже не было никаких мотивов, ему, блин, просто нравилось убивать людей. Это ещё полбеды. Если полиция хоть как-то справляется со своими обязанностями, то службы по контролю за безнадзорными животными у нас просто нет. Конкретно моему району повезло, потому что здесь не базируется ни одна стая, и по крайней мере днём можно спокойно и уверенно гулять по улицам. А по другую сторону от реки, бывает, прямо на оживлённом тротуаре нападают. Больше всего страдают дети и пожилые люди. Хотя как на этих псов посмотришь - десять раз подумаешь, а под силу ли с ними взрослому мужику справиться? Порой кажется, что нет. На городских улицах выживают сильнейшие, вот они и остались, исправно размножаются каждый год, крепкие псы, чем-то напоминающие овчарок. Даже "догхантеры", которые у нас появились, если память не изменяет, в 2014 году, не смогли их одолеть. Иногда я всерьёз думаю, что наш город проклят. И Фёдорович отчасти эту мою точку зрения разделяет.

Ах да, я же вам совсем забыл рассказать про Фёдоровича. Какое упущение! В общем, наверное, у каждого двора есть свой чудак-пенсионер, проповедующий разнообразные теории заговора, политику, суеверия и прочую дичь, порой прилюдно. И у нас вот был Геннадий Фёдорович. Он по обыкновению заседал на скамейке во дворе, страшно ругал Америку, но при этом, по моему личному наблюдению, любой водке предпочитал бурбон. Так вот, он был уверен, что город стоит на некоем разломе в земной коре, из которого сочится "негативная энергия". Отсюда, по его мнению, и общее неблагополучие, и преступность, и периодически сходящие с ума "слабые личности", и микроклимат гадкий, и монстры. Последний пункт вообще был его излюбленной темой. Его историями о разнообразных жутких тварях, якобы существующих бок о бок с нами, можно было заслушаться. И всё было бы ясно как день, если бы он говорил о каких-нибудь нормальных мифических существах вроде упырей-вурдалаков, оборотней, леших, йети и прочих таких, но нет же! Откуда он своих образин вытаскивал, я не знал: искал о них в интернете и ничего не находил. Про медуниц он рассказывал, которые расклёвывают черепа пасечникам, про симопсов, про кожаных котов каких-то, которые ползают по вентиляции и разносят по квартирам споры чёрной плесени... Грибком у нас многие дома страдали. Интересный дедок, да.

Собственно, я бы не знал об этой причуде соседа так подробно, если бы не довелось один раз с ним спорить на эту тему. Помню, как-то раз он сидел у себя на скамейке, а я вышел во двор размяться немного, а то засиделся в четырёх стенах. Услышал, что он что-то про симопсов снова ворчит, и из чистого любопытства начал у него спрашивать побольше.

- Эх, вот во что сейчас молодёжь верит, - говорит. - Рейки там, слендермены... херня пиндосская. Всё это басни. А у нас, известно дело, существуют, вполне себе существуют ЕЖики и БАЖики...

От этих слов у меня тогда перед глазами мгновенно раскрутился старый клип на песенку "Йожин с бажин". То ли болгарскую, то ли чешскую, не помню. Я не сдержался и хихикнул.

- А чо ты смеёшься? - Фёдорович, кажется обиделся. - Это вполне себе общепринятые аббревиатуры - естественные животные, типа кошечек, собачек и всего того, к чему мы привыкли, и биологически аномальные животные. Реликты, мутанты, а то и вовсе искусственно созданные. Вот, взять хотя бы тех же симопсов - слышал, два дня назад женщину на набережной загрызли? Насмерть... Твари проклятые, никакого житья от них нет. Горло разодрали, горррло! Запомни, юнец: когда нападает собака, она кусает за руки или за лицо, а когда нападает симопс - вцепляется сразу в глотку, чтобы ты не смог закричать...

На самом деле женщину, возвращавшуюся с базара с сумкой продуктов, загрызла стая собак.

Когда в начале ноября куда-то пропал пёс Серёги, первой моей мыслью, естественно, было "завалили догхантеры". Доигрался, довыпускал своего монстра на вольный выгул. Но тушки собачьей нигде не могли найти, тогда моя мысленная версия номер один сменилась на "загрызли бродячие псы". Я лично видел как эти зверюги натурально жрали кошку, выволокли её за задние ноги из-под машины и начали разрывать на части. Так почему бы не случится каннибализму? Никогда ведь не знаешь, чего от этих собак ждать. У Фёдоровича, как обычно, во всём были виноваты симопсы. Вместо того, чтобы по обыкновению тусить со всеми в Барахland'е, Сергей целыми днями нарезал круги по району, обшаривая каждый закоулок и надрывно выкрикивая имя своего недо-бультерьера:

- Абрэк! Абрэк!

Я подолгу сидел у себя за компом, потому что в то время меня наняли для работы над одной инди-игрой, и вынужден был выслушивать всё это, и, наверное, впервые мне стало жаль Серёжу. Всё-таки любил он эту псину. Наверное, у меня слишком много свободного места в мозгу, что я так часто задумываюсь о совершенно чужих мне людях.

- Абрэк! Абрэк!..

Так продолжалось с двух часов дня до темноты... не знаю, дней пять, может шесть. Потом крики стихли. Нет, Абрэк не нашёлся, ни живым, ни мёртвым. Сергей пропал.

Это событие оказалось мне неожиданно близко. Вряд ли вы можете представить, насколько становится не по себе, когда всю жизнь думаешь о том, что твою улицу беда минует, а потом раз! - и вот она, беда-то, прямо в доме напротив... Моя сестра живёт в этом доме. А я живу один. Родители давно перебрались в деревню, подальше ото всех этих ужасов. Мне и прежде бывало очень одиноко по вечерам, но тогда стало вовсе невыносимо. Не знаю, что на меня нашло, но я попросился к сестре пожить недельку. Она была не против. Так что всё происходящее я наблюдал даже с более близкого расстояния, чем мог бы из своей укромной норы. Полицейские опрашивали всех дворовых на тему того, где Серёжа обычно гулял, с кем общался, чем увлекался, и т.д., и т.п.. Конечно же, они быстро разузнали про Барахland. Прочесали там каждый сантиметр, осмотрели и чердак вытрезвителя, и полуразвалившийся сарай, и все окрестные гаражи прошерстили. Знаете, что они нашли? Браконьерскую чёрную икру. Но не мальчишку. Никаких признаков его присутствия. Искали они так вместе с волонтёрами, всем скопом четыре дня. Загрызли собаки? Даже если сожрали бы совсем, остались бы как минимум кровь и обрывки одежды. Проверены были и все канализационные люки по району, те, что шатались или были открыты, осмотрели и изнутри тоже - и снова ничего. На пятый день было решено расширить область поисков, а двое полицейских остались дежурить на Барахолке ночью. Начали спрашивать про подозрительные, незнакомые автомобили. Пошли слухи, что Серёгу похитили.

На вторую же ночь дежурства на свалке выловили Коленьку. Где он всё это время так успешно скрывался, отвечать он отказался. Я почти уверен, что перед тем, как возвратить беглеца в детский дом, его допрашивали со всей строгостью. Так уж получилось, что эту новость я узнал первым. Рассказал сестре и племяшу за чаем после припозднившегося завтрака, и знаете... Максим очень странно отреагировал. Новость для него, как для единственного друга этого оборванца, должна была быть грустной. Но то, что увидели мы с сестрой, грустью было никак не назвать. Это был страх. Едва я заикнулся про то, что его будут допрашивать как вероятного свидетеля, он замер, чрезмерно крепко сжав в пальцах чайную ложку. Макс думал о чём-то, и по мере хода мысли в его глазах нарастал ужас. Когда я спросил, что случилось, он просто сказал, что не хочет чай, и ушёл в свою комнату. Мы остались на кухне вдвоём. Это был повод для серьёзного разговора. Сестра рассказала мне, что в тот вечер, когда исчез Сергей, Максим возвратился домой поздно - тихим, бледным. Да и всю эту неделю он был сам не свой. Я, правда не заметил никакой разницы, но, в конце концов она его мать, ей должно быть виднее. У меня начали зарождаться ещё больше неспокойных мыслей. Неужели мой родной племянник в этом замешан? Коленька... Вот у кого-кого, а у него была более чем очевидная мотивация. Ненависть. Месть. Из-за него вся его привычная жизнь пошла под откос, терять было нечего.

Надолго моего терпения не хватило. Вечером того же дня, когда сестра уехала по делам, я без стука вошёл в комнату Макса и сел на табурет напротив его кровати. Он, оторвавшись от телефона, таращился на меня ошалевшим взглядом, но молчал.

- Выкладывай, - говорю.

Повисла тишина, продержавшаяся минуту-другую. Он не желал отвечать.

- Я ведь внятно сказал. Твоей матери нет дома, она ничего не услышит.

- А ты ей расскажешь. Ты копам расскажешь!

- Ты считаешь, я такой смелый?

Мальчика вскочил с места и рванул к двери. Я с трудом успел схватить его за рукав и усадил, брыкающегося, обратно на кровать.

- Ключ у сестры, - говорю. - Второй у меня. Если выпрыгнешь в окно, лечить тебя никто не будет.

- Его посадят! Ему уже есть четырнадцать!

- За содеянное нужно отвечать, - хладнокровно ответил я. - И он ответит. Его уже поймали, так что терять нечего. Тебя я знаю, ты дурак, конечно, круглый, но никак не убийца. А теперь выкладывай. Только тогда племянник наконец понял, что не отвертится.

- У Коли есть тварь. Ручная. Тузиком зовут. Он сначала пса серёжкиного ей скормил, а потом и его самого. Я не знал, честно...

Макс всхлипнул. Он приготовился плакать, чтобы вызвать у меня жалость. Старая, детская привычка.

- Мы вечером встретились, он мне сказал, что Серёже нужно отомстить. Сказал, что где-то на Барахолке есть глубокая яма, что мы его обманем и заставим туда спуститься, а потом лестницу унесём, и пускай он там до утра кукует. Сказал, что у него рука всё ещё болит, и что он один лестницу не дотащит. Я согласился ему помочь. Сержа мы быстро нашли: он ходил с фонариком, всё свою собаку звал. Увидел Колю, удивляется, мол, ю, чмо ходячее, чё припёрся, а тот ему говорит - знает, где его Абрэк. И за нами он пошёл без разговоров. Ну и привели мы его к яме. Честно, я и знать не знал, что там она есть. Сколько раз мимо ходил, не было! И вниз лестница уходит. Серёжа наклонился и посветил вниз фонариком - а там на дне ошейник валяется. Видимо, его пса ошейник. Он вниз едва ли не летел, снова кричал, звал Абрэка. Там внизу какой-то туннель, он пошёл по нему глубже, а мы с Колей вдвоём вытащили лестницу... Пока уносили её подальше, Серж понял, что произошло, и начал нам снизу орать, какие мы ублюдки. Знаешь, что Коля сделал? Он эту яму просто накрыл сверху листом фанеры. Наглухо. Сверху надвинул поддон, на него положил шифер, а сверху ещё и розовую тумбочку взгромоздил. Я ему говорю, типа, зачем ты так стараешься, всё равно утром ему лестницу вернём, вернём ведь? И тут снизу раздался ТАКОЙ вопль... После не было уже никаких криков, никаких звуков снизу... Клянусь, я не знал, что так всё закончится!..

Максим плакал. Я ему почти верил.

- И что это было? - спрашиваю.

- Да не знаю я, не видел, всё же закрыто было! Я там чуть в штаны не наложил. Коля сказал, что внизу живёт Тузик, а Серёга стал для него ужином...

Мне оставалось лишь вздохнуть. Я оставил племянника в покое и ушёл к себе в гостинную.

Я не привык верить в чудовищ. Но знаете, тогда я уже не вполне ясно понимал, во что мне верить. Я сложил ноутбук и лёг спать в надежде, что мой мозг за ночь систематизирует полученную информацию и приведёт меня к логическому решению, но вместо этого он просто не давал мне заснуть. Голова была перенасыщена вводными данными. Я думал о том, почему в нашем районе так мало бродячих собак. Почему так редко показываются на глаза бездомные кошки. Сколько у нас по ближайшим окрестностям было необъяснимых исчезновений детей и подростков? Даже не залезая в интернет, я вспомнил три случая. Особенно уцепился за последний. Уже не вспомню, как звали того паренька, но он был "диггером", то есть шарился по подвалам, бомбоубежищам и прочим подземным структурам. Вот он и не вернулся однажды с очередной своей вылазки. Может, его тоже сожрали? Из того, что я когда-либо слышал о подземных чудовищах, самое близкое - таинственный зверь из Кобякова городища в Ростове. Когда-то очень давно смотрел передачку об этом. Якобы в древних катакомбах живёт ящер, похожий на крокодила, только в шерсти и с большими клыками. Он якобы похищал у местных скот, а когда в сорок девятом году вниз на разведку пошли солдаты - нашли потом только растерзанные тела, кто-то, вроде как, даже пополам был перекушен. Никогда не верил в такую чушь.

На следующий день я всё же решил пойти за советом к "специалисту" в данной области. Найти Геннадия Фёдоровича было несложно, так что я спросил у него про существо, живущее под землёй, которое может съесть и собаку, и человека.

- Чего это ты вдруг в загадки решил со мной поиграть? - дед рассмеялся. - Знаю я, к чему ты клонишь. Да, есть такой зверь, живёт под землёй и человека умеет сожрать целиком, не оставив и косточки! Зайцеголовиком зовётся, по-мудрёному - Lepocephala pilosa. Реликтовый зверь, ещё со времён динозавров доживает. Может быть ты слышал, что в Крыму рыбаки встречают иногда диковинного морского змея: он весь бурой шерстью покрыт, а голова у него заячья. Наверное, он нашим обыкновенным, норным, ближайшим родственником приходится...

Эти слова меня ничуть не успокоили. Даже если я мог допустить, что мальчишку сожрала неведомая тварь, суть была не в этом. А в том, что я знал, кто виновен в случившемся, и ничего не делал, чтобы помочь правосудию. Да, вы снова можете ткнуть в меня, сказать, что я тряпка, что боюсь связываться с полицией. Да, это так. Но речь всё-таки шла о моём племяннике, а не о ком-то постороннем. Виноват он, хоть не ведал, что творит... Я много думал о том, в какой форме мне придётся давать показания. Письменно ли, или может быть за полиграф посадят. Боялся, что соврать не смогу. Не смог бы. Откуда бы я в таком случае знал о деталях произошедшего? В то же время я не мог оставить всё как есть. Совесть просто уничтожала меня изнутри.

Продолжение в комментариях

Показать полностью
Мракопедия CreepyStory Крипота Длиннопост Текст
20
Эмоции
185
Panoptiqum
Panoptiqum
1 год назад
CreepyStory

Когда приходят гости⁠⁠

Если бы кто-нибудь сделал фотографию вида из нашего окна, то снимок бы вышел совершенно ничем не примечательным. Ну двор многоквартирного дома, ну дорога. Обычный пасмурный зимний вечер – еще не темно, но меланхоличный сумрак уже сковал соседние строения неясными тенями. Впрочем, при более подробном рассматривании картинки стало бы ясно – что-то явно на снимке не так. В соседних домах не горит свет, какие-то из них занавешены одеялами, почти все лишены стекол. Тяжелые облака в небе застыли в причудливых формах – прямо над нашим «колодцем» зависла гигантская ватная черепаха о пяти лапах, чуть подальше – собачья голова. Простор для больной фантазии романтиков – любителей наблюдать за «замками в небе».

Я вот уже где-то полтора года смотрю на эту «черепаху» - с тех самых пор, как внезапно окончилась обыденная жизнь. С тех самых, пор, как я появился в Доме. Уже полтора года, как облака застыли в небе, словно кто-то нажал кнопку «пауза» на исполинском пульте, полтора года, как вечерний сумрак не сменяется ночью, а выпавший снег не собирается таять. На улицах царит полный штиль – во всех возможных смыслах этого слова. Странно, но почему-то никто не может вспомнить, как это началось, хотя прошло не так много времени. Многие не могут вспомнить, как оказались в Доме. Одни говорят, что была Война, другие утверждают, что на нашу планету высадились пришельцы – но это все бредни сходящих от безысходности с ума людей, на самом деле тут абсолютно у каждого выборочная амнезия. Я помню работу, помню, как собирался сделать предложение Наташке, помню, как возил Айка к ветеринару. А потом просто появился Дом, и словно я уже давным-давно знаю всех его обитателей, а родители, невеста, привычки и предпочтения – словно события в перечитанной до дыр книге: интересно, но разве это было со мной? Разве что кольцо на пальце напоминает о реальности счастливых вечеров, проведенных вместе с Наташей, да силуэт собачьей головы в навеки замурованном самом себе небе – о любимом псе.

- Как думаешь, это случилось только с людьми? – спрашиваю я Мишку. Он сидит рядом, курит моховую самокрутку – долговязый, всегда слишком нервный. Мой друг детства, с которым мы потеряли связь лет эдак восемь тому назад, и по случайности в итоге оба оказались в Доме.

- В смысле? – не сразу откликнулся Миша. Смотрю на него – взгляд на небритом лице устремлен куда-то очень далеко, гораздо дальше, чем позволяют видеть стены. Наверное, тоже вспоминает родных. Мы здесь стараемся не делать этого, чтобы не «разносить тоску» - за это можно вполне схлопотать по морде, порядки здесь почти тюремные.

- Ну, ОНИ только за людьми приходят? Или лошади, вороны там, комары всякие – их они тоже… того? Мишка смотрит на меня, как на идиота.

- Жека, какие комары? Зима на улице почти два года как, комары не летают. Мишка тушит самокрутку, хлопает меня по плечу и идет на кухню. – Жрать не хочешь? А я пойду, чо-то на кишку закину.

Хорошо, что у нас есть подвал. В подвал пускают только тех, кто у нас «по хозяйству». Внизу неплохо растет картошка, мох для самокруток, а еще у нас есть целый крысиный питомник. Мы живем почти впроголодь, но с голоду точно не умираем. Хорошо, что крысы плодятся со скоростью похотливых метеоров, а питаются отходами. А еще, судя по слухам, теми несчастными, кто не успел вовремя спрятаться, ну или откинулся по болезни. Слухи – слухами, но кладбища у нас в Доме нет, а на улицу никто не выходит. Раньше нас было около двух сотен, сейчас – девяносто три человека. Наш Дом – это самая обычная хрущевая пятиэтажка, но пятый этаж почти полностью разрушен, и лестничный пролет мы просто забаррикадировали снятыми с петель дверьми и мебелью, принадлежавшей бывшим владельцам. Что странно – среди нас нет ни одного коренного жителя этого здания. Как и почему мы здесь – непонятно, как непонятно, почему во время такого бедствия в доме работает электричество. Нет связи, радио молчит, телевизор мы даже не пытаемся включать – шум помех почему-то привлекает Гостей. Я не знаю, кому пришло в голову дать им такое название, но оно прижилось. Один из нас обязательно стоит на посту около окна и наблюдает в маленькую щелочку между одеял. Мы сменяем друг друга каждые несколько часов, потому что знаем – если пропустить момент прибытия, мы все покойники. Впрочем, мы и так покойники, но человек – такое создание, что даже летя с небоскреба головой вниз, еще на что-то надеется. Изо всех сил надеется, что это ему только снится, что под ним будет проезжать фура с ватой, надеется, что отделается переломом ноги и выйдет из больницы. Так же и мы надеемся, что все закончится, нас спасут, вторжение прекратится. Но нас некому спасать. Неизвестно, есть ли еще такие Дома, как наш, или мы – последние представители своей расы на планете.

Видеоверсия криппипасты

Вчера была моя очередь дежурить. Очень важно не проморгать равномерные вспышки зеленого света – словно кто-то идет из-за угла здания, мигая фонариком. На вспышки смотреть еще можно, но Гостей никто из выживших не видел. Говорят, что они чувствуют взгляд, и по нему находят нас. Гости словно делают обход – появляются на горизонте, проверяют дома на наличие живности и уходят, если ничего не найдут. Никто не может даже сказать, каких они размеров. Иногда они абсолютно беззвучны, иногда – очень шумные. Они имитируют человеческую речь, звуки техники и живой природы, всегда по-разному. Я думаю, они пытаются выманить нас – они знают, что мы здесь, но не могут найти. Мы прячемся. По-детски, под одеялами, но это помогает. Я все думаю, что же будет, если они поймут, что под одеяло можно заглянуть, и найти там живого человека. Тогда будет очень много крови. Говорят, будто они убивают безболезненно – никто не слышал ни единого вскрика, когда они кого-то находили. Они уходят и оставляют после себя скомканное, порванное ровно пополам или разодранное на мелкие куски тело. Мы слышим звуки рвущейся плоти и ломающихся костей – и никакого сопротивления. В конце концов, это ждет каждого из нас.

Вчера они приходили. На сером снегу зеленый стробоскоп виден очень хорошо, перепутать невозможно. Да и с чем путать цветную подвижную иллюминацию на сером стоп-кадре? Лишь заметив первый сполох, я задвигаю щелку и кричу во весь голос: «ГОСТИ!» Через мгновение разговоры стихают и начинается суета. По всему полу разбросаны одеяла, пледы, простыни, ковры. Я бегу вместе со всеми, в комнату на третьем этаже. У каждого есть свое место, но частенько добежать уже не успеваешь, и валишься где попало, укрываясь ближайшей ветошью. На этот раз Гости были шумные – мы слышали, как сотрясается земля от звуков их шагов. Я накрылся тяжелым ватным одеялом с головой, рухнув на пол рядом с Макарычем – он услужливо подвинулся. Затем наступила тишина – все заняли свои места и затаили дыхание. Звук несильного вдоха был способен привлечь их внимание. Я помню Диану – девочку лет двенадцати, что жила с нами месяца три назад. Помню, как ее тихий детский всхлип был похож на взрыв бомбы в той звенящей тишине. Помню ровный, будто лазером сделанный срез на детской ноге, чуть выше колена. Помню, что не сразу понял, что розовый мешок, в котором лежала ее голова – это ее собственные легкие. Тогда они вошли в Дом, отперев дверь ключом, судя по звукам. Забавно, у нас нет ни одной двери – все пошло на баррикады. На этот раз Гости не входили. Видимо, для этих существ – кем или чем бы они ни были, размер не имел значения. Поняв, что они снаружи, я осторожно отодвинул самый краешек одеяла в сторону – достаточно, чтобы видеть оконный проем, занавешенный таким же тяжелым одеялом. С обратной стороны оно подсвечивалось зелеными всполохами, и была четко видна тень. Вытянутая голова занимала почти всю площадь окна третьего этажа. Он просто стоял перед зданием и не двигался - так продолжалось минут пять. Потом он (или они?) просто ушел. Поняв, что на этот раз обошлось, люди стали вылезать из-под укрытий. Кто-то рыдал, кто-то разминал затекшие конечности. Я блевал. Долго, мучительно долго, почему-то думая о том, что теперь спать лягу голодным. То ли Дианочку вспомнил слишком ярко, то ли просто устал каждые несколько дней переживать эту пытку – раз за разом. Меня уже посещали мысли прекратить это все, просто спрятаться чуть хуже, чем обычно – но какой-то мистический ужас не позволял мне этого сделать. Закончить все обычными методами мне бы не позволили соседи – Гостей привлекала кровь, они приходили почти мгновенно, стоило кому-то лишь порезаться во время чистки картошки.

Сегодня дежурит Флин. Как его настоящее имя – никому не интересно. Славный малый, на него можно положиться – он дольше всех сохранял позитивный настрой, всегда был эдаким живчиком. Сколько их – таких вот ребят, слышали, как их родителей нечто рвет на куски, словно бумагу, а потом, спустя сутки, выползали из своих укрытий и находили две кучки плоти, снятой с костей, поделенной на равносторонние кубики с гранью пять на пять сантиметров? Кучка побольше – это мама, у нее был диабет. Поменьше – это папа. Потом Дом. Как добрался, куда шел – конечно, не помнит. Настоящее имя? Кому какое дело до настоящих имен, назвался Флином – будешь Флином. Слышу брань, доносящуюся с кухни. Среди нас есть несколько «горячих голов», а учитывая атмосферу, пропитанную отчаянием и животным страхом, об уравновешенности говорить бессмысленно. Среди бранящихся слышу Мишин голос. Срываюсь с места, бегу в сторону кухни, в голове пульсирует мысль: «лишь бы не дошло до драки, лишь бы они взяли себя в руки». На кухне полно народу, в центре – Мишка, напротив него – Вач. То ли чеченец он, то ли азербайджанец – не знаю точно. Глаза у него совершенно бешенные, челюсть отвисла, едва ли не пена со рта идет. Внутри все сжимается, когда замечаю в его руке нож. Никто не решается подойти к неадекватному мужчине с ножом в руках. Все понимают, ЧТО может произойти. Дальше все словно в тумане. Кто-то хватает Вача сзади, другой пытается вырвать нож, Миша тоже бросается к свихнувшемуся. Среди шума слышится чье-то испуганное «тут кровь», и почти сразу – голос Флина: «ГОСТИ!» Успеваю заметить порез на руке у одного из тех, кто отбирал нож. С улицы слышатся голоса – словно несколько мужчин ведут веселую беседу. Можно было бы купиться, если бы не содержание диалога и громкость, сравнимая с громкостью реактивного двигателя. Обернувшись напоследок, я увидел, что Вач остался стоять на месте. То ли рассудок окончательно покинул его, то ли он просто решился на то, на что не смогли остальные.

Сегодня у крыс будет сытный ужин.

Свернувшись калачиком, успеваю укрыться одеялом. В тишине раздаются шаги – Гости вошли в Дом.

- Повязаны будут!

- Нет достижения – нет и разложения!

- Выпуклые оборонные чайки, сударь капитан?

- Бесплатных нет и быть не может!

Почему они пытаются имитировать нашу речь? Попытка ввести в заблуждение, заставить нас выйти из укрытия? Вряд ли они понимают саму суть человеческой речи. Я прекрасно слышу, как они ходят по соседней комнате. Потом заходят в нашу комнату. Почему-то они никогда не натыкаются на нас, хотя проходят совсем рядом, но чувствуют и безошибочно находят тех, кто хотя бы на миг коснется их взглядом. Наконец они выходят из комнаты, судя по звукам, направляются на кухню. Секунд на десять воцаряется полная тишина, потом те же неторопливые шаги, ведущие к выходу. Наконец все стихает, еще минут пять мы лежим неподвижно, потом начинаем вылезать из-под одеял. Мы с Мишкой идем на кухню. Вач стоит в той же позе, в какой я его и видел в последний раз, но его кожа, аккуратно свернутая, лежит рядом с ним, на стуле. Одежда Вача все еще на нем, и вокруг нет ни единой капли крови. К этому невозможно привыкнуть. Я смотрю на темно-синюю ткань свитера, прилипшую к обнаженной плоти, ощущая подступающую к горлу тошноту. Подхожу к окну, приподнимаю уголок занавеси и делаю глоток свежего воздуха. Мой взгляд падает на милицейскую машину, стоящую во дворе, выкрашенную зачем-то в ярко-желтый цвет. Еще до того, как мой мозг с ужасом осознал, что никакой машины раньше на этом месте не было, раздается искаженный звук милицейской сирены – невероятно громкий, задорно-веселый. Эта машина – и есть Гости. Задом она начинает движение в нашу сторону.

«ГОСТИ!» кричу я, срываясь с места и понимая, что не успею добежать до укрытия. Ближайшее место – балкон. Он занят пожилой корейской парой, из них только супруга немного говорит по-русски. Места мало даже для них двоих, но мне просто некуда деваться. Мужчина бросает мне свое тонкое покрывало, переползая к своей супруге. Я пытаюсь укрыться, слыша, что Гости уже вошли в Дом и направляются прямиком в мою сторону. Останавливаются передо мной. Интересно, действительно ли это безболезненно – то, что они сейчас сделают? Идиотское чувство какого-то удовлетворения от того, что кошмар вот-вот прекратится. Едва понимаю, что темнота не кромешная, и прямо перед моими глазами предательски светится узкая полоска – покрывало на сантиметр не достает до пола. Вижу движение – один из Гостей подошел совсем близко, в щель видна его нога. С меня срывают покрывало.

Сегодня у крыс будет пир.

Источник: Мракопедия

Показать полностью 1
Страшные истории Ужасы Апокалипсис Вторжение Монстр Мракопедия Видео Длиннопост
6
Эмоции
221
butenull
butenull
1 год назад
CreepyStory

Звонок в 112⁠⁠

Костя работал оператором в «службе 112» уже пару лет. Приходишь, надеваешь гарнитуру, и вперёд, спасать мир.
Звонки бывают разные. Иногда шуточки от тупых детей, иногда розыгрыши от умных, иногда вызовы полиции на шум во дворе или жалобы, что сосед жжёт костёр рядом с чьим-то участком. И, конечно, случаи, требующие срочной помощи.
Ещё были сумасшедшие, они звонили довольно регулярно, но бывало, что и у них случались обострения. Голоса шпионов из вентиляции и всякое такое. На прошлой неделе по новостям сказали о движущейся к Земле комете — и несколько психов позвонили с воплями типа «мы все умрём». На этот случай у операторов также есть протоколы поведения.
Информация об обстановке в городе у всех операторов была всегда самой полной, из первых рук. Звонки действительно шли постоянным потоком — и какому-то одному звонку запечатлеться в памяти было крайне сложно. Но звонок этой девушки запомнился Косте.
Она позвонила в самую обычную спокойную смену, было не такое уж большое количество вызовов, в основном рутинные, кому-то надо вызвать «скорую», кому-то — снять кошку с дерева. И тут эта девушка. Взволнованным голосом она спрашивала, когда в городе будет введено чрезвычайное положение — и может ли она получить пропуск на машину, чтобы выехать к брату.
Костя не то чтобы растерялся, но сначала подумал, что она звонит из другого региона, а звонок по ошибке переадресовали им. Возможно, где-то в другом регионе, а может быть, и в одной из стран СНГ случилось какое-то стихийное бедствие и вызов поступил оттуда, а Костя ещё просто не знает о происходящем? Но девушка подтвердила, что она звонит именно из их города. Она говорила хоть и нервно, но по голосу казалась совершенно нормальной, не похожей на городских сумасшедших, которые тоже иногда звонили на 112.
Костя попытался, как мог, объяснить девушке, что выезд из города совершенно свободен, никакого чрезвычайного положения вводить не планируется и выдача никаких продуктовых пайков не производится.
Звонок был настолько странным, что Косте он запомнился не только на эту смену, но и на ближайшие выходные дни.
А в последний выходной перед его сменой всё и случилось. Все новости сначала заполнили сообщения учёных, что комета летит неправильно, так, как кометы летать не должны и не могут, а потом и о том, что этот объект не является кометой…
Министр обороны говорил о необходимости сбить объект, но экстренным заседанием решено было применить это только при угрозе столкновения с Землёй. Но объект сбросил скорость — и спутники передали информацию, что это является космическим кораблём. Он имел все признаки рукотворного объекта, но не был похож на ракету любой из стран, отправлявших их когда-либо в космос.
Так всем стало понятно, что к нашей планете движется инопланетный космический корабль. Времени для споров и обсуждений просто не было.
Менее чем за сутки из непонятного объекта, о котором знали только астрономы, это превратилось в первый контакт, вторжение.
Шоком для Кости стало то, что приземление произошло в шести километрах от его города, на бывших колхозных полях. Это не было аварийной посадкой, тысячи людей хотели увидеть, заснять на мобильник это историческое событие. Военные оцепили место приземления и были готовы начать огонь в любую минуту, но на это вначале был наложен запрет, чтобы не начинать межпланетный контакт с акта жестокости.
На встречу собирались выйти правительственные и военные чиновники, но это посчитали слишком опасным и позволили группе гражданских лиц пройти за кордоны. Желающими сделать это оказались фанаты инопланетян, экологические активисты и прочие фрики. В футболках «I want to believe» и с плакатами типа «мы вас ждали», это были полусумасшедшие люди, те, кто являлся фанатами Греты Тунберг несколько лет назад и кто сейчас счастлив был встретить первый космический корабль, установив контакт.
Но никаких приветственных речей не было.
Как только из спускаемой капсулы выбралось четверо существ, похожих на роботов с большой головой под прозрачным корпусом скафандра, те фрики начали размахивать плакатами и выкрикивать приветствия, кто-то упал на колени.
Один из пришельцев выхватил оружие, произошла яркая вспышка, напоминающая мерцающий луч на дискотеке, и вся группа встречающих оказалась на земле с одинаковыми дырками в их головах и — как позже оказалось на вскрытии — их мозги были вскипячены, как в микроволновой печи. Военные моментально ответили на акт агресии и открыли огонь, все четверо пришельцев оказались уничтожены. При их вскрытии было установлено, что само тело является экзоскелетом для передвижения по планете, а само существо полностью помещается в «голове» роботизированного тела, напоминая жабу, но размером с курицу.
Их стали называть «жабоголовыми» в прессе. А спустя всего час после перестрелки в Роскосмосе заявили, что зафиксировали около сорока штук подобных объектов более крупного размера, движущихся к Земле…
Костя был в шоке от этих новостей, всю ночь он не спал и следил за ситуацией, а его домашний телефон обрывали родственники, друзья и знакомые из других городов, пытающиеся понять, что происходит, наведя справки у очевидца из гущи событий.
Несмотря на происходящее утром, Косте пришлось всё-таки идти на работу, ведь инопланетяне не коронавирус, а в экстренной ситуации работник «службы 112» должен находиться на своём посту.
Телефон был просто раскалённым, звонки поступали на линию постоянно, Костя и другие операторы трудились не покладая рук. И тут снова позвонила эта девушка, Костя даже голос её узнал, несмотря на сотни звонков, прошедших с прошлого её вызова несколько дней назад.
На этот раз девушка говорила ещё взволнованней, спрашивала, где находятся подземные убежища в её районе и какие категории населения первыми могут укрыться там, будут ли выдавать средства защиты населению, задавала многие другие вопросы, на которые информации у Кости не было совсем или было очень мало.
Ощущение, которое создалось при её первом звонке, усилилось и стало жутким: как будто звонок поступил из будущего, где ситуация гораздо тяжелее, чем сейчас. А после окончания смены, придя домой и включив телевизор, Костя узнал что в городе ввели чрезвычайное положение и что въезды-выезды из города перекрыты, а для передвижения нужно получать пропуск на машину.
Это полностью совпадало с теми вопросами, которые задавала звонившая девушка в первый раз, и теперь всё сбылось. Косте стало жутко от этого, но ещё хуже стала ситуация на следующий день, когда по всему региону и за его пределами стали фиксироваться случаи приземления таких же кораблей, а военные вступили в серьёзное противодействие силам противника.
Было понятно, что уничтожить захватчиков физически наше оружие вполне может, но их технологии были выше наших, и их оружие при попадании в тело или голову наносило смертельный урон излучением, при попадании же в нашу военную технику выводило из строя всю электронную начинку. Таким образом, наши военные действия велись методами доэлектронной эпохи, число наших военных превосходило, но оружие противника делало шансы равными.
Имевшиеся в городе бомбоубежища раньше были законсервированы и использовались как подземные гаражи, шиномонтажки и прочее. Но теперь в них срочно стали оборудовать места для размещения людей, т.к. велись уже настоящие боевые действия.
Услышав об этой новости, Костя вспомнил, что в свой второй звонок девушка спрашивала именно об этих укрытиях, и тогда он понял, что её вопросы опережают реальность где-то на неделю или дней на пять.
Работу он не прекращал, операторы «службы 112» должны работать именно в таких ситуациях, и теперь он ждал, что девушка позвонит снова, он почему-то был уверен, что звонок поступит именно на его линию, но прошла уже неделя, а звонок не поступал, Костя надеялся, что сможет узнать что-то у звонившей, хотя бы спросит, что ещё ей известно, и поэтому практически ночевал на работе, тем более, что нагрузка действительно требовала сверхурочной работы. Но через десять дней девушка так и не перезвонила, и тогда Костя решился расказать об этом своему другу и коллеге Максиму.
Он расказал ему о звонках, вспомнил даты звонков и даты событий, которые упоминала девушка, предположил, что её звонки опережают реальность где-то на семь дней. Он думал, что Макс будет шутить над ним после такого рассказа, может, скажет, что он свихнулся уже на этой работе, но Максим не отреагировал так и совершенно спокойно воспринял его.
Он ответил: «Костя, это, конечно, дико странно, но две недели назад я бы только поржал над тобой, если бы ты сказал мне, что на Землю прилетят грёбаные пришельцы, и уж точно я бы тебе сказал отправиться в дурку, если бы ты сказал, что мы здесь, в нашем городе, будем воевать с этими жабоголовыми ублюдками. Но теперь это происходит в натуре — и поэтому я вполне верю, что та девушка могла позвонить тебе как бы из будущего. Но я тебе вот что скажу, Костя, она больше не позвонит уже».
Костя спросил: «Почему?»
«Потому что она в будущем… и там все умерли».

Автор: Неизвестен.
© Мракопедия

Показать полностью
Апокалипсис Страшилка Страшные истории НЛО Инопланетяне Мракопедия Длиннопост Текст
17
Эмоции
308
SpazirenGehen
SpazirenGehen
1 год назад
CreepyStory

276-й километр⁠⁠

Я работаю на железной дороге, занимаю должность помощника машиниста тепловоза. Вдаваться в подробности работы не стану, скажу лишь, что моя должность — самая низкая в среде эксплуатации поездов. Знай себе вытирать дизель от масла, сбивать лёд с ходовой части, да потягивать чаёк в уютной кабине. В целом меня всё устраивает. На что жаловаться 20-ти летнему парню, которому сразу после практики дали работу? Разве что на перманентный запах дизельного топлива от одежды и бессонные ночи. Об одной из таких ночей и пойдет речь.

Произошло это около двух лет назад, в середине января. Я только-только начал самостоятельную работу, закинули меня на крупную станцию, расположенную в центре военного ПГТ (собственно, аэродром и станция и держали посёлок на плаву), в пятидесяти километрах от моего города. Жил в съемной квартире. Я не особо был доволен таким положением, но с другой стороны в самостоятельной жизни тоже имелись свои прелести, хотя порой накатывала тоска.

Приближалась моя пятая смена, которая должна была проходить ночью. Я смотрел сериал сидя за ноутбуком. На часах было 16:02. Выдохнув я подумал про себя: "Ну вот. Опять не поспал перед сменой. Снова буду в состоянии вареной свеклы. Ну ладно, переживу".

От просмотра сериала меня отвлек телефонный звонок. Это был Андрей Палыч, мой машинист. Веселый, лысый мужичок шестидесяти лет, знал свою работу и локомотив, как свои 5 пальцев. Я взял трубку.

— Алло, здорово Палыч!

— Привет, Диман. Слушай, я сегодня на смену не приду, срочно понадобилось поехать в город, взял выходной. Придёшь в депо, зайди к нарядчику — тебя объединят с другим машинистом на эту смену, а потом я приеду и снова будешь со мной.

Голос его немного отличался от обычного: он дышал чаще обычного, периодически глотал слюну да и в целом голос звучал как-то напугано, или вроде того.

— А, понял тебя, зайду. У тебя там все хорошо? Без предупреждения соскочил со смены, уехать срочно надо..

— Да все в порядке. Жена попросила съездить к её брату. И вообще, ты чё, пиздюк, в чужие дела лезешь? Из машинного не выйдешь, пока дизель блестеть не будет!

— Ха-ха, ладно, только не бей! Доброй дороги!

Андрей Палыч повесил трубку, ничего не ответив. Я посмотрел на телефон с недовольной рожей, и, хмыкнув, продолжил смотреть сериал.

По прошествии времени я глянул прогноз погоды (-26 и переохлажденный туман. Просто супер...) собрался и пошел на работу. Зашёл к нарядчику, там меня представили машинисту. Им был высокий плотный парняга лет 26. Как оказалось, он только закончил учёбу и устроился сюда. Приятный в разговоре, он шарил в мемах и играх. "То, что надо!" - подумал я. После всей тягомотины с инструктажами и прочими прелюдиями, мы двинулись к нашей машине. По пути он донес до меня то, что работаем мы сегодня на "щембазе" (промышленный объект, который заготавливает щебень для железной дороги).

"Ну, ожидаемо. Куда отправлять неопытного машиниста, кроме как на одиночный путь с вагонами по концам? Только и езди туда-сюда, отвозя вагоны." — подумал я - "Да и хорошо, что Палыч сегодня уехал. Каждый раз как на щембазе работаем, у него что-то случается. То проверку бдительности пропустит, то скорость превысит. Не везёт ему здесь. Не охота снова на ковёр к начальнику."

Приняв машину мы выехали на путь, и стали работать. Всё шло как нельзя лучше. Поезд ехал, я болтал с коллегой и курил прямо в кабине (Палыч этого не разрешал). Так прошла половина смены. В 01:17 из динамика радиостанции донеслось заветное "Щембаза, на тех. стоянку". У нас не было обеда. Официально не было. Но нам выделяли несколько часов для "осмотра и обслуживания локомотива". Мы использовали это время на свое усмотрение.

Мы выехали примерно на середину пути: около 7 км до станции, и столько же до щембазы. Это был самый комфортный участок чтобы немного поспать: не было света от прожекторов, грохота локомотивов и прочей машинерии. Был только одиночный путь и густая лесопосадка по обеим сторонам.

Затянув тормоз, машинист отправил меня на осмотр ходовой, а сам закинул ноги на пульт и стал залипать в телефоне.

"Вот же ленивый хуй! Мог бы и помочь!" — подумал я и спустился с тепловоза. С собой у меня были фонарик, молоток и рукавицы. Продираясь по глубокому снегу, я обошел машину по кругу — ходовая была в норме. Я хотел возвращаться назад, но вид меня заворожил : туман, выглядевший словно молочное море, рельсы уходившие будто вникуда и одинокий тепловоз, величественный монстр,эдакий зелёный металлический Халк, свет которого тонул в этой пелене буквально через 10 метров. Дух захватывало. Я закурил, и, чувствуя, что выпитая накануне половина термоса чая просится наружу, решил отойти по нужде. Не стал я ссать у машины. Машинист мог в зеркало смотреть, да и вообще это было не эстетично.

Я спустился с насыпи вниз, к посадкам, подсвечивая путь фонарем. Не хватало в тот момент ещё переломаться в потёмках. Сделав свои дела, я заметил невдалеке гущи деревьев какую-то ржавую табличку с местами белой краски. Аккуратно, я выдвинулся к ней. Пройдя 10-15 метров, я снял с нижней ветки дерева жухлую и ржавую табличку. На ней всё ещё отчётливо читалось "ТЭ3 — 692". Это была номерная табличка с какого-то тепловоза. Такая находка была сродни раритета для ценителей : "Тройка" — довольно старый тепловоз.

"Охренеть! Прицеплю на бампер машины, или в комнате положу! Вот это добыча!" — я радостно разглядывал находку, как вдруг справа что-то хрустнуло. Я резко повернулся, подсвечивая фонарем. Свет тонул в тумане, а в паре десятков метров отчётливо виднелись два ярких огонька.

— Зверьё шастает. Вон как глаза сверкают. Надеюсь не волк, — проговорив эти слова, я увидел, как огоньки медленно начали тускнеть, а потом и вовсе пропали. Животное не отвернулось и ушло, глаза не отдалялись, как если бы оно пошло назад. Абсолютно беззвучно огоньки пропали. Мне стало не по себе, от макушки до пяток прошли мурашки, я пару раз обернулся вокруг себя, освещая пространство. Никого не было. Всё было тихо. Даже слишком тихо: не было слышно даже грохота дизеля.

"Либо я так далеко ушел, либо машинист его заглушил . Наверное, я уже заработал протечку колпака от недосыпа. Ладно, надо возвращаться. Не май месяц всё же."

Удерживая табличку под подмышкой левой руки, я спешно зашагал по в меру глубокому снегу в сторону тепловоза. Там было безопасно, тепло и светло. Зверь не мог заберется туда. Не хотелось думать о том, что я увидел.

Под моими ногами хрустели ветки, но вдруг послышался совсем иной хруст. Звук, будто сломалась крупная кость или чей-то позвоночник. Это прозвучало довольно мерзко. Хруст звучал откуда-то сзади.

Замерев на месте, я около 15 секунд стоял неподвижно, перекапывая кучу мыслей в голове, и считая частые удары сердца. Ногам становилось непомерно холодно. Они понемногу немели - то ли от холода, то ли от ужаса. Затем я медленно развернулся. Свет фонаря мерк в гуще тумана, а метрах в десяти от меня снова были эти огоньки. Они были выше, чем в тот раз : примерно на высоте моих глаз. Они неспеша двигались, очерчивая лежащую восьмёрку. И снова раздался тот хруст. Теперь я понял, что было его источником: это существо ворочало головой и хрустело своими позвонками. После семи секунд отвратительной шейной гимнастики, глаза остановились.

Треск костей прекратился, но на смену ему пришел шепот. Говорили около 10 голосов одновременно, мужские и женские, далеко и близко. Слышались даже детские голоса.

Они все сливались в беспорядочный шум, невозможно было разобрать, что они говорят, они будто проникали ко мне в голову.

Сквозь вал собственных мыслей и поток шёпота, я все же смог отдать команду своему телу: "беги!".

Я резко развернулся и дал по газам. Я бежал так быстро, как позволяло бежать месиво под ногами и тяжёлая зимняя спецовка. На ходу я маневрировал между деревьями и перепрыгивал разного рода ямы и овраги. Ноги несли меня на автопилоте. А я нес своё барахло и заветную табличку. Странно, что я так ее и не выкинул. По крайней мере, она точно не была виновата во всей этой херне.

Я бежал, не чувствуя усталости. Вскоре, меня стало напрягать то, что посадка, казалась длиннее, чем она была до этого. По ощущениям я пробежал около километра, а деревья всё не кончались.

Ещё через пару минут хода, я выбежал на глубокий снег, и полоса кончилась. Показалась насыпь, ЖД пути, и я взбежал на неё как по ступеням, хотя там был хороший уклон и щебёнка. Встав на середине колеи я остановился. Последовало еле заметное чувство спокойствия. Я выбрался.

— Так, стоп. А где тепловоз? — недовольно проговорил я в полный голос. Оглядевшись, я не нашел свою машину.

Взяв себя в руки, я предположил, что в той посадке я ушел в бок, и локомотив где-то дальше на пути, а из-за тумана его, ожидаемо не видно. Ну, делать было нечего, и я пошел в направлении щембазы. Под ногами хрустел снег, я быстро шагал с единственной целью — добраться до своей железной крепости.

По пути я стал обращать внимание на окружение: рельсы были какие-то ржавые, стыки были широкие. Остановившись, я пару раз пнул снег под собой, и увидел, что под моими ногами лежит старая, прогнившая деревянная шпала. Покрутив носком рабочего ботинка, я отломал кусок замёрзшего, трухлявого дерева. Характерно запахло креозотом (вещество, которым обрабатывали деревянные шпалы, классический запах железной дороги). Это был не тот путь. Где я?

Осмотревшись, я увидел ещё одну табличку. Это был километровый столбик. На бетонном стволе была установлена белая, местами ржавая, угловатая табличка. На ней виднелись цифры "276", а на другой половине, после угла — "275". Это точно был не мой путь. Путь до щембазы состоял всего из пятнадцати километров, он был на ЖБ шпалах. И не было там никаких столбиков.

Пытаясь разобраться в этом дерьме, я разглядывал указатель, когда раздался уже знакомый звук. Это был тот же хруст шейных позвонков. Но теперь он был настолько близко за моей спиной, что казалось, будто это мой позвоночник сломался. Но это был не он. В тот же момент меня прошиб холодный пот, кровь застучала в висках, и я стал нащупывать рукоятку молотка, лежавшего в кармане оранжевой жилетки.

Схватив инструмент и приготовившись ударить — я резко развернулся.

В метре от меня стояло Оно. Я не могу назвать это человеком, но Оно отдаленно походило на женщину: сгорбленное, бледное тело с вывернутыми конечностями в рваных грязных обносках, напоминавших платье. Оно неспешно вертело головой, очень сильно выгибая шею. Живой человек явно на это не способен. Лицо её было ужасно: рваная кожа обнажала пробитый череп, скальп с редкими, седыми и длинными волосами свисал на паре сантиметрах кожи. Рот с одной стороны был разорван до щеки, демонстрируя бурые, гнилые, звериные клыки, а с другой —психопатические улыбался. Глаза были лишены век и бровей, они были абсолютно белыми.

На тонких руках без двух пальцев, оно держало какой-то комок, завёрнутый в старую газету. Из неё виднелись.. ручки и ножки! Это был ребенок. Совсем младенец.

С газеты капала темная, смрадная кровь.

От увиденного у меня стало сводить мускулы, табличка с тепловоза выпала из подмышки и звякнув, грохнулась на щебень. В ту же секунду эта тварь резко согнула шею вниз, посмотрев на табличку. Увидев её, она медленно подняла голову, издав утробный хрип. На её лице была мерзко улыбка. Я понимал, что нужно бить. Или она меня сожрёт. Я замахнулся, отведя руку назад и приготовившись вложить всю свою силу в удар, чтобы расколотить её череп до состояния каши.

Но.. кто-то сделал это за меня.

За существом появилась рука с молотком и сочно ёбнула по виску. Ударная часть вошла в мозг, издав хлюп. Но этой сволочи было абсолютно насрать! Она просто дёрнулась, и резко развернувшись убежала в посадки, клокоча какие-то жалобные звуки! Ударь её я — был бы уже мертв.

Из тумана на встречу мне шагнул какой-то человек. Это был пожилой мужчина в железнодорожной форме старого образца около 70-х годов. На голове красовалась синяя фуражка с блестящей эмблемой Министерства путей сообщения СССР. У него было широкое строгое лицо с зелёными глазами и шикарными белыми усами.

Немного опешив, я застыл на месте. Дед выдохнул, почистил молоток в снегу, окрасив его в черно-бурый. Затем, переведя свой взгляд на меня сказал: "Да опусти ты орудие, не напрягай. И чего ты застыл?"

Его слова прозвучали как заклинание, я тут же опустил приготовленную к удару руку и встал ровно перед ним.

— Отец, а где я? — сказал я глотая слюну.

— Ну ты что, ослеп? Битую минуту смотрел на столбик, а число не запомнил? — сказал он по-доброму, но в то же время с неким укором.

— Да я понял, что на 276-м, но на этом пути нет такого километра, и путь не тот, и я не знаю где тепловоз.. и чё это за хуета стояла передо мной.. и..

Но дед меня перебил:

— Да что ты тараторишь, как пулемет? Ты своим глазам веришь? Написано 276-й, значит так оно и есть. Где, кроме как на рельсах может быть твоя машина? На автотрассе? Иди по пути и найдешь. Чему вас только учат? — усмехнулся он.

— А чё за хрень тут стояла? Ты ведь ей молотком треснул!

— Меньше знаешь — крепче спишь. Не забивай голову. Давай шуруй, машинист заждался уже, — сказал он и показал в сторону за мной.

— Так, ладно, потом разберемся.. Спасибо, отец! Береги себя! — сказал я, и собрался подобрать табличку, но старик меня опередил.

— А вот красть — не хорошо. Это моё. И передавай привет Андрею, скажи, что от Егорыча, — сказал он, чуть нахмурив брови.

Я сделал вид типа "ок босс, как угодно", развернулся и пошел в нужную сторону. Через 20 секунд позади послышалось " Главное не оборачивайся!". И хотя я прошел метров 100, это прозвучало будто с километрового расстояния.

Пройдя около двух километров, я заметил, что рельсы стали блестящими от таката и лежат на железо-бетонных шпалах. Где-то впереди чернел огромный квадратный силуэт. Это был мой тепловоз. Грохот дизеля зарядил меня импульсом и я рванул к своей цели. Я залетел в кабину и закрыл все наружные двери, а затем, усевшись передохнуть, я просто вырубился на своём столе.

Машинист разбудил меня утром, мы сдали смену и пошли домой.

В курилке старые трудяги говорили на счёт Палыча. Мол тяжело мужику, такое пережил, а его ещё на это место отправляют причем в годовщину крушения. Докурив, я догнал одного слесаря, и расспросил обо о чем смог.

Он рассказал мне, что раньше, в начале 60-х не было ни щембазы, ни пути к ней. Там был перегон между станциями. И была у одного машиниста жена. Бедняжка ослепла и сошла с ума в 32 года. Она взяла своего младенца и пошла на путь, где бросилась под поезд. Тот поезд вёл её муж. С тех пор на 276-м километре происходит хрен пойми что. То светофор на красный закроется, то радиосвязь станет выдавать какой-то шум, шепот и детский плачь, а в туман или дождь часто видят какую-то кикимору с горящими глазами. Поезда там бились, путь рушился. Потом путь разобрали и проложили другой, до щембазы. Не любили мужики это место.

— А это всё как-то связано с неким Егорычем? — спросил я, закуривая ещё одну.

Слесарь глянул так, будто я узнал что-то запретное. Он закурил и с неохотой рассказал, что в 1977 году этот Егорыч был машинистом, а у него в помощниках был Андрей Палыч. По неизвестной причине половина костылей на том километре было вырвано из шпал. Поезд пошел под откос, машинист погиб. Перед своей смертью он отправил помощника в дизельное помещение, а сам до последнего держал кран поездного тормоза и докладывая обстановку по радиосвязи. С тех пор Палыч постоянно видит Егорыча на обочине пути 276-го километра. Шли они на "тэшке" третьей серией с заводским номером 692.

Выяснилось, что Палыч ездил не к брату жены, а на кладбище. К своему павшему коллеге, давшему ему шанс на жизнь.

Через неделю я написал заявление на перевод на станцию своего города. Она меньше и платят там хуже, но главное, что меньше вероятность вновь наткнуться на ту ублюдину. С тех пор так и работаю.

Палыч вышел на пенсию и живёт себе спокойно. Настолько спокойно, насколько это возможно после всего случившегося.

На прошлой неделе пришла телеграмма, что на том участке нашли бесчеловечно изувеченные тела локомотивной бригады и брошенный тепловоз...

Я никогда туда не вернусь.

Показать полностью
Мракопедия Крипота Железная дорога Мат Длиннопост Текст
34
Эмоции
42
SpazirenGehen
SpazirenGehen
1 год назад
CreepyStory

Что этой старухе надо?⁠⁠

Что этой старухе надо? Ума не приложу…

Мы уже три месяца живем вместе. Была зима, я проснулся в комнате, а она уже тут. Молчит, не разговаривает, улыбается. Я сначала думал, что у меня крыша от одиночества съехала, но нет — это не сон, не галлюцинация, а просто какая-то бабка. Теперь она со мной живет.

Я пытался с ней поговорить – молчит. Выставлял на улицу – возвращается. Орал, прогонял, она плачет, забивается в угол. И куда мне ее девать? А живу я, мягко говоря, не в раю. Это, я бы даже сказал, типичная русская пердь, история про постсоветскую безысходность. Умирающий поселок, старый деревенский дом. Летом еще дачники из Канска приезжают, а зимой ни души. Так что сидим мы с бабкой одни.

Большую часть времени она ничего такого не делает. Готовит одну и ту же бурду, гуляет. Не разговаривает, но постоянно смотрит на меня. Мутным, но злым взглядом. Долгим и изучающим. Иногда я замечаю, что, перед тем как зайти с улицы в дом, старуха заглядывает в окно, смотрит прямо на меня и хмурится. И в целом старается всегда держаться в тени, вне поля моего зрения. А однажды я ночью проснулся – а она стоит и смотрит на меня сверху вниз. Я крикнул на нее, а она продолжила стоять. А потом завыла и бросилась в темноту дома. Было не по себе.

Но, все же, я даже привык к этому вынужденному соседству. Жду, когда приедут первые дачники, попрошу их увезти ее с собой в город – пусть сдадут в психушку или интернат. Я, конечно, человек добрый, помереть живой душе не дам. Но всему есть предел. Тем более, что в последнее время старуха стала вести себя совсем странно.

Я все чаще ловлю на себе ее взгляд и слышу как она пробирается в мою комнату ночью, стоит и дышит, хрипит. А сегодня утром, когда я зашел на кухню за обедом, она начала выть, рвать на себе волосы, а потом бросилась на меня. Во всем надо меру знать, я оттолкнул ее в угол. Продолжает выть, шипит, смотрит зло. Как-будто что-то во взгляде изменилось. Я ушел в лес и не возвращался до вечера.

Много думал, как в моем доме появилась эта старушенция. Она пришла в декабре. Правда я не видел у дома следов, кроме своих собственных. Она отлично ориентируется в моем доме. Сразу нашла где кухня, где там что лежит (я сам там не ориентируюсь, честно говоря, такой там бардак, а она сразу поняла). А дальняя комната? Я никогда там не был, она всегда была заперта. А бабка в ней обосновалась и запирается на ключ.

К черту. Пора заканчивать этот цирк.

Я вернулся, в доме было темно. Похоже, сегодня моя соседка нарушила свой привычный распорядок, просидев весь день в комнате. Я постучал – ответа не было. Только тяжелое дыхание и что-то вроде… рычания? Нет, скорее, это был сдавленный хрип, как у забитого в угол животного.

Я пошел спать, но мысли не давали уснуть. Темнота будто сгущалась в углах, я услышал скрип двери в дальней комнате. Шаги. Обычное тяжелое шарканье старого немощного тела изменилось, шаги стали более уверенными. А потом остановились. Она стояла за дверью и тяжело дышала.

Секунды тянулись вечность, но, когда она с нечеловеческим криком ворвалась ко мне. В ее руке сверкнул нож. Эта тварь пыталась меня прирезать. Я вскочил с кровати и бросился к ней, выбил из руки нож. Странно, ее хватка была сильнее, чем я ожидал. Она начала пытаться царапать мне лицо, выла, кричала. Я задушил ее. Я не хотел, но я должен был спасти свою жизнь. Это больше был не мой дом. Я был вынужден уйти.

∗ ∗ ∗

Весной, когда Ольга Константиновна не показалась во дворе, Катя Левакова с мужем забеспокоились. Старушке было много лет и каждая пережитая зима для нее была подарком. Тем более, у бедняги не было ни детей, ни внуков. Да и вообще родственников не было. Но она держалась молодом, пока ее не настигла деменция. С тем пор она перестала разговаривать и узнавать людей. Могла гулять, да делать домашние дела. Катя постучалась в дверь, ей не открыли, но было не заперто.

Полиция приехала только к вечеру, чтобы забрать разлагающийся труп со сломанной шеей. Бывают же больные ублюдки. И кто мог так жестоко убить пенсионерку?

Показать полностью
Мракопедия Крипота Соседи Текст
9
Эмоции
113
SpazirenGehen
SpazirenGehen
1 год назад
CreepyStory

Странные события на Вишневой улице⁠⁠

С недавних пор я живу в небольшой квартире в одноэтажном доме на Вишневой улице. Это старый район города, частный сектор, населенный в основном людьми старшего поколения, ведущих тихий и размеренный образ жизни. Про себя я называл их “аборигенами”. Также тут довольно много алкашей, живущих в хибарах настолько древних, что они уже наполовину ушли под землю. Днем они выползают стрелять мелочь у супермаркета, а вечером собираются компаниями, чтобы разделить свою высокоградусную добычу. Большинство из них довольно тихие, хотя и встречаются исключения, о чем я осведомлен даже слишком хорошо, поскольку в открытое окно на первом этаже слышно абсолютно всё, что происходит в радиусе квартала.

В наших широтах спать с закрытым окном становится совершенно невозможно уже с середины апреля. Первые жаркие южные ночи завлекают в свои бархатные объятия всех местных люмпенов, которые организуют свои нехитрые кутежи с удвоенной силой и частотой, отыгрываясь за все зимние месяцы.

В целом, если не считать периодических ночных гулянок, район очень тихий и спокойный, поэтому открытые окна совсем не мешают спать. За те пару недель, что я здесь живу, я научился засыпать даже под шум проезжающих машин, шаги редких ночных прохожих, обрывки разговоров и невнятные пьяные крики на углу.

Иногда ночные звуки выбиваются из привычного спектра, который мой мозг научился отфильтровывать, и вырывают из полудремы на несколько секунд. Обычно это проезжающая девятка, качающая всю округу пацанским басом и оповещающая о своем прибытии оглушительным ревом прямотока; внезапное очень отчетливое слово, которое разговаривающий по телефону прохожий произнес точно напротив окна; пара лихих школьников с блютус-колонкой и одной банкой пива на двоих; и прочие шумные, но вполне житейские раздражители. Обратив на них секундное внимание, я продолжаю погружаться в сон, как ни в чем не бывало.

Однако некоторые звуки бывает сложно объяснить, особенно засыпающему мозгу. Например, однажды мимо окна пронесся источник музыки, играющей как будто задом наперед. Судя по скорости, это был велосипедист, однако я не слышал его приближения - музыка начала играть сразу под моим окном и затихла в небольшом отдалении через несколько секунд. “Пеннивайз катается”, - усмехнулся я про себя, списав резкое начало и завершение музыки на неисправность колонки, а демонический реверс - на эффект Доплера и фантазии засыпающего мозга.

В другой раз я услышал звук катящейся по тротуару автомобильной покрышки. Как будто кто-то нес ее, затем ради развлечения решил метнуть вперед. Она подпрыгнула несколько раз, затем прокатилась мимо моего окна и завалилась на бок с характерным циклическим звуком. Что примечательно, никаких шагов возможного владельца покрышки я не слышал, словно она сама по себе возникла из ниоткуда и покатилась. А когда на следующее утро вышел из дома, никакой покрышки на тротуаре, естественно, не было.

Подобные случаи прогоняют сон, заставляют меня приподняться на локте и некоторое время напряженно вслушиваться в происходящее за окном, раздумывая над тем, стоит ли изучение странного случая того, чтобы вставать с кровати. Обычно я принимаю решение в пользу кровати, а даже если встаю и подхожу к окну, не замечаю ничего необычного. К тому же, эти события никогда не повторяются. Точнее, не повторялись до недавних пор.

По сравнению с другими случаями, новый звук был не слишком странным. Просто велосипедист, который звонил в велосипедный звонок через равные промежутки времени - по моим подсчетам, ровно три секунды. В отличие от случая с “Пеннивайзом”, его звонок приближался издалека и исчезал в отдалении. Я решил, что это какая-нибудь сумасшедшая старушка выезжает на велопрогулку по ночам, сигналя одной ей видимым существам из мира фантазий.

Была и еще одна странность с этим звуком: громкость звонка нарастала не с постоянной скоростью. Период в три секунды оставался неизменным, но в какие-то моменты велосипедист будто начинал ехать в обратную сторону, причем не тратя времени на разворот. Например, раздавалось три звонка, первый был тише, второй громче - велосипедист приближался - а третий с той же громкостью, что и первый. За столь короткое время он вряд ли бы успел развернуться.

Велосипедист начинал свой заезд вскоре после полуночи на расстоянии примерно одного квартала от моего окна. Далее, такими рывками вперед-назад, минут через пять он достигал моего окна, после чего удалялся за такое же время. Иногда я засыпал раньше и не слышал его, если же случалось засидеться несколько ночей подряд, то замечал, что он появляется каждую вторую ночь.

Как вы понимаете, десять минут раздражающего звона не помогают заснуть. Обычно я просто жду, пока он затихнет, недовольно ворочаясь в кровати. Но в одну ночь, когда, по моим подсчетам, он должен был появиться, я решил подкараулить у окна и увидеть, наконец, таинственного велосипедиста.

Звон начался в обычное время. Я раздвинул шторы и сел на подоконник, дожидаясь появления велосипедиста. Он приближался привычными рывками, и сейчас, когда я сидел ближе к окну и не был в полудреме, это поведение казалось мне еще более странным. В моменты, когда велосипедист менял направление движения, приближающееся жужжание колес на мгновение обрывалось и тут же возобновлялось, уже затихая, как если бы он мгновенно тормозил и начинал крутить педали в обратном направлении.

То же самое случилось, когда велосипедист уже должен был, судя по громкости звонка, въехать в поле моего зрения. Он затормозил (я даже расслышал короткий скрип покрышки об асфальт) и двинулся обратно. Два звонка спустя он снова поехал вперед. И опять, прямо перед тем, как показаться из-за припаркованного грузовика, коротко скрипнул покрышками и поехал обратно.

“Как будто знает, что я его караулю, - подумал я, - интересно, сколько времени он будет туда-сюда кататься?”

Оказалось, недолго. За очередным тормозным скрипом не последовало жужжания колес. Звонок продолжал усердно отсчитывать по три секунды, стоя на месте. Судя по звуку - сразу за грузовиком.

Я высунулся в открытое окно, пытаясь заглянуть за грузовик, но резкий скрип велосипедных покрышек возвестил меня о том, что незнакомец отодвинулся назад. Стоило мне вернуться на прежнюю позицию, как он снова продвинулся вперед.

Меня захватило что-то вроде азарта естествоиспытателя, и тот факт, что велосипедист вряд ли может чувствовать поле моего зрения, чтобы всегда держаться на его краю, не вызвал во мне подозрений. Я повторил операцию с выглядыванием еще несколько раз, чтобы убедиться, что он всегда отодвигается, скрываясь за грузовиком.

Тогда я решил провести новый эксперимент. Встал с подоконника и отошел от окна, прижавшись спиной к стене. Велосипедист ожидаемо тронулся вперед. Через несколько секунд, когда он, по моим подсчетам, должен был оказаться прямо напротив окна, где скрыться было негде, я резко развернулся и уставился в окно.

Велосипедист как будто все время ждал меня и вовсе никуда не ехал. Он стоял прямо под уличным фонарем, оперевшись на одну ногу, и смотрел ровно вперед. Я не мог понять, как он успел так быстро остановиться и принять столь расслабленную позу. Его левая рука продолжала исправно отсчитывать ровно по три секунды на велосипедном звонке, словно повинуясь невидимому метроному.

Сам велосипедист был мужчиной предпенсионного возраста, плотного телосложения, одетым в брюки со стрелками, черные ботинки и плотный пиджак. На голове красовалась клетчатая кепка-восьмиклинка, лицо было покрыто щетиной с проседью, на носу - очки в толстой роговой оправе. Типичный “абориген”, порядочный, не из люмпенов.

Я смотрел на него в течение трех звонков.

- Не люблю, когда на меня смотрят, - произнес он, по-прежнему глядя вперед.

А в следующее мгновение его голова взорвалась с оглушительным грохотом.

Разметались в разные стороны обрывки щек, мелькнули зубы, вылетевшие где-то с другой стороны лица, глаза вылезли из орбит, череп раскрылся, будто кокос, обнажая алую мякоть. Все его тело вздрогнуло и осело, как кусок мяса, завернутый в кожу, перевалилось назад через сидение и увлекло за собой велосипед, свалившись на землю бесполезной грудой из мяса, костей и железа, сбрызнутой алым цветом.

Я наблюдал за этой картиной в полном ступоре. Внезапно вся нереальность, фантасмагоричность событий последних минут навалилась на меня, и я подумал, что это, должно быть, какая-то галлюцинация, наваждение, и никакого велосипедиста на самом деле нет, как нет и его трупа с разорванной головой. Но вполне натуралистичный вид мертвого тела, запутавшегося в велосипеде, убеждал меня в обратном.

Из ступора меня вывел дедушка, появившийся из-за угла. На нем были старые трико синего цвета с растянутыми коленками и домашние тапочки, торс оголен. В руке он держал охотничью “Сайгу”. Я узнал его, он, вероятно, жил где-то по соседству. Мы периодически здоровались на улице, хотя я не знал, как его зовут.

Дедушка посмотрел на труп, затем на меня.

- Они не любят, когда на них смотрят, - укоризненно прокряхтел он, обращаясь ко мне.

- Это вы стреляли? - тупо спросил я.

- Ага.

- Но зачем?

- Если ты его увидел, он уже от тебя не отстанет.

- Кто “он”?

- Абориген.

Я вздрогнул от знакомого слова. Не помню, чтобы называл местных жителей аборигенами иначе, как про себя.

- Что за абориген, и почему он от меня не отстанет?

- Аборигены - это те, кто тут по ночам иногда проказничает. Кто давно тут живет. В деревянных бараках, в покосившихся развалюхах. В домах, про которые ты подумаешь, что они давно заброшены, или там какая-нибудь умирающая старуха без внуков лежит не вставая. А на самом деле они тут еще до нас были. И после нас будут.

Тут мне стало понятно, что дед просто сумасшедший и застрелил велосипедиста, повинуясь прихоти своего старческого маразма. Возможно, подогретого чрезмерным употреблением алкоголя. По сравнению с этим, чудачества велосипедиста казались мне просто невинной шалостью. Мало ли, взбрело человеку в голову туда-сюда по улице ездить, он никому этим не мешал. Но дед и его ружье рассудили иначе.

- Ты на меня волком-то не смотри, - продолжал старик своим медленным скрипучим голосом, глядя мне в глаза, - я тебе услугу оказал. Знаешь, что было бы? Звонил бы он теперь каждую ночь. А потом под твоим окном бы только звонил. А потом не только под окном. И может не только бы звонил, кто знает.

Я вздрогнул. Жути дед нагоняет.

- Я полицию вызову, - заявил я.

- Не напрягайся, уже вызвали. Спокойной ночи.

Дед развернулся и удалился шаркающей походкой, оставив меня в ужасе и оцепенении.

Полиция действительно появилась через десять минут. Я решил, что лучше не дожидаться, пока ко мне постучат, оделся и сам вышел на улицу. Рассказал им, что видел велосипедиста, и как его ни с того, ни с сего застрелил соседский дед. Номера его квартиры я не знал, но часто видел его на улице, поэтому он должен жить где-то неподалеку. Убедившись, что ни при мне, ни у меня дома нет оружия, сотрудники отвезли меня в отделение для дачи показаний, а следователь пообещал найти похожего деда среди соседей.

Из отделения я вернулся только под утро и проспал до вечера.

На протяжении нескольких следующих дней ничего примечательного не происходило. Я сидел дома, отходя от пережитого; полиция, к счастью, меня не трогала. Может, нашли деда и тот во всем признался, а может мне еще предстоит пообщаться с ними.

На третью ночь, когда я ворочался в кровати и уже почти забылся тревожным сном, за окном послышался разговор. Судя по голосам, небольшая компания школьников решила остановиться и перекурить, не найдя для этого лучшего места, чем прямо под моим окном.

- Хэдшот ему отвесил. Аж юшка брызнула, - вдохновенно рассказывал парень лет пятнадцати, судя по ломающемуся голосу.

Кто-то сплюнул. Я перевернулся на бок, пытаясь укрыться от назойливых звуков подушкой.

- Это получается, его кто-то увидел, или за что его так? - женский голос, девочка-подросток.

- Увидел. Этот, который тут живет.

- Который нас слушает, что ли? - вклинился второй голос паренька, более чистый, видимо, помладше.

- Ну да, - усмехнулся первый.

- Привет, кстати, - игриво сказала девочка.

Все трое затихли.

- Привет, говорю! - хрипло рявкнул первый голос, как будто прямо у меня над ухом.

Я подскочил. За окном тихо шелестели деревья.

Случай со школьниками окончательно разрушил мой режим сна. Конечно, после убийства соседским дедом велосипедиста, я каждую ночь прислушивался к происходящему за окном, ловя любые странные звуки, но все же часам к трем мне удавалось заснуть. Теперь же измотанный мозг совершенно отказывался отключаться, продолжая работать на холостых оборотах, прокручивая снова и снова картины опасностей, таящихся за приоткрытым окном. Закрытое окно, хоть и защищало от ночных шорохов, но тоже не способствовало здоровому сну: уже через пятнадцать минут духота в комнате становилась невыносимой, и я, обливаясь потом, все же вставал, чтобы приоткрыть его.

Бессонница всему придает налет нереальности. И когда я, выйдя днем за продуктами, увидел деда-стрелка мирно поливающим клумбу из шланга, эта обыденная сцена показалась мне чем-то психоделическим.

- Добрый день, - осторожно поприветствовал я.

- Здорово, здорово, сосед! - проскрипел дед, не отрываясь от своего занятия.

Я помедлил, тщательно выбирая подходящие слова.

- Как прошло с полицией в ту ночь?

Дед опустил шланг, из которого продолжала течь вода. Он так и не повернулся ко мне.

- Да никак, никак. Никто ко мне не заходил.

- Как же? Следователь сказал, что они соберут показания всех соседей…

- Показания, показания… Ко мне-то, поди, так просто не зайдешь, - он довольно хмыкнул и снова направил шланг на клумбу.

- А вы же в шестой квартире живете? - ткнул я наугад.

- В шестой, в шестой, - пробубнил он и снова опустил шланг.

Что-то было не так.

Я отступил, наблюдая за дедом.

Через несколько секунд он поднял шланг. Затем снова опустил.

У меня закружилась голова.

- Хорошего дня, - попрощался я.

- И тебе, и тебе.

Я развернулся и пошел в сторону магазина, слушая затихающее журчание воды у меня за спиной. Звук менялся, когда дед поднимал и опускал шланг.

Интервал между этими действиями составлял ровно девять секунд.

И, разумеется, шестой квартиры в нашем доме не было.

В ту ночь я решил не мучать себя попытками заснуть. Вечером устроился в кресле с огромной кружкой чая и листал книжку, старательно погружаясь в вымышленный мир, чтобы хоть немного отвлечься безумия вокруг. Удавалось неплохо: воспаленный бессонницей и странными событиями мозг живо рисовал все описанное на страницах, и я вскоре потерял счет времени.

Мой медитативный досуг был прерван стуком в окно. Я вздрогнул и поднял взгляд на шторы.

Повторный стук подтвердил, что мне не показалось.

Я подошел к окну и раздвинул шторы. С улицы на меня смотрел соседский дед. Он обнажил желтоватые зубы в улыбке.

- Здорово, сосед! - жизнерадостно проскрипел он.

- Доброй ночи, - осторожно ответил я.

- Открой окошко.

Я обычно ставлю окно на проветривание, и почти никогда не открываю его полностью. А в свете последних событий, делать это мне совершенно не хотелось.

- Что случилось?

- Угости сигареткой.

- Какой сигареткой, ночь на дворе! - раздраженно ответил я.

- То-то и оно, магазины закрыты, а курить хочется! - парировал дед.

Я уставился на его улыбающуюся дряблую физиономию, пытаясь понять, что здесь на самом деле происходит. Я бы сказал, что вся сцена казалась мне сном, но в последнее время разница между сном и явью стала слишком незначительной.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга.

- Ты же понимаешь, что мне не нужно приглашение, чтобы войти, правда?

Я кинулся к окну и захлопнул его. Дед не шелохнулся, продолжая улыбаться.

Я вышел из комнаты, достал мобильный и набрал номер экстренной службы. Рассказал оператору, что ко мне домой ломится сосед, которого подозревают в недавнем убийстве. Пусть это было не совсем правдой, но сейчас я бы предпочел провести ночь в отделении, давая объяснения раздраженному полицейскому, в окружении здравомыслящих людей и яркого света, чем дома с безумным дедом за окном.

Оператор утомленным голосом сообщил, что наряд выехал. Я вернулся в комнату.

Окно было открыто, дед стоял внутри, привалившись к стене. В его руках поблескивала знакомая “Сайга”.

- У тебя уютно, - сказал он будничным тоном, словно возобновляя прерванный диалог.

- Как ты сюда залез? - я медленно попятился от него.

- Я никуда не залезал, улица - место общественное.

- Дед, ты в моей квартире!

- Это как посмотреть. Где твоя квартира начинается-то? Думаешь, пришел сюда, дверь железную поставил, стеклопакет модный - и все, отделился? Обособился? Э, нет, парень, тут так не работает. Тут хозяева другие. Старые хозяева. Те, кто еще дома эти строил сотни лет назад.

- Какие хозяева, какие сотни лет, ты что несешь?

- Аборигены, стало быть, - невозмутимо ответил дед, - кто испокон веков здесь. Они тут хозяева. А ты так, птичка залетная.

Я начинал улавливать логику сумасшедшего деда. И надеялся, что мне удастся заболтать его до тех пор, пока не прибудет полиция.

- И ты, значит, абориген?

- И я, стало быть.

- Ты же застрелил одного, как ты говоришь, аборигена, пару дней назад!

- Так он правила нарушил. Нельзя попадаться на глаза во время моциона. Иначе придется или свидетеля своим сделать, или избавиться от него. А то, глядишь, все прознают о нашем распорядке, житья не дадут!

Особенно мне не понравилось слово “избавиться”.

- Что за моцион?

- Так это на чем весь уклад жизни и строится. Выгулять пса вечером, прокатиться на велосипеде, чаю на веранде выпить. Главное, все по распорядку делать, по расписанию. Чётко. Как в армии, раз-два! - дед оживился, взял свою “Сайгу” на плечо и шутливо козырнул.

Тут я вспомнил, как дед поливал клумбу днем.

- Чего побледнел-то? Да, и мой моцион ты видел. Вот я и пришел наше дельце наше утрясти. Поговорить по-соседски.

- Что тебе от меня нужно?

- Надо тебе решить, остепенишься ты, будешь с нами жить по-свойски, как спокон веков да до скончания времен заведено, или же продолжишь как птичка порхать с места на место, не зная своей земли, не зная корней?

- И если я не захочу с вами жить?

- Так сказал же уже, что будет, - нахмурился дед.

За окном послышался шум подъезжающего автомобиля. За шторами замелькало синим и красным.

Дед направил ружье на меня.

- Решай, мужик.

Весь вихрь недавних событий раскрутился в голове в полную силу. Я стоял, загипнотизированный дулом ружья, физически не способный что-либо осознать, и уж тем более решить.

Из оцепенения меня вывел тяжелый стук в дверь.

- Я остаюсь, - сказал я, словно в трансе.

Дед опустил ружье и хохотнул.

- Вот и правильно, сосед, вот и правильно!

Стук повторился.

- Кажется, у тебя незваные гости. Знаешь, что хорошие хозяева делают с незваными гостями?

Я кивнул и протянул руку, чтобы взять ружье.

Автор  Nikserg (Мракопедия)

Показать полностью
Мракопедия Крипота Соседи Ужасы Длиннопост Текст
4
Эмоции
Посты не найдены
1456721Далее
О Пикабу
О проекте
Контакты
Реклама
Сообщить об ошибке
Предложения по Пикабу
Новости Пикабу
RSS
Информация
Помощь
Кодекс Пикабу
Награды
Верификации
Бан-лист
Конфиденциальность
Правила соцсети
Mobile
Android
iOS
Партнёры
Fornex.com
Промокоды
Печенька<br/>[by EPICnickname]