Жёлтый смех, зелёный, юмор висельника
Не все оказывается чёрный юмор называют чёрным. И почему юмор это жидкость. Немного ликбеза
35:00 про юмор, 38:00 конкретно про чёрный
Не все оказывается чёрный юмор называют чёрным. И почему юмор это жидкость. Немного ликбеза
35:00 про юмор, 38:00 конкретно про чёрный
Интервью с Екатериной Шульман
20 июля 2021, 13:12 Краснодарский край, Вся Россия Денис Куренов
Екатерина Шульман © Фото из личного архива Екатерины Шульман
В чем своеобразие Краснодарского края? Какую политическую функцию выполняет казачество? Какая идеология у нынешней российской власти? Когда нам отключат Facebook и YouTube? На эти и другие вопросы есть ответ у политолога Екатерины Шульман. Специально для Юга.ру с ней поговорил Денис Куренов.
Новая роль казачества
Вы не раз говорили о том, что Краснодарский край обладает особой спецификой.
— Особой спецификой обладает каждый регион. В социальных науках есть несколько классификаций России по региональному принципу применительно к их политической культуре. Так, есть известная теория Натальи Зубаревич о «четырех Россиях». Есть разделения на политико-географические регионы, по типам электорального поведения, по особенностям политического управления…
Чем аграрный юг России своеобразен и отличается от Урала, Центральной России, Сибири или Дальнего Востока? В этом регионе более плотно заселена сельская местность. Крупными производителями и работодателями являются аграрные холдинги, которые, с одной стороны, владеют землей, а с другой — нанимают большое количество людей. Они имеют влияние на местные и региональные администрации. Можно сказать, что они в значительной степени правят этими регионами. Например, в индустриальной Сибири или на Урале на их месте находятся промышленные предприятия.
При этом у вас крупные и растущие города, довольно агрессивная жилищная застройка. То есть общий российский тип расселения, при котором есть крупный город плюс городская агломерация, для вас тоже характерен. И тем не менее те различия, о которых я говорила, позволяют выделять некий особый тип политической культуры.
Какой это тип?
— Судя по тем социологическим данным, которые мы имеем, ваш регион более консервативен, более традиционен, у вас большее влияние Русской православной церкви, чем в среднем по России. Также у вас казачество существует не только как декоративное образование. Когда в Москве на митингах появляются казаки, то это по сути те же полицейские, только иначе одетые. А у вас это реально существующая социальная общность.
Что касается правовой культуры, то тут тоже свои особенности. Для вас, как и для Северного Кавказа, характерна клановость, семейность. Это накладывает свой отпечаток и на публичную сферу, и на сферу правосудия и правоприменения.
Люди в казачьей форме прерывают выступление ВИА Pussy Riot © Кадр из видео канала «Russia Today», youtube.com/rtrussian
В 2018 году было создано Всероссийское казачье общество. Говорит ли это о том, что казачество выполняет какие-то политические функции на федеральном уровне?
— Специальное управление по делам казачества в администрации президента было создано еще при Ельцине. Так что сказать, что здесь какая-то особая новизна обнаруживается, мы не можем. Казачество выполняло политические функции всегда и продолжает их выполнять. Оно было призвано демонстрировать бодрый лоялизм, поэтому возникает в публичном поле в моменты роста протестных настроений. Когда нужно показать, что есть какие-то верные, преданные престолу и отечеству социальные слои, то обычно как раз и указывают на казачество.
Но появления казаков на митингах были по сути единичными. Это быстро прекратили, потому что выпускать монополию на насилие из своих рук неразумно. Поэтому репрессивные функции берут на себя те, кому это положено по должности: силовые структуры.
Кроме этого, у казачества есть федеральный закон, есть свои административные единицы. Это связано в том числе и с владением землей и недвижимостью, то есть это хорошо подходит под определение «сословие», которое у нас популяризовано Симоном Гдальевичем Кордонским. Сословие, по его версии, в отличие от класса, — это созданная государством социальная единица. Вот в этом смысле казачество — это чистой воды сословие: описано в законодательстве, обладает привилегиями, существует внутри тех рамок, которые определены государством.
Поток «понаехов» при нынешних границах не иссякнет никогда
Насколько на специфику региона влияет любовь политической элиты к кубанским землям? Я имею в виду «дворец Путина», «дачу патриарха Кирилла» и т.д.
— Россия — страна с весьма и весьма неблагоприятными климатическими условиями. Поэтому те немногочисленные теплые места, тем более морские побережья, которые у нас есть, всегда будут пользоваться привилегиями. Люди будут стремиться туда приезжать, а также будут стремиться там жить. В России расселение носит неравномерный характер. Люди у нас селятся в Москве, Санкт-Петербурге, еще в 14 крупных городах и их агломерациях. Восточнее Урала расселение носит очаговый характер — на карте плотности населения это хорошо видно.
Советская власть строила города и принудительно селила людей там, где они добровольно селиться бы не стали. Но когда у людей появляется возможность самим определять, где они хотят жить, то жить они хотят либо в столицах, либо в тепле.
Южная кромка России очень благоприятна для расселения. Это объективно обусловленная картина, поменять ее трудно. Поэтому вы этот большой бонус будете иметь всегда. У вас всегда будет дорогая недвижимость, у вас всегда будет выгодное строительство, к вам люди будут стремиться для того, чтобы тратить у вас деньги.
А начальство — тоже люди. Они тоже хотят дачу в теплом месте. Поэтому вот это особое внимание связано не с какими-то специфическими свойствами сегодняшнего российского начальства, а с географическими качествами вашего региона. Царская дача всегда в Крыму и на Черноморском побережье.
Музыкальный микрорайон © Фото Елены Синеок, Юга.ру
Последствия ливня на улице Московской © Фото Дмитрия Пославского, Юга.ру
Если говорить конкретно о Краснодаре — у города есть специфические черты?
— В Краснодаре идет очень бурное жилищное строительство и рост населения — не за счет рождаемости, а за счет миграции. У нас единственный крупный город, население которого увеличивается за счет естественного прироста, — это Махачкала. Все остальные растут за счет приезжих.
Ваше массовое жилищное строительство иногда производит жутковатое впечатление, в этом оно похоже, например, на подмосковное. Вы вообще похожи на Подмосковье и по демографической и миграционной динамике, и по типу связанного с ней жилищного строительства.
Это то, что видно издалека и что не требует специфического знакомства с вашей региональной конъюнктурой.
Что общего у КПРФ и Навального
В сентябре состоятся очередные выборы в Госдуму. Я хочу поговорить о КПРФ, партии во многом марионеточной и зависимой от Кремля…
— Я не соглашусь с вашей терминологией. «Марионеточная» — оценочный термин, эмоциональная характеристика, поэтому мы таких слов употреблять не будем.
Да, КПРФ — это системная партия, то есть та партия, которая действует в легальном правовом поле, зарегистрированная, и в зависимости от своих электоральных успехов имеющая право участвовать в выборах. Высшая лига этих системных партий — партии парламентские. Их сегодня в России четыре.
Системность, разумеется, предполагает встраивание в существующую рамку политической деятельности. Но КПРФ в большей степени, чем какая-либо другая из наших партий — системных и несистемных, — похожа на настоящую партию. За исключением уничтожаемых структур Алексея Навального, на которые она тоже похожа.
Митинг сторонников Навального в Краснодаре © Фото Елены Синеок, Юга.ру
В чем это сходство? Очень обобщая, можно сказать, что политическая партия состоит из трех элементов. Первый — это региональная структура, наличие штабов, которые, с одной стороны, достаточно самостоятельны, чтобы функционировать между выборными циклами, а с другой — объединены в управленческую структуру, т.е. могут выполнять указания из центра. Это скелет партии.
Второй элемент — это наличие людей, волонтеров и членов партии, которые готовы за деньги или бесплатно на эту партию работать. Это, так сказать, мускулатура. И третий — это достаточно широкая, но при этом узнаваемая идеология с лидером, обладающим федеральной известностью. Это кожа и черты лица.
Пройдите тест:
Путин или Навальный? Узнайте по цитате
КПРФ обладает этими тремя признаками. Обладали ими и штабы Навального с региональными подразделениями Фонда борьбы с коррупцией [признан в России иностранным агентом и экстремистской организацией — Прим. ред.]. Наличие этих элементов позволяет называть себя политической структурой. В случае КПРФ это дает даже системной партии известную самостоятельность, поскольку у нее есть возможность торговаться с федеральными управленческими структурами. Потому что ей есть, о чем торговаться: у КПРФ есть электоральная поддержка, люди, которых можно мобилизовать, которые могут голосовать, протестовать, собирать подписи, стоять в одиночных пикетах — в общем, способные на осознанное политическое действие. Вследствие этого у партии есть и парламентское присутствие: представительство в федеральных и региональных легислатурах.
В этой рамке происходит торговля. Смысл договора КПРФ с политическими структурами администрации президента в том, что, с одной стороны, она не теряет свою электоральную долю, а с другой — не выходит за ее пределы. Продолжает участвовать в выборах, но не набирает слишком много, чтобы не стать угрозой для партии власти. Размер этой доли и степень свободы политического поведения внутри очерченных границ — предмет электорального торга.
Сталин на службе у «Единой России»
В России есть общественный запрос, связанный с тем, что народ жаждет альтернативы «Единой России». Может ли этот общественный запрос трансформировать партию так, чтобы она стала реальной протестной силой? И что сейчас происходит с КПРФ и ее электоральным торгом?
— С ними происходит некоторое количество интересных политических процессов.
Во-первых, разгром оппозиционных структур оставляет их одинокими и при этом, как всегда, повышенно видимыми на том политическом пространстве, где растет спрос на альтернативное предложение, на оппозиционность и протестность. Это видно очень хорошо по данным опросов.
Одновременно с этим вечная проблема КПРФ как партии пенсионеров, партии советской ностальгии, компенсируется тем, что настроения молодого избирателя сейчас тоже в достаточной степени левые. КПРФ в рамках упомянутого электорального договора пытается не превысить долю своих голосов и очень сильно старается отвратить от себя молодой городской электорат. Тут на помощь им приходит Иосиф Виссарионович Сталин.
Когда городской избиратель задумывается, не проголосовать ли ему в знак протеста за КПРФ, они вынимают из-под кровати эту мумию и размахивают ею. Это внушает отвращение городскому электорату, который убеждается, что за этих полоумных голосовать ну совсем нельзя, это безобразие хуже «Единой России». Такой нехитрый прием работает уже много электоральных циклов. Тем не менее левизна молодого поколения могла бы быть КПРФ на руку, если бы они этим желали как-то воспользоваться. Это второе.
Митинг протеста в Вишняковском сквере Краснодара © Фото Елены Синеок, Юга.ру
В-третьих, КПРФ предстоит то же, что предстоит и всей нашей политической модели — транзит власти. У них пожилой лидер, которому надо кому-то передавать наследство. Не прямо сейчас, но это весьма близкая перспектива. Наследство там богатое, есть за что побороться, есть различные фракции внутри партии, которые готовы эту борьбу возглавить и, судя по всему, уже в ней участвуют.
Да, можно представить себе, как КПРФ превращается в реальную политическую угрозу партии парламентского большинства. Допустим, к руководству партии после Зюганова приходят какие-то более энергичные люди, для которых прежние договоренности уже не имеют такой ценности, и они переформатируют КПРФ в левую партию более современного, менее советско-ностальгического образца.
Консерватизм и некоторая доля советской ностальгии симпатична значительной части единороссовского электората, левизна симпатична молодежи, а протест симпатичен много кому. Здесь есть материал, из которого при желании можно сформировать вполне боевое электоральное орудие. Другое дело, что прямо сейчас этого произойти не может, потому что достигнутые договоренности соблюдаются. Не соблюдать их страшно, да и нынешнему руководству партии пока незачем: они и так хорошо живут, прохождение в Думу им гарантировано, а неприятностей на свою голову наживать смысла нет.
Вот когда придет следующая формация — им будет ради чего.
Что касается грядущих выборов, то КПРФ сформировала свой список. Он сбалансирован: с одной стороны, в нем нет каких-то гонимых оппозиционеров, с другой — того же Павла Грудинина они всё же включили. А он считается чуть ли не диссидентом, пострадавшим за свою готовность участвовать в президентских выборах. Партия не только не отреклась от него, но и в список на высокое место поставила. Это может понравиться избирателю, который ждет от участников выборов хоть какой-нибудь оппозиционности.
При этом КПРФ, как и ЛДПР, как и «Справедливая Россия», испытывает давление снизу, потому что довольно большое количество местных активистов хотят выбираться куда-нибудь. Для них эти партии являются средством передвижения: они хотят мандаты, а не соблюдать договор Зюганова с Кремлем, который для них лишен какого бы ни было персонального смысла. Своей собственной выгоды они в этом не видят, а избираться им хочется. От КПРФ можно избраться: хотя бы можно зарегистрироваться и попробовать вести предвыборную борьбу. Есть избиратель, есть запрос, есть желание. Пока партия сдерживает это давление снизу. Но это во многом завязано на личности текущего руководства, на его политической истории, на его обязательствах. Пока так, но дальше может быть иначе.
Случается ли в политических моделях, схожих с нашей, трансформация партии системной в протестную?
— Да, это иногда происходит, когда прежняя партия власти слабеет, когда популярность лидера снижается. Тогда происходит то, что в политологии называется опрокидывающими выборами. Системная оппозиция, специально выращенная для того, чтобы представлять собой безопасного конкурента (в Латинской Америке такие партии называют «электоральными кроликами»), берет и выигрывает выборы.
Бывает и такое, что происходит смена поколений, и искусственная, имитационная политическая система перерастает в нечто менее имитационное и более похожее на систему двухпартийную. Тогда образуются две партийные ноги, которые могут тяжесть власти перекинуть то на одну, то на другую, без угрозы для стабильности политической системы в целом. Но это больше характерно для англосаксонской политической культуры.
Пока правительство баррикадируется, молодежь левеет
Вы говорили о левизне среди молодых людей. В связи с этим хочу спросить о водоразделе на правых и левых, где он проходит сегодня и насколько это деление актуально в современной российской политике?
— Сама эта классификация носит условный характер. Когда мы говорим о правых и левых, то эти термины заимствуем из рассадки революционного Национального собрания во Франции, где по левую руку сидели якобинцы, по правую — сперва роялисты, а потом, когда их перерезали, более умеренные консерваторы. Т.е. слева реформаторы, справа — охранители.
Разделение на левых и правых было характерно для больших политических партий XIX века. В XX веке оно сохранилось, но в конце столетия стало подвергаться некоторому смещению. Что касается экономической политики, то традиционно левые — это партии и политические лидеры, выступающие за большее участие государства в экономике, за более распределительную экономическую модель, за более сильную систему социальной поддержки. Правые же, напротив, выступают за экономическую свободу, за снижение налогов, за большую самостоятельность экономических субъектов, уменьшение государственного регулирования и вмешательства.
Акция сторонников Навального в Краснодаре, 26 марта 2017 © Фото Елены Синеок, Юга.ру
В идеологическом смысле в Европе правые ассоциируются с консерватизмом, большей религиозностью и меньшей поддержкой, скажем так, эволюции нравов, а левые — за свободу и всяческий авангардизм как в искусстве, так и в частной жизни. У нас это, скорее, наоборот.
Эта классификация небесполезна. Она полезнее, пожалуй, в оценке экономических программ, чем политических. Но ее надо использовать с осторожностью.
Что касается современной России, то тут надо понимать, что наша политическая система носит искусственный характер и охраняется силой от всякого естественного влияния хода времени и смены политических предпочтений граждан. Политический расклад, партийный расклад, распределение парламентских мандатов имеют очень мало общего с распределением мнений в обществе или с общественным запросом. Поэтому у нас не только сословия назначенные, у нас и партийные лидеры назначенные, и нормы голосов тоже во многом выданные по распределению.
То, что молодежь левеет, мы выводим из результатов социологических опросов. Неравенство как социальное зло, социальная поддержка как благо, роль государства как защитника слабых, как борца с неравенством — всё это близко молодому поколению.
Что из этого следует в смысле электорального поведения? Если представить себе свободные выборы, то мы можем только смутно догадываться, как голосовали бы эти люди, потому что избирательная кампания — это не соцопрос, а политическая борьба. Сейчас вместо доступа к СМИ, свободы агитации, свободы финансирования у нас политически активные люди видят перед собой лишь перспективу административного и уголовного преследования. Угадать, как эти люди будут воздействовать на общественное сознание и сколько голосов они получат на свободных выборах, мы можем только очень-очень условно.
Позволяет ли искусственный характер нашей политической системы говорить о том, вправо или влево идеологически склоняется российская власть? Имеет ли вообще российская власть какую-нибудь идеологию? И что это за «традиционные ценности», к которым она постоянно апеллирует?
— Нашу политическую систему назвать правой или левой не получится. Она про другое. Традиционные ценности, о которых вы говорите, сводятся к борьбе с ротацией власти: неизменное начальственное положение начальства. Да, эта ценность является вполне традиционной. Сказать, что в ней есть что-то новаторское и привнесенное какими-нибудь последними веяниями, никак нельзя. Начальство всегда хочет оставаться начальством, пока не помрет. Это естественное положение вещей в том смысле, в каком Гоббс называл естественным состоянием человека «войну всех против всех».
Вот это и есть наши традиционные ценности. Ничего левого, правого и в целом идеологического тут нет. Естественным состоянием любой политической системы является стремление к неизменности привилегированного положения тех, кто сумел его достичь. Любое другое положение вещей — смена власти, система сдержек и противовесов, верховенство закона — требует постоянных усилий. Оно естественным не является и само собой не образуется, как не образуются сами собой водопровод, библиотека и прививочный пункт.
Непредсказуемая сила осточертения
Вы уже не раз упоминали опросы общественного мнения. Хочу спросить об одном из моих любимых. В 2017 году «Левада-центр» (организация включена Минюстом РФ в перечень НКО, выполняющих функцию иностранного агента — прим. ред.) проводил опрос про несуществующего кандидата Андрея Семенова, якобы поддержанного Владимиром Путиным. 11% опрошенных ответили, что слышали о поддержке Семенова Путиным. Откуда берутся такие интересные узоры на общественном мнении россиян?
— Этот вопрос не совсем этичен со стороны интервьюеров. Играть на естественном стремлении респондентов казаться компетентными — неправильно. Когда у тебя спрашивают, знаешь ли ты что-то, то надо большую самоуверенность иметь, чтобы ответить: нет, не знаю. Обычно человек этого стесняется и говорит: да, знаю, как и в этом случае с кандидатом Семеновым.
Но обратите внимание вот на какие опросные данные, которые я вам в свою очередь приведу. В конце 2020 года доверие правительству как политическому институту, по данным «Левада-центра», выросло на 12 процентных пунктов. И это притом, что в 2018 и в 2019 годах это доверие неуклонно снижалось. И что же такого выдающегося правительство совершило в течение 2020 года? Притом что доверие президенту продолжало снижаться?
Понятно, что произошло — случилась смена лиц. И это сразу дало взрыв народной любви. По этому параметру мы можем понять, в какой степени оголодал наш респондент по хоть какой-то новизне. Смена знакомого имени на незнакомое дает сразу выдающийся рост любви народа, поэтому ваш гипотетический кандидат Семенов сейчас находится даже в более выигрышной ситуации, чем в 2017 году, потому что людям хочется хоть каких-то изменений.
Мы входим в третье десятилетие так называемой стабильности. По крайней мере, кадровой стабильности во власти. Людям это осточертело. Политическую силу этого осточертения не следует недооценивать. Также, впрочем, как не следует и недооценивать обаяние стабильности. Просто на некоторых этапах политического цикла людям стабильность милее, а на некоторых больше влечет изменение и новизна. Мы сейчас на политическом этапе второго типа, когда стремление к изменениям начинает преобладать над любовью к стабильности.
Как проходил митинг в поддержку Навального в Краснодаре © Фото Анастасии Щегловой, Юга.ру
«Стабильность» в таких условиях сколько может продолжаться?
— Средний срок жизни персоналистских автократий — 20 лет. Но бывают и такие, которые переживают этот срок и живут дольше на десятилетие-другое. Вообще, режимная статистика — полезный инструмент, но надо понимать, что если у вас единица измерения — один политический режим, то статистическая погрешность будет очень уж велика.
Но в целом, конечно, персоналистские автократии завязаны на личность, на персоналию лидера и обычно его не переживают. Хотя бывает, что политическая модель в целом сохраняется неизменной в своих основных чертах, несмотря на смену лиц. Тем не менее потянуть еще сколько-то можно, но от судьбы не уйдешь, природу не обманешь: какие-то элементы транзита власти должны произойти в ближайшее десятилетие. Ничего конкретнее сказать не могу, но если мы посмотрим на сроки, на которые перенесено исполнение национальных проектов, а также на сроки наших национальных стратегий, доктрин, основ государственной политики в той или иной сфере, то мы увидим, что все они отнесены на срок до 2030 года. Это понятная цифра. Это 2024 + шесть лет, еще один президентский срок. Это, конечно, не прогноз, а пожелание. Сама система хочет для себя столько, столько она просит у судьбы. Что из этого получится — зависит от многих факторов, не только от политических, но и биологических.
Всех не пересажают
Митинги начала этого года — в чем их особенность и каков их результат?
— Митинговая активность росла с 2017 года, мы за этим пристально следим. Тогда это были молодежные протесты после фильма Навального о Дмитрии Медведеве. В том же году начинается эпоха точечных, ситуативных протестов. Как, например, чрезвычайно массовые протесты против московской реновации в том же 2017 году. В 2019 году, после выступлений в защиту Голунова, у нас начинаются уже сугубо политические протесты. Например, по поводу разных обстоятельств избирательной кампании в Мосгордуму.
Протесты 2021 года были уникальны тем, что митинги прошли даже там, где их не бывало с девяностых годов. Это действительно была протестная кампания с необычайно широкой географией. Считается, что это всё закончилось разгромом протестного движения и теперь опять еще десять лет никаких протестов не будет. Но это опять же пожелание, а не прогноз.
Да, за этим последовала репрессивная кампания, очень изобретательная, я бы даже сказала многоинструментальная — выражающаяся не только в ситуативных разгонах, но и в последующих преследованиях.
Задержание на акции сторонников Навального в Краснодаре, 31 января 2021 года © Фото Валерии Дульской, Юга.ру
Вы о том, что приходили домой к протестующим уже после митингов?
— Да, совершенно верно. Например, 23 апреля 2021 была последняя протестная акция. Во всех городах-участниках не было разгонов, за исключением Петербурга и Уфы. Протестующих задерживали после.
Кроме того, прошла системная атака на структуры, которые протест организовали. Изменения избирательного законодательства и законодательства об экстремизме, имеющие целью отсечение от легального избирательного процесса тех людей, которые с этими структурами связаны. А также разгром и уничтожение самих этих структур. Это, по мысли организаторов кампании, должно позволить спокойно провести как парламентские выборы в этом году, так и вступить в следующую стадию большого выборного цикла, который завершится президентскими выборами 2024 года.
Также после этих митингов стали приходить и за журналистами…
— А когда к журналистам не приходили? Назовите мне год или какой-нибудь политический цикл, когда этого не происходило? И я говорю даже не о разовых приходах к журналистам, как в случае с Голуновым, а о разгромах целых редакций. Это происходит с 2001 года, с получения контроля над телевизионными компаниями. И пока это, увы, не прекращалось.
Эта непрекрещаемость напоминает ситуацию с Ахиллесом и черепахой. Государство такое мощное, такое эффективное, но всё равно никогда не сможет полностью овладеть публичной сферой. Так что картина остается такой же, какой и была. Одно из базовых свойств информационных автократий — стремление к контролю над публичным пространством. Это и СМИ, и соцсети, и интернет в целом, и выборные процессы. Власть всегда будет стремиться всё это контролировать, но никогда не будет контролировать полностью. И вместе с этим никогда в условиях нынешней политической модели не прекратит своих усилий.
Тогда напоследок спрошу про ютуб, фейсбук, твиттер и прочее. Ждать ли нам их блокировки?
— Для того чтобы делать значимый прогноз, у меня не хватает технических знаний в этой области. Но я могу вам сказать следующее. Уже много лет взаимоотношения наших контролирующих органов с большими международными корпорациями происходят в режиме торговли. Торговли посредством шантажа и угроз, но торговли. Ссориться всерьез с транснациональными корпорациями наши власти опасаются. Примеров тому чрезвычайно много — это и телеграм, и ютуб, и тикток, и фейсбук. Все они опутываются различными законодательными нормами, но эти нормы полностью не соблюдают. В обмен на это, наверное, они делают что-то другое и продолжают работать.
Я помню, как трагической весной 2014 года был опрос среди экспертов на тему того, отключат ли в России в течение года ютуб и фейсбук. И все почтенные эксперты сказали, что, разумеется, отключат, и электричество тоже запретят. Я тогда только начинала свою публичную деятельность и с пионерской смелостью ответила, что ничего этого не будет, болтовня одна.
Естественно, мечта о китайском интернете преследует наше политическое руководство. Они вообще с подобострастным обожанием смотрят на Китай. В эту сторону они безусловно будут стремиться. И вот в сложной динамике между желанием и реальностью и будут происходить политические процессы в этой сфере.
Политолог Екатерина Шульман напоминает, что нынешнее российское государство «не столько тиранит, сколько замораживает, не столько репрессирует, сколько наводит тоскливый ужас». Republic поговорил с ней о том, как дальше жить в стране, где уничтожают оппозицию, физически травят оппонентов режима и закрывают свободные СМИ.
– В разговорах с людьми в последнее время чувствуется тревога, страх, разочарование, безысходность в связи с политической ситуацией. После всех недавних событий (поправки в Конституцию, покушение на Навального и его арест, разгром оппозиционных структур) у многих только и разговоров, что надо уезжать. Некоторые проводят параллели с 1933 годом в Германии или с концом 1920-х годов в Советской России. Евгений Ройзман недавно посоветовал выпускникам школ уезжать из страны: «Двери закрываются». Опрос «Левада-центра» (внесен минюстом в реестр организаций, исполняющих на территории РФ функции иностранного агента) говорит, что 48% молодых людей хотят уехать. Что вы думаете по этому поводу? Надо ли все продавать и покидать страну?
– Конечно, такие настроения объяснимы и небеспочвенны. Если они и иррациональны, то это вполне объясняется нашим эмоциональным состоянием. Мы, общество, уже давно находимся в довольно тяжелой, стрессовой ситуации. Я думаю, что людей больше всего угнетает ощущение собственного бессилия. Не безнадежности ситуации как таковой, а отсутствия субъектности. Это можно описать так: непонятно, что ты можешь сделать, чтобы твое действие не привело к худшему результату.
В политическом контексте часто используют термин «цугцванг». Он характерен для внутреннего ощущения людей сегодня. Начинает казаться, что любая твоя активность только ухудшает ситуацию, приводит к обратному результату. Вышел на митинг – стало хуже. Зарегистрировался на сайте – стало хуже. Подписал петицию – ничего не случилось, а то, что ты хотел предотвратить, наступило.
Интересно, что при этом жизнь как таковая «продолжается буднично»: даже пандемия не привела к радикальным бытовым изменениям, товарного дефицита не наступило, люди беднеют, но плавно и постепенно, в каком-то уже привычном режиме. Есть некоторый разрыв между повседневным бытием людей и наступлением на их гражданские права. Ощущение удушающей несвободы сочетается с тем, что ты можешь отвлечься на бытовую жизнь, которая в России, как некоторые считают, сейчас лучше, чем на Западе: и карантин более человечный, и локдауны не такие свирепые, и беспорядки не такие, как в Америке. Есть привычное течение жизни, которое, однако, включает в себя подавление личности.
Из-за этого в умах образованной части общества возникает картина эдакого «солнечного фашизма»: когда можно заказать что угодно онлайн и заказ привезут в течение считанных часов, вся инфраструктура сервиса, в том числе государственного, работает очень гладко, но при этом нельзя написать, что думаешь, встречаться, с кем хочется, выйти на акцию протеста или иначе проявить себя как гражданин. Мыслящей части общества начинает казаться, что откармливается их животная часть, но подавляется часть человеческая. И назвать эти опасения необоснованными язык не повернется. Но это не оправдывает исторические параллели, которые, во-первых, научно несостоятельны, а во-вторых, у нет никаких иной функции, кроме демотивации и распространения уныния.
Что касается второй части вашего вопроса, про эмиграционные настроения.</h4> Тема эта возникает каждый раз, когда публикуются данные очередного опроса. Но опросы «Левада-центра» (внесен минюстом в реестр организаций, исполняющих на территории РФ функции иностранного агента)лучше комментировать сотрудникам «Левада-центра» (внесен минюстом в реестр организаций, исполняющих на территории РФ функции иностранного агента). Есть статистика отъезжающих-приезжающих, но она малодостоверна, если ты хочешь выяснить, сколько уезжает из страны навсегда. Подавляющее большинство тех, кто попадает в статистику МВД, – это трудовые мигранты, которые ездят туда и обратно, причем в основном в страны СНГ. В 2019 году из России уехали 73 тысячи граждан России и 416 тысяч человек всего: преимущественно трудовые мигранты, возвращавшиеся в страны СНГ.
Время от времени в публичном пространстве появляются разные загадочные цифры: что какие-то 70 тыс. кандидатов наук уезжают из страны каждый год. Это вообще взято непонятно откуда, потому что у нас нет столько кандидатов наук, чтобы их по 70 тыс. в год уезжало. Есть еще такой показатель как число загранпаспортов. Рост эмиграции, по идее, должен увеличивать число выданных загранпаспортов. Но этого не происходит: примерно 28% наших сограждан имеют загранпаспорт, и цифра не меняется последние годы, хотя процедура получения становится все легче (хотя и дороже).
Разговоры про политическую эмиграцию идут с 2014 года. Посчитать ее точно затруднительно, но видно, что количественно она совершенно ничтожна по сравнению с числом приезжающих в Россию
– Вопрос в том, кто приезжает и кто уезжает.
– Да, обычно говорят, что уезжают, мол, самые лучшие, либеральные и умные, а приезжают рабочие мигранты из стран СНГ. Но откуда мы это знаем, как мы можем это посчитать? Каждый смотрит по своим знакомым и видит, что какие-то знакомые взяли и уехали. Но это не составляет социального процесса. Массовая эмиграция – это другое.
Кстати, исторический факт, который в свое время произвел на меня впечатление: есть подсчеты, согласно которым эмиграция из Российской империи с 1905 по 1910-е годы была многочисленнее, чем эмиграция после 1917 года.
– С чем это было связано?
– В основном с погромами. Это была массовая эмиграция еврейского населения из южных губерний России, в первую очередь в США. Эти люди, в отличие от «белой» эмиграции, не оставили мемуаров и романов. Они и по-русски-то не особо говорили, а в США и вовсе ассимилировались и построили Голливуд, розничную торговлю, банковскую систему и организованную преступность. То есть создали Соединенные Штаты, какими мы их любим и знаем, но в русскоязычной культуре эта эмиграция не оставила заметного следа.
Мы привыкли считать, что после 1917 года из России «все уехали», но на самом деле основной миграционный поток после 1917 года был из деревень в города. Народ понял, что там квартиры раздают, буржуев режут, можно поживиться. Люди поехали в Москву и Петроград, и не надо думать, что те в революционные годы стояли безлюдными: наоборот, в мемуарах и литературе того времени зафиксирована главная проблема – страшная теснота, жилищный кризис, с которым советская власть так и не смогла справиться до самой своей кончины.
Тут опять же можно сказать, что то были люди разной социальной ценности – мол, уехали те, без кого Россия обеднела. В этих случаях обычно приводят цитату Блеза Паскаля, который сказал, что если Францию покинут 300 ученых, она превратится в страну идиотов. Но это самоуверенность интеллектуалов, наш с вами сословный снобизм. Неизвестно, насколько это соответствует действительности. Представьте, что все те люди, которые уехали из России с 1905 по 1915 год, остались бы в России, черта оседлости была бы вовремя уничтожена, и они бы поехали не в Нью-Йорк, а в Москву и Петербург и строили бы там финансовую систему, индустрию развлечений, российский кинематограф – все то, что они сделали для другой страны. Может, тогда и революции бы не было? В общем, кто больше ценен матери-истории – большой вопрос. Я бы тут не абсолютизировала нашу с вами социальную ценность.
– И все же, когда вас спрашивают, уезжать или оставаться, что вы обычно отвечаете?
– Вопрос этот действительно возникает часто. Иногда его можно переформулировать так: что делать, если кажется, что твои усилия ни к чему не приводят? Я обычно отвечаю, что надо пользоваться проверочным принципом «с нами лучше, чем без нас?». Задайте себе вопрос: то место, куда вы пришли, стало с вами лучше, стало хуже или не изменилось?
Проблема в том, что мы часто оцениваем себя, свои действия и достижения, сравнивая их с объемом не сделанного, находящимся в нашем воображении. Это как в домашнем хозяйстве: кто-то видит помытую тобой посуду, а ты думаешь про пирог, который не успел испечь, потому что посуду мыл. Этот объем не сделанного давит, возникает ощущение, что все усилия напрасны, а достижения ничтожны. Так что задайте себе вопрос: с вами лучше, чем без вас, или нет? Если вы сейчас уйдете, тому месту, на котором вы находитесь, будет лучше или нет? Этот простой принцип общественной пользы позволяет реалистичнее смотреть на вещи, чтобы не задушить себя объемом воображаемого несовершенног
– Куда тогда направить свою гражданскую, политическую, общественную энергию людям, которые остаются в России?
– Добавлю: в условиях, когда разные пути политического поведения отрезаны или же цена этого политического поведения слишком высока. Это к вопросу о том, бояться или нет. Дети боятся, взрослые рассчитывают риски. Считайте цену. Все можно. Только все сколько-то стоит.
Что остается делать? Один из немногих ненаказуемых ныне способов политического поведения – это голосование и наблюдение. Наблюдение на выборах чуть более рискованно: наблюдателей, бывает, бьют и выкидывают с участков.
Но все же их деятельность в рамках даже действующего закона разрешена. И в голосовании, в наблюдении важно принимать участие, потому что все усилия информационной автократии направлены на то, чтобы отвадить избирателя от избирательного процесса. Эти усилия небезуспешны: они предпринимаются много лет и на них тратится немало ресурсов. Это одно из главных занятий нашей информационно-политической машины.
– Что такое «информационная автократия»?
– Скоро выйдет одноименная книга Сергея Гуриева и Дэниела Тризмана. Они написали статью на эту тему, а теперь и книгу. В ней они пытаются анализировать ту специфическую модель, которая не столько тиранит, сколько замораживает, не столько репрессирует, сколько наводит тоскливый ужас. Эта модель не требует участия и не поощряет его, даже в лоялистской активности. Она, напротив, требует от гражданина бездействия. Это очень специфическая «матрица», которая подсоединяет тебя проводочком и требует, чтобы ты спал, но во сне платил штрафы, налоги и сборы, причем делает эту оплату максимально комфортной. Ты лежишь, тебе удобно, к тебе привинчен краник, чтобы из тебя жизненные соки потихонечку вытекали, но чтобы ты не сразу умер, а давал системе это питание.
Эта система не похожа на тирании прошлого. Завороженно глядя на картины былого (а картины эти еще и созданы нашим достаточно ограниченным знанием того прошлого, параллели с которым, как нам кажется, мы видим в настоящем), мы отводим глаза от дня сегодняшнего и дня завтрашнего. Не там мы ищем, не того Сталина под кроватью ловим. И бояться надо не того, и готовиться не к тому.
– А к чему?
– Я в своем выступлении в Ельцин Центре попыталась нащупать этого слона. (Екатерина Шульман выступила с лекцией «Железная няня. Новые формы несвободы в информационную эпоху» – прим.). В этом и заключается задача ученых, занимающихся социальными науками, – не новости комментировать и не гражданское возмущение выражать. Это дешево стоит и мало на что влияет. Конечно, бывает важно публично заявить свою позицию, назвать черное черным, а белое белым. Но это может много кто. А мы способны мучительно вглядываться в туман грядущего и пытаться увидеть, что там приближается.
– Итак, в выборах надо участвовать.
</h4>– Да. Противно, но надо. Надо помогать наблюдателям или самому становиться наблюдателем.</h4> Есть еще один способ гражданского поведения, самый простой, так как наша модель политического угнетения не требует участия. Это способ «не участвовать в дурном деле».
Не поддерживайте, не подписывайте, не присоединяйтесь. От вас этого и не надо. Если будете чересчур активничать, никаких плюшек не обретете, а только привлечете к себе дополнительное внимание правоохранительных органов. Инициативных лоялистов «снаружи» система тоже не любит.
Избегайте пассивного согласия, это обходится дешевле, чем может показаться.
В большом количестве случаев система слишком неповоротлива, чтобы преследовать уклоняющихся, да и нацелена она на другое. Так что – как в моем любимом анекдоте про зайца: «Вопросы есть? Есть. А можно не приходить? Так, зайца вычеркиваем». «Не приходить» – можно. Люди, воспитанные советской властью, это не всегда понимают. Попробуйте это сделать, и вы удивитесь, насколько это легко и приятно. От вас отстанут.
– Можно пример?
–
Скажем, вузы сейчас портят жизнь студентам, которые участвовали в митингах. Если вы преподаватель в этом вузе – не встраивайтесь в эту кампанию.
Я не буду грозить вам небесными карами и погибелью вашей души. Но «в Красной армии штыки, чай, найдутся, без тебя большевики обойдутся».
Не участвуйте, обойдутся без вас
. Денег вам за это не заплатят, никто вас за это не похвалит. Это и начальству вашему не особо надо, но оно хоть больше вас получает. А вы – не участвуйте.
Кстати, что заметили многие очевидцы, попавшие в «жернова репрессий» 2019–2021 года, – это отсутствие энтузиазма у исполнителей.
В 2019 году я изрядно походила по московским ОВД, и о сочувствии протестующим говорили мне примерно двое из трех. В этом году мы с мужем сами оказались в ОВД, и сотрудники очень подчеркивали, что это «не их свадьба», что список вопросов им прислали из Следственного комитета, и полицейская следовательница даже дала понять, что качество этих вопросов она считает низким.
Если люди отказывались сдавать отпечатки или открывать телефоны, им зачастую говорили: ну не хотите – так не хотите. 51-ю статью Конституции берете? Ну и молодцы.
– Но известны и другие эпизоды.
– Есть полоумные энтузиасты, которые пытаются чуть ли не бить задержанных, чтобы у них взять отпечатки пальцев, но это единичные случаи. Сидящий в Краснодаре Андрей Пивоваров пишет, что ему каждый сотрудник считает долгом сказать, что «мы все знаем, все понимаем и вам сочувствуем». И это Краснодар, специфический в политическом отношении регион.
Разумеется, это не помешает сотрудникам делать свою работу: на свободу они вас не отпустят, наручники не расстегнут, и найдется еще какой-нибудь идиот, который будет с охотой выполнять свои обязанности, воображая, что ему что-то за это будет. Но
в целом характерной стала специфическая отстраненность сотрудников правоохранительных органов от своей работы. Этакая «усталость материала».
В отличие от исторических примеров XX века из России, Германии и Китая, отсутствует та самая страта, которая должна стать мускулами репрессий, – деревенская молодежь, которая хочет приехать в город и вселиться в вашу квартиру, после того, как вас расстреляют. Этих «чернорабочих террора» нет. Нет столько молодежи, а приезжающие в города приезжают за другим.
– Ну как же? Провинциальные полицейские и росгвардейцы, которые приезжают в Москву или другие крупные города, живут в общежитиях – они ведь должны мечтать выслужиться, получить квартиры? Чем не «мускулы репрессий»?
– Да, но за энтузиазм им квартир не дают. Они стоят в этом оцеплении с тоскливым лицом. А несчастного дурачка, который после удара в живот Маргарите Юдиной записал в инстаграме триумфальное видео, в котором сказал, что «не надо стоять у нас на пути», немедленно уволили.
Потому что – не высовывайся, не вылезай, не нужны нам железные батальоны, украшенные дубовыми листьями. Все должны выполнять свои обязанности тихо и грустно, на 50%, а можно и на 35%.
– Но вы же сами говорили про «информационную автократию». Если ее задача запугать, то, казалось бы, надо наоборот – как можно больше показывать злых полицейских, вселяющих ужас.
– Пугают по другому ведомству, пугают – пропагандисты. Это их пироги. У них, например, есть такой замечательный прием. На некоем ресурсе (в последнее время даже РИА «Новости» используют для такого) публикуется колонка какого-нибудь явного сумасшедшего, в которой написано либо как правильно завоевать Украину, либо как хорошо построить новый ГУЛАГ. Это рассчитано исключительно на образованную публику,
которой больно и противно читать такие вещи. Она это прорекламирует, она это распространит, сама себя напугает, а также всех, кто это прочтет. Затем этого сумасшедшего автора отправляют обратно в то учреждение, где он лечился.
Никаких политических последствий за этим не следует, но напуганы все уже до невозможности.
Я испытываю некоторое раздражение каждый раз, когда такое происходит. Люди, которые такое перепечатывают, чувствуют себя канарейками в шахте, которые предупреждают о грядущей неминучей беде. Они чувствуют необходимость показать свое гражданское возмущение. В этом они правы. Но трудно им объяснить, что они разносчики заразы, что они эту бациллу несут дальше, передают другому. И РИА «Новости» с этим автором никогда бы не сумели добиться такого количества прочтений собственными силами. Имейте в виду, что одна из основных функций пропаганды – это не вызывать доверие, а вызывать раздражение. Они работают на вас, как террорист работает не на других террористов и не на сочувствующих террору, а на публику, которой становится страшно и жалко заложников.
Так что этот спектакль разыгрывается для вас, а если вы, как тот заяц, отказываетесь приходить на собственное съедение, они будут прыгать на пустой сцене перед пустым залом.
– Я всегда подозревал, что Владимир Соловьев осознанно выбрал столь неприятный образ.
– Это все ради вас, любимых. Они жаждут вашего внимания, питаются вашими глазами и вашей кровью. У них нет своей публики – точнее, есть, но скорее категории 85+.
Вообще функция пропаганды двояка. С одной стороны, она создает ложное большинство, которого никогда не существовало. С другой, вызывает в зрителе иллюзию, что он в меньшинстве. «Весь-то народ – вот как, а я один отщепенец!». И так думает каждый. Дальше люди ведут себя в зависимости от темперамента и умственной устойчивости: кто-то впадает в уныние от своего экзистенциального одиночества и перестает надеяться на какое-либо совместное действие с другими людьми, кто-то ради избавления от душевного дискомфорта присоединяется к воображаемому большинству, которое таким образом увеличивается на одну единицу. Это принцип каши из топора.
Поразительный успех нашей информационной автократии последнего времени в том, что на фоне снижающихся рейтингов всех типов вдруг возникло ощущение, что народ опять за власть. Оно возникло на пустом месте и не подтверждается ничем
. В 2014 году хотя бы было, что показать. Был крымский консенсус, который продержался три полных года – с 2014-го до 2017-го. Но тогда действительно были 86%, хоть их и приходилось сложно конструировать. А сейчас нет ничего. Уровень поддержки федеральной власти сжался до лоялистского ядра, до 27%. 27% – это и электоральный рейтинг «Единой России»*, и уровень доверия президенту в опросе открытого типа («Назовите, кому из политиков вы доверяете»). 27% – это новые 86%.
И вот на этом фоне сконструировано ощущение, что вернулась народная любовь во всей своей свежести. Ничего подобного не происходит, но понятно, зачем это делается. Надо в этом состоянии дотянуть до выборов.
– В Госдуму или президентских?
– Для начала в Госдуму. Закрепить этот успех сохранением, по возможности, конституционного большинства в парламенте и с этими победными знаменами идти к 2024 году. Таков примитивный хронологический скелет происходящего. А то в тумане грядущего кто видит мировую войну, кто мать родну, кто эру сингулярности, кто конец света, а на самом деле все довольно просто: надо переизбрать такую же Думу и такого же президента. Вот и все политические задачи, все крутится вокруг этого.
. Остальное – оформительский треп: война с Украиной, возвращение СССР, отношения с США – все служит этой цели. Когда вы это увидите, вы не сможете этого развидеть.
– Вы предлагаете участвовать в выборах, но как это делать, когда голосовать не за кого?
– Пока в бюллетене больше одной фамилии, голосовать есть за кого. В этом магия выборов. Электоральная система неубиваема, пока существуют альтернативность. Чтобы ее полностью победить, надо, как в Советском Союзе, сделать безальтернативные выборы.
Но до тех пор, пока выборы альтернативные, даже если вам нужно выбирать между коммунистом и беспартийным, или одним партийцем и другим партийцем, происходит электоральная магия. Эта система придумана раньше, чем у наших рек появились имена. Она изобретена цивилизацией, которая старше нас, и не нам ее поломать, не нашим деревенским дурачкам с ней справиться. Поэтому они каждый раз бьются головой об этот электоральный механизм.
Поэтому пока есть выбор – пользуйтесь. Это одно из немногих ненаказуемых политических действий. В административном кодексе пока нет такой статьи, за голосование не привлекают.
Много ли у нас таких праздников? Мало. Следующий будет только через пять лет, а что будет через пять лет – неизвестно.
Так что надо пользоваться, пока есть.
– В чем тогда состоит задача оппозиционно настроенных избирателей на выборах?
– В размывании большинства. Не в том, чтобы выбрать хороших и честных, а чтобы сделать парламент более разнообразным. Это возможно. Интеллигентная публика на это скажет, что какое же это разнообразие, когда в Думе в виде разнообразия будут одни прилепины и бородаи. Пусть будут.</h4> Пусть они просят от «Единой России» чего-нибудь за свои голосовательные услуги, пусть торгуются между собой, пусть друг друга кушают. Пусть Кремлю придется вычищать из Думы националистов, как они вычищали либералов. Пусть у них будут проблемы, это будут их проблемы, а не ваши. Все – благо по сравнению с монолитным большинством.
– То есть «Умное голосование» – хороший ход?
– Да, более того, это доказано научно. На этот счет есть некоторое количество исследований. Григорий Голосов, один из главных наших специалистов по электоральным исследованиям, не так давно опубликовал еще одну статью на эту тему.
Да, «Умное голосование» работает, является эффективным, оно позволяет свалить инкубмента, если речь идет о персональных выборах, и позволяет снизить процент партии власти при выборах по партийным спискам.
– Как вы прогнозируете, после выборов в Госдуму режим станет жестче или мягче?
– Система готовится к выборам как умеет. Поскольку внутренняя политика перешла в ведение внутренних органов, этим уже занимается не внутриполитический менеджмент, а силовики. Я бы не называла подходы этих двух групп «жестким» и «мягким».
К внутриполитическому менеджменту может быть тоже много претензий: например, они любили заигрывания с радикалами и вскармливание экстремистских групп в политичесикх целях. ФСБ, как все чаще выясняется, тоже любит бессудные убийства, но все-таки основной метод их деятельности более регламентированный. Проводимые силовиками легистские процессуальные преследования хороши тем, что у них есть процедура, есть этапность. Проще говоря, иногда получается вовремя уехать. Так что за соблюдение процедуры силовиков можно даже похвалить. Многие считают, что ее не соблюдают, мол, даже притворяться перестали: раньше имитировали законность, а теперь не имитируют. Если вас это утешит, то сообщаю: продолжают имитировать.
Легизм – это не законность, это куда более грустное социально-политическое явление, но оно предполагает, во-первых, протокольное оформление каждого действия, во-вторых, концентрацию насилия в руках тех, кто официально уполномочен этим заниматься. То есть никаких добровольцев, народных дружин, никаких SERB’ов и НОДов, никаких инициативников. Кому по званию положено, тот процессом и руководит. Это по крайней мере делает ситуацию понятной.
– Чего вы ждете после выборов в Госдуму?
– Исходя из того, что мы видим сейчас, массовых протестов не ожидается
Но, в зависимости от того, как пройдет голосование, можно ожидать более пестрого думского состава. Может быть, появление новых более шумных депутатов, может быть, новых партийных объединений. Не факт, что Дума будет лучше, но может стать поживее.
Если же мы говорим об усилении «оперативной работы», то надо помнить, что электоральный цикл длинный, и ключевое его событие – 2024-й год. Поэтому нельзя сказать, что после окончания думских выборов все расслабятся. После одних выборов немедленно начнется подготовка к другим. Понятно, по каким линиям ведется такая подготовка: это уничтожение альтернативных структур и нейтрализация тех, кто может участвовать в выборах как кандидат, либо оказывать существенную поддержку альтернативным кандидатам. </lj-cyt> Тут нет ничего нового и нет причин предполагать, что мы увидим какие-то изменения после думских выборов.
Но правоохранительная фантазия идет своим путем, а тенденция общественного мнения – своим. Тренд на снижение уровня поддержки власти не демонстрирует признаков разворота. Насколько я понимаю замыслы нашей системы, она надеется проехать на волне мирового экономического роста и немного поправить свои дела благодаря тому, что весь мир будет бурно расти, а заодно и нам что-нибудь перепадет в виде повышения цен на наши основные экспортные товары. Это не безумная надежда, она вполне рациональна. Но граждан волнует рост не бюджетных доходов, а их собственных, а этого пока не видно. От мирового восстановительного роста нам пока достался только рост внутренних цен на продовольственные товары и стройматериалы. Видимо, ближе к президентским выборам должна будет произойти какая-то раздача денег гражданам.
Ключевой вопрос, который будет решать для себя система ближе к 2024 году: будет ли действующий президент избираем, либо его избрание потребует от системы таких затрат и усилий, на которые она не способна. Тогда нужно будет думать об иных сценариях транзита.
– Например?
– Можно попытаться сделать то, что произошло в России 1999-м году (так называемая операция «Преемник» – прим. ред.). Можно пойти по казахстанскому пути. Можно попытаться придумать какие-нибудь фокусы типа «президент избирается Госсоветом»…
– …или Госдумой.
– Или Госдумой, если она будет как-то особенно хороша. Но у нас столько ругали недемократичную систему выборов в США, где президента избирают выборщики. Впрочем, кто кого ругал вчера, тот того будет хвалить завтра. В любом случае, надо будет думать. Во многом будущие события будут определяться этими раздумьями и связанными с ними практическими действиями. А еще – войной всех против всех. Когда мы говорим о репрессиях, мы прежде всего имеем в виду репрессии против граждан. Но то, как эти ребята обращаются друг с другом, еще страшнее. И тут не видно никакого торможения, это как раз не связано напрямую с выборным календарем и, в отличие от точечных репрессий против оппозиции, не связано настолько с поведением акторов.
Принадлежность к системе уже является фактором риска. И в то же время система является единственной возможностью жизни. Эта система одновременно и кормит, и убивает тех, кто находится внутри нее.
И выхода здесь для них не видно. Когда наши элиты поймут то, что поняли в 1215 году нормандские разбойники – что нужна система гарантий для своих? Или как Политбюро, по легенде, после смерти Сталина заключило договор «своих не убивать». В наш гуманный век это, наверное, будет звучать как «своих не сажать и не отбирать собственность». Наша Magna Carta еще ждет своего подписания.
Но, учитывая, что элиты у нас довольно темные, ничем, кроме горького практического опыта, их не выучишь. Лекций они не слушают, книг не читают, историю и социальные науки не изучают. До них эта мысль будет доходить еще некоторое время и тяжелым путем: как это называется по-русски, путем доставки ума через задние ворота.
Благодарим Ельцин Центр за помощь в организации интервью.
* По данным опроса «Левада-центра» (внесен в реестр иностранных агентов Минюста РФ). Опрос проведен 18–24 февраля 2021 года по репрезентативной всероссийской выборке городского и сельского населения объемом 1601 человек в возрасте от 18 лет и старше в 137 населенных пунктах, 50 субъектах РФ. Исследование проводится на дому у респондента методом личного интервью. Распределение ответов приводится в процентах от общего числа опрошенных вместе с данными предыдущих опросов.
у нас в России скоро выборы (19 сентября 2021 года).
Депутаты Единой России, гос СМИ, исполнительная власть сделали всё, что бы унизить должность депутата.
Ок, вызов принят
из учебного фильма Екатерины Шульман "Зачем нам государственная дума"
«Наступающий век — это век женской власти». Политолог Екатерина Шульман — о синдроме Аспергера, стихах Суркова и «Смешариках» Новый выпуск «Скажи Гордеевой»
23:23, 6 июля 2021Источник: Meduza
Ютьюб-шоу «Скажи Гордеевой» с мая стало самостоятельным проектом (как и «Радио Долин») и выходит на одноименном канале. Катерина Гордеева по-прежнему берет интервью у самых интересных героев. Обязательно подпишитесь на канал «Скажи Гордеевой» тут.
Политолог Екатерина Шульман — героиня нового выпуска «Скажи Гордеевой». С Катериной Гордеевой Екатерина Шульман поговорила о медленном взрослении и принятии возраста, о детстве и детях, о юности и семье, о нападении на мужа и постравматическом синдроме.
Кроме того, Гордеева и Шульман обсудили работу Госдумы, стихи Владислава Суркова, романы Владимира Набокова и учение о «Смешариках».
Также из выпуска вы узнаете: что Екатерина Шульман никогда не была на дискотеке, чем она похожа на главную героиню сериала «Мост» и какие первые решения примет на посту президента.
на 1:24:24 Шульман советует Дом кошки играющих в мяч Бальзака, небольшой рассказик с интригой в финале
Дом кошки играющих в мяч, интересное название, сюжет начинается очень просто. купеческая дочка влюбляется художника, потом начинаются обычные бальзакские страсти, там есть пассаж, который меня, помню, опять же в раннем возрасте, ставил в тупик, значит это самая купеческая дочка выходит таки замуж за своего обожаемого художника, тот начинает изменять социально ровными, понятно да, потому что ну с ней поговорить особо не о чём, ее соперница некая светская красавица, тоже типичная бальзаковская героиня, короче она с горя является в гости просит верни значит сучка крашена мужа обратно! а та говорит ей следующие значит: в период весны их любим муж нарисовал её портрет, а потом любовнице портрет подарил, сволочь такая, и это самая графиня сжалившись над, значить, этой бедной, брошенной женой говорит, вот я вам этот портрет отдам, если вы при помощи его не сможете держать мужа в руках до конца ваших дней, то вы не настоящая женщина и заслужили свою участь, та значит счастливая бежит домой с портретом, все плохо кончается, но я думаю до сих пор, что, на самом деле, значил её ответ, вот что она имела в виду? вот что она должна этим портретом на голову его надеть?
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
О поверхностных решениях писать нет смысла их уже предложили и они особо не помогут. На более глубоком уровне надо развивать правовое сознание у детей.
Школа находится вне судебной системы, у школьника нет возможности подать в суд на обидчика. Решить эту проблему может учреждение института школьного суда.
В противном случае придется и дальше наблюдать в школах ситуации, чуть преувеличенное подобие которых описывается в романе "Повелитель мух" — когда юные дикари, лишенные иных способов урегулирования споров, вынуждены с нуля выстраивать в вакууме свою систему отношений.
Школьный суд мог бы состоять из присяжных заседателей, адвокатов и обвинителей, учеников старших классов. Председателями судов могли бы быть учителя.
Такой школьный суд, кроме того, сможет стать и школой демократически-правового разрешения споров. Сейчас школьники в случае конфликта стоят перед дилеммой – обратиться за помощью к учителям, что будет сочтено окружающими как слабость и «ябедничество», либо отстаивать свою позицию с помощью насилия — с риском опасных последствий.
Школьный суд должен иметь возможность применить к нарушителю чувствительные для него санкции – доска позора, исправительные работы и другие ограничения, сама угроза которых станет профилактикой девиантного поведения. Не менее важно, что это даст школьникам практику обращения в суд как главное средство цивилизованного разрешения споров, умение защищать свои права без насилия, а главное – осознание своего права на защиту в суде.
Обращая внимание на практику СССР с доступностью огнестрельного оружия, хочется отметить, что в основе её лежал механизм саморегулирующихся обществ. Вы могли получить разрешение на оружие только через членство в обществе охотников и рыболовов.
Вы могли получить охотничий билет только по рекомендации членов общества, которые, таким образом, знали, чем отвечают, если дадут рекомендацию какому-нибудь потенциальному психу. Этакий народный контроль, который зачастую надежнее, чем формальный сбор справок сегодня.
Этот процесс длился не один день. Человек проходил испытательный срок, выезжал на охоту несколько раз без оружия с наставниками, учился, сдавал экзамены.
В итоге, за все время существования СССР отсутствовала охрана школ, институтов, офисных зданий, магазинов и т.д. И фактов нападения на школы было ровно ноль.
Так называемый "масс-шутинг" появился только в 80-х с началом распада советского общества, пораженного идеологией индивидуализма, в армии, где возникла дедовщина.
В современных условиях в нашей стране отсутствуют методы, позволяющие предотвратить подобные явления. А значит, нашим детям продолжает грозить опасность.