Австриец Стефан Гобеч (Stefan Gobec) родился в 1962 году.

С 1977 по 1981 года он изучал оружейное дело в городе Ферлах (федеральная земля Каринтия).

Сегодня Ферлах является маленьким городком с населением чуть более 7 тысяч человек. Однако благодаря залежам железной руды, расположенным неподалеку, металлургическая и оружейная традиция в Ферлахе активно развивалась с XV века и сохраняется поныне, благодаря нескольким небольшим компаниям, занимающихся производством охотничьих ружей.

Кстати, в марте 2010 года традиция оружейного производства в Ферлахе была внесена в список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО в Австрии. Помимо собственно изготовления оружия, в Ферлахе развивалась и гравировка по металлу, в качестве техники декоративного оформления оружия.

После окончания обучения Стефан несколько лет проработал в компании – "Scheiring".

В 1985 году Стефан Гобеч впервые изготовил ножи и представил их на ножевой выставке в Мюнхене (Германия).

Однако полностью перейти на изготовление ножей мастер решил только в 1997 году. Он переехал в небольшой австрийский город Вайц (федеральная земля Штирия) и обустроил там новую мастерскую. На протяжении следующих двух десятилетий мастер Гобеч регулярно представлял свои ножи на ножевых выставках в Европе и США, что принесло ему значительную известность в сообществе ножеделов.

В настоящее время он является членом Немецкой («German knifemakers guild»), итальянской («Corporazione Italiana Coltellinai» - сокращенно «CIC»)) и американской («Knifemakers Guild») ножевых гильдий.

Однако сегодня Стефан Гобеч посещает ножевые выставки гораздо реже, больше полагаясь на продажи своих ножей через интернет. Среди работ этого мастера имеются как ножи с фиксированным клинком, так и складные ножи. Некоторые экземпляры имеют декоративную отделку в виде гравировки по металлу, которую на ножах Стефана выполнял, в частности, знаменитый австрийский гравер по металлу Армин Бундшух (Armin Bundschuh)

В 2013 году известная немецкая ножевая компания "Boker" выпустила охотничий нож модели "Gobec Nicker Integral" на основе авторской модели Гобеча "SG-Niker".

Большинство представленных в статье фотоиллюстраций ножей мастера сделаны известным итальянским ножевым фотографом Франческо Паки (Francesco Pachi).

Данная статья написана Сергеем Громовым специально для Дзен-канала "Капитан Рыжая Борода".

Спасибо за просмотр.

Американец Брайан Хохстрат (Brian Hochstrat) родился в 1974 году в городе Сакраменто (штат Калифорния).

Его первой специальностью был изготовление лошадиных седел, в, так называемом, «западном стиле» (Western saddle), использующихся со времен ковбоев. Учителем Брайана в этом ремесле был известный калифорнийский шорник Бак Хейни (Buck Haney).

В 2005 году Брайан заинтересовался гравировкой по металлу и поступил в учебный центр гравировки "GRS", расположенный в городе Эмпория (штат Канзас).

Приобретя сначала базовые навыки гравировки по металлу, он затем прошел более глубокий курс обучения в классе Диане Скалезе (Diane Scalese), члена «Американской гильдии граверов огнестрельного Оружия» («Firearm Engravers Guild of America», сокращенно – «FEGA»). 

Следующим учителем Брайана Хохстрата был знаменитый американский гравер по металлу Сэм Альфано (Sam Alfano), у которого он брал индивидуальные уроки в 2006 году.

После завершения обучения, он переехал в штат Айдахо и переключился с изготовления седел на гравировку по металлу, которая вскоре стала его основной работой.

С 2008 года мастер Хохстрат начал представлять свою работу на профильных американских выставках и с тех пор получил на них ряд профессиональных наград.

В 2010 году он был принят в ряды. «Американской гильдии граверов огнестрельного Оружия». В качестве гравера по металлу Брайан Хохстрат сотрудничал с рядом известных американских ножеделов, включая Тома Оверейндера (Tom Overeynder) и Мэтью Лерча (Matthew Lerch), а также с известным итальянским ножеделом Сальваторе Пудду (Salvatore Puddu), выполняя гравировку на их изделиях.

Данная статья написана Сергеем Громовым специально для Дзен-канала "Капитан Рыжая Борода".

Спасибо за просмотр.

Известный американский гравер Брюс Шоу (Bruce Shaw) получил художественное образование в Университете штата Калифорния («California State University») в Лос-Анджелесе, а также имеет диплом инженера.

Вероятно, именно эта комбинация художественного и технического образования, в сочетании с несомненным талантом, позволила ему стать высококлассным гравером.

Брюс начал заниматься гравировкой по металлу в 1978 году, а в 1984 году вступил в ряды «Американской гильдии граверов огнестрельного Оружия» («Firearm Engravers Guild of America»), основанной тремя годами ранее (1981 г.).

Сегодня это ремесло является его основной профессией. Мастер выполняет как ручную, так и лазерную гравировку по металлу на огнестрельном оружии и ножах.

Мастер выполнял гравировку на ножах Кейта Оуи (Keith Ouye) с Гавайских островов (штат Гавайи) и Далтона Холдера (D'Alton Holder) из штата Аризона, а также других американских ножеделов и ножевых компаний.

Несколько работ Брюса Шоу выставлены в «Музее национальной стрелковой ассоциации США» («National Firearms Museum»), расположенном в ее штаб-квартире, находящейся в округе Фэрфакс (штат Виргиния).

Здесь на ноже Далтона Холдера сочетается гравировка Брюса Шоу и скримшоу Линды Карст-Стоун.

Брюс Шоу живет и работает в небольшом городе Пасифик Гроув (штат Калифорния).

Данная статья написана Сергеем Громовым специально для Дзен-канала "Капитан Рыжая Борода".

Спасибо за просмотр.

Мартин Батлер (Martin Butler) занимается гравировкой по металлу с 15 лет.

В основном мастер специализируется на создание женских портретов и образах различных животных. (В каждой его работе это просматривается невооружённым глазом)

Начало его карьеры в этом ремесле было связано с прохождением курса гравировки на огнестрельном оружии в известной британской оружейной компании "Webley & Scott".

"Webley & Scott" - британская оружейная компания, занимавшаяся производством пистолетов и ружей с 1834 года по 1979-й. В 1979 году компания попыталась прекратить выпуск огнестрельного оружия и переключиться на выпуск пневматического, однако в 2010 году выпуск охотничьих дробовиков был возобновлен. (Данная информация взято с Вики)

Впоследствии Батлер стал заниматься гравировкой по металлу на рукоятках художественных ножей от известных ножеделов, включая американца Рона Лэйка (Ron Lake), Метью Лерча (Metthew Lerch) и канадца Вольфганг Лехнера (Wolfgang Loerchner).

В настоящее время Мартин Батлер живет и работает в Лондоне, однако не в столице Великобритании, а в канадском городе Лондон, расположенном в провинции Онтарио.

Данная статья написана Сергеем Громовым специально для Дзен-канала "Капитан Рыжая Борода".

Спасибо за просмотр.

Больше всего клиенты чудили при заказе текста на памятник. Что-то забывал и путал практически каждый второй. «Наталья» или «Наталия», «Геннадьевич» или «Геннадиевич», фамилия с «Е» или с «Ё» - это просто классика. Все те ошибки, которые чаще всего допускают работники ЗАГСов и паспортных отделов, проскакивали и у нас. Плюс добавлялась своя специфика. Вспомнить, кто лежит в могиле слева, а кто справа, чтобы выбить соответственно имена на горизонтальной стеле, для многих было непосильной задачей. Напрочь забыть дату рождения покойного – тоже легко. Кстати, если увидите на кладбище памятник только с годом рождения и годом смерти – это не от того, что заказчики были сторонниками минимализма, просто, скорее всего, банально забыли день и месяц рождения (или смерти) покойного. Именно поэтому на бланках заказа в блоке «Гравировка», где писали текст, который должен был быть воспроизведен на камне, присутствовала надпись «Заказчик лично проверил текст гравировки и подтверждает его правильность» с подписью заказчика. Если при приемке возникали какие либо нестыковки, выгравированный текст сверялся с бланком заказа. И в случае их идентичности все расходы на переделку ложились на плечи заказчика.

Эпитафии – отдельная глава. У нас был свой набор классических эпитафий на трех страницах, по типу «Помним, Любим, Скорбим» или «Забыть нельзя, вернуть невозможно» (среди граверов ее называли рекламой советских шурупов – «забить нельзя, ввернуть невозможно»). Но иногда заказчики приходили со своими сочинениями, где проскакивало такое, что и на заборе бы не стал писать, не говоря уж о памятнике. Классический пример из интернета – просто детский стишок в сравнении с той чернухой, что предлагали нам написать иные клиенты.

Но хватит о клиентах, мы со своей стороны тоже немало косячили. И если косяк не удавалось вовремя обнаружить, то переделка выходила за свой счет. По факту делал как бы 2 памятника, а на выходе не имел ни копейки. Первый раз выбил с ошибкой, потом отправил на переполировку, которая по сумме примерно соответствовала заработанному с памятника, потом выбивал второй раз и полученными деньгами компенсировал себе затраты на полировку. Вот так ошибешься в датах на одну цифру, и день, а то и два фактически работаешь бесплатно. Иногда могло повезти и ошибку удавалось незаметно исправить. Так «3» легко переделывается на «8», «1» на «4» или «7», а «6» или «9» можно почти без ляпов перерисовать в «0». Но так везло не всегда. Лично я дважды попадал на переполировку из-за невнимательности в датах. А один раз ошибся в фамилии покойного.

Я одним из первых среди местных граверов начал использовать готовую компьютерную распечатку текста. С утра звонил приемщикам, они мне по телефону диктовали размеры памятников и текст, затем я дома набирал текстовку под нужный размер, распечатывал и ехал на работу. И вот попался мне памятник с простой русской фамилией «ВАСИЛЬЕВ», под который я подготовил распечатку и по приезду на работу начал переводить на камень. Вот только фамилия оказалась не «ВАСИЛЬЕВ», а «ВАСИЛЁВ». Мне повезло, что приемщица случайно подошла и увидела несоответствие до того, как я начал расчерчивать нанесенный текст алмазом. Спасибо, Людмила Петровна, держите честно заработанную шоколадку от меня!

Среди граверов долго ходила байка, как один портретист накосячил с простым заказом. Иногда фотография, с которой делали увеличение лица покойного, была групповой, то есть на ней присутствовали и другие люди, и в этом случае, чтобы избежать путаницы, с обратной стороны ставили крестик напротив нужного лица. Не помню, почему так вышло, но тот заказ принимал сам гравер, и крестик на фотке тоже ставил он сам. Заказ отправили в работу, фотку отдали на увеличение в ателье, и после всех процедур мастер-приемщик лично выполнил всю гравировку.

Наступил день приемки памятника. Пришел заказчик с родней, им навстречу вышел мастер, оглядел присутствующих, и тут ему поплохело. Среди толпы родственников стоял человек, чей портрет был запечатлен на камне. Возникла немая пауза, затем начались разборки и ругань. После того, как немного успокоили особо впечатлительных и суеверных граждан, начали разбираться в причинах произошедшего казуса. Принесли фотку, с которой увеличивали портрет, и выяснили, что мастер слегка ошибся с крестиком. Какое затмение на него нашло, непонятно, но на групповом фото из четырех человек вместо крайнего слева он отметил крайнего справа. В общем, когда всё выяснилось, перед клиентами извинились, памятник отдали на переполировку, а фотку отправили на повторное увеличение, теперь уже с нужным крестиком.

История эта произошла еще до начала моей работы в мастерской, а вот дубль-два случился уже при мне. В этот раз непосредственным участником был Алексей Иванович. Ему передали в работу стелу, увеличенный портрет на бумаге, и за пару дней памятник был готов. Далее со слов Алексея Ивановича:

- Приезжает заказчик, идет принимать портрет, а я смотрю не него, и понимаю, что покойный и заказчик – одно лицо! Про перепутанное фото еще все помнили, вот и у меня первая мысль: «Ну надо же было опять так вляпаться!» Заказчик смотрит на памятник, потом на меня, видит мой изумленный вид и начинает улыбаться.

- Вас что, не предупредили?

- О чем?

- Покойный – мой брат. Брат-близнец. Спасибо, хорошая работа!

В общем, всё обошлось, но и этот курьёз запомнился надолго.

Многие заказчики выбирали памятник, что называется, впрок. Например, умер супруг, а безутешная вдова заказывала горизонтальную стелу сразу на двоих: для мужа и для себя. «Свою» часть обычно оставляли пустой, без гравировки, но находились и такие, кто заказывал полный текст и оба портрета, и таким образом получали возможность полюбоваться своим памятником, будучи еще живыми. Запомнилась одна бабулька, дряхлая и иссохшая, которая, тем не менее была изрядной оптимисткой. Вычитывая с листочка текст на памятник, она продиктовала все данные на усопшего мужа, затем на себя и напоследок выдала даты: 25.VIII.1913 - __.___.20__. Шел 2002 год, и мы без задней мысли переспросили: «именно 20__, не 200_?» Старушка с некоторой долей недоумения переспросила: «200_? Нет, пусть будет 20__.» В общем, боевая бабуля в текущем десятилетии помирать явно не собиралась, а мы сразу и не сообразили.

К концу лета 2001 года я уже неплохо набил руку на гравировке, и мой ежемесячный средний заработок уверенно перевалил за 500 долларов. Это при том, что те мои одногруппники по институту, которым «повезло» устроиться на заводы или в другие организации по специальности, в лучшем случае получали не более 200. Но помимо гравировки оставались обязанности по разруливанию текущих работ в цехе, что отнимало часть времени, а оплачивалось намного меньше. Надо было как-то соскочить с ИО начальника цеха, и как всегда, помог случай. К Геннадию Николаевичу обратился давний друг семьи, который только что вышел на заслуженную пенсию, но шило в одном месте не позволяло ему сидеть без дела, а душа требовала движухи и участия в каком-нибудь производственном процессе. Когда я обратился к директору с просьбой освободить меня от цехового руководства, тот с радостью согласился и передал мои обязанности старому товарищу.

Новый руководитель цеха, как и всякий эффективный менеджер, сначала развил бурную деятельность, безжалостно ломая устоявшийся технологический процесс и внося раскол в коллектив. Начались закручивания гаек в плане трудовой дисциплины. Раньше мы не особо следили, кто и во сколько приходил на работу или уходил на обед. Единственным критерием оценки труда была необходимость сделать конкретную работу к конкретному сроку. Успел раньше – можешь идти домой, а можешь взять еще что-нибудь, заработать лишнюю денежку. Не успел до официального окончания рабочего дня – будь любезен задержаться и закончить, не подводя других, потому что люди выйдут в ночную смену, чтобы продолжить работать с твоим заказом, а если он не готов, человек выйдет в ночь напрасно. «Новая метла» установила четкие временные рамки присутствия на работе с 9.00 до 18.00, и, конечно, штрафы за опоздания, за слишком длинные перекуры, за чересчур медленное, по мнению младшего босса, выполнение работы. Как-то незаметно, но быстро внедрили ежедневные утренние планы на день и вечерние отчеты о проделанной работе.

Затем длинные руки нового руководителя добрались до самого святого – алгоритма оплаты труда. Раньше зарплата пильщиков и полировщиков была привязана к площади выпиленного/отполированного камня, но с поправочными коэффициентами. Например, дневной пильщик мог всю смену провозиться с установкой на стол и закреплением свежей гранитной глыбы, не пропилив за день ни сантиметра, зато ночному оставалось только на кнопки нажимать, шинкуя гранитный блок на пластины десятисантиметровой толщины. Для устранения такой непропорциональности при оплате труда мы с Геннадием Николаевичем придумывали специальные коэффициенты, которые должны были более справедливо оценить труд обоих пильщиков. Похожая система применялась и у полировщиков. Сергей Семеныч вообще сидел на полной сдельщине. При поступлении на обработку нового эксклюзивного памятника он каждый раз индивидуально оговаривал с директором стоимость работ. И вот теперь отработанная схема отплаты труда безжалостно ломалась, а вместо нее внедрялась какая-то дичь.

Сначала «провалились» в зарплате пильщики, от них пошла страдать вся технологическая цепочка. Инновации ощутили на себе даже мы, граверы, хотя у нас структура оплаты понятнее некуда: на каждый элемент свой прайс. В середине августа, когда уже закончилась вторая волна заказов, но еще не началась третья, практически на пустом месте цех стал капитально пролетать по срокам исполнения работ.

Мастера сначала плевались от нововведений, затем стали откровенно класть болт на все поручения. А как только в конце первого месяца «жизни по новому» все получили зарплату, которая стала процентов так на 20-30 ниже обычного, началось массовое паломничество к директору с требованием вернуть всё, как было. Геннадию Николаевичу в разумности всё-таки не откажешь. После выслушивания всех оппонентов, он имел долгую беседу с новым начальником, и разговор этот возымел свое действие. Отменили штрафы и идиотские дневные планы, вернули старую схему оплаты труда. Сам новый начальник уже не так «махал шашкой», бездумно применяя методы эффективных менеджеров. В общем, после пары месяцев потрясений всё вернулось в прежнее русло.

Я же без сожаления пошел «на понижение», и теперь всё моё свободное время могло быть использовано для гравировки. К основной работе тут же нарисовались дополнительные халтуры в виде установок памятников. В напарники мне определился Алексей Иванович, он еще по работе в «ВМК» имел опыт по монтажу монументов, я тоже умел отличать совковую лопату от штыковой, ну и как раствор замешивать знал благодаря отцу еще с дошкольных времен. Плюс, у меня был свой транспорт, а значит, мы могли по первому требованию клиента сорваться на любое кладбище, чтобы выполнить несложную по сути работу за довольно приличное денежное вознаграждение.

Да, забыл ведь рассказать про дальнейшую судьбу своего ВАЗ 2102. В тот же день, когда мне разули машину, я отогнал ее в гараж и оставил там до весны. Переместить машину без колес и аккумулятора – та еще задача, учитывая, что эвакуаторы еще только зарождались, как класс, а даже если бы они уже и были, лишних денег на оплату их услуг у меня не нашлось. Зато нашлась парочка друзей-одногруппников на машинах, которые вошли в положение и помогли с эвакуацией. Одну машину мы сделали донором, сняли с нее колеса с аккумулятором и оставили сиротливо стоять на кирпичах у меня во дворе. Затем отогнали своим ходом мою «двушку» в гараж, где снова ее разули и лишили аккумулятора, а потом на второй машине отвезли всё снятое назад во двор, чтобы минут за сорок привести машину-донор в первоначальный вид. Друзьям я в ближайшую пятницу проставился пивом, а сам до весны стал пешеходом.

С наступлением теплых апрельских дней у бати проснулся инстинкт огородника, а вместе с этим встал вопрос о способе доставки рассады на дачу. Мы скинулись на новый аккумулятор и б/у комплект колес, после чего моя безлошадная жизнь закончилась. Памятуя о том, к каким последствиям может привести оставление машины на ночь в нашем люмпенском дворе, я задумался об охраняемой парковке. Внутренняя жаба душила ставить машину на платный паркинг, да и ближайшая стоянка была далековато, зато в соседнем дворе обнаружилась небольшая конторка со своей закрытой территорией. Ночные сторожа за малую денежку были готовы принять всех желающих поставить своего железного коня под их зоркое око, но, поскольку бизнес этот был не совсем легальным, существовало жесткое условие обязательно забрать машину не позднее 7.00.

Так помимо гравировки я стал ездить на установки памятников. Геннадий Николаевич не претендовал на какую либо долю прибыли от наших халтур, поэтому всё заработанное мы делили с Алексеем Ивановичем пополам. И этот дополнительный заработок оказался весьма прибыльным. Можно было потратить три часа на гравировку небольшого памятника, чтобы получить условные 500 рублей, а можно за те же три часа этот памятник установить и положить себе в карман 1000 рублей (каждому). Разница в выгоде очевидна. А если сравнивать, где ты проводишь эти три часа: в пыльной и грязной граверке, выдалбывая как заведенный гранитное крошево, или на свежем воздухе под ласковыми лучами летнего солнышка (в плохую погоду установками не занимались априори, так как не позволяли условия технологического процесса) в таком романтическом месте, как кладбище в окружении сотен других памятников, крестов и венков. Красотища же!

В общем, благосостояние мое начало довольно интенсивно расти, я втянулся в рабочий процесс, разобрался со всеми мелкими нюансами, меня вполне устраивал коллектив и условия труда, но только я расслабился и начал получать удовольствие от своей трудовой деятельности, как вместе с меняющейся от наступления осени погодой произошли изменения и в моей работе.

Мне, подобно каптеру Гере Либерману из ДМБ, часто задавали три вопроса: почему я пошел служить в армию работать в похоронный бизнес, боюсь ли я покойников и отчего у меня волосы седые? Отвечу с конца:

- волосы у меня обычные темные, но от постоянной пыли в граверной мастерской через час работы приобретают благородный пепельно-серый цвет. И лицо тоже.

- покойников я не боюсь в принципе. После постоянного обитания на кладбищах в любое время суток ко всем байкам и страшилкам приобретается стойкий иммунитет. Еще в первые месяцы работы мне просто и популярно объяснили бывалые могилокопатели: «Бояться надо живых!» И жизнь не раз доказывала, что все неприятности исходят от живых, а мертвые лежат себе тихонечко и никого не трогают. Недаром говорят, что самая бесполезная вещь в мире – это ограда на кладбище, потому что живые туда через нее не хотят, а мертвые обратно не могут.

- в похоронный бизнес меня привела случайность (читайте Ч.1), но, как обычно и бывает, случайности часто определяют нашу жизнь на многие годы вперед.

Уже много позже я узнал термин «профессиональная деформация». Как и в любой другой работе, долгая деятельность по производству памятников накладывает свой отпечаток на человека, его философский настрой и отношение к жизни в целом. И к смерти тоже. Если новички поначалу проявляют живое участие в процессе создания памятника, готовы часами выслушивать печальные истории заказчиков об усопшем родственнике и даже сочувствовать им, то бывалые граверы воспринимают свою работу только как работу, а общение с клиентами сводят к минимуму. Вот камень, вот текст, задача: перенести текст на камень, остальное совершенно не волнует. По этому поводу есть довольно циничный анекдот, который, тем не менее хорошо отражает суть работы гравера и его отношение к заказчику.

Осень. Кладбище. Хмурое небо, с которого накрапывает дождик. У свежей могилы на надгробной плите гравер меланхолично выбивает текст: фамилия, имя, отчество, даты. Рядом стоят две печальные старушки и молча наблюдают за процессом. Наконец, одна спрашивает у мастера:

- А можно еще добавить в эпитафии слова: «Любимому Петечке от сестры и тети»?

- Да мне пофиг, хоть «С Новым Годом!»

Анекдоты на похоронную тему вообще отличаются излишней долей цинизма и отменного черного юмора, но что поделать, такова защитная реакция человеческой психики. Если нельзя спастись от неизбежного ухода в мир иной и полного забвения, то можно хотя бы жестко посмеяться над этим.

У многих читателей сего опуса может возникнуть ложное ощущение, что автор был такой белый и пушистый, и работал с чистой совестью, выкладываясь в качестве на 110%. Спешу разочаровать – я таким не был. И косяки в моей работе случались неоднократно, и в некоторых ситуациях приходилось отбрасывать принципы в сторону, чтобы избежать еще бОльших проблем. Ну и работа с заказчиками, конечно, требует определенного дипломатического искусства, изворотливости и умения врать, не краснея. Любой менеджер по продажам, думаю, поймет меня.

Мне, интроверту и технарю, общение с людьми было противопоказано категорически. Но должность обязывала, и часто процесс выбора памятника и обсуждение фронта работ происходило при моем непосредственном участии. Полное незнание теоретических основ «впаривания» товара компенсировалось неплохо подвешенным языком и умелой подачей технических деталей, что вызывало доверие со стороны клиентов. Очень часто к процедуре выбора памятника подключался Алексей Иванович, а уж он на тему композиционного равновесия и оформительского искусства мог говорить часами. После такой двухсторонней обработки заказчики часто меняли своё первоначальное намерение «мы бы хотели посмотреть и проконсультироваться» на «нас всё устраивает, давайте оформлять».

Кстати, только поработав с людьми несколько лет, я наконец понял, как разнообразен наш народ. И сколько в его рядах уникумов и чудаков, которые на букву «М». Вот несколько примеров, что сильно врезалось в память.

История 1.

Пришла парочка, муж с женой, присмотреть памятник для погибшего брата мужа и, соответственно, деверя жены. Мужик работал кровельщиком и в один несчастливый день навернулся с крыши двухэтажного коттеджа. Высота вроде была не слишком большая, но и этого хватило, чтобы от удара об землю произошел разрыв селезенки, обильное внутреннее кровотечение, и скорой банально не хватило времени довести пострадавшего в больницу.

Супруги осмотрели заготовки, выбрали большую стелу, полированную со всех сторон, и начали обсуждать гравировку. На фасад заказали портрет до пояса, длиннющую эпитафию со стандартным набором «ушел из жизни ты мгновенно, а боль оставил навсегда…», а на реверс решили забабахать целую картину с деревенским пейзажем, двухэтажным коттеджем и… правильно, фигуркой мужика на крыше, еще стоящего на ногах, но уже неотвратимо скользящего к краю. Еле отговорили от подобного перфоменса. Анька-пулеметчица еще тихонько матюгнулась и спросила меня: «А если бы тот утонул, они бы попросили озеро нарисовать и торчащие руки из воды?»

История 2 .

Немного позже, когда я с Алексеем Ивановичем стал частенько ездить на установки памятников, попались нам однажды особо щепетильные заказчики. Приехали мы на кладбище, разгрузились, перенесли от машины к могиле комплектующие памятника и необходимые материалы и приступили к монтажу. Заказчики, две дамы слегка за сорок и близкого к ним возраста низенький пухленький мужичок, стояли рядом и наблюдали за процессом. Установка памятника обычно происходит по одной и той же схеме: с надгробного холма убираются все венки, цветы, вазоны и прочая атрибутика, вынимается деревянный крест, а затем лопатами разравнивается холм и ногами утрамбовывается песок для размещения будущей основы из бетонной плиты. Это если памятник не слишком большой и массивный, их устанавливали немного по другой технологии. В общем, разобрали мы клумбу на могильном холме, раскидали его до состояния ровной площадки и принялись утрамбовывать песок. И тут, глядя на наше усердное топтание, вдруг взвизгнул мужичок:

- Вы что творите?! Вы зачем ЕМУ по голове топчетесь?

Мы с Алексеем Ивановичем переглянулись, еще не понимая, шутка это или реальная претензия, как к дискуссии присоединились обе дамы:

- Да-да, что вы себе позволяете? Нельзя так с покойным обращаться, он же всё видит и чувствует!

- И правда, весной, когда все таять начало, мне Лешенька приснился и причитал так горестно: «что ж вы меня так глубоко похоронили, меня здесь водой заливает, плохо мне». А через неделю тетю Веру хоронили в соседнем ряду, могилу выкопали, а там вода из под земли сочиться начала. Выходит, действительно Леша в воде лежит и мучается! И то, что вы по нему топчетесь, он тоже чует и обижается.

Алексей Иванович на правах более умудренного жизнью человека взял переговоры на себя и тут же зашел с козырей:

- Ну если вас это так тревожит, то прошу по поводу нашей работы не волноваться, памятник ставят вместо креста, а крест, как известно, по православным обычаям, вкапывают в ноги покойному. А вот вам самим я бы порекомендовал перейти в другое место.

- Почему? – недоуменно спросила одна из дам.

- Потому что если вас волнует факт возможного причинения неудобства покойному, я обязан вас предупредить, что в этот самый миг вы все трое топчетесь любимому Леше, кстати, моему тезке, прямо по голове!

Все трое одновременно посмотрели себе под ноги, машинально сделали шаг в сторону и тут же яростно задискутировали на тему православных обычаев, попутно вспоминая, как хоронили Лешу и в какую сторону перед опусканием был развернут гроб. Поспорив какое-то время, они пришли к выводу, что Алексей Иванович прав, и голова покойного вне зоны совершаемого нами акта вандализма. Мужичок на всякий случай поставил венок на то место, где по расчетам должна была располагаться голова покойного, чтобы никто туда случайно не наступил. К счастью для нас, цветник у памятника был короткий и в «опасную» зону не попадал. Мы беспрепятственно закончили сборку монумента и заказчики претензий к нам более не предъявляли.

История 3.

Пришла семейная пара, обоим около сорока. Полгода назад похоронили единственного 17-летнего сына, теперь выбирают памятник для него. Большая стела, полная полировка, текст под золото и, конечно, портрет. И фото для портрета 9*12 отличного студийного качества. Рисовать с такого исходника – мечта любого портретиста, все полутона видны.

Мать объяснила, что фото с выпускного альбома сына. Только успел сдать все экзамены, отметил с классом официальный выпускной и на следующий день уехал с друзьями в баню, где продолжили праздновать. Со слов друзей, в какой-то момент сын почувствовал себя нехорошо и ушел прилечь в отдельную комнату. Друзья еще некоторое время парились, выпивали, снова парились, не забывая подкладывать дрова в банную печь, пока кто-то не заорал: «Пожар!». Хорошо подвыпившие парни бросились вон из бани, в панике забыв про спящего в соседней комнате товарища. Пожарные приехали тушить уже одни головешки, а хоронить сына пришлось в закрытом гробу.

Гравировать подготовленную стелу доверили Алексею Ивановичу. Обычно в больших заказах с портретами начинают всегда именно с портретов, потому что по ним отказы случаются чаще, чем по тексту. К счастью для нас, в этом случае мы не стали отходить от правила, хотя в качестве гравировки Алексея Ивановича сомневаться не приходилось. Два дня он потратил на выбивание крупного, в два раза больше обычного, портрета парня, а затем пригласили заказчиков для промежуточной приемки работ. И услышали поразивший всех вердикт матери – не похож! Все стоящие рядом опешили, сходство между исходным фото и результатом на камне было стопроцентным. Но мать упорно твердила: не похож, и всё!

В таких случая, обычно, граверы при заказчике пытаются добиться от него конкретики, в каком именно месте не похож, т.е губы пухлее, глаза потемнее, нос поуже, и тут же начинают исправлять указанные недостатки, если камень это позволяет. Но тут исправлять было нечего, Алексей Иванович выложился на портрете полностью. Хотел было подстучать пару сомнительных мест, но понял, что сделает только хуже. Мать же уже почти в истерике кричала, что такое принимать не будет, сын совершенно не похож, и отец тоже начал ей поддакивать.

Геннадий Николаевич попросил привезти еще несколько фоток сына, чтобы сравнить его с той, из выпускного альбома, а заодно пригласил еще пару граверов как независимых экспертов. Фотки привезли, посмотрели, и пришли к выводу, что, на взгляд стороннего человека, каких-либо отличий от рисунка на камне не наблюдается. Но мать уже твердо встала на позицию, что подобный памятник она принимать не будет, и требовала всё переделать.

Обычно в отказных портретах всегда виноват гравер. Если работу упорно отказываются принимать, памятник переполировывают за счет гравера и отдают в работу другому мастеру. Первый гравер, мало того, что не получает за работу ни копейки, еще и остается должен за переполировку. Но в данном случае вины Алексея Ивановича не было, и все это видели, а потому Геннадий Николаевич пошел на беспрецедентный шаг – он отказался от заказа, вернул семейной паре аванс и полностью рассчитался с гравером за портрет, а памятник после перешлифовки отправили в выставочный зал одного из наших магазинов, где тот долго не застоялся. Недовольные заказчики, забрав свои деньги, отправились восвояси.

Примерно через месяц занесла меня судьба по граверным делам в мастерскую одного из наших конкурентов. Мы поддерживали ровные отношения со всеми граверами в городе, иногда помогали за соответствующую плату, когда у кого-нибудь подгорали сроки, делали совместные заказы на завод, где нам изготавливали специнструмент, короче, общались более чем плотно.

В зале готовой продукции моему взору предстал памятник знакомых форм и запомнившимся лицом молодого парня.

- Чья работа? – показав на памятник, спросил я гравера Даню, который хоть и был лишь на пару лет старше меня, но молотком махал уже целую пятилетку.

- Ты про это? Моя. Блин, пи(нецензурно)дец полный с этим заказом получился. Родители сыну заказали памятник, всё сделали как надо, а они теперь в отказ идут, не принимают портрет.

Портрет может и уступал немного в качестве тому, что сделал Алексей Иванович, но в целом смотрелся весьма неплохо, поэтому искреннее возмущение Дани было вполне понятно. Тем более, что он совершил другую ошибку, которой счастливо избежали мы: успел вместе с портретом наколотить и текст. Хорошо хоть золотить не стал. Но всё равно потерял много денег, времени и нервов. Директор Дани филантропом не был и платить за сделанную работу не собирался. Еще через неделю я узнал, что заказчики и Даня так и не пришли к соглашению.

Заказ аннулировали, аванс вернули, фирма, кроме гравера, особых убытков не понесла, но и выгоды не получила. Дальнейшие следы странных заказчиков потерялись. Возможно, поняв, что в нашем маленьком городе мастеров нужного им уровня не найти, они обратились в какое-нибудь столичное агентство ритуальных услуг.

В то время я не мог понять этой странной упертости и конечной цели заказчиков. В суд на мастерские они не подавали, денег за моральный ущерб не требовали, зачем им потребовалось несколько месяцев «кошмарить» все местные граверные мастерские, для всех нас осталось непонятным. Но сейчас, уже будучи взрослым семейным мужчиной с детьми, я немного иначе смотрю на эту ситуацию. Вполне возможно, что убитые горем родители, потерявшие единственного ребенка, иначе воспринимали реальность и по своему оценивали тот образ сына, оставшийся в их памяти, с предложенными нами портретами. И хотя нервишки они нам по итогу изрядно подпортили, надо делать скидку на особенности работы с клиентами в похоронном бизнесе.

История 4.

В ноябре пришли заказчики и настойчиво попросили установить свежеизготовленный памятник, так как «любимому папочке через неделю День Рождения», и им очень хотелось бы, чтобы памятник стал ему своеобразным подарком. Октябрь в том году был на редкость холодным, сначала к Покрову изрядно намело снега, потом пару недель хорошенько так проморозило, а в ноябре вернулась плюсовая температура, и призрак зимы ненадолго отступил. МЫ, как могли, попытались объяснить заказчикам, что хоть снег и растаял, но земля уже успела частично промерзнуть, и ставить памятник на такой грунт бессмысленно, весной его обязательно «поведет». Бесполезно, все наши доводы заказчики пропустили мимо ушей, сделать подарок любимому папочке было важнее.

Мы несколько раз повторили заказчикам, что никаких гарантий на работу давать не будем, и о последствиях их предупредили. Те покивали головами и все равно настояли на установке. Ну раз так, решили устанавливать. Землю на кладбище пришлось слегка подолбить ломом, промерзшие куски постарались убрать в сторону, а под основание накопали песка из более глубоких, непромерзших слоев, но даже это ничего не гарантировало.

Ожидаемо, весной приехали обиженные клиенты и пожаловались, что памятник любимому папочке ощутимо накренился. Мы напомнили, что их предупреждали о последствиях установки памятника на промерзшую землю. На это заказчики ответили, что тогда посчитали нас перестраховщиками и вообще обвинили, что мы в своих аргументах были недостаточно убедительны.

Чтобы не раздувать особого скандала, договорились, что при первом же выезде на кладбище заодно выправим и их памятник. Через пару недель нужная оказия наступила, и я сходил посмотреть, что можно сделать с памятником. Как и предполагалось, попавшие под плиту куски мерзлой земли по весне растаяли и образовали участки меньшей плотности, в которые памятник под своим весом и начал заваливаться. Я с помощью лома и какой-то матери приподнял «поплывший» угол до нужного уровня и забил в щель подходящий кусок плоского камня, а затем замазал цементом трещины, образовавшиеся на стыке цветника и постамента. Решение, конечно, так себе, через полгода камень под весом плиты уйдет глубже в грунт и памятник снова будет смотреться косо, но переделывать работу капитально из-за идиотского упрямства заказчиков, которых предупредили о последствиях, у меня не было никакого желания. С чистой совестью я отчитался клиентам о выполненной работе и забыл о них. К счастью, они обо мне тоже забыли.

Форма кинжала напоминает традиционный шотландский 6ож, это и задало тему гравировки - с одной стороны единорог, как символ Шотландии, с другой английский лев. Ну и девизы Англии и Шотландии, конечно...
Такая техника гравировки по кости называется "скримшоу"