Часть 1

Просматривая в пятый раз ролик, я никак не могла понять где же знак, указывающий на преступника: зеленый маркер с потеками, губка, стол, бутылки с водой и не одной ехидной рожи, все искренне кудахчут над рыдающей подругой.

Скрипнула дверь, и кто-то зашел в курилку.

- Никого? – услышали мы знакомый женский голос.

- Пусто – ответила ей Варька.

- Считай должность у тебя в кармане. Правда не правда, но Анькина репутация подмочена. Четыре претендента уже отпали, осталось шесть.

- Рановато ты Сидорову с гонки снимаешь. Агуша на гормонах может наоборот растечься и пожалеть эту звезду. Святая мученица!

- И то верно, до декрета еще три месяца. Не расслабляйся, они незаметно пролетят.

Хлопнула дверь, и мы остались одни. От обрушившейся на нас новости, мы онемели и только пристально смотрели друг на друга.

- Агуша ждет ребенка? – смаковала новость Сидорова.

- Не о том думаешь. Десять претендентов на ее должность, а это значит не только наши примадонны, но еще кто-то чужой, смекаешь? Под подозрением девять человек, включая меня.

- Почему тебя? – захлопала ресницами Анька.

- А вот это обидно! Еще подруга, думаешь меня нет в претендентах на Агушино кресло? – осознав, что сморозила откровенную глупость, я деланно рассмеялась, но пристальный взгляд Сидоровой заставил меня поежиться. – Я же опоздала!

- Точно! - расслабилась Анька и глянув на часы напомнила, что пора бы и пообедать.

Агуша тут же выбыла из списка подозреваемых. Как же я сразу не догадалась: широкое платье с огромными карманами для незаметного поглаживания растущего животика.

Расследование, как снежный ком, обрастало новыми уликами, а подозреваемый все еще хранил анонимность.

Столовка была самым консервативным местом нашего завода, стены которой до сих пор были украшены лозунгами «Хлеб- всему голова» и «Голод - лучшая приправа». Опоздавшие на десять минут, на собственной шкуре могли познать дзен этих истин. Им доставались рисовые комочки и ленивые макароны, расползающиеся по тарелке. Овощные салатики и удавшееся блюдо дня доставались самым быстрым, ловким и умелым.

У нас еще были все шансы попасть в число баловней судьбы, и мы прибавили шаг, встав аккурат за Любашей, являющейся секретарем директора завода. Посмотрев на ее нежные ручки, я обомлела. Маленький колокольчик на безымянном пальчике звонил о нашей победе.

- Здравствуйте, - попыталась я завести с ней разговор. - Ничего не слышно о ремонте столовой?

- Здравствуйте, этот вопрос не по адресу. Если желаете можете оставить заявление, - затараторила она и схватив первую попавшуюся тарелку устремилась к кассе, последовав ее примеру, я ринулась за ней.

- Маникюр у вас очень красивый, - сказала я как можно громче, делая Аньке недвусмысленные намеки, следовать за мной.

Окружив неприятеля за липким столиком, я решила сразу перейти в наступление.

- Ваши пальчики зафиксировала камера наблюдения. Улики зарегистрированы и будут переданы куда следует.

- Как не стыдно, - вторила мне Анька, - Вы же секретарь!

- Откуда вы знаете? - Любаша покраснела, а затем побледнела, изображая сердечный приступ.

- Это не важно, - отрезала я. – Вам то какая выгода? В чем мотив вашего отвратительного поступка?

- Вы должны нас понять, - захлопала она ресницами, пытаясь нагнать слезу. – Дома то дети, то родители. Нам с пупсиком просто больше некуда пойти. У него график, а у меня.

Дело явно принимало не нужный нам оборот.

- Нас этот случай не интересует. Ручки показать извольте, - вошла я в роль сыщика и строго посмотрела на секретаря, стараясь скрыть расползающуюся улыбку. - И вот здесь на салфеточке черканите «женщина». Приятного аппетита!

Переставив свою и Анькину тарелку с взятыми не глядя комочками на соседний свободный стол, я ковыряла вилкой шедевры современной заводской кухни и понимала, что мы опять в тупике.

- Марин, а почему мы ее отпустили? – непонимающе смотрела на меня Анька.

- Руки у нее чистые и почерк не тот. Смотри сюда, - остановила я Лехино видео. - Фломастер в потеках, руки бы замарала и почерк у нее не тот.

- А пупсик здесь причем? – все никак не могла уловить Сидорова.

- Кружок у них по утрам, порки и шитья!

Она задумчиво посмотрела на меня, а потом прыснула в тарелку, стараясь удержаться от неприличного смеха.

Отсеявшийся колокольчик оставлял нам только одну основную версию: борьба за кресло Агуши.

- Будем искать по почерку и зеленым ручкам. Есть у меня одна идея! Давай двадцать рублей! – потребовала я с Аньки.

- Зачем? – удивилась она.

- Будем ловить на живца, а ты задержись немного, по аллейкам прогуляйся.

Добавив еще двадцать рублей и купив открытку в киоске рядом с вахтой, я отправилась на следственный эксперимент.

«Уважаемые коллеги! – влетела я в кабинет к сытым и добродушным сослуживцам. – Сидорова все еще под впечатлением. Предлагаю написать ей слова поддержки на этой милой открыточке». Обходя примадонн, я не только собирала образцы почерка, но и сыпала комплиментами. Восхищалась маникюром и кольцами, стараясь рассмотреть внутреннюю сторону ладоней.

Все желали милой Сидоровой забыть утреннее происшествие, лишь мстительный Дятлов потирая свои чистенькие ручонки написал: «Сидорова – ты не женщина без низкой социальной ответственности». Вручил мне открытку с видом победителя и сказал.

- Если бы Бакшидарова была попроворнее и успела полностью стереть эту надпись до прихода остальных, мы бы не кланялись весь день одной слезливой барышне!

- БакшидОрова! – по привычке поправила его Лейла и посмотрев на меня, уткнулась в бумаги.

Я села за свой стол и стала сверять образцы почерка с надписью на доске. Мимо. Лишь один факт привлек мое внимание. Бакшидорова все это время стояла рядом с доской и возможно успела стереть главную улику. Эта мысль не давала мне покоя, и я приблизила изображение на доске до максимального размера. Первая буква в фамилии была размыта. Нижняя часть, была более жирной. Впопыхах я этого не заметила, но Лейла явно знала больше и нагло покрывала преступника, что делало её соучастницей этого гнусного процесса.

Вручив открытку вернувшейся с прогулки Аньке, я поделилась с ней своей догадкой. Нам нужен был повод выдернуть Лейлу из кабинета и Сидорова заглянув в массивный пакет под столом, вздохнула и толкнула речь: «Милые мои, не ожидала от вас такой теплой поддержки! Хочу выразить вам благодарность и пригласить на чай в комнату отдыха». В руках она держала коробку с конфетами, подаренную несколько месяцев назад на «8 марта».

Нельзя сказать, что народ очень обрадовался, но халява, подкрепленная законным уходом в рабочее время – это беспроигрышный вариант.

Воспользовавшись тем, что стол Лейлы был последним, я, перегородив ей выход, холодно произнесла: «А вас, БакшидОрова, я попрошу остаться!».

Она даже не пыталась сопротивляться и плюхнувшись в офисное кресло тихо произнесла: «Там была написана моя фамилия!». Увидев, недоверие в моем взгляде она молча написала свою и Анькину фамилию зачеркнув «Бакш».

- Часть буквы «ш» все ошибочно приняли за «с» и я не стала их разубеждать! – рыдала она.

- А автор кто? – спросила я, понимая, что начинать расследование по новой я уже не в силах.

- Есть парочка подозреваемых, - с надеждой смотрела на меня Лейла и писала на листке еще две фамилии.

- Мотив? – уточнила я.

- Понимаешь, - начала она из далека. – Я женщина одинокая, а Егоров из конструкторского очень видный мужчина.

Не став слушать до конца эту душещипательную историю, я отправилась прямиком в бухгалтерию. Сумарокова, считавшаяся первой красавицей в некоторых кругах, прикрывала зелеными пальцами кусочки фотографии Егорова, добытой незаконным путем с доски почета.

***

- Жалко девчонок, - всхлипывала Анька после тяжелого рабочего дня.

- Ты не будешь требовать опровержения! – удивилась я ее реакции.

- Нет, - шмыгнула она носом. – Мы с Агушей решили, что мелкие разборки не к лицу исполняющему обязанности начальника отдела.

Иронический детектив (часть 1)

Сделав несколько вдохов и выдохов, чтоб не казаться загнанной лошадью, я открыла двери зала для совещаний и приготовилась двинуть оправдательную речь.

Опоздание на пять минут каралось не только рублем, но и гневным взглядом Маргариты Петровны, выдержать который мог только сильный духом. Я же, будучи слабой, всегда поникала и дословно могла повторить ее воспитательную речь в свой адрес. «Марина Геннадьевна, являясь старшим специалистом отдела планирования, вы подаете дурной пример стажерам! – затем делала многозначительную паузу и добавляла - Это только в учебниках хаос высшая степень порядка, а на деле обычный бардак!». В ответ на критическое замечание я всегда мямлила, что-то про утюг, автобус и автомобильные пробки.

Открывшаяся мне картина была мягко говоря не привычной. Сидорова, числившаяся в моих верных подругах, рыдала, а остальные старались ее утешить.

- Стереть немедленно, - невозмутимым тоном приказала Маргарита Петровна, прозвище которой трансформировалось сначала в Марго, потом в Маргушу и забуксовало на Агуше, потеряв несколько первых букв. – А Вы, Алексей Иванович, прекратите снимать. Если это видео просочится в сеть, я найду повод вас уволить.

- Слушаюсь, - буркнул Дятлов и спрятал телефон в карман пиджака.

Посмотрев на доску для презентаций, я увидела незамысловатую надпись, сделанную зеленым маркером: «Сидорова = женщина с низкой социальной ответственностью». Вот это да! Наша Анька, замученная огромным семейством, имеет бурную не только семейную, но и личную жизнь.

- Сидорова, приведите себя в порядок в помещении, предназначенном для этих нужд, а остальные должны занять свои места. Планерку никто не отменял!

Слушая Агушу вполуха, я сгорала от желания поговорить с Анькой и не найдя ее после совещания в кабинете опрометью бросилась в туалет.

- Это ужасно, - все еще рыдала она в кабинке. – Если Коля узнает, бросит меня.

- Да как он узнает и что именно, про надпись на доске для совещаний? С чего ты взяла, что она про тебя. Неужели на весь завод одна Сидорова. Бухгалтерия сразу после нас совещается, а производственный до.

- Ты права, - перестала всхлипывать Анька и покинула свое убежище. – Нам надо срочно узнать сколько Сидоровых числиться на заводе. У тебя в отделе кадров есть знакомые?

- Только Павел Ильич, - ответила я.

- Нет, он старой закалки, такого не подкупишь, - рассуждала Анька, и я по-новому взглянула на подругу. Шашни, взяточничество, какие же еще грехи скрыты в этом тщедушном теле? Не удивлюсь если в порыве откровения она признается, что похитила своего ненаглядного лысеющего Колю вместе с детьми у какой-нибудь инстадивы, а та ей мстит.

- Аня, может это Колькина бывшая? Устроилась к нам на завод, а теперь всеми силами пытается тебя опозорить? – осенило меня. - А может и настоящая, решила его из семьи увести.

- Колю? Увести? – и Анька вновь принялась рыдать.

Вернувшись к версии о множественных Сидоровых, я вспомнила, что Павел Ильич был падок на домашние пирожки, а Анька славилась тем, что каждое утро кормила весь отдел своими кексиками и только сегодня ритуальное чаепитие, по понятным причинам, не задалось.

- Аня, неси сюда свои сокровища, у каждого своя цена?

- Какие? – встрепенулась она.

- Кексы где? Наш архивный червь падок на все домашнее, а сделанное своими руками не считается взяткой.

От этих слов улыбка вновь расцвела на зареванном личике подруги, и она рысью бросилась в комнату отдыха, где прикормленные коллеги уже ждали утренней раздачи плюшек.

Осознав, что кексиков сегодня не будет, народ пришел к единому мнению о частичной истинности утреннего послания.

Заметив, что Анька опять покрывается красными пятнами вселенской обиды, я заверила ее в том, что следы преступления, как и злость на коллег имеют свойство остывать, а сейчас важнее выяснить кто же она такая, виновница сегодняшнего переполоха.

Павел Ильич, водил пальцем по монитору, пытаясь уследить за данными в экселевской таблице и тут же складывал их на калькуляторе, сбивался, чертыхался и начинал заново. Я не могла сдержать смех и закашлялась, решив, что прикинуться чахоточной в данной ситуации будет наилучшим выходом.

- Нельзя, - закричал он. – Сейчас трудодни считаю.

- Павел Ильич, что ж вы мучаетесь, - подошла Анька к пожилому коллеге и выделив нужный столбец, нажала на значок автосуммы.

- Фея, богиня, - восхищенно посмотрел на нее замученный счетовод, - проси, что хочешь. Ради тебя я готов пойти на должностное преступление и изменить график отпусков.

- Преступлений и так на сегодня достаточно, - решила вмешаться я в разговор. – Нам бы его жертву найти.

Пересказав вкратце утреннее происшествие, мы уставились на горе-счетовода, оценивающе разглядывающего Сидорову. Придя к выводу, что из всех однофамилиц это точно не она, он выдал нам список из пяти тезок.

- Вахтершу Клавдию Петровну можно было сразу отмести, - решила я, но Анька не согласилась.

- А что если это привет из бурной молодости?

- Пометим звёздочкой, - ответила я, а сама подумала, что мстителю должно быть около ста, но промолчала, оберегая нервную систему подруги.

- А вот и стажерка Сидорова из бухгалтерии, - торжествовала подруга. – Двадцать лет и параметры на фото вполне подходят под определение в послании. Под такой короткой юбкой и декольте уровень ответственности перед обществом мог быть только минусовым.

- Не хочу тебя расстраивать, но потенциальная жертва, не прошла испытание, - инстинктивно поправила я юбку и застегнула блузку на еще одну пуговицу. - Проработав всего лишь неделю она была уволена примерно год назад.

Круг потерпевших сужался вместе с Анькиными возможностями защитить свое доброе имя. Остальные конкурсантки, на представленную утром номинацию, так же не подходили под прокрустово ложе заявленных требований. Одна их них находилась в вечном декрете, а другая, хоть и числилась у нас, сидела в отделе продаж представительства в другом городе.

Последняя из списка оказалась родной сестрой Коленьки, которая помогла в свое время проникнуть Аньке на завод. Пристроила, так сказать, в теплое местечко.

- Это не про нее, - железно заявила Анька и уговоры рассмотреть варианты на нее не действовали.

Вернув личные дела однофамильцев вместе со сладким бонусом и потеряв час драгоценного рабочего времени, мы вернулись к первоначальной версии о попытках увести ненаглядного Колю из благополучной ячейки общества.

Стойко приняв факт, что послание адресовано ей, Анька рвала и метала от нетерпения найти этого клеветника.

- С другой стороны не похоже, что это женщина. Любовница выбрала бы слова посочнее. Сто процентов – это мужчина, - пыталась я усмирить подругу. – Вспоминай, Анюта, а не было ли у тебя в последнее время настойчивых кавалеров, которому ты, конечно же отказала?

- Был! – твердо ответила она. – Аноним весь ящик мне признаниями завалил. Еще и фотки непристойные слал: то сердечко из ладоней, то воздушные поцелуи, но морду свою так и не открыл.

- А ты?

- Что я? У меня принципы!

- И не интересно было кто же он такой?

- Очень интересно, - зашептала она. – Я б этой мрази приставучей…

- Тогда к Сереге пошли, сейчас наш админ его быстро вычислит.

Серега, имея отдельный кабинет, на правах самого важного человека, играл по сети, закинув на стол ноги в грязных ботинках.

- Товарищ, Максимов, - достала я телефон сделав пару изобличающих снимков. – Нам одного человечка пробить надо.

- Зачем же так, - убрал ноги со стола Максимов. – Я б и так помог, что там у вас?

С важным видом он заявил, что сердцеед точно не из заводских. Сети были городскими, причем покрывали собой только небольшой райончик. Позвонив кому-то, Максимов долго смеялся, а затем распечатал листок с адресом похитителя сердец замужних дам.

- Так это же моя квартира? – подобрала челюсть Анька и полезла за телефоном, чтобы высказать ненаглядному муженьку, все что она о нем думает.

- Спокойствие, он то уж точно не мог проникнуть в комнату для совещаний, - успокоила я ее.

- А что там случилось? – навострил уши Максимов.

- Преступление, а именно Клевета ст. 128.1 УК РФ, - выпалила я, вспомнив учебу в юридическом техникуме.

- Опять кто-то кому-то приветствие оставил? – вновь засмеялся он. – По камерам смотрели?

- По камерам как-то не догадались, – ответила я и потянула Аньку за рукав. – Надо идти в службу безопасности, но там ребята серьезные, на шантаж не возьмешь.

- На шантаж нет, но хитростью… Пошли за мной, есть план!

Наконец-то заглянув в наш рабочий кабинет, Анька схватила со своего стола ручку и листок бумаги. Сидевшие за соседними столами примадонны впились в нее хищными взглядами, как гиены у которых отобрали лакомый кусок. Здесь явно шли горячие споры и выдвигались свои следственные версии.

- Извините, - машинально сказала Анька и вышла в коридор.

- Подслушать бы, о чем они судачат. Уверенна, у нас бы сразу появилась парочка новых версий.

- Некогда! По горячим следам надо этого посланника найти.

Начиркав на листочке абсолютную чушь, Анька вломилась в комнату охраны.

- Так как вы говорите выглядел этот тип? – обратилась ко мне Сидорова с серьезным видом и повернула голову в сторону наших защитников. – Свидетель утверждает, что злоумышленник, подозреваемый в клевете, был одет в белую футболку, а что зафиксировали камеры?

- Какой еще злоумышленник? – повернулась к нам гора мышц, без сомнения относящаяся к роду Валуевых.

- Как, вы не знаете о служебном преступлении, совершенном в зале для совещаний? Мы уже час всем отделом бьемся, надеемся на вашу поддержку. А здесь еще и конь не лежал?

- Секундочку, - повернулась гора мышц и суровое выражение лица сменило детское удивление. – Так, не видно здесь ничего, кто-то камеру вверх задрал.

На мониторе блеснули два коготка.

- Так у нас завод вынесут, а вы и не заметите, - возмутилась я и гордо покинула кабинет.

- Видела? – спросила я Аньку.

- Видела, размытое изображение чьей-то руки. – погрустнела она.

- Не чей-то, а женской.

- А если и так, каждую с пристрастием допрашивать будем?

- Нет, не каждую, а обладательницу золотого колокольчика на черном ноготочке.

- Маринка, ты гений! – обняла меня подруга и потащила в кабинет на очную ставку с нашими крокодилихами.

- Девушки, я вас уже час ищу, работа стоит, - грозно посмотрела на нас Агуша, поймав в коридоре. Её руки, обычно сложенные на груди, стыдливо прятались в карманах серого платья.

- Мы к психологу ходили, - соврала я первое, что пришло в голову, не зная даже есть ли у нас в штате такой зверь. – Не каждый день получаешь подобные оскорбления.

- Похвально! Психологический климат - залог успешной работы! – с гордостью отрапортовала она и мне сразу вспомнилось пионерское детство. - Труд тоже ценное лекарство, не стоит им пренебрегать.

Мы кивнули головой и рысью побежали в кабинет.

- У нас есть психолог? – удивленно посмотрела на меня Аня, сбавив темп.

- Не знаю, - задумчиво ответила я. – Как-то подозрительно она держала руки в карманах.

- Кто? – пригнулась ко мне Анна.

- Агуша!

- Дохлый номер, Маргарита Петровна и колокольчики априори не совместимы, - прыснула она и мы ввалились в свой кабинет.

Коллеги, вволю обмусолив наши скелеты, усердно трудились над планированием выпуска деталей. Заняв свои места, мы пристально разглядывали руки коллег. Ничего.

«Алексей Иванович, жду ваш отчет», - услышала я голос Агуши и хлопнула себе по голове. Как же могла забыть!

Анька, вместе с остальными коллегами, заинтересованно посмотрела на меня. Я растянулась в улыбке, сообщив, что цифры наконец сошлись и отправила подруге сообщение: «У Лехи есть запись».

Алексей Иванович, слывший местным пранкером, любил ставить коллег в неудобное положение, а затем выкладывать свои шедевры в соцсети. Никакие угрозы и уговоры на него не действовали, а он, в свою очередь, упрекал сослуживцев в отсутствии чувства юмора. Наш бесстрашный Леха имел все же слабое место в виде безумно ревнивой жены, и я, вытянув из колоды туза, тут же поделилась собственным коварством с милой Анечкой.

Поймав его в курилке, мы вежливо попросили поделиться записью. Дятлов, как и ожидалось, занял глухую оборону и выпучивая глаза, твердил, что стер все до последнего пикселя.

- Что ж, ты не оставляешь нам выбора, действуй, Анюта! – скомандовала я и включила на телефоне видеозапись.

- Наконец-то мы одни любимый! – бросилась к нему в объятья жертва клеветы и тихо прошептала. – Мне, Алёшенька, терять нечего, клеймо уже висит на моем оголенном плече.

- Держите, - сквозь зубы процедил Дятлов и скинув видео удалился из курилки.

Спрятавшись в закутке изрядно воняющей никотином комнаты, мы принялись разглядывать присутствующих на видео коллег. Время шло к обеду, а преступник все еще умело избегал Сидоровской кары.

— Алло! Я в метро не могу говорить. Перезвоню! — кричит в трубку Славик, стараясь заглушить окружающую какофонию.

— В метро? — удивилась Настя, работающая ранее с мужем в одной конторе и сидевшая на данный момент в длительном декретном отпуске. Связь оборвалась и выяснить причины нахождения Славика в подземке, а не в офисе в одиннадцать утра она так и не смогла.

Славик стоял на перроне и корил себя за оставленный в вагоне тубус с чертежами. На семнадцать часов назначена презентация, а он, погрузившись в воспоминания все пытался угадать, семейное положение Оленёнка, так ласково когда-то он звал свою первую университетскую любовь Ольгу Скворцову, которую встретил на днях в кафе одного из бизнес-центров. Они дружески болтали ни о чем, вспоминая события двадцатилетней давности, но он так и не выяснил, чем занята сейчас его первая любовь. Оставшись на едине в переполненном вагоне Славик строил различные версии ее жизни. От любопытства дохнут не только кошки, но и мужчины в самом расцвете сил, готовые взлететь вверх по карьерной лестнице. Предавшись мечтам и предположениям, он чуть не проехал нужную остановку, вскочил вцепившись в папку с документами и вылетел на перрон, растолкав входящих пассажиров.

Теперь же ему предстояло падение не только в глазах начальника, но и Насти, до трех утра ползающую с ним на коленях и делая необходимые пометки на копиях архивных чертежей, а теперь с замиранием сердца ждавшую решения заказчика.

Будучи архитектором, Славик давно уже работал с электронными редакторами, строя удобные 3D модели и отвык от бумажных версий своей работы. Являясь одним из лучших сотрудников в компании «Каварзин и Ко», он пользовался уважением коллег, таскавшим ему на переделку свои неудавшиеся проекты. Каварзиным был владелец и по совместительству директор, а кто такой «Ко» так и осталось для Славика загадкой.

— Не подкачай, дорогой, выведешь проект — получишь повышение. Доверяю тебе полностью весь цикл. Давно ищу тех, чье имя могло бы заменить это «Ко» на вывеске мой фирмы. – многозначительно улыбнулся Каварзин.

— Я не подведу! — схватился за проект Славик, уже десять лет протиравший брюки хоть и в собственном кабинете, но в одной и тоже должности.

Только на встрече с заказчиком он узнал, что сроку на все три дня. Петр Ильич, являясь потомком знатного рода, не только выяснил, где его фамильный особняк, но и выиграл тендер на ремонт за счет государства с правом организовать музей памяти «Белой интеллигенции»: «В пятницу, я должен показать проект Светлане Владимировне, а она женщина щепетильная, впрочем, как и все чиновники!».

Сегодня понедельник, а в четверг проект должен быть представлен заказчику. При таких горящих сроках, требующих быстрых поисков в архивах, а потом доработок до задумки Петра Ильича в домашних условиях, не осталось времени на электронные версии проекта. Таким образом, в среду вечером, а точнее ранним утром четверга у Славика на руках оказались эскизы большого формата, сделанные на архивных копиях в единственном экземпляре.

Настя достала со шкафа пластиковый тубус, валяющийся там еще со студенческих времен, нежно стёрла с него пыль, слово с семейной реликвии и торжественно вручила Славику. Увидев тубус, он инстинктивно вздрогнул, вспомнив преподавателя Марка Егоровича, неутомимого работника под восемьдесят, любившего начиркать так, чтоб не было никакой возможности подправить – только перечертить. Студенческие годы! Вот уже второй раз за эту неделю он возвращается во времена больших амбиций и призрачных надежд, готовых уже воплотится в реальность.

Добравшись до офиса и взбодрив себя кружечкой ароматного кофе, Славик приготовился запечатлеть эскизы в цифре и бросился искать заветный тубус. Так он вновь оказался в метро посреди рабочего дня.

Стоя на платформе Славик никак не мог сообразить, что же сейчас делать и куда бежать.

— Вам помочь? – обратилась к нему миловидная женщина за сорок, давно наблюдающая за странным гражданином, пребывающим в полной растерянности.

— Понимаете, я утром тубус забыл, цилиндр такой с чертежами, а там моя жизнь. – вздохнул он обреченно.

— В «Бюро находок» не пробовали обратится?

— Нет, а оно еще существует?

— Конечно, можете в справочную позвонить. — продиктовала она номер. — +7495 539-54-54 (3210 с мобильного телефона). Склады забытых вещей находятся на станциях: Котельники и Деловой центр.

— Вы чудо! — обнял он всезнающую фею метрополитена и полетел на поиски своего сокровища. Надежда уже не тлела, а горела ярким пламенем, словно фары несущегося поезда в темном тоннеле.

***

— Вы внимательно посмотрели? — В очередной раз донимал Славик сотрудников склада забытых вещей.

— У вас что там, золото или оружие? — засмеялась девушка, на бейджике которой значилось «Елена».

— Хуже, чертежи. — обреченно вздохнул он в очередной раз.

— Секретного объекта? — пыталась подбодрить его Елена, показав, что не стоит так убиваться.

Опять зазвонил телефон. Каварзин явно был уже не в себе, но что же скажет ему лучший сотрудник, совершивший огромную глупость. Славик скинул, опасаясь гнева начальника. Главное найти, а там он что-нибудь придумает.

Пришло голосовое от Вити, закадычного друга и коллеги по совместительству: «Славян, ты где? Батонович (так они за глаза называли директора, от которого всегда пахло свежим хлебом) рвет и мечет, требуя тебя. Заказчик перенёс встречу на завтра, сославшись на то, что конкурент предлагает ему более выгодную сделку. Все думают на тебя. Соскочил и сам решил провернуть это дело».

— Мне конец. — сказал он Елене и поведал историю о бессонных ночах и грозящем увольнении.

— Пройдемте, я нашла. — Пригласила его за собой Сусанна Викторовна, сотрудник склада чей-то невнимательности.

Славик и представить себе не мог сколько раззяв ежедневно оставляет свои вещи в метрополитене. Бесконечные стеллажи зонтов уходили за горизонт огромного помещения. Рюкзаки всех цветом и моделей, самокаты, скейты и даже велосипед тоскливо ожидали своих беспечных хозяев, пылясь на железных полках.

— Вам распродажу в пору устраивать. Не удивлюсь если за следующим поворотом увижу розового слона. — засмеялся Славик, повеселев от того, что не только он способен забыть в метро ценные вещи.

— Всякое было. — подмигнула ему Сусанна Викторовна, оставив место полету фантазии. – А вот и они.

Она сняла с верхнего яруса тубус и отдельно лежащие чертежи. Надежда рухнула. Студенческие работы первокурсника, тоже имели свою ценность, но не для Славика. Он поплелся между корзин с гаджетами, маленькими дамскими сумочками, детскими плюшевыми игрушками и прочими осиротевшим предметами, ставшими жертвой человеческой невнимательности

, пытаясь выхватить из этого многообразия забытых вещей ту, что спасет его он неминуемой гибели.

— Не нашли? — поинтересовалась Елена.

— Нет. — обреченно вздохнул Славик и сел на стул для посетителей, обняв голову руками.

— Ты права. Сейчас все устроим. — сказала Сюзанна Викторовна Елене, которая что—то шептала ей на ухо, а затем обратилась к Славику. — Конечно так не принято, это нарушение инструкций, и вы не заявляли о краже. У Елены Павловны муж работает в местном отделении полиции, следит по камерам из ситуационного центра. Интересное событие. Не буду забегать вперед. Здесь схема проезда. Скажете по тубусу, хотя вас и так узнают.

Славик замялся, не зная радоваться ему или насторожиться. Не любил он лишних встреч с представителями правопорядка, но дело было важным, впору хвататься за соломинку.

Поблагодарив сочувствующих сотрудниц, он вылетел на улицу, пытаясь связаться с заказчиком, начальником и Витей. Как на зло, они были либо заняты, либо не отвечали.

***

— Я по тубусу. — осторожно сказал Славик в приоткрытые двери, напрочь забыв поздороваться и разглядывая сотрудников, напряжённо вглядывающихся в светящиеся мониторы.

— Пройдемте-ка гражданин. Паспорт предъявите. — строго сказал парень лет тридцать, поправив китель, отлично сидевшей на нем формы. От этого тона ноги Славика подкосились. — Так что у вас в тубусе?

— Чертежи старого особняка. — быстро ответил Славик, протягивая паспорт.

— Интересненько. – сверил фото документа со Славиком представитель закона, а затем показал снимок какого-то парня. — Он вам знаком?

— Конечно! — Обрадовался Славик.

— И как его зовут?

— Кого? Тубус?

— Отнюдь. Парня, которому вы его передали?

— Передал? Вы, о чем?

— Вот смотрите.

На экране было видно, как парень в спортивном костюме и кепке протиснулся к Славику, немного постоял, а затем прошел дальше по вагону. На следующей камере кепка уже идет по перрону с его тубусом.

— Очень интересная схема передачи, важно выяснить чего, и зачем вам об этом заявлять? — рассуждал в слух полицейский. – Он с вами не рассчитался или муки совести?

— О чем вы? — Славик ошарашено смотрел то на монитор, то на полицейского и уже пожалел, что решил искать эти проклятые чертежи, заказчик все равно уже ушел к конкуренту.

— Это вы мне скажите, что там: деньги, наркотики, секретные чертежи? Эта женщина вам знакома? – тараторил полицейский, показывая ему фотографию Ольги.

— Да. — оторопел Славик. — Но она то здесь причем? Это Ольга Скворцова, первая любовь, встретились с ней пару дней назад в кафе, мило поболтали.

Говорил Славик, а сам лихорадочно соображал кто же такая сейчас Ольга и не взболтнул ли он ей чего лишнего. Это невозможно, лишнего он точно ничего не знал или не знал, что это лишнее.

— Посмотрите сюда? — привлек его внимание полицейский. — Он следил за вами от самого дома.

На экране парень в кепке передавал тубус Ольге, но зачем? Неожиданно пазл сложился в четкую картинку: Ольга конкурент!

— Вот стерва! Как же я сразу не понял. Я знаю где мои чертежи и почему Петр Ильич передумал! Подсела ко мне в кафе бизнес—центра, как раз после встречи с заказчиком и в непринуждённом разговоре выяснила, чем конкретно я занят. Но зачем? Не понимаю. Конкуренция конечно в нашей сфере есть, но не такая большая, чтоб чертежи воровать или пристрелить. — поежился Славик, подумав о возможном повороте и так неприятных событий.

— Поедемте проверим, прокатимся с ветерком! – предложил муж Елены имени, которого Славик так и не запомнил.

Поднявшись на четырнадцатый этаж, оперативная группа прошла мимо секретарши, мельком показав ей удостоверение и вошли в кабинет.

Ольга испуганно вскинула глаза и в мгновение ока подожгла чертежи, схватив их со стола.

— Вы что творите? — закричал заказчик на Ольгу, а затем и на Славика – Вы что здесь делаете, да еще и с полицией?

— Тушите! – крикнул Славик, выхватывая у Ольги горящий чертеж.  Зазвенела пожарная сигнализация и всех присутствующих тут же обдало водой. В руке у него остался клочок чертежа, с дополнительным знаком: перечеркнутый круг под третьей колонной.

Это был конец, вся работа насмарку. В промокшем костюме зазвонил телефон и Славик тут же принялся его спасать. Еще большие убытки в перспективе остаться без работы его совершенно не радовали.

— Что случилось? – взволнованно кричала в трубку Настя.

— Все пропало. – изложил Славик ей свой рассказ.

— Глупости. — засмеялась она. — Я сделала снимки, лови.

— Может сейчас не время, — обратился Славик к заказчику, — Но, если вы все же решите, уже утром чертежи будут вас ждать.

***

— Помечено крестиком говоришь, очень интересно. – ходил Батоныч по кабинету, слушая рассказ Славика. – если бы не полиция, никогда бы не поверил. Работай и будь внимателен. В другой раз голову оставишь, где искать будешь?

— В бюро находок! Где ж еще? Елена с Сусанной Викторовной в прямом смысле из-под земли достанут и поместят на склад.

— Клад? Вы правы, возможно, там клад. – Улыбнулся Каварзин, явно думая, о чем-то своем.

В месте, отмеченном Ольгой клада не было, или уже не было, это так и осталось загадкой для всего коллектива. Заказчик сам не распространялся, а спрашивать было неудобно, но эта мысль не давала Славику покоя.

— Клад? — смеялась Настя. — Колонна там требует первоначального ремонта. Вот Ольга и хотела начать с нее. Будучи на грани разорения, для нее это был последний шанс спасти свою фирму. — Я в отличии от тебя, следила за судьбой твоей бывшей. Сначала из ревности, а потом по привычке. И вот еще, отнеси-ка своим благодетельницам торт. Завтра у Елены Павловны День рождения!

Вот скажи мне, пан Дмитрий, как тебя, большевика, сюда занесло?

Я не большевик, Анжей, я старый путеец.

Ты еще и царя помнишь.

Не помню. Сопляк тогда был, как ты сейчас.

А что сразу сопляк, мне уже двадцать три.

А сопли по морде, как пятилетний мажешь, - у парня и впрямь из носа текло обильно, что он даже шмыгать не успевал, вытирая лицо рукавом.

Два уборщика - пожилой мужчина и хулой как смерть парень неторопливо наметали кучки мусора на платформе. Старшего звали Дмитрий Федорович Косматкин, и он не врал, что коммунистом не был и всю жизнь отдал железной дороге. Перед самой войной его направили в этот городок в командировку обучать путевых обходчиков, но внезапно началась война, и он застрял здесь. Немцы проверили его документы и оставили уборщиком, так как доверять русскому не решились, но иногда обращались к нему с профессиональными вопросами. Жалования хватало снять угол на окраине города, да с грехом пополам кормиться. Семьи у Косматкина не было, не сложилось как-то, а жил он работой. Учитывая общее состояние дел, уборщик на станции, было не таким уж и плохим вариантом. Напарником у него был сопливый поляк, отец которого служил в местной полиции, так что у него имелась бронь от работ в Германии, а в полицию его не брали из-за здоровья. Вот из-за того, что Анжей был хилым и ленивым, Косматкину приходилось работать за двоих. Но в остальном Косматкин парнем был доволен: незлобный, не подлый, да и функцию - «принеси-подай» выполнял без колебаний.

Сегодняшний поезд привез мало пассажиров, так что мусора на платформе было немного, и это обстоятельство с учетом теплого солнышка радовало Дмитрия Федоровича.

Мимо них прошел немецкий патруль из трех человек. Солдаты о чем-то переговаривались на своем языке, но понять о чем шла речь Косматкин не мог, да и не хотел ре вслушиваться в их разговор. Все равно ничего дельного не услышит: так обычный треп про баб, шнапс и отпуск.

Городок находился в глубоком тылу немецкой армии, здесь располагался большой госпиталь для младшего командного состава, работала фабрика, на которой шили постельное белье и набивали подушки для больниц и госпиталей. Население состояло из поляков, белорусов, местных немцев и в начале войны евреев. Но с последними поляки после оккупации разобрались быстрее гитлеровцев. Насколько Дмитрий Федорович знал, сбежать никому не удалось.

В окрестностях городка было несколько больших и зажиточных сел, но партизан не было. Преимущественно польское население пассивно отнеслось к оккупации, да и мужчин призывного возраста почти всех угнали на работу в Германию. Остались подростки, старики, да немного совсем хворых и покалеченных. Русских не было — почти все ушли с отступавшими, а вернее, бежавшими войсками. Вот только он не успел., да и некуда бежать ему было.

Анжей стал собирать мусор в холщовый мешок: одну кучку за другой, а Косматкин присел на лавочку сбоку здания станции. Надо передохнуть: им сейчас предстоит тащить собранный мусор через пути в лесок напротив, где организовали свалку.

Иногда им при уборке удавалось найти деньги, а один раз даже золотой перстень. По правилам найденное надо было сдать старшему, но Анжей бесхитростно заявил, что это премия и отдавать ее он не намерен. Сначала Косматкин переживал, что это провокация, но вскоре понял, что Анжей на такое не пойдет, поэтому иногда у них появлялись деньги на маленькие радости — табак и пиво.

С Анжеем они перетаскали весь мусор на свалку, Косматкин еще раз прошелся по платформе — везде порядок, в зале станции перед самым окончанием рабочего дня он протер пол мыльной водой. После этого они отправились к начальнику станции — Фридриху, из местных немцев, родившихся в этом городке.

Фридрих Карлович, мы закончили, - доложил Анжей, и начальник устало махнул рукой: «мол, понял, можете идти». Он редко придирался к работе, но требовал, чтобы все выполнялось аккуратно и вовремя, не терпел опозданий и отговорок, но над душой не стоял и не выискивал специально недочеты. Этим пытались воспользоваться некоторые из местных работников, за что были незамедлительно уволены. Это служило хорошим уроком, с работой в городе было туго, а жить как-то надо. К тому же платили на станции регулярно и ,хоть и немного, но для выживания хватало.

- А что, пан большевик, не желает заглянуть в пивную? - предложил Анжей. - Завтра у нас выходной, можно и пивка немного.

Нет, не сегодня. Устал как-то, - отказался Косматкин. - Но могу завтра в первой половине дня с тобой посидеть. Ты как раз голову лечить будешь, сопля пропитая.

Это вряд ли, - шмыгнул анжей и вытер нос рукавом. - У меня денег напиться до головной боли не хватит.

Знаю тебя, найдешь, кто напоит.

Они попрощались, и Косматкин направился домой. Домом он называл сырую комнатенку в полуподвале двухэтажного дома на окраине города с удобствами на улице, единственным плюсом которой была цена. Он понимал, что постоянная сырость гробит его и так не богатырское здоровье, но снять что-то более приличное он не мог из-за цен: немцы заняли почти все центральные и новые дома и квартиры, а местным оставалось довольствоваться остатками жилого фонда.

Косматкин и вправду устал — они работали по десять дней подрялд с одним выходным, а для его возраста это было утомительно, да и питание оставляло желать лучшего. Он бы с удовольствием глотнул пива, но сэкономленные и найденные «премиальные» решил потратить на папиросы. Две пачки, которые он будет растягивать как можно дольше.

Махорку он курить не мог. Кашлял, чихал — никакого удовольствия, а папиросы стоили дорого.

Он подошел к газетному киоску, в котором продавали папиросы, дождался пока толстый немецкий ефрейтор расплатится за покупку и попросил у девчушки-продавщицы две пачки, заранее положив в монетницу тщательно отсчитанные деньги.

Спички, пан?

Нет, спасибо, - девушка разговаривала на смеси польского с русским.. Косматкин был хоть и нечастым, но постоянным покупателем, и она поинтересовалась:

У вас все хорошо, пан?

Да, завтра выходной, вот пойду домой под теплым солнышком с папироской в руках и буду радоваться жизни. А у тебя как дела, маленькая принцесса?

О, все как и прежде. Только завидую вам немного. У меня выходной только через месяц.

Косматкин попрощался с ней, с вожделением открыл пачку ароматных папирос и тотчас закурил первую. Затяжки он делал короткие и нечастые, следил, чтобы табак не прогорал попусту, а почти дожидался, пока огонек затухнет.

Он неспешно шел по улицам, иногда здороваясь со знакомыми. Один раз его остановил патруль и проверили документы. Но проверка была какой-то небрежной, мимолетной. Он даже удивился такой беспечности, но потом отметил, что проверявший немец был совсем молоденьким — от силы семнадцать. На прыщавом лице пробивался пушок, который плохо поддавался бритве. Что взять с ребенка, которому дали в руки ружье и отправили воевать с коммунистами.

В пивную он не пошел еще и потому, что надо было натаскать хозяйке воды и наколоть дров, чтобы постирать белье в кипятке, да и самому помыться, а колодец был не очень близко от его дома. За гигиеной Косматкин следил тщательно, каждый день обтирался утром и вечером, чистил остатки зубов, а раз в неделю ходил в общественную баню, что также наносило удар по карману, но на чистоте нельзя экономить.

Здоровенько, Федорыч, - Косматкина окликнул высокий мужчина лет тридцати пяти, в форме полицая, но без винтовки. Окликнул на чистом русском, но Оксматкин знал, что национальность полицая — поляк. Звали его Станислав Добрыньский.

И вам здравствуйте, пан Станислав. Вы на отдыхе, как я посмотрю, - намекнул Косматкин на отсутствие оружия у своего знакомого.

Ага, только из экспедиции вернулся, оружие сдал, так что право имею. Ты выпить хочешь,Федорыч?

Хочу, но не буду, дела у меня.

Обождут твои дела, мы не на всю отрываться будем, а так, горло промочим.

Ну, если , так, то можно, - согласился Косматкин.

Они свернули в переулок, который вел к заброшенному саду, у покосившегося заборчика были сколочены две скамьи, на которых и собирались любители употребить и поболтать. Станислав извлек из подсумка литровую бутыль с мутным самогоном и кусок черного хлеба, добавил две луковицы и открыл спичечный коробок со свастикой, в котором была соль.

Сала, извиняй, не было в этом походе.

Самогонкой-то не потравимся, - с опаской поинтересовался Косматкин.

Неа, ее хозяин вчера сам пил, утром живой и бодрый был.

Реквизировал?

Сам подарил.

Из сумки полицай достал две металлические кружки, аккуратно вытащил из бутылки пробку и плеснул самогон по кружкам.

Ну, за встречу.

За встречу, - Косматкин зажмурился и выпил: запах самогона был резким и противным, да еще и бутылка нагрелась, но все равно организм принял алкоголь без отторжения. Он отломил немного хлеба, присыпал солью, и отправил в рот.

Стреляли?

Нет, мы продукты реквизировали. Спокойно все прошло: быстро положенное собрали. Даже пугать не пришлось.

Это славно, что пугать не пришлось, - заметил Косматкин и посмотрел на полицая с некоторым вызовом:

А ты точно, пан Станислав, все упомнишь, ежли мы с тобой бутыль осилим.

Упомню, Федорыч, упомню, ты во мне не сомневайся. Лучше пей, рассказывай, да закусывай, а то негоже, чтобы нас только болтающими видели.

Ну тогда запоминай: за последние три дня в город прибыло два грузовых и один пассажирский состав, грузовые под загрузку, пассажирский раненых привез, еще сегодня был смешанный поезд, там торговцы и несколько офицеров приехали, да еще твой лейтенант Барт кого-то встречал, в цивильном.

Не мой он уже два месяца как, Федорыч, но ты продолжай, - полицай наполнил кружки пополнее и разрезал луковицу на две половинки.

- Из города за трое суток было отгружено четыре вагона текстиля, и металл грузили в один, но мало совсем. Излечившихся пока не отправляли. Транзитных составов прошло сорок четыре, определить точное количество вагонов не удалось — пятнадцать на Восток, остальные в сторону Германии.

Ясно. В общем, все как обычно.

Все как обычно, - согласился Косматкин и достал папиросы. Полицай, к его счастью, не курил, так что за сохранность можно было не переживать.

Вот скажи мне, пан Станислав, я тебе уже полтора года про поезда докладываю, но ни одного схода или взрыва в нашем округе не было: ты точно на Родину данные отправляешь?

Федорыч, ты вроде мужик неглупый: не вся ойна из взрывов сотоит, информация может быть поценнее десятка жизней фашистов. В Центре от наших докладов отталкиваются, когда к операциям на фронте готовятся.

Полицай вышел на него полтора года назад: как-то незаметно втерся в доверие, а потом раскрылся, что разведчик советский и собирает информацию о железнодорожном снабжении фашистов. Косматкин согласился сотрудничать:хоть он и остался в этом городке, но немцев не любил , да и видел, что они вытворяют. Это сейчас в округе было относительно спокойно, а первые несколько месяцев после начала оккупации виселицы возле комендатуры не пустовали ни одного дня, а расстрельные залпы через день отправляли несогласных с фашистами на тот свет. Потом из города забрали почти всех молодых и крепких мужчин для работ на немецких фабриках и оборонительных стройках. Только от единиц из тех, кого отправили трудиться на благо Рейха, иногда доходили скупые весточки. Косматкин не питал никаких иллюзий, что большинство домой не вернется. И хотя местные и к Советской власти относились без восторга, но при коммунистах хоть и были аресты, но такого насилия даже близко не наблюдалось. И при этом в планы командования Рейха входило включить эти территории в состав Великой Германии.

Косматкин как-то поинтересовался у Станислава, почему он помогает русским, на что получил короткий ответ: «они -меньшее зло». Дмитрий Федоровичу захотелось в тот момент объяснить, что они вообще не желают Польше зла, что скоро революция начнется и на Западе, но не стал. «Пока общее дело делаем, и то ладно, а потом, как победим, тогда и разбираться станем». В победу своей страны он безоговорочно верил, так как видел, как с каждым месяцем раненых в госпитале становится все больше, и возраст их все моложе. Да и из разговоров немецких солдат было ясно, что не все так просто на Восточном фронте,Москву и Ленинград не сдали, а кое-где и свои земли начали обратно у гитлеровцев отнимать.

Феорыч, ты же мне про составы по памяти диктуешь, не на бумажку пишешь?

По памяти.

Это хорошо, а то скоро всех по новой проверять начнут, так что все запретное ты выброси.

Нет у меня ничего запретного. А с чего опять проверки-то.

Да из-за убийств этих, с глазами выколотыми. Барт же освобожден от экспедиций, чтобы расследовать это дело.

А это точно не партизаны? Не ваши коллеги-диверсанты, пан Стансилав?

Точно, нет. От убийств этих толку никакого — лейтенантики, да капитанчики без доступа к ценной информации — их и на фронте на тот свет спровадят. А нам такое излишнее внимание ни к чему. Не слышал про мстителей каких-нибудь?

Нет, - твердо ответил Косматкин, - не слышал даже на уровне слухов.

Во-дела. Трупы без глаз есть, про них весь город знает, а слухов нет.

Слух один: что придумка это немецкая, чтоб опять расстрелами заняться.

Ну, расстрою тебя или обрадую — не придумка. Я первого сам видел. Без глаз и горлом порезанным, и в груди дыра. И в мухах все — это же прошлой осенью началось. Такая себе картина, на плакат не повесишь. Даже меня затошнило, а Барт не сдержался.

«Хромой святоша» блевал без стеснения? - улыбнулся Косматкин.

Без малейшего. Но вернулся потом на место происшествия, дотошный черт. С одной стороны туда им,псам немецким и дорога, но с другой, от этого произвола они нам всю работу попортить могут.

Косматкин справедливо полагал, что интересоваться кто такие «нам» не имело смысла, но все равно согласно кивнул. Самогон приятно затуманил голову..Он закурил папиросу, отметив про себя, что слишком расточителен с куревом, но под выпивку всегда хотелось затянуться ароматным табачком. Полицай поморщился и отсел подальше.

Лучше б ты, еще самогонки выпил,Федорыч, чем эту пакость свою цедишь.

А почему проверки-то начнутся опять?

Барт решил лично удостовериться, что никто не хранит дома банку с глазами мертвецов.

Так это что, он по всему городу хочет обыски учинить?

Нет, только по списку неблагонадежных пройдется, а ты в нем, как русский. Хотя ведь и, вправду, тебя немцы не зря подозревают, -засмеялся полицай, а Косматкин только хмыкнул: ну хоть что-то для своей родины он делал — поезда под откос не пускал, но считал их тщательно, не халтурил.

А вас , шкур продажных, тоже проверять будут?

В первую очередь, -улыбнулся полицай, нисколько не обидевшись, - у нас же и оружие есть и информация, кто где живет и как служит. Мы первые под подозрение попадаем.

Тяжко вам, предателям: и свои ненавидят, и немцы не доверяют, да еще и в говно ткнуть мордой постоянно пытаются.

И не говори, - захохотал Станислав, а Косматкин подумал, что скажи он такое настоящему полицаю, то быть ему, как минимум, избитым. Еще он понял, что алкоголь начал развязывать язык, поэтому надо следить за тем, что говоришь. Как не крути, поляк другом ему не был. Дмитрий Федорович плавно начал переводить разговор на предвоенную жизнь, анекдоты про баб и выпивку, под эти разговоры они ополовинили бутыль, дожевали хлеб с луком, и изрядно охмелевший Косматкин сказал:

Все, пан Станислав, я домой.

Слабоват ты, Федорыч, а говорили, что русских не перепьешь.

Так ты младше меня в два раза , и силушки в тебе поболее будет, вон какой лось здоровый вымахал.

Ну, ладушки. И на том закончим. Я себе еще компанию найду, только с закусью. Может тебя проводить до дома?

Чай не барышня со служивым по улице гулять, - отказался Косматкин, и , пожав протянутую руку, медленно побрел к дому. Планы натаскать воды и заняться стиркой передвигались на следующий день.

Сериал. Украина. 2019г Детектив.

Необычная девушка в исполнении Александры РебенОк и следователь (Антон Батырев) - мягкий, добрый, хороший.. и всё, что за этим следует.

Если вы заимеете привычку посещать кинофорумы и участвовать в бурных обсуждениях кино новинок или известных старых фильмов, заметите, что главные претензии - это.. "так не бывает" или "такого не могло быть вообще и в частности".

Но кино - это жанр, в котором всегда есть условность, т е вы принимаете условия, которые вам предложили создатели или идете мимо.

В "Швабре" героиня, которой так же  "не бывает".

Хотя.. чего только не происходит вокруг нас в настоящем. Стоит только присмотреться.

Эта героиня - тоже условность, символ .

Она не такая как все. У нее свой мир, свои правила, свой взгяд на события и факты и она одна в отстаивании  права иметь этот свой взгляд на окружающий мир.

И поэтому ей трудно. Белых ворон всегда клюют (наверное).

Фильм легкий, с долей неплохого юмора и почему то с забугорным музыкальным сопровождением - немного необычно, но неплохо дополняет красивую картинку.

Александра Ребенок видимо выбрана неслучайно - ее героини  часто с необычным профилем. Талантливая актриса.

Попробуй, сыграй человека, который  отталкивает своими поступками вначале, но без которого, как оказывается, сложно обойтись потом. Главное - это признать.

Из фильма:

- честность, любовь или вообще людей нельзя рассматривать с точки зрения линейной логики

- опиши кусочек мела..."белый, холодный, твердый"... все эти слова не имеют смысла, если нет основы для сравнения, мы составляем перечень критериев для описания качества мела, точно так же и качества человека нельзя назвать постоянной величиной..нужно использовать сравнения

Диалоги в фильме понятны и интересны, поступки героев узнаваемы и признаваемы. Они из нашей жизни.

Динамика есть, хорошая игра актеров есть, а все остальное ....невозможно и не нужно создавать шедевры в сериальных вариантах.

Можно получить долю легкого разгрузочного кино, а можно попридираться на кинофорумах.