Эй, толстый! Пятый сезон. 84 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Весь мир вывернулся на негатив. Тонкое веко не защищало глаз от вспышки такой силы. Все, что было белым, стало черным с алой, даже багровой окантовкой по краям поля зрения. Фоновый цвет серых сумерек почти не изменился. А вот огни молний стали черными, а крыша – белой. И дымящиеся чечены, которых поразил небесный огонь казались поваленными снеговиками, тронутыми рябью черных проплешин, испускающими холодный пар.
Внутри черной молнии металась еще более черная фигура. Кто сказал, что сверхъестественные сущности медлительны? Только лентяй, престарелый фантазер, чьи измышления неспешны, как струйка дыма из папиросы.
Тот, кто плясал в молнии, двигался так быстро, что глаз просто не улавливал всего процесса. Вот существо из молнии здесь, а вот уже – и на другом конце крыши. Это был, может быть даже и танец. Так мог бы танцевать злой индийский бог – разрушитель Шива, например.
Здоровенный, но очень подвижный – человек из молнии казался Марусе чернокожим баскетболистом в атаке. И он был не один. За ним тоже были чертенята поменьше. Тоже быстрые, как баскетболисты в напряженном суперфинале.
Черные порождения молний окружили – нет, не Марусю. Бело-серую фигурку, с седыми волосами, бровями, бородой. Хоттабыча. Бичами молний подгоняли его, подводили к главному демону, к черному боссу.
– ТЫ БЫЛ ПРЕДУПРЕЖДЕН, – громыхнул голос.
Звук этого голоса можно было бы принять за раскат грома. Но Маруся понимала слова. Это было как с магическим глазом – надо было всего лишь сосредоточиться, чтобы перед тобой предстало что-то скрытое.
– Я действовал осознанно, – сказал Хоттабыч. – Целенаправленно. Я хотел, чтобы вы явились.
– ТЕБЕ НАДОЕЛО ЖИТЬ! – громыхнул гигант-баскетболист.
– Я устал, – сказал Хоттабыч. – Меня наказали, как мальчишку. Как щенка. Почтенного джинна. А возможность достойно умереть не стоит в моем положении игнорировать.
– Хоттабыч! Ты сделал это ради меня? – Маруся вмешалась в их разговор, ведь терять ей было особо нечего. Ну, испепелят. Ну, аннигилируют. Скорей бы уже!
Пластмассовая мать, кажется, узнавала эти, вывернутые на негатив, фигуры. Они определенно имели отношение к потере памяти. Это были джинны! Только теперь не в образе мужиков, а в виде молний.
Пляска вдруг стихла. На Марусю обратили внимание. Вообще, молнии исчезли. Но фигуры остались – такие же черные, но на самом деле, конечно, белые. Просто сияние, испускаемое этими пришельцами, было, наверное, настолько ярким, что устойчиво поддерживало зрение в состоянии негатива.
– Хоттабыч! Зачем? – воскликнула Маруся. – Ты что творишь? Ты…
Голос пластмассовой матери осекся.
– Все так, – сказал Хоттабыч. – Я пожертвовал всемогуществом. Ну, а сейчас меня, возможно, убьют.
– Из-за меня?! – не верила Маруся. – Ты сошел с ума?
– Я влюбился, – тихо сказал Хоттабыч.
В этот момент Маруся примерно поняла, что чувствуют мужики, когда им бьют по яйцам.
– Дурак, – сказала Маруся. – Какой же ты дурак!
Но дураком Хоттабыч, конечно же, не был. И Маруся ему не верила.
– У меня есть Ромуальд, – сказала она.
– Он ничего не узнает, – пообещал джинн.
– Да за кого ты меня принимаешь? – возмутилась Маруся.
– В тебя есть, за что влюбиться, – сказал Хоттабыч.
– ПРЕКРАТИТЬ! – раздался рев, усиленный грохотом грома.
В крышу снова врезалась черная молния.
– РАЗВЕЛИ, БЛЯДЬ, «САНТА-БАРБАРУ»! – ревел гром.
– Маруся нам нужна, – сказал Хоттабыч.
– КОМУ «НАМ»?
– Мирозданию, владыка, – смиренно сказал Хоттабыч. – Набирает силу мультисущность, известная как «Малахов». Кроме того, в ближайшее время произойдет открытие сверхдрочканала с зомбачеством в нем.
– ЭТО МОЖНО ПРЕДОТВРАТИТЬ? – словно бы заинтересованно бухнул гром.
– Предотвратить – уже вряд ли. Но с ликвидацией последствий можно поработать.
– ОНА ЭТО СДЕЛАЕТ?
– Она станет нашим мечом, – сказал Хоттабыч.
Черный «баскетболист» махнул ответвлением молнии, и несколько чертенят бросились к Марусе, стали хватать ее, что-то делать с мертвой рукой. Пластмассовую мать трясло – наверное, от электричества. Не от страха. Всякий страх в ней за сегодня перегорел.
«Значит, вот как выглядит моя смерть?» – думала Маруся.
Но пластмассовая мать не умирала. Наоборот, чувствовала себя как-то даже бодро. Хотя Маруся слышала, что вроде бы перед смертью умирающие чувствуют себя хорошо. Это вот оно, что ли?
Маруся встала. Она сама не понимала, как она это сделала. Она – встала?!
Встала.
После того, как ее разломали на части. Она стояла на крыше. Это что, получается, она снова в строю? Но это бред. Значит, она все-таки умерла, и реальность вокруг обманчива и находится, скорее всего, в Марусиной голове. Тогда объяснима и вся чертовщина, которая с ней происходит. Это просто лестница Иакова – череда испытаний перед финальной аннигиляцией. Лема был демоном. Эти, в молниях, сто процентов – той же породы.
Один из негритят метнул черную руку в сторону Марусиной головы – пластмассовой стороны. Что-то вдавил, будто нажал кнопку.
«Вставил глаз», – догадалась Маруся.
Она не знала правил игры на том свете. Может быть, это компьютерный шутер. Маруся сейчас нашла аптечку. А впереди ее дожидается босс уровня. Да, собственно, вот он – в мерцающей черной молнии.
Размахивал руками серый Хоттабыч с обжигающе белыми волосами, бровями, глазами. Борода сияла как пиротехника в новогоднюю ночь.
– Ее надо использовать, – бормотал он. – Наше прямое вмешательство чревато разрушением. А у нее есть мотивация.
И вдруг Марусю обожгла страшная мысль. Словно молния внутри ударила.
«Да ведь он меня не любит! – поняла меня. – Как я могла в это поверить? Он цинично меня использует. В каких-то целях. А я, может, хочу просто умереть спокойно. Не хочу я быть ничьим мечом! И мячом не хочу! И вообще, это все не по-настоящему!»
– Господа джинны, – сказала она. – Вы забыли об одной вещи.
Тут все стали смотреть на Марусю. Пялились мелкие чертенята, жуткий баскетболист испепелял Марусю ослепительно белыми провалами глаз. И лишь обманщик Хоттабыч отводил взгляд. Чертов альфонс! Мужикам нельзя верить. А уж сверхъестественным – тем более.
– ГОВОРИ! – громыхнул баскетболист.
– Вы забыли спросить у меня, – сказал Маруся. – Согласна ли я?
– У ТЕБЯ НЕТ ДРУГОГО ВЫХОДА! ТОЛЬКО СТАТЬ НАШИМ ОРУДИЕМ!
– Ну, уж нет! – покачала головой Маруся, поводила правой рукой, топнула правой ногой. – Выход есть всегда.
Джинны не успели ничего предпринять. Чертенята метнулись было к ней, но Маруся оказалась быстрее. Она подбежала к краю крыши, который был, в общем-то, примерно в пяти метрах от нее и путь к которому никто не преграждал, оттолкнулась от края.
Полетела вниз.
«Что же я наделала?» – ударила Марусю мысль.
Но было уже поздно.
***
Когда Виталя Глист поднес пистолет к своему виску, девки завизжали. А сам Виталя понял, что, пожалуй, был бы рад такому выходу. Ведь никакой радости, если разобраться, наследование миллиардов Витале не принесло. Иллюзии развеялись, как дым. Мечты не сбылись. Или сбылись, но так, что лучше бы ну их нахуй.
«Жалко не поебался!» – думал Виталя.
Хотя как не поебался? Ведь буккакке с лесбиянками-террористками считается? Или нет? Если да, то можно смело стреляться. Если нет, то тоже. Потому что Виталя уже не поебется. Даже Малахов, всемогущий Малахов не знал способа избавить Глиста от титановых трусов. Ну, значит, все решено.
Виталя Глист не колебался. Он нажал на спусковой крючок.
А дальше все произошло очень быстро.
***
Маруся заметила, что падает на людей. Глаз ее все еще видел все навыворот, и люди были белыми. И стоял у подъезда огромный белый джип, похожий на рояль.
Сейчас Маруся упадет, и разбрызгает органику по асфальту, ступенькам подъездной лестницы. Джип зацепит. А может еще и на кого-то из этих людей упадет. А композитная часть, наверное, просто отвалится.
***
Это было, наверное, самым быстрым мгновением в жизни Виталия Глиста. Он нажал на спусковой крючок. Но за микроскопическую долю мгновения, за какую-то, не улавливаемую сознанием наносекунду, в Виталю врезалось тяжелое тело – в прыжке! В полете! Виталя, конечно же, не удержался на ногах. Он полетел наземь, а рука с пистолетом дернулась, отлетела в сторону, и пистолет выстрелил вверх.
Вверх!
На Витале лежала, давила его своим телом двухметровая, огромная баба. Та самая, которая преследовала его по зеленой ветке, где-то начиная с «Царицыно».
***
«Разбиваться, наверное, больно, – носились мысли в голове Маруси. – Это самая жестокая смерть. Но быстро и надежно. Эх, дура я, дура!»
Последнее, что видит Маруся в этой реальности, – серый фон, белые людишки, черная молния, которая как ветвь тянется к ней.
Молния дотянулась до Маруси, и словно нога вратаря Акинфеева испанский мяч, подбросила пластмассовую мать вверх.
Удивиться Маруся не успела. Под ней проявился Хоттабыч, полупрозрачный, едва угадываемый.
«Как? Он меня спас? Он меня… любит?» – Не спасение от падения, ни внезапная молния не удивили Марусю так, как эта мысль.
Мгновение растянулось. Оно, наверное, стало самым долгим мгновением в жизни Маруси.
Она летела вверх. А к ней приближалась белая точка. Стремительная, неудержимая.
Пуля.
В каком-то имбецильном голливудском фильме по комиксам, героиня видела летящие к себе пули, отмахивалась от них, как от мух. Вот и Маруся сейчас была как эта супер-женщина. Только вот отмахнуться никак не могла.
***
Виталя лежал лицом вверх. На него навалилась двухметровая охотница. Давила сиськами, и давление было приятным.
А потом Глист начал орать. Потому что сверху, в блеске молний, на него что-то падало.
Он хотел воскликнуть «мамочки». Но при всем желании Глист не успел бы даже промычать начальный звук «м». Ни на что у него не было времени.
***
Молния, как нога Акинфеева, снова безжалостно пнула Марусю, и пластмассовая мать в долю наномгновения изменила траекторию полета. На волосок уклонилась она от белой горошины, которая несла смерть. А сейчас пуля ушла вверх. Бессмысленно, не попав ни во что.
***
Откуда ни возьмись появилась молния. Виталя готов был выцарапать себе глаза, если формой этот столб разрядов атмосферного электричества не напоминал… что? Ногу! И эта нога, послала падающее на Глиста тело в далекий и красивый полет.
Тело летело в сторону автостоянки и двора.
Виталя за сегодня насмотрелся такого дурдома, что не удивился бы, если бы какая-нибудь из многочисленных алчных баб бросилась бы на него с балкона.
Сверкнуло еще несколько молний. И Виталя готов был поклясться, что эти извивы имели теперь форму рук. Заботливых рук, которые подхватили падающее тело и бережно опустили его на поверхность земли. Как маленького ребенка.
Но самое жуткое, что Виталя уже узнал ту, кого спустили с неба руки-молнии.
Наполовину пластмассовую. И самую родную на свете. Она все-таки любила Виталю. И могла ради него спуститься с неба на молниях. Чего такого-то?
– Мама! – закричал Виталя и побежал к Марусе.
Мама словно удивилась, увидев Виталю. Словно не ожидала.
Но объятия раскрыла. И Глист нырнул в них.
– Мама! Мамочка!
А рядом переминалась двухметровая преследовательница, стеснительно покашливала, словно бы желая обратить на себя внимание.
– Виталя, сынок! Ты! Господи!
Со своей пластмассовой рукой мама иногда не рассчитывала силы и вполне так душила ею. Но Виталя не ворчал. Он был рад такой материнской хватке.
***
Рядом с сыном стояла огромная девушка в рваной куртке и разодранной футболке из-под которой проглядывал мощный бюстгальтер, явно спортсменка, с необъятной грудью и решительным выражением лица.
Она смотрела на Марусю. И пластмассовая мать понимала, что девчонка – только что из схватки.
За ее спиной люди закрывали глаза руками, падали на колени. Ну, так еще бы! Что думать о женщине, которая спустилась с неба на молниях? Плавными горстями умывали лицо чечены (а это был их джип, поняла Маруся, это те Лемины люди, которые ждали снаружи).
И лишь одна эта девчонка – дерзкая! – стояла и смотрела Марусе в лицо.
– Здрасьте, – сказала девушка. – Я вас по телевизору видела.
– И что с того? – спросила Маруся.
– Меня Алена зовут.
– Зачем мне это знать? – спросила Маруся.
– Ну, наверное, затем, что я – невеста вашего сына.
Виталя икнул. Для него это тоже было неожиданностью.
Продолжение следует...