Эй, толстый! Пятый сезон. 82 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
Тихо-тихо стало вдруг на крыше. Так бывает, вообще-то, перед грозой. Тишина аж звенит, полет комарика слышно. А потом – ка-ак ебанёт! Или в горах еще так бывает, перед сходом лавины. Все вокруг замирает, затихает, и на этом звуковом фоне – вернее, в отсутствии такового – вдруг раздается шорох. А ты понимаешь, что это пиздец так шуршит. Подкрадываться незаметно часто свойственно пиздецам.
Погода менялась прямо на глазах. Только что ведь палило солнце. А сейчас задул сильный ветер. И на крыше оказалось вовсе не жарко. Словно праздношатающиеся зеваки, подтянулись к месту разборок тучи. Словно им действительно было любопытно. Некоторые тучи были даже с черными брюхами.
«Кажется, собирается дождь», – отметила Маруся.
И дождь действительно прыснул, зашелестел по рубероиду.
Мгновения тянулись, как не поддающаяся прожевыванию восточная вязкая сладость.
Преследователь медлил. Не спешил выбираться на крышу. Чуял что-то. Правильно чуял. Волчицу решил загнать. Понимает, что будет искусан. Не нравилось что-то ему.
И Маруся стояла, затаившись. Время шло. Цугцванг затягивался.
С той стороны вдруг грянуло старинное Prodigy. Маруся даже узнала песню – «Smack my bitch up». Это у преследователя зазвонил телефон. Снаружи силы небесные словно решили поддержать спонтанную дискотеку и ебанули громом.
По ту сторону дверного проема раздался приглушенный мат. Prodigy вдруг на каком-то витке звука сменились мелодией явно восточного происхождения и припевом «Черные глаза».
– Алёэ, – сказал их преследователь. – Да здесь я. Тут они…
«Пора!» – поняла Маруся. И нырнула в дверной проем.
Над крышей выжигающим глаз зигзагом ветвилась молния. И – так же быстро, стремительно, разрушительно – летела к врагу Маруся. Если и бить его, то только сейчас, когда он отвлекся.
План Маруси был прост: сгруппировавшись в полете, развернуться, сшибая все, по приземлении. Как буро-оранжевое надувное говно в Angry Birds.
Маруся видела морду чечена. Охуевшую! Испуганную! Оставалось только выбросить перед собой безжалостную правую ногу. Которая могла, в силу своей пластмассовости, крушить безжалостно, наповал!
И вот тут-то что-то пошло не так. Парашют не раскрылся. Согнутую правую пластмассовую ногу распрямить и выбросить перед собой не получилось. Что-то мешало. Нога заела. Нельзя сказать, что она перестала слушаться. Она распрямлялась, но так медленно и неправильно!
«Ёбаная старость! Что ж ты так невовремя?!» – подумала Маруся, вместо стремительной молнии падая на жесткий пол предбанника кучей дерьма.
Чечен сначала явно был испуган. Но, по мере того, как он врубался в ситуацию, на роже его гнусная, как перезрелый прыщ, расцветала ухмылка.
Ситуацию еще, наверное, можно было спасти. Если сразу вскочить, представив, что внутри разжалась пружина. Вскочить и уебать прямо в ухмылку. Но с этим как раз были проблемы! Проблемы!
Пластмассовая нога, всегда служившая Марусе просто безукоризненно, именно сейчас, так некстати решила отказать. Она так и застыла в скрюченном виде.
– Извини, Лёма, дорогой! Маленькая проблема. Можешь подниматься на крышу. Я ее сейчас решу.
Правая рука тоже слушалась еле-еле. Едва гнулась. А Маруся все не могла поверить в то, что это происходит с ней. Это какая-то ошибка!
Чечен спрятал телефон в карман джинсов, хрюкнул горлом, плюнул на Марусю. Пластмассовая мать надеялась, что этим он и ограничится. Но чечен ударил ее носком ноги, как футбольный мяч. Боль сотрясла тело, как электрошок. Ударил чечен по живой половине. Расчетливо.
Маруся искрилась ненавистью. Но сейчас был именно тот случай, когда пластмассовая мать ничего не могла с этим чувством сделать.
Орудуя левой рукой и левой же ногой, непристойной раненой каракатицей, Маруся попробовала сбежать. Выгадать себе хоть еще несколько секунд жизни.
Чечен ухмылялся, наступал.
– Что, блядь, наебать Лему решила? – издевательски приговаривал ставший непобедимым враг.
Удар! Бил чечен умело, вышибал дух, задевал центры боли.
Спастись от этого ада страданий можно было, только подставив под удары пластмассовую половину тела. На первый раз это сработало. Очередной удар Маруся приняла, быстро развернувшись к убийце композитным боком. Бандит ушиб ногу, взвыл. А Маруся отползала, на двух оставшихся конечностях. Травмированной каракатицей она была.
В горле что-то застряло, какой-то словно бы волос. Маруся закашлялась. Чечен сгреб в горсть ее куртку, другой же рукой нанес ошеломляющий, вышибающий искры из глаз удар в лицо. Маруся закричала, следующий удар встретила пластмассовой половиной головы. Чечен бил так, что было больно там, где больно быть не должно в принципе. Будто кувалда врезалась в лицо. Что-то стукнуло по стене за спиной чечена. Маруся поняла, что это вылетел из черепа ее стеклянный глаз.
Чечен на секунду отвернулся в ту сторону, и Маруся попробовала отпрыгнуть. А это трудно, когда нога у тебя – всего одна. Гарантированно потеряешь равновесие. Маруся и потеряла. Она упала. Уже на крышу, по рубероиду которой шлепал липкий, как кровь, дождь.
Перед глазами проносилась жизнь. Детство, взрыв, мамаша в черепе, первое явление Хоттабыча. И все это – зря.
А Хоттабыч был уже здесь. Он стоял на крыше, на полусогнутых ногах, посмеивался. На секунду Маруся поверила, что все обойдется. Хоттабыч – он де непобедим! Он могуществен!
И тут Хоттабыч пропустил удар по физиономии. Упал. Делов-то. Вот и все всемогущество. Чечен чуть разбежался и пнул Хоттабыча по ребрам. Лишенный способностей джинн скрючился, похожий на бородатого младенца, стал блевать.
Дождь уже не шлепал по крыше. Он словно пиздил крышу и всех, кто на ней находился. Чечен безошибочно шел к соседней будке, за которой прятались дети.
– Нет! – Маруся поползла на одной руке, отталкиваясь живой ногой.
Убийца уже не обращал на нее внимания. Списал, что ли, со счетов?
– Нет!
Из-за будки выскочил Даниил.
– Нет, дурак, что ты делаешь? – застонала пластмассовая мать.
Даниил принял бойцовскую стойку, как когда-то учила его Маруся. Это было так же бессмысленно, как коту драться с ротвейлером.
Убийца сделал обманное движение.
– Нет! – закричала Маруся.
Даниил метнулся в ту сторону, противоположную той, куда замахивался бандит. И попался. Чечен схватил сына за футболку и легко, словно кутенка, швырнул через всю крышу.
Это был разгром. Все было зря. Сколько ни рыпайся, не бейся, ты ничего не изменишь. Зло победит.
Рядом с соседним домом сверкнула молния. Окружающая реальность на миг переключилась на негатив. Ослепила. Рассыпала в глазу маленькие белые искорки.
Вот сейчас можно попытаться съебаться. Тем, у кого есть ноги, конечно же.
Но никто не съебался. Шанс оказался просран.
«Зачем мне это видеть?! – мысленно взвыла Маруся. – Вот бы сейчас умереть!»
Восстановившееся зрение показало Марусе картину того, как чечен прижимает к металлической стене будки Марианну. Девчонка испугана, она орала, пытается отбиваться, но чечен легко, как спички, перехватил ее запястья, хохотал ей в лицо, залитое не то дождем, не то слезами. Гнусно ржал!
«У нее же был нож! Неужели она его бросила дома? Дура! Дура!»
Судя по всему, бросила. Потому что в руках у Марианны не было ничего. Ничегошеньки!
Оглушительно ебанул гром. И почти что скрыл внезапный и недоуменный рев чечена.
Что?
Маруся не сразу поняла, что произошло. Но убийца вдруг согнулся, как будто кто-то врезал ему под дых. И одновременно обмяк, как будто из него вырвали позвоночник. А еще чечен истекал красным, как лопнувший от жадности синьор Помидор из детской сказки.
В новом высверке молнии Маруся увидела нож. Его окровавленное, в черных сгустках, полотно высовывалось из-под балахона Марианны. А затем края пропоротой ножом прорези разошлись, и Маруся увидела маленькую девочку, которая жила на сиське. Личико у Ани могло бы показаться милым, если бы не отчетливо выраженные лилипутские черты и не гримаса ярости, перекосившая его. Обеими ручками, как копье, малышка держала огромный кухонный нож. И хохотала.
Марианна достала пачку сигарет и, несмотря на ливень, закурила. Положительно, эта девчонка Марусе нравилась.
***
– Тетя Маруся, вы в порядке? – спросила Марианна.
– Нет, – прохрипела Маруся. – Со мной все кончено. Попытайтесь уйти.
– Кончено? – словно бы удивленно переспросила Марианна. – Да бросьте… Мы вас вытащим.
– Не тратьте на меня время! – сказала Маруся. – Бегите!
Появился Хоттабыч, вытирая с бороды кровь. Лицо еще не успело опухнуть. Сейчас он напоминал свежеопиздюленного ночной гопотой бомжа.
– Вон там есть пожарная лестница, – сказал Хоттабыч, указывая за соседнюю будку. – Правда, она не доходит до земли этажа на полтора. Придется прыгать.
– Бегите, спасайтесь! – прохрипела Маруся.
Умирать было обидно. Но что поделаешь. Маруся ведь знала, что так и случится. Что ж теперь роптать? Она сама выбрала свою судьбу, соскочив с борта «Люфтганзы». Казалось, вечность назад это было.
– Мама! – возник в поле зрения Даниил.
Он почти не пострадал. Так, кое-где оцарапался.
– Мама! Мы без тебя не уйдем!
– Бегите! – закричала Маруся. – Спасайтесь! Уебывайте нахуй! Иначе будет поздно!
– Не говори так, мама! Как я могу тебя бро…
– Уходи! Прошу! Это моя последняя воля!
– Мама! – Даниил броситься обниматься.
Слюнтяй!
– Да уходи же ты отсюда! Не теряй времени! Меня уже не спасешь!
– Спасешь, мама! Я тебя спасу!
– Не говори ерунды, сынок! Беги, это приказ!
– Нет! – крикнул Даниил.
По голове его били струи дождя, по лицу струились слезы.
– Да как же ты заебал! – закричала в ответ Маруся. – Дай мне спокойно сдохнуть!
– Спокойно не получится, – произнес новый голос.
Чуть хриплый, с нарочитым акцентом.
Лема стоял на крыше. Был он в кожаном плаще. Один из охранников в спортивном костюме держал над ним раскрытый зонт. Другой стоял с реликтовым автоматом «борз» в руках, водил стволом из стороны в сторону. Ебальник у типа с автоматом был совершенно жуткий.
– Что, электровафельница, думала я тебя не найду, нахуй? – усмехался Лема.
Он подходил все ближе, ближе.
Охранник с автоматом пнул Марусю по пластмассовой руке. Что-то произошло, замкнуло какие-то контакты. Рука стала искрить.
– В натуре, бля, электровафельница, – сказал охранник с зонтом.
– Я пришел тебя убивать, бешеная тварь, – сказал Лема.
– От бешеной твари слышу, – устало вздохнула Маруся. – Убивай. А то только пиздоболить горазд.
– Ты будешь мучиться, электровафельница.
– Что ты знаешь о боли? – усмехнулась Маруся.
– А ты думаешь, что знаешь все? – скривил морщинистое ебало Лема. – Ближайший час я буду опровергать твое знание, тупой ты кусок пластмассы. Но сначала ты увидишь, как умрут все вот эти поросятки.
– Отпусти их, – сказала Маруся. – Они-то в чем виноваты?
– Ты убила моего сына, электровафельница, – прошипел Лема. – А я убью твоего. Сына, или кто он у тебя там?
Лема захохотал, как пьяный филин. Неподалеку ударила новая молния. Попади она в Лему, она могла бы спасти Марусю и ее команду. Но по заказу огонь небесный, к сожалению, не падает.
Продолжение следует...