Величие
Перечитывал недавно Град обречённый,братьев Стругацких,и как всегда понравился один момент в книге.Выставляю на всеобщее обозрение,может дело доброе сделаю,может кто то решит прочесть её,а кто то перечитать.
Андрей замолчал. Все эти разговоры были ни к чему. Никто его не слушал. Перед ним были только затылки — чугунные, каменные, железные, нефритовые… бритые, лысые, курчавые, с косицей, с выщерблинами, а то и вовсе скрытые за кольчугами, шлемами, треуголками… Не нравится, горько подумал он. Правда глаза колет. К песнопениям привыкли, к одам. Егзеги монументум… А что я такого вам сказал? Ну, не врал, конечно, не подличал перед вами — что думал, то и сказал. Я ведь не против величия. Пушкин, Ленин, Эйнштейн… Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах. Один — революцию, другой — свистульку. У меня, может, сил только на одну свистульку и хватает, так что же я — говно теперь?…
Читайте книги,друзья!
Андрей замолчал. Все эти разговоры были ни к чему. Никто его не слушал. Перед ним были только затылки — чугунные, каменные, железные, нефритовые… бритые, лысые, курчавые, с косицей, с выщерблинами, а то и вовсе скрытые за кольчугами, шлемами, треуголками… Не нравится, горько подумал он. Правда глаза колет. К песнопениям привыкли, к одам. Егзеги монументум… А что я такого вам сказал? Ну, не врал, конечно, не подличал перед вами — что думал, то и сказал. Я ведь не против величия. Пушкин, Ленин, Эйнштейн… Я идолопоклонства не люблю. Делам надо поклоняться, а не статуям. А может быть, даже и делам поклоняться не надо. Потому что каждый делает, что в его силах. Один — революцию, другой — свистульку. У меня, может, сил только на одну свистульку и хватает, так что же я — говно теперь?…
Читайте книги,друзья!
Про следы
Такую "загадку" прочитал недавно в одной книге (называется Должен жить - сокращенный вариант книги Стажеры Стругацких). А сама она такая:
"В одной пещере археологи обнаружили человеческие следы, которые оставили предположительно много тысячелетий назад. А в центре один след от ботинка, причем поверх него все тот же старинный след ступни"
Заранее говорю, что в книге ответа так и не сказали, в чем все же дело, поэтому просто как тема для рассуждений.
P.S. Попозже напишу еще один не менее загадочный факт про след от ботинка.
P.P.S. И так - забавная, мистическая штука - второй след от ботинка был над первым, то есть на потолке пещеры
"В одной пещере археологи обнаружили человеческие следы, которые оставили предположительно много тысячелетий назад. А в центре один след от ботинка, причем поверх него все тот же старинный след ступни"
Заранее говорю, что в книге ответа так и не сказали, в чем все же дело, поэтому просто как тема для рассуждений.
P.S. Попозже напишу еще один не менее загадочный факт про след от ботинка.
P.P.S. И так - забавная, мистическая штука - второй след от ботинка был над первым, то есть на потолке пещеры
Но все зависит от того, как понимать прогресс...
Но все зависит от того, как понимать прогресс. Можно понимать его так, что появляются эти знаменитые "зато": алкоголик, зато отличный специалист; распутник, зато отличный проповедник; вор ведь, выжига, но зато какой администратор! Убийца, зато как дисциплинирован,
предан... А можно понимать прогресс как превращение всех в
людей добрых и честных. И тогда мы доживем когда-нибудь до того времени, когда будут говорить: специалист он, конечно, знающий, но грязный тип, гнать его надо...
Аркадий и Борис Стругацкие "Улитка на склоне"
предан... А можно понимать прогресс как превращение всех в
людей добрых и честных. И тогда мы доживем когда-нибудь до того времени, когда будут говорить: специалист он, конечно, знающий, но грязный тип, гнать его надо...
Аркадий и Борис Стругацкие "Улитка на склоне"
Б. Стругацкий "Бессильные мира сего". Чуть-чуть цитат.
"Знаешь, он однажды вдруг при мне пустился в рассуждения: почему вот он с удовольствием смотрит на щенят и на котят, а от детишек, любых, его тошнит? Почему больную собаку жалко ему до слез, а бомжа какого-нибудь ну нисколечки. Старуха, говорит, прогуливает своего мопса, старого, как египетский сфинкс, уже оцепенелого совсем, – мопсу я сочувствую, а старуху в гробу видел и то с отвращением… Я ему сказал тогда: ты просто, наверное, очень любишь животных, Олгоша дробь Хорхоша? И знаешь, что он мне ответил? “Нет, – сказал он. – Я просто очень не люблю людей. Совсем не люблю. Никаких”. И при этом он смотрел на меня как на кучу свежего говна. Нисколечки не стесняясь и даже с вызовом."
"…Яркие, как тропические бабочки, и такие же безмозглые. “Крылышками бяк-бяк”. Совершенно обе никакие и по имени никто. Утомительно-великолепные самочки, гнусненько-божественные сосуды для сброса известных излишков жизнедеятельности наслаждающегося организма… Кошечки. Упоительно смердящие ядовитые кошечки. Двуногие роскошные машины для многократного соития… "
"Люди, по его нынешним понятиям, — все, без исключений — полное говно. Мерзкие хари. Слюнявые пасти. Гнойные глазки. Мокрые лапы. Вонючие подмышки и подштанники... Черный матершинник, каждое второе слово "блин". Натужный бабник, баб своих меняющий еженедельно. И при этом — безнадежно влюбленный в лживую, кокетливую шлюшку."
"Черт знает, в каком состоянии дом! — сказал он громко. Тишина вдруг перестала нравиться ему. Ночная ватная тишина. Ватная, но зато — приватная. Личная. Персональная... Бесплотные сумерки звуков. Тени звуков. Призраки... Это было одиночество, вот что это было такое."
"Они о нас знают ровно столько, сколько мы сами говорим о себе и пишем."
"…Яркие, как тропические бабочки, и такие же безмозглые. “Крылышками бяк-бяк”. Совершенно обе никакие и по имени никто. Утомительно-великолепные самочки, гнусненько-божественные сосуды для сброса известных излишков жизнедеятельности наслаждающегося организма… Кошечки. Упоительно смердящие ядовитые кошечки. Двуногие роскошные машины для многократного соития… "
"Люди, по его нынешним понятиям, — все, без исключений — полное говно. Мерзкие хари. Слюнявые пасти. Гнойные глазки. Мокрые лапы. Вонючие подмышки и подштанники... Черный матершинник, каждое второе слово "блин". Натужный бабник, баб своих меняющий еженедельно. И при этом — безнадежно влюбленный в лживую, кокетливую шлюшку."
"Черт знает, в каком состоянии дом! — сказал он громко. Тишина вдруг перестала нравиться ему. Ночная ватная тишина. Ватная, но зато — приватная. Личная. Персональная... Бесплотные сумерки звуков. Тени звуков. Призраки... Это было одиночество, вот что это было такое."
"Они о нас знают ровно столько, сколько мы сами говорим о себе и пишем."
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Читал книгу. Нахлынули мысли...
Может быть, все, что я напишу сейчас - лишь влияние эмоций, и мне за это будет стыдно буквально завтра. Но я не отступлюсь, пока не расскажу.
Бывает, читаешь книжку, и она нравится. Ну, то есть, ты считаешь ее неплохой, вопреки тому, что тебе ее расписывали, как нечто гениальное и глубокое. Просто неплохой. А потом и вовсве забываешь, не пропуская через себя. И спустя годы тебя кусает муха, какая-нибудь из похожих на цеце, и ты перечитываешь то, что должно было еще тогда тебя задеть. Сидишь, уткнувшись в строчки. Так проходят страницы - другая, третья, десятая. Поначалу все знакомо, ты это читал, и спокойно воспринимаешь повтояющиеся события. Но вскоре начинается нечто странное - твоя память отказывается услужливо повторять свое дотошное "Читала я это уже с тобой". И ты смотришь на книгу какими-то новыми глазами. Как будто за ними уже другой человек.
Но еще более странно становится, когда понимаешь, что все это время, кроме недавних парочки месяцев, ты был замыленным и обычным ни-че-го, считающим себя важной шишкой только за счет каких-то там стихов, написанных впопыхах, или музыки, накромсанной в программе. До недавнего момента ты не читал книги, а просто складывал буквы в слова, не улавливая смысла. Вот поэтому они и забывались и казались просто неплохими.
Я не говорю, что сейчас стал каким-то там Пифагором или Толстым. Вовсе нет. Просто совершил маленький шаг на пути к чему-то. Не важно к чему. Я стал больше понимать и глубже думать. Жизнь оказалась полнее, чем рисовал воспаленный подростковый мозг.
Когда у вас будут дети, пообещайте им, что чтение обогатит их. Чем больше вобрать в себя мыслей, чувств, понятий, писателей, тем полнее будет приключение, которое мы зовем жизнью.
Вот что я хотел написать - маленькую весточку от Феликса Сорокина и его персонажа Виктора Банева, созданных Стругацкими, А и Б, которых я пропустил через себя. Так вот "Хромая судьба" распорядилась мной сегодня.
Бывает, читаешь книжку, и она нравится. Ну, то есть, ты считаешь ее неплохой, вопреки тому, что тебе ее расписывали, как нечто гениальное и глубокое. Просто неплохой. А потом и вовсве забываешь, не пропуская через себя. И спустя годы тебя кусает муха, какая-нибудь из похожих на цеце, и ты перечитываешь то, что должно было еще тогда тебя задеть. Сидишь, уткнувшись в строчки. Так проходят страницы - другая, третья, десятая. Поначалу все знакомо, ты это читал, и спокойно воспринимаешь повтояющиеся события. Но вскоре начинается нечто странное - твоя память отказывается услужливо повторять свое дотошное "Читала я это уже с тобой". И ты смотришь на книгу какими-то новыми глазами. Как будто за ними уже другой человек.
Но еще более странно становится, когда понимаешь, что все это время, кроме недавних парочки месяцев, ты был замыленным и обычным ни-че-го, считающим себя важной шишкой только за счет каких-то там стихов, написанных впопыхах, или музыки, накромсанной в программе. До недавнего момента ты не читал книги, а просто складывал буквы в слова, не улавливая смысла. Вот поэтому они и забывались и казались просто неплохими.
Я не говорю, что сейчас стал каким-то там Пифагором или Толстым. Вовсе нет. Просто совершил маленький шаг на пути к чему-то. Не важно к чему. Я стал больше понимать и глубже думать. Жизнь оказалась полнее, чем рисовал воспаленный подростковый мозг.
Когда у вас будут дети, пообещайте им, что чтение обогатит их. Чем больше вобрать в себя мыслей, чувств, понятий, писателей, тем полнее будет приключение, которое мы зовем жизнью.
Вот что я хотел написать - маленькую весточку от Феликса Сорокина и его персонажа Виктора Банева, созданных Стругацкими, А и Б, которых я пропустил через себя. Так вот "Хромая судьба" распорядилась мной сегодня.