Эй, толстый! Пятый сезон. 86 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Маруся во главе своего отряда сидела в джипе и смотрела на бетонную башню, где спрятался от нее олигарх – отец ее старшего сына. Пластмассовой матери хотелось верить в то, что Гавриила Глебовича похитили и против его воли удерживают в квартире его дочери. И как быть в таком случае? Как вести переговоры с похитителями? И кто, получается, похитил? Малахов, он же «мультисущность»?
С дочерями олигарха пластмассовая мать была знакома. Она встретилась с ними, когда девочки сбежали из дома, сделала им документы, заботилась о них, если не как родная мать, то на том же уровне. Потом (двадцать лет назад) девочки просили Марусю убить их. Пластмассовая мать знала их тайну – многолетнюю беременность. Странно, что она сразу не вспомнила об этом, хотя это была немаловажная подробность. Хотя что тут странного – ведь человеческий разум фильтрует информацию. Все странное, необъяснимое разум загоняет в пыльные чуланы подсознания. А ведь они, эти девочки, уже, может быть, давно не девочки, а вполне себе тетеньки. Возможно, даже бабушки. Но они – не чужие люди ни Марусе, ни Витале. Сводные сестры!
Сейчас, как понимала Маруся, как минимум, одна из двух сестричек была в этой бетонной башне со стеклянным навершием роскошного пентхауса. Вообще, надо признать, башня эта выглядела не совсем прилично. К бетонным этажам, стрелою устремленным вверх, прилепилась грибовидная головка роскошных апартаментов. Людям с воображением могло показаться, что бетонная башня похожа на гигантский фаллос, чья головка отливала нездоровой синевой. Хотя на самом деле это было специальное синее стекло. Вдобавок ко всему, апартаменты были разделены на две части. Разделительная полоса крыши выглядела как мочеиспускательный канал.
Здание-фаллос словно бы издевалось над Марусей: вот, мол, хуй тебе, а не взять штурмом. И действительно, о вторжении не приходилось и мечтать.
Маруся сосредоточенно рассматривала здание-фаллос. В глубине души она понимала, что в кои-то веки не знает, что делать. Победа – вот она, только руку протяни. Близок локоть, но не укусишь. Но какой-то выход должен быть.
«Хоттабыч!» – мысленно позвала Маруся.
Но джинна рядом не было. Наверняка усвистел решать какую-то важную, неотложную задачу. Но все равно – с ним, без него, но гигантская фаллическая хуйня должна быть взята.
– Периметр охраняется, – рассказал Марусе похожий на Гитлера охранник, которого, как вспомнила Маруся, звали Иннокентием. – Охрана со светошумовыми, с дубинками, несколько травматов. Три-четыре человека дежурят.
– Бесшумно пройдем? – спросила Маруся.
– Очень вряд ли, – покачал головой Иннокентий. – В любом случае, поднимут тревогу.
Плюс ко всему, охрана была еще наверху. Лояльность этих людей новому наследнику была под вопросом.
Маруся была совершенно уверена, что алгоритм, сработавший в особняке, здесь совсем не сработает, только навредит.
– Пойдемте уже! – потребовал наследник. – Почему мы не заходим?
– Потому что я должна подумать, – сказала Маруся. – Не мешай мне.
– Тогда я посплю.
– Поспи, – ответила пластмассовая мать. – Я разбужу тебя, когда ты потребуешься.
«Дети с воза – мамаше легче», – не без некоторого цинизма подумала Маруся.
Сейчас ее трясло от злости. Она погрузила руку в карман джинсов – без всякой цели. Что-нибудь сжать и раздавить. Триумфально спуститься с крыши, взять штурмом особняк и так бездарно зависнуть перед очередной преградой, которая должна браться легко, на раз!
Рука нащупала смартфон. Тот, несмотря на все ужасающие приключения сегодняшнего дня, уцелел, не разбился, подавал признаки жизни.
«Кому бы позвонить? – задумалась Маруся. – У кого спросить совета? Есть ли кто в моем окружении мудрый?»
Она открыла список контактов. Ромуальду позвонить? Но нет. Нет. Любимый муж не мог оказать никакой помощи, а вот проблемы создать – как протрубить «С добрым утром!»
А что, если позвонить Даниилу? Это была кратковременная вспышка интуиция, не более.
Младший сын взял трубку на первом же гудке.
– Мама! – завопил он. – Я сейчас смотрю запись эфира. Это же чума просто! И ты молчала? Йо-хо! Мы богаты?
– Подожди радоваться, – осадила его Маруся. – Богатство пока под вопросом.
– Почему, мама?
– Потому что нас хотят кинуть.
– Кто?
– Плохие люди.
– Ма-ам! А правда, что ли, Виталя – не батин сын? – спросил младший.
– Правда, – проворчала Маруся.
Вот нисколечко ей не хотелось об этом разговаривать.
– Странно, – сказал Даниил. – А мне всегда казалось, что это я должен быть каким-то эльфийским подкидышем, необычным ребенком. А получается, что найденыш – это мой заурядный братец. Знаешь, как обидно? Мамуль, может, я тоже – не от бати?
– Так, перестань голову фигней забивать, – отрезала Маруся. – Лучше помоги мне.
– Чем, мамуль?
Маруся вышла из джипа, прогуливалась по тротуару. Сидеть было уже невыносимо, да и разговор пошел – не для посторонних ушей.
– Советом, – сказала Маруся. – Что мне делать? Миллиардер, Виталин биологический отец, заперт в пентхаусе бетонной башни. Его контролирует Малахов, который не так прост, как это кажется.
– А просто так они тебя не пустят? – спросил сын.
– Я не пробовала, но мне кажется, что не стоит и пробовать.
– Хм, – сказал младший сын. – Я действительно, кажется, знаю, что может сработать.
– Что? – нервно спросила Маруся.
– А каков мой интерес? – вдруг сказал Даниил.
Поумнел, паршивец!
– В смысле, каков твой интерес?
– Ну, что мне за это будет?
– Как «что будет»? Брату твоему состояние достанется.
– А мне? – спросил Даниил. – Что достанется мне?
– Твой брат станет миллиардером. Тебе мало?
– Брат – это брат. А я – это я.
– И что же ты хочешь?
– Ты знаешь, мама.
Маруся даже задохнулась от возмущения. Она поняла, куда клонит этот гаденыш.
– То есть, ты снова хочешь ходить в женских платьицах, что ли? – спросила Маруся.
– Ну, конечно! Теперь-то, мне кажется, можно будет себе позволить.
– Нет, Даниил, не может быть и речи. Мне эта твоя придурь вот, где сидит…
– Да брось, мамуля, я уже – битый, опытный. Больше под чеченов не подставлюсь.
– Ты знаешь, чего мне стоило решить твои проблемы? Да я умерла два раза! По-настоящему!
– Но ты в итоге прекрасно выглядишь.
– Нет, Даниил.
– Ну, в таком случае, я считаю разговор оконченным.
Паршивец повесил трубку.
Маруся клокотала от возмущения.
К воротам бетонной башни подъехал блестящий медицинский фургон. Ворота раздвинулись, пропуская медиков.
Маруся перехватила вопросительный взгляд чечена Эдуарда. Тот словно спрашивал: «Давай ворвемся следом за врачами? Мы же вооружены? Мы положим всех лицами в пол, войдем!»
Нет! Маруся покачала головой. Она не могла так рисковать. Надо было обойтись без стрельбы и кровищи. Хотя бы на первых порах.
За первым медицинским фургоном появились два лимузина, затем какой-то блестящий микроавтобус, затем – снова медицинский фургончик.
Маруся качала головой.
«Не профукиваю ли я благоприятные шансы?» – думала она. И у нее не было однозначного ответа. Пластмассовую мать грызли сомнения.
Вслед за медицинскими микроавтобусами у ворот фаллической башни появился «гелендваген». Оттуда вышел дядька в костюме – гладкий, лощеный. Принялся переговариваться по интеркому.
Маруся, скрывшись в тени, принялась подслушивать разговор.
– Послушайте, это странно! Почему меня не пускают? Гавриил Глебович ведь должен подписать…
– Никаких распоряжений на этот счет не имею, извините, – гундела металлическая коробочка.
«А вот это уже интересно!» – подумала Маруся.
И, когда мужик из «гелендвагена» всплеснул руками, направилась к нему.
Тот очень удивился, когда увидел Марусю. Да и трудно ее было не узнать.
– Добрый вечер, – сказала Маруся.
Мужик в костюме напрягся.
– У меня есть к вам разговор, – жестко произнесла пластмассовая мать.
***
Шоу с толстым мальчиком, которое сестры посмотрели по телевизору в компании Малахова, повергло обеих непризнанных дочерей олигарха в глубокий шок. Хотя, конечно, каждая впала в ступор по собственной причине.
Оле, например, было очень жалко денег, что можно было понять, даже не внедряясь в тонкости душевной организации младшей сестры. Она предсказуемо негодовала на отца.
И Оксана тоже от папеньки взбесилась. В душу как будто ушатом помоев плеснули. Пальцем ведь не пошевелил, чтобы о дочерях позаботиться, даже не упомянул о них! Уж всяко заявление было бы не скандальнее любого прочего. Но оно не прозвучало.
Оксана слышала, как олигарх возится и булькает на диване. Он был похож на кучу говна. Да и был ею. Нисколечко Оксане было папу не жалко. Да и что его жалеть? Он же даже и не сдохнет, а вселится в младенца.
И тут показали толстого мальчика. Оксана почувствовала себя сваей, которую беспощадными, разящими ударами заколачивает в мерзлый грунт чудовищный дизельный молот.
Да, мальчик был тот самый. Но память за двадцать пять лет разлуки немного преобразила реальный образ толстого мальчика, расцветила, украсила рюшками и виньетками. В пространстве Оксаниной памяти он представал таким милым, потешным поросеночком. А по телевизору он казался неопрятным кабаном с недобрым, подозрительным взглядом. И теперь, старая память вроде бы как восставала из нафталина и говорила: «Да, Оксана! Это он. Он таким и был. Я не знаю, чего ты там себе напридумывала?»
Но с этим можно было бы как-то смириться. Но толстый мальчик действительно оказался ее братом. И вот тут-то непризнанную дочь по-настоящему размазало по креслу.
«Это что же получается? – думала Оксана. – Я влюбилась в собственного младшего брата? Так, что ли? И сейчас вот-вот рожу от него? От брата? От этого гнусного кабана? И в этом ребенке, получается будет еще больше от папаши, чем во мне? О нет! Я не хочу!»
Но дальше все стало настолько плохо, что Оксану затошнило. Толстый мальчик оказался геем. Мало того, гей-активистом! Он, выходит, любил мужиков, а Оксане заделал ляльку, значит, так вот, походя. Старшая непризнанная дочь уже ненавидела толстого мальчика.
А в финале он закономерно обосрался прямо в студии.
«Какая мерзость!» – подумала Оксана.
Зажав ладонями рот, она тяжело встала из кресла, направилась к туалету, упала. И тут уже к ней бросились все – и Малахов, и охранники.
– Отведите ее в туалет! И пусть водички попьет!
Два охранника подняли Оксану и под руки повели в ванную.
– Пустите, я сама дойду!
Ей хотелось облевать папашу на смертном одре – вот поделом ему будет! Но кто же это допустит? А жаль! Жаль!
Когда Оксана доковыляла до ванной, один громила остался снаружи – от кого-то охранять дверь, а второй достаточно грубо согнул непризнанную дочь над краем ванной. Оксану вырвало. Жизнь ее была редчайшим дерьмом. И да – она больше не любила толстого мальчика, это обосранное чудовище. Мамочки! Как же Оксану-то вообще угораздило? Где глаза ее были?
Да еще этот охранник давил на нее. Он был, как знала Оксана, с пистолетом. И сейчас кобура была расстегнута. Нахуй бы она была Оксане нужна?
– Руки убрал от меня! – завопила Оксана, отфыркавшись. – Отвернулся, быстро! А то нажалуюсь, что ты приставал ко мне?
Охранник скривил ебальник, но потом все-таки отвернулся.
Оксана производила харкающие звуки, имитировала блевание, а сама поглядывала на пистолет в кобуре. Если быстро его выхватить… И застрелиться! Да, эта мысль нравилась Оксане все больше.
Минус в этом плане был только один. Спиздить револьвер незаметно было нельзя.
И тут охранник вдруг очень странно качнулся, словно ему дал по роже кто-то невидимый, и обрушился на пол, потеряв сознание.
«Второй раз так не повезет, – поняла Оксана. – Да и в первый-то не должно было повезти!»
Она быстро вытащила из кобуры пистолет. Оксана в оружии не разбиралась, и не стала даже задумываться о том, поставлено ли оружие, например, на предохранитель? Непризнанная дочь просто положила его в карман халата и для верности прикрыла платочком и еще цветным носочком из другого кармана.
Она вышла из ванной и сказала второму охраннику о том, что его товарищу плохо. Сама пошла обратно, к телевизору.
В квартире откуда-то появилось много народу. Суетились медики (откуда-то их понабежало), раскладывали какие-то блестящие раскладушки, инструменты, оборудовали датчики и капельницы.
И параллельно с ними трудились Малаховы – тех тоже откуда-то набежало семь или восемь. И с ними, действительно, была телка-брюнетка. Значит, не врала сестренка. Малаховы строили какой-то экран, типа хромакея – работали деловито, слаженно и быстро. И здесь же булькал и пердел при смерти папаша.
Но все это мало волновало непризнанную дочь. Оксана уже приняла решение. Она родит и застрелится. Или лучше сделать это до родов, чтобы обломать папашу? Да, пожалуй, это лучше.
Правда, что ее ждет на том свете? Толстый мальчик? Но он мерзкий. И вместо рая будет ад. Но, с другой стороны, он будет и здесь. Нянчить собственного гнусного папашу! Какой цинизм!
Нет, надо делать это быстро.
Оксана направилась к туалету. В нее вцепилась медсестра:
– Давайте ляжем. Вам надо лечь! Ложитесь.
– Хорошо! – сказала Оксана. – Я лягу. Только можно я в туалет схожу? Я быстро!
– Только быстро! – сказала медсестра.
И Оксана пошла стреляться.
Продолжение следует...