Будни похоронного бизнеса. Ч. 3
Сергей Семеныч, полировщик на сухой шлифовке. Очень колоритный мужик. Большой, могучий, с лохматой шевелюрой и длинными, как у запорожского казака, усами. Да, собственно, и говор у него был южнорусский, с «хеканьем». С виду простой, а на самом деле хитрющий и себе на уме. Виртуозно владел болгаркой, и помимо сухой полировки занимался выпиливанием фигурных памятников и объемных изображений на камне. Если заказчику требовался эксклюзив в виде крылатых ангелов, цельновыпиленного православного креста или плачущей розы в камне, заказ отправлялся к Семенычу. Стоит ли говорить, что из всех работников цеха Семеныч был самым высокооплачиваемым мастером.
Денис, молодой парень до 30 лет, работал на мокрой полировке. Человек с криминальным прошлым и минимум одной ходкой на зону. Любил прибухнуть на работе и под конец смены часто уже просто не стоял на ногах. Еще он был мастер находить различные нычки в цехе, куда можно было спрятать свою щуплую тушку и уйти в объятия Морфея до окончания рабочей смены. Вроде видел, что 5 минут назад он еще работал за станком, и вот пропал. А через несколько часов появлялся из какого-нибудь темного угла, грязный, заспанный, похмельный и с трясущимися руками шел доделывать неоконченную работу.
Однажды, еще до моего прихода в цех, рабочие очень зло и жестоко подшутили над ним. Я уже рассказывал про главную циркулярную пилу, которая своим воем и грохотом не уступала реву реактивного самолета. У пилы был подвижный рабочий стол – металлическая тележка на колесах, бегающая вперед-назад по направляющим рельсам, поверх металлического основания укладывались двухдюймовые доски в три нахлеста. К этим доскам прибивались бруски, которые удерживали от заваливания гранитную глыбу во время распиливания. Когда во время смены Денис в очередной раз заныкался в какую-то нору переспать похмельный синдром, его лежбище случайно было обнаружено другими мастерами. Поскольку признаков сознания Денис не подавал, его отволокли к пиле и гвоздями прибили через рукава бушлата и ватные штаны к распиловочному столу. А дальше подняли пильный диск на максимум вверх, загнали под него телегу с распятым на ней Денисом и врубили станок.
Конечно, из-за воя самой пилы никто не расслышал визги и дикий ор очнувшегося Дениса, который червяком стал извиваться на столе. Но пилу быстро выключили и гвоздодерами оперативно освободили в момент протрезвевшего Прометея. Не знаю, были ли какие последствия для шутников, но Денис пить не перестал, а через полгода директор просто уволил его за постоянные прогулы.
Валентин, еще один полировщик, спокойно-невозмутимый, ничем непримечательный и неконфликтный мужчина средних лет. Не было смысла о нем вспоминать, если бы не выяснилось позже, что этот непримечательный работник был главным осведомителем директора обо всех тайных делишках, которые проворачивали в цехе. Когда-то давно Валентин имел неосторожность залезть в барсетку директора и был пойман за этим недостойным делом. Скандал замяли, но в лице Валентина директор получил верные глаза и уши, которые присматривали за цехом, когда Геннадий Николаевич в нем отсутствовал.
Юрик, такой же молодой стажер, как и я и, по слухам, внебрачный сын Геннадия Николаевича. Он окончил 9 классов, где-то проболтался 2 года, ничем особо не занимаясь, а следующие 2 года провел в армии, которая прибавила в нем самоуверенности и гонора, но не наделила дополнительными способностями. Подобно Михе, Юрик поработал на всех станках, попытал себя в гравировке, но результат получился настолько отвратительный, что после пары скандалов с клиентами и отказов от готовых памятников забросил граверное дело и стал выполнять в цехе функции разнорабочего по типу «подай, принеси, пошел нахер, не мешай». Недавно судьба занесла меня в старый цех, за двадцать лет весь рабочий состав в нем сменился, но Юрик, слегка пополневший и полысевший, все также катал тележки с заготовками памятников от станка к станку.
Было еще несколько человек, работающих на камнеобработке, но либо они надолго не задержались в цехе, либо совершенно не отложились в моей памяти.
Первые дни работы в цехе были насыщенными и богатыми на впечатления. Я вникал в технологию камнеобработки, изучал материальную базу, распределял заказы между мастерами, назначая соответствующие размерам подходящие заготовки.
Надо сказать, что 80% заказов просты до неприличия, достаточно навыков двухлетнего ребенка, который из разнокалиберных кубиков собирает свой шедевр. Стандартный комплект памятника состоял из прямоугольной стелы определенных размеров, подставки под ее основание и примыкающего к ней цветника из трех брусков. Геометрические параметры могли отличаться в ту или иную сторону, но общий вид был одинаков. На стоимость памятника влияла полировка, отполированный со всех сторон памятник мог в полтора раза прибавить в стоимости, но результат того стоил. Но даже если заказчик оказывался с фантазией, основными элементами памятника все-равно были кубики и параллелепипеды, из которых складывались различные комбинации.
Совсем уж редко попадались заказы, изобилующие криволинейными поверхностями вроде крыльев ангелов, воспаряющих над памятником, или открытая книга, вырезанная из единого куска гранита и отполированная до зеркального блеска. Но такие варианты по стоимости конкурировали с ценой трехкомнатной квартиры, и позволить их могли единицы.
Разобравшись с заказами и распределением задач мастерам, я занялся автоматизацией ценообразования. Напомню, стоял 2000 год, страна весь бизнес вела в у.е., и никто не заставлял заказчика бежать в обменник, если у того вдруг не оказывалось родных рублей, но зато в изобилии присутствовали доллары. Но закон обязывал указывать цену товара в рублях , а курс менялся ежедневно, чаще всего вверх и иногда очень сильно. Вот тут и пригодились институтские навыки работы с Excel. Это сейчас умением работать с офисными программами никого не удивишь. Двадцать лет назад в российской глубинке информатизация только начинала делать первые робкие шаги, тем более в такой суровой и патриархальной области, как камнеобработка.
Я рассчитал стоимость сырья, процент отходов, затраты на распиловку и полировку, раскидал арендные расходы на среднемесячный выпуск продукции, заложил 10-ти, 20-ти и 30-ти процентную надбавку прибыли к себестоимости, получил список цен на все основные товарные позиции, выпускаемые цехом, и всё это в у.е. Геннадий Николаевич сравнил расчетные «научно обоснованные» цены с текущими, повздыхал, проворчал, что с 30-ти процентной накруткой хрен у нас кто чего купит, а с 10-ти процентной он сам через полгода без штанов останется. И утвердил норму прибыли в 20 %. После чего мне только осталось по пятницам вбивать в таблицу актуальный курс доллара и распечатывать прайс на неделю вперед.
Производство памятников является сильно выраженным сезонным бизнесом. Если у гробовщиков и могилокопателей заказы есть всегда, люди мрут стабильно, невзирая на время года, то памятники принято устанавливать в теплый сезон. Есть три временных интервала, когда заказчики накатывают волной и создают дикую нагрузку на цех. Первая – Пасха. Многие, кто не успели поставить памятник своему усопшему родственнику до года после смерти и протянувшие до наступления зимы, почему-то пытаются реабилитироваться с наступлением первых теплых дней и бегут делать заказ, чтобы поспеть к Пасхе. К сожалению, наши климатические условия часто не располагают к раннему монтажу памятника, и даже если Пасха оказывалась поздней, это не гарантировало, что донник уже успел выйти, и можно заниматься установкой. Но покупатели об этом не задумываются и валят толпой заказывать памятники с непременным условием, чтобы заказ был готов к Пасхе.
Вторая, самая мощная и обильная волна заказов –Троица. Почему-то в народе считается, что если ты не успел установить памятник через год после смерти близкого, это надо обязательно сделать к ближайшей Троице. За пару недель до Троицы цех начинает работать в круглосуточном режиме без выходных, и всё равно как минимум треть заказов оказывается невыполненной вовремя. Это просто физически невозможно. Далее наступают приятные летние месяцы, когда заказов много, но они не заставляют вкалывать до седьмого пота. Их просто делаешь, получаешь деньги и иногда даже отдыхаешь. Наконец, подкрадывается третья волна – 14 октября, Покров. Все те, кто «лето красное пропели, оглянуться не успели», вдруг спохватываются и ломятся в мастерские в надежде успеть поставить памятник до Покрова. И удается это далеко не всем.
А потом наступает мертвый сезон. До Нового года цех дорабатывает просроченные заказы, изготавливает памятники особо дальновидным, которые знают о весенней волне к Пасхе, а после замирает до конца февраля. Одна-две смены в неделю иногда оживляют цех, но большую часть времени он простаивает. Чтобы хоть как-то подстегнуть спрос, в эти месяцы начинается аттракцион неслыханной щедрости: скидки до 20 % на весь камень, бесплатная гравировка текста, бесплатное хранение памятника до весны, цветник в подарок, закажите сразу два памятника, а третий отдадим за полстоимости, да если пожелаете, вам приемщица во время заказа стриптиз станцует, только приходите. Но помогает это несильно, и потому все, кто живет с бизнеса на памятниках, летом жрут черную икру ложками, а зимой этой же ложкой выгребают остатки кабачковой икры из банки, случайно забытой полгода назад в холодильнике.
После первого безденежного зимнего периода я дал себе слово, что отложу на следующую зиму часть денег, но, естественно, слова не сдержал, и опять в январе-феврале бегал по родственникам, занимая денежку на пачку гречки. С другими работниками ситуация аналогичная. У кого руки не из жопки, те халтурили любыми способами, зарабатывая себе и семье на хлеб насущный. Другие уходили в глубочайший зимний запой, опускаясь к весне до полубомжеватого существования.