Предыдущая сказка: #comment_73999849
Сказка про ненастоящую девочку, дурь и Сердце Мира.
Жила-была в одном селе девочка. Непростая девочка, ненастоящая. А звали ее Анжелой. Поначалу ее сторонились, но покуда работящая была до жути, разрешили остаться в селе. Трудилась не покладая рук, денно и нощно, в дождь и в стужу. Как сама говорила: "Двигаться надо. Не могу остановиться. Нельзя." И пошли по окрестным селам слухи, дескать, есть такая девочка, что мужицкую работу одной левой исполняет, да остановиться не могёт, ибо тогда пи*дец всему.
И завелся как-то в селе дурной. Ходил по улицам, на всех смотрел волком, что-то ворчал, кряхтел, пердел и кашлял. В общем, делал все, чтоб не работать. А потом кааак набросится на прохожего, да каааак укусит того... А прохожий и сам тут же дурным стает. Так начался в селе кусай-пир. А к утру уж все дурные ходили, что-то скулили, выли, да запах стоял такой, будто десять птичников разом вычистили. А девочку не кусали, ненастоящая ж она была. Вот и ходили, внимания на нее не обращали.
Все, жизнь села встала, работы нет. Пошла девочка искать работу, останавливаться-то нельзя! И добрела до соседнего села. Смотрит: а там тоже все дурные ходят, ничего не делают. Сделала тогда девочка грустное-грустное лицо... И видит: сидит мальчик и что-то делает. Подошла к нему и спросила:
- Чего делаешь?
- Макар.
- Анжела.
Поднял мальчик глаза, да и будто кислофрукт съел.
- А с хлебальником у тебя что, Анжела?
- Ненастоящая я.
- Ааа. А я вот тут неведомую нее*анную х*йню делаю из говна и палок. Присоединяйся.
- Охотно, - ответила девочка.
И стали они вместе делать неведомую нее*анную х*йню делаю из говна и палок.
- А ты почему не со всеми? - спросила Анжела Макара.
- А меня кусай-не кусай, я все одно дурной, - отвечает Макар, увлеченный процессом. - То в улей нассу, то лошадке хвост подожгу, то соседскому пасынку пипяк на лбу нарисую. Кстати, вон он.
Указал Макар куда-то в толпу дурных, и впрямь: ходит средь шатунов один дурной с х*ем на лбу.
- И в самом деле, дурной ты, Макар, - поверила девочка. - А что делать будем, когда говно и палки кончатся?
В тот самый момент ресурсы кончились. Подружились Анжела и Макар, обнялись, одно что руки в говне, измарали друг друга, но несмертельно. Пошли друзья по соседним селам работу искать, а в действительности же: прочую эпичную дичь творить. Долго ходили: устанет Макар ходить, садится Анжеле на шею и едет, спит. А девочке ни сон, ни еда не нужны. Идет, шестеренками поскрипывает, да песенку еле слышно напевает.
И добрели они как-то до замка. Большой замок, величавый. А вокруг толпа дурных: все тянут к замку свои ручонки, а за стены попасть не могут, ибо ума как у хлебушка. Подошли макар с Анжелой к воротам. Богатыри на стенах сразу давай в ребят палить: закрыла девочка друга от стрел, а у самой пять стрел в туловище выросло. Кричит она им тогда:
- Вы что, ироды! Забодай вас шмелеклоп! Нормальные мы, не дурные!
Извинились стражники и ворота открыли. И поняли что не совсем-то путники нормальные: девочка с железной башкой и мальчик, который, высунув язык, сразу пошел издеваться над дворовым собаченышем.
Так прожили в замке Анжела и Макар некоторое время: были они парочкой в меру е*анутой, друг другу под стать, но до "Огосподибожемой" трудолюбивой. И взгрустнулось однажды Макару: взял он дубину поувесистей, сказал:
- Идем, Анжела! Дело есть.
- Неужто новую хреноверть придумал, родной?
- Надоели мне эти дуролесы. Будем из них сейчас дурь вышибать. А ну-ка, приседай, Анжела.
Вышли за ворота, Сел Макар ей на плечи, разогнались они да и влетели они в толпу на большой скорости. Кровь-кишки-распидорасило! Да нееет. Всего то лишь по репе досталось дурным. Нехило втащил тогда Макар этим бесноватым. Встали они, за головы держась и мыча что-то вроде: "Эээссссукамяу!". И сработало! Вышла из них вся дурь и несколько миллилитров крови. Одумались граждане, да и бежать в замок, чтоб снова их не укусили. А Макар на плечах у ненастоящей девочки до утра дубиной окровавленной махал, с диким и восторженным взглядом наблюдая, как вылетает дурь из дурных.
Так очистили друзья все предместья и окрестные села и деревни от дури. Дюжину дубин поломал об бошки Макар. сотни верст набегала Анжела по земле грешной. Вырос мальчик, возмужал. Начал о сиськах, да жопах думать. А Анжела наоборот, ржавчиной кое-где покрылась, скрипеть все больше начала, да заедать. Одним лунным вечером говорит она ему грустно так:
- Ну, Макар, сильный ты стал, взрослый. О сиськах, да жопах небось думаешь уже вовсю.
- Даа, Анжела, трижды в день думаю, пока никто не видит.
- Вот вот. У меня-то ни того, ни другого нет, не могу я тебе ночь грязного разврата подарить. А вот что: идти мне надо, Макар. Далеко идти. Старая я уже стала. Ломается твоя девочка.
Обнялись на прощанье, ничего не сказал Макар, только пустил скупую мужскую слезу и опять почему-то о сиськах-жопах думать. Убежала Анжела от него в лес, а у самой опушки остановилась, обернулась и крикнула ему: "Макааар! Я тебя..." да тут налетели на Макара дурные, да как давай его кусать за неприкрытые участки тела. Хрипом своим слова девочки и заглушили. Засверкала в воздухе могучая палица, полетела дурь во все стороны: кровь, пыль, мозги чьи-то... Могуче и мастерски бил Макар. Улыбнулась кое-как своим механическим е*алом девочка, да и произнесла себе тихо:
- Ну вот: сам теперь отлично справляешься. А мне пора на покой.
И убежала.
Долго бежала девочка, по пути оставляя отпавшие пластины, винтики-шпунтики, да шестеренки. Добежала до края света и видит: Вселенные рождаются, распадаются, обращаются во мрак, кошки трахаются, рожают и снова трахаются, молекулы делятся, вырастают, зарождая новые формы жизни...
"О*уенно..." - произнесла ненастоящая девочка Анжела... И остановилась.
Тут же все замерло, птицы в воздухе зависли, реки остановились, даже кошки трахаться перестали. Время не идет. И смотрит девочка в одну точку, ни пошевелиться, ни последним суставом скрипнуть не может. Простояла так она целую вечность и думает: "Ну все, это пи*дец".
И тут падает на ее плечо рука. Старая, иссохшаяся, как у 73-летнего старика. И предстает пред ее взором, собсна, старец 73-х лет.
- А я ведь почти всех дурных на свете извел, - произнес ей дедушка Макар. - Сотни городов, тысячи селений обошел, миллион бошек разбил, 667 молотов сменил, тьму сисек-жоп истискал. Да было грустно без тебя, Анжела. Чую, не справился я без тебя.
Обнял тогда старик девочку-голема и уцеловал в ржавую губу.
- Я ведь тебя тоже безумно люблю, подруга.
Холодный металл вдруг потеплел, нашлись еще силы в механическом теле. Что-то заскрипело, завертелось, зашипело внутри девочки. Ответила она его объятьям в последний раз, улыбнулась так грустно и... Развалилась на части. И только горячее механическое сердце лежало в траве и продолжало биться.
Взял дед Макар его и засунул себе в грудь. Тотчас же реки потекли, птицы зщебетали, подул ветер, а кошки продолжили свое любимое занятие.
Много лет прошло с тех пор. Заполонила эпидемия дури всю Землю. Ходят дурные по миру, всю цивилизованную жизнь в грязь втаптывают. Как вдруг появляется неведомое Чудо-Юдо о четырех руках, с железным сердцем и огнем в глазах. В каждой руке - по палице нех*евой. Бросается ненастоящий мальчик в толпу дурных, оружием размахивает и приговаривает:
- Ну, Анжелка, вместе-то, вдвоем, скорее управимся! Не остановимся ни перед чем!
Поднимается пыль, шум-гам, крики "Ой, бл*, за что?" - человеческие крики. И вышибается из голов с учетверенной силой, будь она трижды проклята, ненавистная этому миру дурь.