Гори, гори ясно,
Пусть нам твердят, что светить напрасно!
Но миру без света
Никакого, друг, толка нету…
Отдохнуть бы ей. Выпить какой-нибудь растворимой жаропонижающей дряни и поспать. Но это желание (к слову единственное, что сейчас лениво дрейфовало в затуманенной простудой черепной коробке), напрочь рушил один факт. В голове все еще звенел визгливый голос вредной старушенции, вызывая противный отзвук мигрени. Да, сейчас, в общем-то, интеллигентную и доброжелательную Аль ну ни на йоту не грызла совесть за такую характеристику соседки. Пусть даже и не произнесенную вслух. Такие модели старушек морально сгрызут за две минуты, выплюнут кости, а потом еще заявят, что невкусно было. Так что рисковать не хотелось.
***
- Взгляни-ка! Вот сюда, сюда, взгляни!- цепкие пальцы старушки, как когти хищной птицы, впились в девичье запястье, едва ли не насильно потащив свою жертву к ближайшему цветнику, огороженному кокетливым заборчиком. Алира вдруг почувствовала себя зверьком в капкане. Как там лисы делают? Кажется, отгрызают себе лапу, чтобы освободиться. Но из подобных размышлений ее мгновенно вывел ощутимый тычок под ребра, призванный привлечь ее внимание к "ужасной катастрофе"
- Видишь? Смотри, что твои дети натворили!- костлявый старческий палец ткнул в цветник. Там, среди буйной зелени и цветов зияла заметная проплешина. Стебли тюльпанов безжизненно повисли. Судя по всему, урон был нанесен футбольным мячом. Марья Павловна зашлась в крикливых нотациях, тема которых варьировалась от резкой критики преподавательских способностей Вороновой, до ругательств в адрес детей.
Алира аккуратно выдернула руку из пальцев соседки и набрала в грудь воздуха, намереваясь прервать монолог, поражающий своим звуковым диапазоном. Он, казалось, способен был расколоть все окна в округе.
- Марья Павловна! Я на больничном, ко мне не приходят ученики, которые, к слову, вообще не играют в нашем дворе! - навыков крика девушке явно не хватало, ее голос перекрылся моментально. Но видимо старушка уловила новую информацию, поскольку к монологу прибавились параграфы о том, что хорошая учительница должна следить за своими воспитанниками.
Девушка и вправду уже не помнила, как заверила соседку клятвенными обещаниями в том, что самолично найдет и накажет виновников, позвонит пофамильно родителям и выразит руководству своё недовольство. Но сбежать все- таки удалось. И это чертовски радовало.
***
Вспомнив все это, Аль уткнулась себе в колени с тихим стоном. Почему-то было даже смешно от осознания всей идиотичности ситуации. Наверное, стоило со старушкой подружиться, да только девушка всерьез сомневалась, стоит ли. Возможно, самым правильным было вести себя очень вежливо и делать вид, что прислушивается. Все равно эту "битву" светловолосой было не выиграть, а так... Худой мир, какой - никакой.
Этот маленький скандал девушка с радостью забыла бы еще вчера. Да вот только... На груди старушки зрел и пульсировал черный мак. И Алира всю ночь сидела под ее дверью, напряженно прислушиваясь. Нервно подрагивали пальцы, с которых тянулись тоненькие серебристые «нити», что слабо светились в темноте. Принцип школьной «ловушки» от любопытствующих родственников. Аль таким развлекалась раньше. Берется тоненький волосок, клеится к ящику или полке. Если кто-то открывает дверцу или выдвигает ящик, то волосок рвется. Вот и здесь примерно тот же принцип. Только более глобальный.
И ведь сработало. Примерно под утро, в «час самоубийц» нити полопались с тихим хрустальным звуком, а задремавшая хранительница подскочила от неприятной пульсирующей боли. Под ногтем указательного пальца показалась капелька крови.
Из распахнутого окна парадной беззвучно вылетела черная птица, поднимаясь в серое небо и ныряя в двор-колодец, тенью скользнув в распахнутую форточку рассохшегося и давно некрашеного окна...
***
- Да не сильно же опоздала!- Алира зевнула, прислоняясь виском к книжной полке. У ее ног грудились тюки с вещами, переданные сочувствующими. Елизавета Викторовна, председательница волонтерского фонда «Крылья», а заодно куратор приюта в пригороде, смотрела на нее строго.
- Тебе повезло, что Владимирыч еще не явился. Иначе поехали бы без тебя,- женщина сложила руки на груди, однако было хорошо заметно, что сердится она «для проформы». Однако Аль встрепенулась мгновенно, приглаживая растрепанные волосы и тихонечко шмыгнув покрасневшим носом, полезла в рюкзак за салфетками.
-Ну что же ты...- Елизавета Викторовна снова вздохнула и нагнулась к девушке, вытаскивая черно - сизый пух из ее волос. Та виновато вздохнула, еще раз тихонечко шмыгнув носом. Просидев до утра под дверью соседки, а потом еще и совершив головокружительный вираж под крышами, едва не врезавшись в спутниковую тарелку, с утра Аль едва нашла силы впихнуть себя в джинсы и простую белую рубашку. Да, состояние в духе «с кровати-то поднялась, а вот проснуться не удалось». Все действия совершались сугубо на автомате, но дрема мгновенно рассеялась, когда Хранительница взглянула на часы. Нестись в метро уже катастрофически не хватало времени, так что светловолосая забралась на подоконник, открывая фрамугу форточки. Да уж, глуповато ее силуэт смотрелся в оконном проеме. Но все давно разошлись на работу, да и расположение окон позволяло это маленькое озорство.
С подоконника, хлопнув крыльями, во фрамугу вскочил небольшой ворон. Утреннее солнце скользнуло белой искрой по глянцевым иссиня- черным перьям. Секунда — и птица, заложив крутой вираж, метнулась ввысь, проскользнув в паутине высоковольтных проводов.
Аль заблаговременно опустилась в глухой подворотне, и оставшуюся сотню метров до офиса фонда бежала уже как обычно. Разве только в волосах запуталась темная пушинка, которую теперь с такой укоризненной заботой сняла Лизавет-Викторовна.
***
В детстве, а может и сейчас, у каждого во сне бывало ощущение полета. Летишь, падаешь, просыпаешься, вскакиваешь, задыхаясь...
А у Алиры это ощущение было немного другим. Она летала во сне совершенно легко. Правда, скорее планируя на воображаемых крыльях. Отталкиваясь от ветвей, фонарных столбов, крыш... Не боясь упасть, конечно. Но на полноценный полет это не тянуло. Порой, словно нетерпеливый ветер ее подхватывал, унося ввысь. А ей было так страшно, такой страшной была эта безумная высота, что из последних сил она хваталась за ветви деревьев, сдерживая этот рывок в вышину.
Самое странное, что в детстве она с криком просыпалась даже от того, что во сне взлетела на высоту чуть выше метра. Потом еще и еще выше. Но вот решиться и позволить себе взмыть в бездонное небо (пусть и фантомное, созданное собственным сном), будущая хранительница жутко боялась.
Крылья и полет были во сне. А резкие, угловатые тени - маки в реальности. Угадывать чужие метания - это лишь хорошая интуиция, как считала Аль. А потом на груди близких и незнакомых начали расцветать черные легкие цветы, лепестки которых даже на взор казались липкими и жирными, словно в слое машинного масла.
Скоро конец апреля. Скоро ей шестнадцать.
У меня, знаешь, был друг. Замечательный друг. Порою сердитый, порою нетерпимый. Но сильнее человека я и не знала. Так думала до одного не слишком прекрасного сентябрьского вечера. Однажды почудилось странное - на груди темная и острая тень. Я тогда внимания не обратила. Ну тень, мало ли, свет так упал. Или обман зрения. Мысли об этих чертовых метках Мары я тогда упорно гнала из головы, ссылаясь на излишнюю параноидальность.
А через три дня- новость. Нет больше друга. Шагнул из окна.
Разве же он упоминал о страхах, о болезнях, о непрерывных ночных кошмарах? То ли меня берег, то ли из гордости своей не рассказывал... Да какая разница теперь? Все равно обратно из могилы не вытащишь.
И это самое страшное- УЖЕ. НЕ СУМЕТЬ. ПОМОЧЬ. Хуже этого отчаяния и стыда- чувства нет. Чувство собственного бессилия всегда было одним из самых жутких. Особенно постфактум. «Шагнув с крыши, понимаешь, что можно решить все проблемы, кроме одной: ты уже шагнул»
(Из дневников Вороновой)
А наутро ей позвонили. И почему-то Алира безоговорочно поверила некоему Антону. А ведь более резонно было наорать на «сумасшедшего» и бросить трубку. Но нет. Ее даже отговорить было некому.
***
...Небо откроет
Двери домой и дорогу к себе...
Первая встреча с Лисовским была странной. Для измученной и измотанной Аль- чудовищный стресс. Она еще не отошла от так внезапно свалившейся на ее смерти и казалась ссутуленной и словно бы желающей слиться со стеной или полом. Какие-то кошмарно не сочетающиеся джинсы и черная водолазка, явно размера на два-три больше, собранные в хвост всклокоченные волосы, потухший и темный взгляд. Мешки под глазами такие, что в них словно завернуться можно. Она с трудом вникала в смысл слов энергичного Антона, а тому хотелось ее хорошенько встряхнуть на плечи и наорать, чтобы девчонка хоть немного очнулась. Сдержался. А то мало ли- разрыдается, истерику закатит... Ветеран никогда не мог справляться с женскими слезами, подходя ко всему сугубо "по- технарски", в духе "заклеить рот, звука нет = проблемы нет". Но тут даже он понимал, что это не просто страдания в показательно - девичьем духе. Хранитель еще до этого знал, наблюдая за белобрысой девчушкой, что та всегда старается выглядеть аккуратно и собрано. Это заключалось, в частности, в уходе за собой, идеально чистым и аккуратным внешним видом... Вообще-то да, Алира была немного лентяйкой и бардак был вечным спутником. Только вот бардак ее- идеально чистый. Да, вещи могут быть раскиданы. Тетради-папки- книги- черт ее пойми что могут быть хоть на потолке. Но в комнате- ни одной пылинки и ни одной неотмытой чашки или обертки от наспех сжеванной шоколадки.
Инициация прошла в духе Лисовского. Он, недолго думая, просто вытолкнул девушку с балкона шестнадцатого этажа, зная, что инстинктивно она превратится в птицу. То есть мокрого пятна не останется точно. Он оказался прав, конечно, только вот залетевшую на трясущихся крыльях (никогда бы не подумал, что ворона может так вибрировать!) и распластавшуюся на пыльном ковролине Алиру долго отпаивала валерианой уборщица баб-Варя, попутно особо заковыристо ругая "бестолкового ободранного петуха, гляди как девочку напугал!" Антона.
Аль еще неделю дулась на начальство, а тот только беспардонно посмеивался над подчиненной, припоминая ее видок после такого "аттракциона". Впрочем, она и сама помнит свои огромные и абсолютно дикие глаза, когда поднимаясь с пола при помощи баб-Вари, случайно глянула в зеркало. То еще зрелище, бр-р. И наверняка ведь Лисовский в красках, с фанфарами и салютом поведал эту историю остальным, приукрасив все раз в десять.
И поведал ведь, когда подразделение Невского района Санкт- Петербурга собралось на очередную «летучку».
- Знаете, кто вы?- Антон прикуривал и затягивался терпким и крепким сигаретным дымом,- Вы, о други мои, этакая ментальная "скорая помощь" с вороньими крыльями. И со всеми причитающимися сложностями, хорошими, несчастными, тупыми и сволочными "пациентами", которых порой хочется помочь Маре прибить. Но нет же, берешь пятую точку в горсть и тащишься облегчать. Алира, слышишь?
- Слышу…- обычно угрюмо бурчала новенькая, вытаскивая из волос остатки вороньего пуха.
- Вот и умница, что слышишь. Думаешь, Мара главная причина всего, что происходит? Мара так, триггер. Проблема не в клозетах, а в головах,- мужчина аккуратно, почти педантично стряхивал пепел и вновь затягивался,- Утром вот бабулька одинокая богу душу отдала в забытой квартире, среди пыльного хлама, а вечером ты сидишь где-нибудь на рандомной лавке, пьешь кофе, не спал черт-те сколько уже. А все равно отравляющей безысходности стараешься не допустить, потому что нельзя иначе. Потому что в этом и цель нас, стражей. Мы ведь не идиоты, мы понимаем, что жизнь положили на защиту. А возможно, что и в буквальном смысле головы сложим, если не свезет.
- Типун тебе!- хмурый парнишка, устроившийся на подлокотнике кресла, резко развернулся, впиваясь укоризненным взглядом в лицо Лисовского. Парень выглядел забавно- рыжеволосый, очень высокий и тощий, сквозь оттопыренные уши словно просвечивало утреннее солнце. Но сейчас даже у насмешливого Антона язык не поворачивался отпустить очередную колкость: молодой Хранитель ловко перебинтовывал предплечье левой руки, виток за витком скрывая расплывшееся бурое пятно крови. Не повезло утром, проходя через безлюдную арку, сцепиться с мавками. Твари внезапно обнаружили в себе полководческие таланты и кинулись исподтишка. Страж не успел даже перекинуться в ворона- пришлось отбиваться подручными средствами, в роли которых сыграла нашаренная на земле ржавая арматурина. Благо, что в этот раз из потерь- только прокушенная рука.
***
У каждого жителя есть свои страхи, волнения, те вещи, которых он стыдится, какие-то глупые мелкие и запомнившееся поступки, которые всплывают в голове перед сном. Горе, болезнь, да даже банальная простуда- все это вызывает определенного рода негатив, которым и питаются мавки. По словам Антона- больше всего их кучкуется возле людей слабых, уставших, больных. Мавки- то, что усугубляет состояние, доводят человека до края. Психбольницы. Преступления. Самоубийства.
Точнее, доводит- то человек сам себя, а твари присасываются к нему как пиявки. Тогда-то из душевной пробоины и растет, расцветает черный мак. Прикосновение Мары*, ее дыхание и метка.
Честно сказать, сначала думала, что стражи- что-то жутко пафосное, бряцающее доспехами и сияющее ослепительно- белым плащом. Была ли ошарашена, когда узнала правду? Вполне. Разочарована? Отнюдь. В толпу Белых Рыцарей Добра и Правды влиться было бы куда сложнее. Эпичностью я всегда была обделена.
Эти Хранители- вполне себе люди в повседневной жизни. Однако, существует централизация, этакая "Центр", ответственный за распределение. На один район Питера- одна дочерняя «контора», которая в свою очередь делит район на квадраты. На квадрат- три Хранителя. "В миру" контора Невского округа СПБ действует как волонтерская организация «Крылья», курирующая приют. И ведь правда действует! Хотя я до сих пор не знаю, в курсе ли Лизавет- Викторовна про «расширенные полномочия».
Лисовский- распорядитель. Он решает, когда игра стоит свеч, мотивирует, предостерегает, подкидывает информацию и имеет некоторые полезные связи, чтобы вытаскивать нас из мелких передряг (каюсь, однажды попросила помочь слинять из университета). Антон и держит ответ перед Центром.
Мне страшно. Боюсь, что не справлюсь. Валерик радостно машет забинтованной рукой и уверяет, что «и не с таким справлялись, все однажды взлетали впервые!». И слушая его, мне вправду становится легче…
(Из дневников Вороновой)