Аннотация: Небольшая коллекция классических историй, переработанная мной в мрачную Хэллоуиновскую сказку. Тоскующий портье вынужден работать в ночь накануне Дня Всех Святых. Это была бы скучная смена, если бы не симпатичная гостья, предложившая ему небольшую игру...
Вечерняя сменщица как всегда не додедала половину своих задач — убежала на Хеллоуиновскую вечеринку пораньше. Перед этим Кристина выглянула из бэк-офиса, продемонстрировав упакованный в полиэтилен, стандартный до зубовного скрежета костюм ведьмочки:
— Как тебе? — глуповатое лицо светилось радостным возбуждением, сравнимым лишь с эмоциями щенка лабрадора, когда того зовут поиграть.
— Лучший костюм, что я когда-либо видел! — Вольфганг, ночной сменщик, едва посмотрел в её сторону. Бронирования, счета для гостей, какие-то записки — все это валялось на стойке громоздкой стопкой и требовало сортировки.
— Правда? — девушка, кажется, даже не заметила издёвки, — Надеюсь, Керему понравится. Всё, я побежала!
Выпорхнув ласточкой в дверь для персонала, она оставила Вольфи наедине с заставленным бутылками и заваленным мусором лобби.
— А напитки для бара кто принесёт? — ночной сменщик не сразу понял, что и эту свою невыполненную обязанность Кристина решила сгрузить на его плечи.
Выругавшись сквозь зубы, Вольфи принялся убирать мусор со столов. Лобби маленького отеля было издевательски-празднично украшено тыквами, летучими мышами и пластиковыми скелетами. Их ощеренные улыбки выглядели насмешливо — мол, все празднуют, а ты останешься с нами. Вольфи обожал хоррор-литературу, фильмы ужасов и, конечно же, Хеллоуин. Для разведённого тридцатилетнего портье, не любящего клубы, ночь Самайна оставалась небольшой приятной отдушиной. Нарядиться в дурацкий костюм — вот уже четвёртый год Вольфи изображал на празднике Кожаное Лицо — накачаться пивом, склеить какую-нибудь дурочку в костюме шлюхи-ведьмочки-медсестры-дьяволицы-зомби, хотя бы одну ночь в году не чувствовать себя оторванным от мира. Но сука-менеджер не дала ему выходной, промотивировав это тем, что остальные ночные сменщики так «вовремя» заболели. Говнюки наверняка взяли больничный специально, чтобы попасть на многочисленные хеллоуиновские вечеринки. Так Вольфганг остался совсем один в полупустом отеле на двадцать семь комнат. Большинство постояльцев тоже ушли развлекаться.
— Несправедливо! — Вольфи со злобой пнул пластиковый ящик для пустых бутылок, тот жалобно зазвенел.
Нужно было успокоиться. Взяв куртку, долговязый ночной портье вышел через вращающуюся дверь на улицу и закурил. Отель был почти в самом центре, окруженный клубами, шиша-барами и дешёвыми забегаловками. Со всех сторон раздавался смех и крики, откуда-то из окон здания напротив раздавались басы безымянного клубняка, из соседней двери курился сладковатый дымок с тошнотворно-приторным привкусом яблока.
— Суки! — с завистью цедил Вольфи сквозь зубы, провожая взглядом пробегающих мимо скелетов, вампиров, мумий и прочую ряженую нечисть. Дверь за его спиной привычно зашуршала щётками по ковролину, и парень еле успел смыть злобно-обиженное выражение с лица, когда на улицу выскочила пара аппетитных девчонок. Одна в костюме Фредди Крюгера — женская версия — с торчащим из-под полосатого свитера лифчиком, вторая же в коротких шортиках и футболке — дешевый косплей на Харли Квинн. Не обращая внимания на Вольфи, они, хихикая и толкаясь, растворились в ночи.
Горечь на языке хотелось сплюнуть — то ли от сигареты, то ли от щемящей жалости к себе. Выкинув недокуренный бычок, Вольфи вернулся в лобби и прошёл на бар — отрезанный от праздника и от мира, обязанный куковать здесь долгие восемь часов. Защелкали предохранители в электрощитке, и гостиница погрузилась в интимный полумрак — приглушённое освещение создавало ощущение уюта и позволяло экономить электричество. Скрипнув зубами, портье схватился за пластиковый ящик и скривился — из пустых бутылок кисло тянуло выдохшимся пивом. Пустую тару нужно было отнести в подвал, а на замену в холодильник принести ящик «Аугустинера».
Сколько Вольфи ни тыкал локтем в выключатель, свет на лестнице так и не загорелся. Плюнув, он осторожно и медленно, стараясь не споткнуться, принялся спускаться в чёрный зев. Каждый шаг мог закончиться для него плачевно: оступись — и покатишься по лестнице вниз вместе с ящикомн бутылок, а потом окажешься на полу в крови и стеклянном крошеве. Наконец, сделав очередной шаг, портье почувствовал под ногами ровный пол. Набрав полные руки поллитровок, Вольфи с не меньшей осторожностью отправился наверх — благо дверь в подвал была открыта, и льющийся из коридора свет служил своеобразным ориентиром. Скрипя зубами, Вольфи представлял себе, как очередная партия подзагулявших студентов будет «лакировать» выпитое у него на баре до самого утра, шумя, галдя и звеня стеклом. Ему очень захотелось закрыть дверь на ключ и не пускать никого из этих веселящихся ублюдков внутрь — пусть ночуют на улице. Но такое могло закончиться мгновенным увольнением, так что все эти казни и наказания придётся оставить в фантазиях. Уже заходя в лобби, Вольфи раздумывал, какой бы фильм ужасов ему посмотреть, чтобы скоротать смену — список непросмотренных хорроров становился короче с каждым днём. Даже такие древние и странные вещи как «Порожденный» и бессмысленный русский «Папа, умер Дед Мороз» обзавелись галочкой в его списке. Погружённый в мысли, он едва не налетел на внезапно открывшуюся дверь женского туалета — пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы ни одна бутылка не разбилась.
Эхо тоскливого плача, будто в фильмах ужасов, отражаясь от кафеля проникало в лобби. Сердце ночного портье застыло на мгновение, мир потускнел, будто невидимый светооператор решил сосредоточить внимание зрителя на фигуре, выходившей из женского туалета. Перед глазами застывшего от неожиданности Вольфи, из-за двери показались длинные черные волосы, кипенно-белая ночнушка и… драные «Конверсы». Похоже, Садако из фильма «Звонок» не забывала следить за современной модой. Бледная азиатка лет двадцати — с густым макияжем в стиле «кабуки» на лице — смущённо улыбнулась, размазала пальцем подводку под глазом и неразборчиво пробормотала на английском:
— Извините.
— Мисс, я могу вам помочь? — помогать Вольфи никому, конечно, не хотел. Но деформированное профессией сознание уже подбирало реплики без помощи пилота.
— Нет-нет, всё в порядке, извините ещё раз, — голос у девушки был тоненький — точь-в-точь, как в аниме. Акцент выдавал в ней типичного представителя Страны восходящего солнца.
— Одну минутку, — поставив аккуратно бутылки на стойку, Вольфи извлёк несколько салфеток из упаковки и протянул девушке, — Вы испачкались.
— Да, это… — замялась она, — Это грим.
— Ну, плачете вы, похоже, по-настоящему, — заметил портье и тут же прикусил язык. Ничего общего с профессиональным этикетом эта фраза не имела.
— Извините, что… Все в порядке, правда, — девушка прошагала к одному из многочисленных столиков лобби, утонула в мягком пуфике и воззрилась на дрожащее сквозь прорези тыквы пламя свечи.
Пожав плечами, Вольфи принялся ставить пиво в холодильник. Работы было непочатый край — убрать лобби, подшить в папки распечатки бронирований, пришедшие за день, распределить регистрационные карточки гостей, вбить даты рождения и адреса в систему. Обычно он делал это под какой-нибудь фильм, который включал на рабочем компьютере, но при гостях приходилось работать в гнетущей тишине. Чёртовой тишине, через которую пробивался чёртов клубняк и пьяные крики прохожих. Поглядывая на девчонку — хрупкая, бледная, не старше двадцати, изящная, как кукла — Вольфи злился то на неё, то на себя. На себя — за четырехдневную щетину и нестиранную рабочую форму, а на японку — что никак не уйдет и не оставит его в привычном и одиноком ночном бдении.
Он нарочито громко хлопал папками, гремел бутылками и шуршал бумагой в надежде, что прогонит назойливую гостью. Но та не двигалась с места, продолжая гипнотизировать тыкву и утирать лицо рукавом — на нём оставались черные разводы от косметики. В конце концов, когда рутина закончилась, Вольфи решил взять дело в свои руки.
— Извините, мисс, — обратился он к девушке, — Могу я узнать, из какой вы комнаты?
Японка дернулась, посмотрела на него тёмными миндалевидными глазами и почти шепотом проговорила:
— Два-один-семь.
Защёлкав клавишами, Вольфи быстро вызвал на экран нужное бронирование. Имя было европейское — Дженсон или Джексон. Комната на двоих. «Наверняка она с парнем!» — с досадой подумал портье. Укол ревности был краток и незначителен — сегодня с утра он придёт домой, передёрнет на порно с азиатками и навсегда забудет об этой странной гостье в костюме типичного юрэя.
— У вас что-то случилось? — Вольфи вышел из-за стойки и принял нарочито-«участливый» вид — такой же он делал, когда гости жаловались на неработающую лампочку или грязное постельное белье.
— Нет-нет, ничего… — замотала головой девушка., — Мои подруги… Не взяли меня с собой в клуб. Сказали — мой костюм недостаточно «секси».
Знание английского у японки было так себе. Жуткий акцент резал слух ночного портье похлеще ножа, но слово «подруги» разлилось теплой волной по сердцу — «Ага, значит, она приехала без парня!»
— Те две девушки? Которые недавно ушли? Тоже из двести семнадцатой? — уточнил он.
— Да, Иллария и Максин, — всхлипнула девушка, — Я просто хотеть повеселиться, но они говорить, что нужно найти парня. А в своем костюме я их распугаю.
Японка картинно приподняла руки, точно мультяшное привидение.
— Вас, значит, трое, — крякнул Вольфи. В системе, разумеется, ни слова о третьем госте не было. Вернувшись к компьютеру за стойку, он принялся исправлять запись, — Как, вы говорите, ваше имя?
— Андо. Ао Андо.
Быстренько отстучав по клавишам имя, портье добавил третий профиль в бронирование.
— Так значит, Андо, на праздник вас не позвали? — за пару шагов портье оказался у столика гостьи и принялся делать вид, что поправляет тыквы.
В ответ японка лишь печально кивнула.
— Что же, добро пожаловать в мой мир! — с горькой усмешкой бросил Вольфганг, — Я здесь и в Рождество, и в Новый Год, а теперь ещё и на Хэллоуин.
— Вы любите Хэллоуин? — удивлённо спросила девушка.
— Ну… Это что-то вроде моего профессионального праздника. Ночные существа выходят в мир, чтобы одну ночь в году побыть среди людей, — театрально понизил голос Вольфи, — То, что нужно усталому «nightshifter»-у.
Неожиданно японка разразилась тихим и тоненьким, будто ветряные колокольчики, смехом.
— Вы забавный! Вас зовут… — девушка сощурилась, читая с бейджа, — Wolf… Gang… А волки собираться в банды? Не стаи?
— Это имя, — усмехнулся портье, — Не у всех имён есть перевод. В немецком, по крайней мере.
— В Японии все имена значат, — глубокомысленно заметила девушка.
— Хотите чего-нибудь выпить? За счет заведения? — предложил Вольфи. Азиаты напиваются быстро, подруги ушли, в комнате никого. Возможно, и ему сегодня обломится маленький кусочек праздника в белой хламиде и с потекшей тушью.
— Нет, спасибо. А можно… — Андо замолчала, после чего помотала головой, — Глупо-глупо-глупо. Нет, извините…
— Что вы — говорите уже, раз начали!
— Ну… Вы играть кайдан? — со стеснением спросила она.
— Я смотрел фильм «Квайдан». Старый, еще шестьдесят четвертого, а играть… — портье замялся, — Как-то не приходилось.
— Это называться хяку моногатари кайданкай, — начала объяснять Андо, — Нужно рассказывать сто страшных историй. Про онрё, ёкаев, демоны и прочее.
— А кто выигрывает? — заинтересованно спросил портье. Вечер обещал быть интереснее, чем планировалось. Похоже, девушка любит ужасы не меньше, чем сам Вольфганг. К тому же, подойдя ближе и наконец рассмотрев девчонку, он не мог не отметить, что та весьма и весьма симпатична. Для японки.
«Надеюсь, в постели она не скрипит, как старая кровать!» — подумал парень, вспомнив, как вели себя азиатки в порнороликах.
— Выигрывать нет. Проиграть можно, — Андо ничуть не прояснила ситуации.
— Ну, и что надо делать? — поинтересовался Вольфганг, присаживаясь на пуфик напротив.
— Истории. Я рассказываю, ты рассказываешь, — произнеся это, девушка осторожно коснулась груди портье, отчего по телу того пробежала приятная дрожь, — Пока не будет сто.
— А потом что?
— Больше не рассказывать. Можно рассказать только сто. Таковы правила, — туманно объяснила Андо.
— Ну, хорошо. Кто начнет? Кинем жребий? — предложил Вольфганг. Ему не терпелось начать. Последний раз он всласть насочинял страшилок в школьном походе. Костёр, ночной лес и бледные лица одноклассников, обращённые к нему — одно из самых счастливых и ярких воспоминаний его детства. Сейчас он будто возвращался туда, но вместо леса — пустой ночной отель. Вместо костра — глумливо ухмыляющаяся тыква со свечой внутри, а вместо одноклассников — миловидная азиатка, чьи изящные формы проглядывали сквозь полупрозрачную белую сорочку.
— Я начать, — безапелляционно заявила она, — Потом ты. Да?
— Да, — кивнул портье, поудобнее устраиваясь на мягком бесформенном пуфике.
— Далеко, у берегов префектуры Симане есть дни, когда китобои и носу не смеют казать из дома, — нараспев начала Андо. Тут же испарилась и корявая грамматика и типично азиатское произношение английских слов — точно девушка давно заучила эту историю, — В ясные дни, когда с моря дует лёгкий бриз, а море будто бы само ласково зовет к себе китобойные суда, в небесах над островом появляется Баке-Кудзира.
— И кто же это?
— Древний ёкай. Старше тебя, старше меня, старше Ниппон, — Андо оказалась неплохой рассказчицей — могло и правда показаться, будто она не выдумывает, а вспоминает, — Огромный мёртвый кит — сгнивший, одни кости остались, летает в небесах над Симане, а сопровождает его рой невиданных, чудесных, жутких птиц, рыб и прочих неназываемых созданий. Говорят, те, кто увидит его, навлекут беду на свою деревню — ждут их неурожаи, пожары и наводнения, злая удача в море.
— И что? Работает проклятие? — со скепсисом усмехнулся Вольфи, хотя идея гигантского парящего в небе китовьего скелета взбудоражила его воображение. Смрад разлагающейся рыбы, падающие на головы людям ошмётки водорослей и отгнившей плоти, мерзкие крики уродливых, перекрученных и мутировавших чаек
— Проклятия всегда работают, Вольфганг. Рано, поздно — неважно. История о другом. В далёкие времена, в период Эдо жил на полуострове Симане горделивый и тщеславный юноша по имени Кэтсэро. Не терпел он соперничества. Стоило кому-то подначить его, как он шёл бороться на руках с быком, бежать наперегонки с катящимся с горы валуном или соревноваться с самураями в стрельбе из лука. В то роковое утро красавица, в которую был влюблён Кэтсэро — Миюки — сетовала, что ей нечем украсить свои дзори на праздник Хана-Мацури...
— Так-так-так, подожди, я путаюсь, — остановил её Вольфи, — Что такое дзори, что такое Хана-Мацури и вообще...
— Дзори — обувь, — слегка обиженно ответила Андо, снова обзаведясь этим ужасно шепелявящим азиатским акцентом, — Так ты будешь слушать или будешь перебивать?
— Прости, пожалуйста, я весь внимание! — примиряюще поднял руки парень. Если он надеется, что сегодня ему что-то обломится — лучше быть паинькой.
— Так вот — Миюки жаловалась, что ей нечем украсить праздничные дзори. Кто-то из местных, зная нрав Кэтсэро, сказал — пусть он, мол, добудет перья диковинной птицы, что летает вместе с Баке-Кудзиро — такого украшения ни у кого не будет во всей префектуре. Все начали смеяться над Кэтсэро, думая, что тот сдастся, но он не мог стерпеть насмешек и позора. В ту же ночь он выстрогал лук в два человеческих роста, а на тетиву остриг волосы своих сестер. Стрелу он сделал из огромного китобойного гарпуна. Залез на дерево, растущее у самого обрыва и принялся ждать.
— И дождался, конечно, — вырвалось у Вольфи, но девушка, кажется, не обратила внимания на язвительный комментарий.
— Через четыре дня и четыре ночи в небе запахло морской тиной и гниющей рыбой — Баке-Кудзиро явился облетать свои владения. Все заперлись в домах, закрыли окна — лишь бы не увидеть ёкая и не навлечь на себя его гнев, лишь Кэтсэро сидел на своем посту, высматривая добычу. Приметив крупную четырехкрылую птицу в самом хвосте процессии он прицелился и выпустил стрелу. Не издав ни звука, птица кувыркнулась в воздухе и камнем полетела к земле. Тут же кит запел — горестно и отчаянно, да так громко, что тонкие стены из рисовой бумаги затряслись от его рёва.
Рассказчицей девушка была отменной, Вольфи не сразу заметил, что сидит с открытым ртом. Смутившись, он тут же его захлопнул.
— Когда Кэтсэро спустился к морю, птица уже умирала. Вместо клювастой морды у неё было женское лицо — лицо Миюки. Она открывала и закрывала рот, как рыба, будто пытаясь что-то сказать. Выдрав у неё несколько перьев, Кэтсэро с поклоном возвратил морю свою добычу.
Что будет в истории дальше, Вольфганг уже предполагал. Подарки от иной стороны никогда не приносят добра — закон жанра.
— Когда Кэтсэро отнёс перья Миюке, она прыгала от радости и примеряла к своим дзори угольно-чёрные длинные перья. На Празднике Цветов она блистала, все восхищались её украшением, а ночью после салюта ей стало дурно, и она отправилась домой. Долгие семь дней родители Миюки ничего не рассказывали и не пускали никого к своей дочери. Кэтсэро же, влюбленный в девушку, решил разузнать все самостоятельно. Глубокой ночью он влез через сад в дом Миюки и пробрался на второй этаж, в её покои, но девушки там не обнаружил. Также пропала и её циновка. Осторожно, чтобы никого не разбудить, он обыскал весь дом и наткнулся на погреб, закрытый наскоро сколоченной из досок дверью с отверстием для еды. Заглянув внутрь, Кэтсэро едва не выблевал всё, съеденное за день.
Зачем-то Андо изобразила тошноту, мелькнув острым красным язычком меж губ.
— И что же там было? — теперь Вольфганг действительно заинтересовался. В голове не к месту крутились кадры из фильмов «Бивень» и «Человеческая многоножка».
— Создание на полу было одето в кимоно Миюки, но это уже была не она. Изящные её стопы превратились в кривые птичьи лапы, из спины торчали изломанные четыре крыла в чёрных перьях, а по искривленному проклятием телу ползали бесчисленные морские черви. Она тянула к юноше длинные, покрытые грубыми наростами руки и безвучно звала его по имени. Никто не знает, что тогда произошло в погребе, но Кэтсэро появился наутро в храме, совершенно немой и седой. Сев перед статуей Будды, он закрыл глаза и больше не поднимался. А в следующий раз, когда над островом пролетал Баке-Кудзира, из подвала дома родителей Миюки вырвалась огромная уродливая птица. Она жалобно стенала, сделала пару кругов над родной деревней и навсегда присоединилась к сонму сопровождающих призрачного кита духов.
Закончив, Андо сильно выдохнула, да так, что задула свечу в тыкве. Вольфи машинально достал зажигалку из кармана и вновь поджёг ее.
— Первая. Теперь твоя очередь, — предложила девушка.
Вольфганг быстренько прокрутил в памяти последние фильмы ужасов, что он смотрел, но в итоге отбросил эти мысли прочь — не тот случай. Нужно что-то классическое, европейское, германское. Нужны...
— Тролли, — выдохнул Вольфганг, будто камень выплюнул.
— Трорри? — Андо неумело воспроизвела незнакомое слово и, поняв, как непохоже это звучит, захихикала, — Это такие маленькие милые существа с шевелюрой?
Тут уже была очередь Вольфи усмехнуться.
— Тролли, — нарочито хриплым, грозным голосом начал он, нагнетая атмосферу, — это злобные жестокие великаны-людоеды. Глупые, как животные, но хитрые, как сам дьявол, они всегда изобретали изощрённые способы и ловушки, чтобы добраться до сладкой человеческой крови — единственного, что согревает их ледяные сердца.
Здесь парень чавкнул для пущего эффекта и тут же потупился — не переборщил ли? Но девушка слушала, затаив дыхание.
— Днём они прячутся в корнях деревьев, под мостами, в колодцах, горах и болотах, а ночью выходят на охоту, ведь солнечный свет обращает их в камень — и это единственное спасение для несчастного, кому не повезло повстречаться с этим монстром. Многие думают, что тролли давно уже вымерли, спрятались под землей и доживают свой век, дрожа от страха, слушая, как ездят над ними поезда метро и шумит канализация. Но глубоко в тёмном парке — самом большом парке Европы под мостом всё ещё жил один злобный старый тролль, — парень подумал немного и, будто что-то вспомнив, вдруг пророкотал, — Соль-боль, старый тролль!
Андо в ответ испуганно, даже слегка истерично рассмеялась. Похоже, азиатка в попытках напугать «глупого гайдзина» больше накрутила себя саму.
— А началось всё с того, что один парень из Хазенбергля — это полчаса отсюда на метро — как обычно сидел дома и ждал свою девушку с работы. Её дорога домой лежала через тёмный парк, и парень успевал её встретить на пути домой, но сегодня отвлекся или забыл. Сам он не зарабатывал, получал пособие и целыми днями рубился в приставку, пока его девушка — звали её Мария — вкалывала официанткой в две смены. Парень знал, что сейчас она придет домой и примется его отчитывать — в квартире не убрано, ужин он не приготовил, с работы её не встретил, да и вообще бездельничал целый день.
— Хикикомори, — проговорила Андо, не пойми зачем.
— Ну, в общем, сидел он и уже мысленно смирился, что сейчас ему вынесут мозги. В дверном замке заскрежетал ключ, дверь открылась — на пороге стояла Мария. И сразу стало ясно, что в ней что-то изменилось. Она пришла улыбчивая, приветливая, чмокнула парня в губы и пошла готовить ужин, да такой, что у него от одного запаха слюнки потекли. Потом в постели у них был самый страстных секс, какой только возможен...
В этот момент Андо хихикнула и Вольфи бросил на неё притворно-строгий взгляд.
— Так, вот, секс был невероятный — она позволяла ему всё, чего никогда не разрешала раньше — любые позы, любые фантазии. После всего парень, довольный, отрубился на кровати. А проснулся он среди ночи от того, что Мария стояла над ним и просто смотрела перед собой не моргая. Сверлит своими неожиданно тёмными глазищами темноту и покачивается, как дерево на ветру. И в лунном свете он видел, как переплетаются под кожей корни, как шевелятся листья, заменявшие ей волосы, а вместо глаз у девушки были крупные чёрные мокрицы.
— Фу, — японка очень мило скривила аккуратный носик.
— Он не подал виду, повернулся на другой бок и попытался уснуть. С этой «новой» Марией он прожил неделю или около того, и с каждым днём все отчётливее понимал — она не настоящая. Раньше девушка приходила с работы уставшая, без настроения, теперь же — бодрая и весёлая, тут же бежала на кухню готовить ужин, потом страстный секс, а после — так же стояла над ним всю ночь, пялясь в пустоту. Поговорить с ней было не о чем, на все вопросы отвечала «Как скажешь, милый!», «Разумеется, милый!» Общих знакомых не узнавала, а однажды даже не признала собственную мать. Понял парень, что дело здесь нечисто, принялся читать всякое в Интернете, знакомых расспрашивать. И однажды ночью набрался смелости и пошел в тот самый парк, через который Мария на работу ходила. Темно, луна почти не светит — только слабый луч фонарика позволяет не угодить в какую-нибудь яму и не сломать ногу. Долго он бродил по парку — тот-то огромный, размером с лес, и пришёл, наконец, к тому самому мосту.
Андо поджала колени к груди и с неугасающим интересом смотрела на Вольфи, следя за простой в общем-то историей.
— Услышал шум какой-то, спрятался в кустах и видит — вылезает из-под моста огромный, замшелый, размером с дом, тролль. Маленькие глазки злобно поблескивают, ручищи — что стволы деревьев, из-под грязи и прелой листвы блестят в темноте острые когти. Тролль понюхал воздух, подошёл к тому кустарнику, где парень спрятался — едва не обнаружил — но где-то залаяла собака и чудовище пошло туда — почуяло лёгкую добычу. А парень шмыгнул под мост и начал осматриваться. Крутился-крутился — нет ничего. А тут из-за облаков луна выглянула. И в лунном свете смотрит — а перед ним дверь, старая, деревянная. Как не заметил — непонятно. Зашел он внутрь, а там — вонь такая, что его едва не стошнило. Булькает что-то, варится, а над котлом стоит мерзкая, поросшая шерстью великанша, и что-то там перемешивает огромным веслом. Глянул парень в котёл и обомлел — там кости человеческие, до белизны вываренные и гниль всякая. Хотел он было сбежать, да троллиха его заметила. Но не напала, а жалобно так замычала. Рот открывает — а там зубы кривые, огромные, в пол-пасти, говорить мешают. Взглянул парень в глаза чудовищу, а у той глаза обычные, человеческие, голубые. Точь-в-точь, как у Марии.
Японка едва подавила крик от такого сюжетного поворота, зажав себе рот рукой. До чего они все же экзальтированные, эти азиаты! — подумал Вольфи, а сам продолжил:
— Понял парень, что дома его ждёт подменыш, из сухих корней да палой листвы наскоро собранный, а его Мария — вот, искалеченная, изуродованная тролльей магией. Тут бы парню кричать, на помощь звать — но кого? Поглядел он в последний раз на свою девушку, что тролль в жёны взял, да сбежал из парка. И остался жить с подменышем. Спит теперь в маске, чтобы она его по ночам не нервировала, каждый вечер — горячий ужин, жаркий секс. Разве что детей у них с лже-Марией не было, но он об этом и не горевал. Вот... такая история.
— Вторая. Вау! — восхитилась Андо, — И что, ему потом за это ничего не было?
— Ну... А что должно было быть? — смутился портье.
— Ну, он — трус и предатель. Это надо наказать, — пожала плечами японка, — У нас в историях так.
— Ну... Иногда зло остается безнаказанным.
— Извините! — голос от стойки заставил его подпрыгнуть. Рассказывая историю, он и не заметил, как в отель вошёл гость — пожилой швейцарец с маленьким пожилым же мопсом под мышкой, — Извините! Мне бы ключ!
— Да-да, конечно, — вскочил портье, в два прыжка преодолев расстояние до стойки. Быстро проверив имя и фамилию гостя, он снял с крючка связку и протянул её постояльцу. Тот опасливо вытянул руку и, будто кормя аллигатора, резко забрал ключ. После чего старичок с мопсом опасливо, бочком отошёл от стойки и принялся судорожно нажимать кнопку лифта, то и дело с недоверием поглядывая на Вольфганга, будто приняв того за сумасшедшего.
***
Продолжение - Part II
Автор — German Shenderov, паблик автора - Вселенная Кошмаров
#ВселеннаяКошмаров@vselennaya_koshmarov