Триллер.
Хочу умереть, но боюсь ее...
Все свое детство я любила приезжать в деревню. Чистый воздух, бесконечные просторы, свобода от городской суеты...
Сейчас у меня подрастает сынишка, я пока не работаю, и мы с удовольствием вот уже три года подряд проводим лето в деревне. Мне знаком каждый дом, каждый закоулок, каждая тропинка. Идешь по улице и вспоминаешь, кто здесь жил, вспоминаешь имена, лица улыбчивых бабушек - в общем, ностальгия. Два года назад, вернувшись в город, узнала, что в нашей деревне пропала бабка. Пьяный дед, допившись до чертей, избил ее и вытолкал за дверь ночью. Проспался и только утром все вспомнил. Позвонил детям, те приехали, начали искать, вызвали полицию. Короче, поиски продолжались 5 дней и благополучно закончились, когда бабульку обнаружили под дорожным мостом в нескольких сотнях метров от деревни. Она сидела скорчившись в тонкой сорочке и калошках на босу ногу.
Естественно, была уж как несколько дней мертвой - замерзла, наверное, еще в первую ночь. Этих людей я знала всю свою жизнь. Знала, что дед этот, дед Петя, был злее самого, наверное, черта, гонял свою бабу всю жизнь. Кстати, бабку звали Катериной. Ходила она все время со смиренной улыбкой на лице, никогда нас не гоняла, в отличии от деда Пети - тот даже ко двору никого не подпускал. Но хорошо ли, плохо ли прожили они вместе долгую жизнь, вырастили детей, внуков, а под конец такое вот.
Ну, в общем, узнала я все это тогда по телефону от подруги, погрустила, конечно, и забыла. Год назад, в 2015 году, мы с сыном снова переехали на все лето в деревню. Приехала туда и моя подруга с детьми. В деревне развлечений немного. Одним из них был поход на речку купаться, вторым - поход в магазин за мороженым. И вот идем мы с подругой однажды в магазин с детьми, проходим мимо дома деда Петра, смотрим, а он на лавке сидит. Поздоровались. И вдруг он попросил подойти к нему.
Это было так странно - слышать от него что-то, кроме ругани. Ну, подходим, ноги-то не отвалятся. А он нас за руки хватает, рядом пытается посадить, в глазах слезы, голос срывается. Сначала улыбался деткам, все твердил, как скучно ему одному в доме, дети приезжают редко, только продуктов привезут, разворачиваются и уезжают. А потом, глядя в одну точку, стал говорить, не останавливаясь, как будто боясь, что не успеет выговориться. Напишу от его лица...
Проснулся в одну ночь, через пару месяцев после похорон жены, вышел по нужде (удобства все во дворе), холодно, поторопился в дом. Дверь толкаю, а она как будто с другой стороны закрыта. Долго пытался открыть - ничего не получилось. Чувствую, ноги неметь стали от холода. Пошел к соседям, разбудил. Пришли, толкнули, а дверь и не заперта. Странно, но значения не придал. Через какое-то время стал просыпаться ночью от того, что очень холодно, хотя отопление работает, газу не жалею. И очень сильно мерзнут ноги... Ну, думаю, застудил тогда, в баньку похожу, отойду. Но не тут-то было: ноги мерзли, ломили и стали понемногу отказывать. Передвигаюсь теперь только по дому с палочкой и вот на лавку выползаю. И это, девки, не самое страшное.
Однажды только задремал, слышу - скребется в дверь кто-то. Подковылял, спрашиваю: "Кто? Что ночью шляетесь?" Сначала тихо за дверью было, а потом кто-то стонать начал. Стонет и скребется опять в дверь. Я обматерил озорников и пошел спать. Пару ночей все спокойно было. Потом только хуже. Сплю и сквозь сон слышу в кухне какую-то возню. Встал, вышел, включил свет - никого. Только хотел уходить, как опять шорохи. И понимаю, что они из подпола (подпол в деревне, наверное, у всех есть). Включил фонарик, кое-как наклонился, свечу в темноту, надеясь рассмотреть что-то. И тут на меня таким холодом стало дуть, что чуть дыхание не прервалось. А перед тем, как фонарик выпал из онемевших рук, успел увидеть какое-то движение в углу, как будто кто-то копошится размером с ребенка.
В первый раз в жизни, наверное, девчат, страшно стало. Никогда не боялся ни Бога, ни черта, а тут прям оцепенел от ужаса... Очнулся на полу, замерз сильно, уже светало. Стал немного бояться дома оставаться, а куда далеко с палочкой уковыляешь? Да еще и зимой. Включу телевизор на всю, так дни и проходят. А ночью приходит страх. Первый раз увидел ее еще по зиме. Постучали в окно. Поднялся, думал - сосед. Выглядываю, свет от фонаря хорошо освещает, смотрю, стоит Катька моя. Стоит лицом к окну, но смотрит не на меня, а в глубь комнаты. А потом как грохнет чего-то по крыше, я на секунду глаза отвел, а когда в окно снова посмотрел, ее уже не было.
Следующей ночью опять пришла, я не спал, лежал, чувствовал, что придет. Катька постучала в окно, я выглянул. Теперь, девчат, на меня смотрела, так страшно было, как будто душу мою наизнанку выворачивала своими глазищами. Потом стуки начались по всем окнам, а она просто стояла и смотрела, смотрела. Я и отвернуться боюсь, и продолжать смотреть на нее боюсь, и молитвы за всю жизнь ни одной не выучил. Наверное, от сильного напряжения сознание мое помутнело, только почувствовал, что падаю, и боль в виске. Ударился головой сильно, утром кое-как позвонил сыну, тот, правда, приехал, отвез в больницу. Там меня продержали десять дней с легким сотрясением мозга. Я выспался там, было так хорошо, так не страшно. Когда пришли выписывать, я им руки целовал, просил оставить, даже деньги предлагал. Но приехал сын и отвез меня домой. К нему я проситься даже не стал, знаю - не простят они меня никогда. Этой же ночью и явилась. Злющая, выла под окном, колотила в дверь. Я не вставал, лежал и слушал. И до сих пор слушаю почти каждую ночь. Только теперь еще сниться начала. Говорит, что ждет меня, что не скроюсь я от нее там нигде, и как кровь мою она высосет до последней капли. Вот мне, девчат, умереть бы сейчас, устал я сильно, но и умереть боюсь. Ее боюсь...
Короче, говорил он долго, а мы не смели даже пошевелиться, и когда он вроде задремал, встали тихонько и ушли. Всю дорогу мы с подругой не проронили ни слова. После этого видели его почти каждый день на той же лавке, но он не обращал больше на нас никакого внимания. Я знаю, что он до сих пор живой. Скоро опять собираемся в деревню, надеюсь, увидеть его, а может, и поговорить.
Одеяло
Произошло это с нашей семьей. У нас в подъезде умерла пожилая женщина. Раньше было принято раздавать вещи покойного, либо сжигать их. Дочь этой женщины решила раздать ее вещи соседям. После похорон она именно так и сделала. Моей маме она отдала одеяло. С этого все и началось.
Я тогда спала на старой железной кровати с сеткой, которая, наверное, когда-то была в каждом доме. Пружина у этой кровати жесткая, а у меня был один тоненький матрасик, и все. Ну, мама решила постелить это одеяло под мой матрас, чтоб мне было мягче. Стало, и правда, чуть мягче. Но спокойствие с этого дня исчезло.
В первую же ночь я проснулась от стука. Звук был, как будто били металлом об металл. Я прислушалась, мне почему-то показалось, что стучали по батарее. Стук был равномерный, ритмичный, с одним и тем же интервалом времени. Внимание на это я сразу не обратила. Проснулась мама, спросила, откуда стук. Я сказала, что не знаю, спихнув все на соседей-неадекватов, которым не спится ночью. Легла и вскоре уснула.
В следующую ночь все повторилось, только звук стал громче. Опять свалив все на соседей, я уснула. Так прошло несколько ночей, пока я чётко не поняла, что стук этот не по батарее... я осознала, что стучат по ножке моей кровати! Как я тогда перепугалась, словами не передать! Сползла с кровати и перебралась к маме. Мама уже не спала, ей тоже стало страшно. Мы смотрели под мою кровать, там никого и ничего не было, а стук все продолжался.
Ну за день все позабылось, как-то улеглось. Ночью я опять проснулась, но уже не просто от стука. Моя кровать ходила ходуном! Впечатление было, что по кровати долбили железной арматурой! По кровати шла вибрация, как от ударов.
Я с такой скоростью спрыгнула к маме, что олимпийцы позавидуют. Мы с мамой ушли в другую комнату.
Больше я на этой кровати не спала. Но каждую ночь этот долбеж продолжался и становился все сильнее.
Так мы прожили пару недель, абсолютно не понимая, что происходит. Потом мама вспомнила про одеяло. Тут же схватила его и выкинула. С этого дня все прекратилось, но спать на этой кровати я так и не решилась.
"Ногти!"
Живут они вчетвером в двухкомнатной квартире: подруга (зовут её Оля), муж Денис и свёкор со свекровью. Последняя – классическая такая «свекруха»: вечно невестку учит жизни, отпускает ехидные комментарии по делу и без, обожает своего единственного сынулю и считает, что ему не повезло с женой. Обстановочка в доме, прямо скажем, напряжённая. Плюс к этому на работе у Ольги начальство сменилось, - сплошная нервотрёпка; денег, как кот наплакал, зима достала… в общем, всё в кучу. Ну и муж её придумал уехать за город на выходные, пожить на даче, отдохнуть от старшего поколения.
Собственной дачи у их семейства нет, и Денис обратился к своей тётке, у которой простаивал в деревне домишко. Тётка почему-то согласилась не сразу: мол, в доме холодно, печка дымит, воды нет… Много разных отговорок у неё нашлось, и Денису даже как-то обидно стало. Поинтересовался он у тётки, за что же он у неё вдруг в немилость впал; та не нашлась, что ответить, и таки разрешила племяннику воспользоваться её дачей.
Трудности быта Ольгу с Денисом не пугали; Ольга - та вообще была готова хоть в тайгу уехать, лишь бы отдохнуть от свекрови. Закупились продуктами, сели в машину и укатили.
В деревне было тихо, безлюдно и вполне романтично. Домишко был старый, неказистый, но вполне пригодный для жилья. Печка, кстати, не дымила совершенно, и супруги удивились, с чего это тётя Наташа на неё наговаривала. В доме слегка попахивало сыростью и плесенью, но к вечеру, когда его хорошенько протопили, стало уютно и тепло. Ольга с Денисом пожарили шашлыки во дворе, накрыли стол, достали бутылочку вина, поставили киношку в ноуте - в общем, кайфовали вовсю.
Дальше – со слов подруги.
Улеглись спать мы поздно. Долго болтали в темноте, такое состояние было умиротворённое… А когда затихли, как-то стало не по себе. Иногда потрескивал старый дом, да муж посапывал рядом, а больше никаких звуков не было слышно. Непривычная после города тишина. Я уже слегка задремала, как вдруг услышала какой-то шорох, и будто стукнуло что-то у стола. Первая мысль была: «Мыши!» Я к мышам отношусь спокойно, и поэтому почувствовала скорее досаду, нежели страх. Но тут к этим звукам добавились другие: скрипнули половицы, будто по ним кто-то шагнул, и послышалось что-то, очень напоминающее тихое бормотанье. Тут уж я испугалась не на шутку! Вцепилась в мужа мёртвой хваткой, - тот аж подскочил спросонья, - а сама нашариваю на стене выключатель. Включила свет – никого нет в комнате, кроме нас. Денис ворчит, я рассказываю, а он в ответ: «Померещилось или приснилось». Погасили свет; я лежу – вся напряглась, нервы, как струна. Муж тоже лежит тихо, вроде не спит. Минут пять прошло, и вдруг снова какой-то шорох: будто бы кто-то идёт вдоль стены и рукой по ней ведёт: не видит в темноте. И бормотание, сначала тихое, - не разобрать, - а потом всё громче и отчётливей: «Ногти? Ногти, ногти, ногти… Ногти! Нооогти… Ногти!» Голос вроде бы женский, и бормочет одно и то же, но разным выражением и интонацией. Я вцепилась в мужа и скулю: «Денис, что это?» А он лихорадочно ищет выключатель и матерится, - значит, тоже слышал. При свете – опять пустая комната. Тут уж мы вылезли из кровати, обшарили весь дом; убедились, что дверь заперта изнутри, переглянулись и без разговоров начали собирать манатки. До утра просидели в машине, чтобы среди ночи домой не вваливаться. Обсудили происшествие, подремали немного. Хорош отдых, нечего сказать!
Денис, конечно, рассказал всё тётке, какая у неё в доме чертовщина творится. Но та не удивилась нисколько, а только поворчала, что она-то, дескать, говорила, что не стоит туда ездить. И рассказала грустную историю.
В течение нескольких лет приезжала она в деревню вместе с сестрой своего покойного мужа, и очень им там хорошо жилось. Всё лето, а также часть весны и осени проводили они в деревенском доме. Банька была у них, огородик; по грибы-ягоды ходили, с соседями общались… Но в какой-то момент тётка стала замечать, что золовка её начала вести себя странно: из дома выходить отказывалась, от людей шарахалась, рассказывала всякие небылицы, что все хотят её со свету сжить. Днём всё больше молчала и пристально смотрела в окно, а ночами бродила по дому, разговаривала сама с собой, бормотала какую-то бессмыслицу, не давала тётке спокойно спать. Та уж не знала, что и делать, - ну явно же не в себе человек. Уговаривала золовку ехать в город, но та ни в какую не соглашалась. Устав от такой жизни, тётка позвонила родственникам; те приехали и кое-как, практически силком, увезли золовку. С ней случился припадок: она билась в истерике, голосила на всю деревню, вырывалась из рук родственников и кричала, что никуда не уйдёт из этого дома.
«Вот, похоже, и не хочет уходить», - сказала тётка. - «Недолго потом прожила она. Положили её в больницу, лечили, но всё напрасно. Словно зачахла. А я уже после её смерти приехала разок в деревню, да так мне стало тошно в нашем доме, что и оставаться там не хотелось. А всё же ночь переночевала и такого страха натерпелась, вот как вы. Как и прежде, не давала она мне спать: ходила, бормотала, даже дотрагивалась как будто… так и просидела я всю ночь со светом. И после больше не ездила туда. Думала, может, вас она не побеспокоит, ведь вы и не знали её… Вот хочу дом продать, да кто ж его купит, если всё рассказать… А не сказать – совестно».
"Социофобия " копипаста
Я сегодня думал, как бы описать социофобию. Я придумал, мне кажется. Так, как я её опишу сейчас, я не видел ни разу, чтобы описывали. Но дело не только в описании, дело в её механике. Опишу эту механику.
Предположим, мы находимся в одной комнате с незнакомым человеком. Внутри нашего сознания рождается как бы копия, клон, фантом этого человека, который начинает осуждать и критиковать. Мы верим тому, что говорит созданный в нашем создании клон этого незнакомца. А говорит он всегда гадости, что мы дефективны. Он, этот фантом, создаёт наше мнение о самих себе! При этом создаётся ощущение, что мы как будто читаем мысли незнакомого человека, находящегося вместе с нами в комнате. На самом деле мы читаем мысли фантома, которого создаёт наше с вами сознание. Это наше воображение. Наш бред, наша галлюцинация. Если же в комнату войдёт ещё один человек, в нашем сознании родится ещё один фантом. Теперь эти два фантома в нашей голове с удвоенной силой будут критиковать каждое наше действие. Если людей вокруг нас в комнате толпа, то целая толпа фантомов в нашей голове обрушивается на нас с критикой. Эти фантомы создают молниеносно наше собственное мнение о нас самих. Эти фантомы живут обособленной жизнью, независящей от нашего желания. Они рождаются сами, уходят тоже сами. Это галлюцинация. При этом фантомы всегда правы. Если они говорят, что ты всё делаешь дефектно, то социофоб верит этому беспрекословно. Проблема социофоба в отсутствии защитных механизмов от критики. Когда в голове социофоба рождается очередной бред (причём неконтролируемый, ибо это глюк), рождается за сотые доли секунды страх того, что ты дефектный, ваще урод и лох. Это шепчет фантом. Нам кажется, что мы знаем, что о нас думают другие люди. Но на самом деле мы просто слушаем нашего фантома. Т.к. он всегда нами недоволен, то нам кажется, что и все люди враги нам. Когда людей нет поблизости, фантомы из головы социофоба исчезают. Он чувствует себя спокойным. Но стоит ему появиться на публике, как он чувствует себя дефектным. Снова активизируется внутренний критик, который принимает обличье фантомов, он внедряется в наш разум, он орёт нам через наши ощущения, что мы дефектны. Он как будто живой, этот внутренний критик. Он как будто имеет свой разум. Его существование направлено на то, чтобы уничтожить и унизить нас.
Внутренние страхи
ххх: Я боюсь ездить в лифте, в кабине при движении постоянно слышишь какие-то скрежеты, стуки, их редко обслуживают, только визуальный осмотр.
ууу: А вы к себе прислушайтесь - вы удивитесь, как у вас скрипят и хрустят кости, булькает кровь, обтекающая вокруг атеросклеротических бляшек, что-то то и дело гниет и бурчит в животе... А обслуживают вас редко, максимум снаружи осмотрят.
Так получилось
Дело было в поезде, на котором я ехала из Казани. Героиня истории села на промежуточной станции где-то около полуночи, уже было включено только дежурное освещение, поэтому я её толком не разглядела, лет ей было где-то от 25 до 35.
Плацкартный вагон. Я лежу на нижней полке, до глаз накрытая простынёй, так что видно, что кто-то там лежит, но без подробностей. Героиня входит, садится на вторую нижнюю полку, ставит какие-то сумки и, наверное, увидев открытые глаза, обращается ко мне с гениальным вопросом:
-Скажите, вы женщина?
Голос и интонация оказались довольно неприятными, я сразу почувствовала себя уличённой в чём-то нехорошем.
- Да.
- Это хорошо. А то с мужчинами ехать страшно.
Тут я по шевелению на верхней полке понимаю, что щас её страх получит самое что ни на есть материальное воплощение. Потому что на верхней полке едет очень колоритного вида кавказский мужчина, он не спит и следит за диалогом. И настал момент его самой звёздной реплики (произносится с характерным акцентом):
- А почему?
Вы когда-нибудь видели, как у человека за секунду сменяется десяток выражений лица? А я вот теперь видела. На десятом выражении она придумала достойный ответ:
- Ну, потому что мужчины!
На эту реплику она получила ответ (с тем же акцентом):
- Извините, так получилось. Я не специально!