Наиболее важным итогом Первой русской революции 1905 года стали выборы в первую Государственную Думу Российской империи. Создание Госдумы стало возможным благодаря принятию высочайшего манифеста от 6 августа 1905 года «Об учреждении Государственной Думы». Манифест, разработанный министром внутренних дел А.Г. Булыгиным, ограничивал роль российского парламента законосовещательными функциями. Такая Госдума, лишенная реальных полномочий в законодательном процессе, получила в истории название «Булыгинской думой».

Заседание первой Государственной Думы

Однако продолжавшиеся массовые забастовки вынудили правительство внести корректировки в статус создаваемого высшего представительного органа страны. Результатом этого стало принятие манифеста от 17 октября 1905 года «Об усовершенствовании государственного порядка» (Октябрьский манифест). Манифест предписывал «установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог воспринять силу без одобрения Государственной Думы и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действия поставленных от НАС властей».

Окончательный статус Госдумы сформировался в результате утверждения манифеста от 20 февраля 1906 года «О преобразовании Государственного совета». Манифест установил порядок взаимодействия Государственной Думы и Государственного совета, который стал, по сути, верхней палатой российского парламента.

Схема выборов в первую Госдуму

Выборы в Государственную Думу I созыва проводились, в основном, в феврале и марте 1906 года. Но в ряде национальных районах, окраинах империи и отдельных районах Сибири выборы состоялись позднее – в мае и июне 1906 года. Депутатский корпус по партийной принадлежности отличался преобладанием конституционных демократов («кадетов») и «трудовиков» («Трудовой союз») – по 176 и 102 человека соответственно. Такой состав депутатов заранее предопределил антиправительственную направленность Думы.

Высокий статус и ответственность депутатов перед народом подчеркивалась и процедурой, сопровождавшей начало работы российского парламента. Депутаты по Неве на катерах проследовали в Зимний дворец, где выслушали напутственную речь императора. Далее они проследовали в только что отремонтированный Таврический дворец, который стал резиденцией Государственной Думы первого и всех последующих созывов. Всюду по пути депутатов приветствовали толпы ликующих людей.

Таврический дворец

Такая восторженная атмосфера и внутренний подъем настраивали на интенсивную работу во благо избирателей. Однако безграничная уверенность депутатского корпуса в своих силах привела к тому, что депутаты охотнее были сторонниками внутриполитической борьбы, нежели рутинной законодательной работы. Начало деятельности Госдумы выдалось решительным и бескомпромиссным. Ни правительство, ни царь к такому положению дел оказались абсолютно не готовы.

Первым делом Дума потребовала амнистии заключенных, осужденных по политическим мотивам, включая террористов. Как заявил депутат И. Петрункевич: «Свободная Россия требует освобождения всех, кто пострадал за свободу». Подобные требования, звучавшие с думской трибуны, стали для правительства И.Л. Горемыкина настоящим испытанием на стойкость.

Горемыкин Иван Логгинович

Второй вопрос, ставший камнем преткновения в отношениях Государственной Думы и правительства, – земельный. Депутаты разработали законопроект о безвозмездном принудительном изъятии казенных, монастырских, церковных, удельных и кабинетных земель с передачей ее крестьянам. Также предлагалось принудительно выкупить часть помещичьих земель. Правительство высказалось против законопроекта, считая его нереализуемым. От разных депутатских групп звучали призывы, начиная с образования общественного земельного фонда для наделения землей нуждающихся крестьян и заканчивая конфискацией земель у помещиков, национализацией природных богатств и отменой частной собственности.

Схватка Думы и Совета министров происходила по каждому возможному случаю. Госдума инициировала законопроект об отмене смертной казни – правительство не поддержало. Министры внесли на рассмотрение Думы законопроект об ассигновании в поддержку пострадавших от неурожая – парламент снизил размер с предложенных 50 миллионов рублей до 15 миллионов. Депутаты поднимали вопрос упразднения Государственного Совета и установлении прямой подотчетности министров Думе – правительство ожидаемо ответило отказом.

Будучи избранными, депутатский корпус считал себя выразителем мнения народа, что по их мысли, придавало им более высокий статус по сравнению с бюрократической исполнительной власти. Один из лидеров кадетов, депутат В. Набоков, отец будущего писателя, так определял место Совета министров и Думы во властной структуре: «Мы не допустим такого правительства, которое намеревается быть не исполнителем воли народного представительства, а критиком и отрицанием этой воли <...> Власть исполнительная да покорится власти законодательной».

Набоков Владимир Дмитриевич

Борьба двух ветвей государственной власти достигла максимального накала к июлю 1906 года. 6 (19) июля председатель Совета министров И.Л. Горемыкин был отправлен в отставку, на его место вступил П.А. Столыпин. Всего через несколько дней сначала 8 (21) июля указом, а затем 9 (22) июля манифестом Николай II распустил Государственную Думу. Причина роспуска в манифесте объяснялась следующим образом:

«Выборные от населения, вместо работы строительства законодательного, уклонились в не принадлежащую им область и обратились к расследованию действий поставленных от Нас местных властей, к указаниям Нам на несовершенства Законов Основных, изменения которых могут быть предприняты лишь Нашею Монаршею волею, и к действиям явно незаконным, как обращение от лица Думы к населению. Смущенное же таковыми непорядками крестьянство, не ожидая законного улучшения своего положения, перешло в целом ряде губерний к открытому грабежу, хищению чужого имущества, неповиновение закону и законным властям».

9 (22) июля депутаты, явившись в Таврический дворец для участия в работе Думы, нашли дворец закрытым. Неподалеку на столбе был приколот манифест о роспуске первой Государственной Думы. В тот же день порядка 200 депутатов, главным образом от партий кадетов, трудовиков и социал-демократов, отправились в Выборг для проведения специального совещания. Столица кишела полицейскими и собрания депутатов распущенной Думы могли спровоцировать аресты. С точки зрения безопасности в финском Выборге полицейское вмешательство казалось минимальным.

Выборгская гостиница «Бельведер»

Выборгская гостиница «Бельведер» стала на два дня 9 (22) и 10 (23) июля местом, где бывшие депутаты получили возможность обсудить свои действия в ответ на роспуск Государственной Думы. Председателем собрания был избран бывший думский председатель, кадет С.А. Муромцев. На совещании обсуждался текст воззвания к народу. Из проектов, предложенных трудовиками и кадетом П.Н. Милюковым, выбрали кадетский проект, который был доработан редакционной комиссией из шести человек. Готовый текст, датированный 9 (22) июля 1906 года, подписало 180 депутатов. Впоследствии к нему присоединилось еще несколько десятков депутатов. В истории этот документ получил название от места его составления – Выборгское воззвание. Подготовленное избранными народом депутатами, оно было адресовано населению всей страны и начиналось словами «Народу от народных представителей».

Выборгское воззвание

После подписания воззвания кадеты и трудовики переместились в городок Териоки (ныне Зеленогорск в границах Санкт-Петербурга), где продолжили обсуждение вопросов, связанных с роспуском Государственной Думы. Териокское совещание состоялось 14 (27) июля 1906 года в тени местного парка. В ходе совещания трудовики предложили сформировать исполнительный комитет распущенной Думы, но кадеты не поддержали эту идею.

Териокское совещание

Выборгское воззвание распространялось отдельными депутатами, но не получило сколько-нибудь значительной народной поддержки. Несмотря на то, что воззвание не нашло отклика в народных массах, власти не могли промолчать на прозвучавшие призывы не давать «ни копейки в казну, ни одного солдата в армию». Следствие по делу началось 16 (29) июля 1906 года. Подписавшим воззвание депутатам вменялось распространение сочинений, побуждавших к неповиновению и противодействию закону (статья 129 Уголовного уложения 1903 года).

По результатам следствия суду были преданы 169 депутатов бывшей Думы. Слушания по делу проводились Особым присутствием Санкт-Петербургской судебной палаты при участии сословных представителей с 12 (25) по 18 (31) декабря 1907 года. Интересы подсудимых отстаивали более 100 защитников, среди которых были видные адвокаты кадет В.А. Маклаков, О.Я. Пергамент, Н.В. Тесленко и др. Обвинение поддерживал товарищ прокурора палаты Зиберт.

Защитники построили свою тактику ведения процесса на основании особенностей квалификации деяния подсудимых. Дело в том, что обвинение настаивало на применении статьи 129 Уголовного уложения, предусматривавшей наказание за распространение преступных сочинений. Защита критиковала такую позицию, акцентируя внимание на то, что распространение воззвания в отношении большинства депутатов не было доказано. По мысли защиты, если и говорить о наличии в действиях депутатов состава преступления, то только в части составления воззвания, но никак не его распространения. Такой подход позволял переквалифицировать деяние подсудимых на более щадящую статью 132 Уголовного уложения. В отличие от статьи 129 она не позволяла лишать подсудимых политических прав, а значит, сохраняла им возможность принимать участие в выборах и быть избранными в последующие Государственные Думы.

Адвокат В.А. Маклаков

В судебной речи адвокат В.А. Маклаков так охарактеризовал суть позиции защиты и причины ущербности обвинения:

«Когда же прокурор […] требует применения ст. 129, когда это делается по первоначальному предложению прокурора палаты, тогда невольно возникает вопрос, зачем было нужно такое явное насилие над уголовным законом? Я не буду разбирать, зачем было нужно. Здесь начинается область догадок. Но мы знаем слишком хорошо, что из-за этого вышло. Из-за этого вышло, что в течение 1 ½ года эти люди уже лишены того, что им дороже всего — политических прав, что какова бы ни была та мера наказания, которую им назначат по этой статье, они будут лишены этих прав навсегда. Уголовный суд становится, таким образом, орудием борьбы политической, цель его свести противников с политической сцены. И чтобы достигнуть таких результатов, обвинителю пришлось дать ст. 129 такое своеобразное толкование, от которого у юриста станут волосы дыбом. Ему приходится говорить, что составление есть не что иное, как участие в распространении».

В развитие позиции защиты В.А. Маклаков упомянул о более интересном для рассматриваемого дела вопросе соотношения российского Уголовного уложения и финляндских законов. В самом деле, если признать, что действия подсудимых заключались только в составлении преступного воззвания, то с высокой долей вероятности применению подлежали законы княжества Финляндского, на территории которого воззвание было подготовлено и подписано. Насколько можно сделать вывод, аналога статьи 132 Уголовного уложения о наказании за составление преступных сочинений финляндские законы не содержали. Однако такой подход не получил дальнейшей проработки и поддержки в выводах суда.

Объединённое заседание всех обвиняемых по делу о «выборгском воззвании»

В судебном выступлении В.А. Маклаков выразил надежду на то, что суд встанет на защиту законности и ангажированному толкованию законодательных норм в угоду обвинения:

«И такая постановка обвинения не есть торжество правосудия; я скажу про нее, что она общественное бедствие. И во мне говорит сейчас не их политический единомышленник, который относится к ним, когда они сидят на этих скамьях, с тем же уважением, с каким относился к ним, когда они сидели на наших скамьях; не юрист, которому больно равнодушно смотреть, как на его глазах истязают закон, — во мне говорит человек, который имеет слабость думать, что суд есть высший орган государственной власти, как закон есть душа государственности. Беда страны не в дурных или, как принято говорить, в несовершенных законах, а в том, что беззаконие может твориться у нас безнаказанно. И какие бы хорошие законы ни были изданы, как бы ни был хорош законодательный аппарат, который теперь установлен, но если законы охранять будет некому, то от них не будет блага России. А охрана закона от всякого нарушения и сверху и снизу есть задача суда. Им могут быть за то недовольны, его могут втягивать в борьбу политических партий, могут грозить его несменяемости, но пока суд, хотя и очень сменяемый, но независимый суд, стоит на страже закона, — до тех пор живет государство».

Великолепная речь завершилась риторическим вопросом, адресованным суду:

«И когда я вижу, что прокурор, блюститель закона, просит, публично просит его нарушения, когда не для торжества правосудия, а ради политических целей он просит применить статью, которую нельзя применять, тогда наступает тот политический соблазн, перед которым в отчаянии опускаются руки. И не о судьбе этих людей, как бы они ни были близки и дороги, я думаю в эту минуту. Для них ваш приговор многого сделать не может, — но от него я жду ответа на тот мучительный вопрос, с которым смотрят на этот процесс многие русские люди, вопрос о том, — есть ли у нашего закона защитники?»

Среди подсудимых раздались аплодисменты, в заседании был объявлен перерыв. По воспоминаниям самого В.А. Маклакова его выступление имело на присутствующих большое потрясение. Прокурор палаты П.К. Камышанский под впечатлением от услышанного завил, что «он мою речь без ответа оставить не может, и что хотя обвинял не он, а товарищ прокурора Зиберт, он хочет лично мне возражать». Также по свидетельству В.А. Маклакова, председатель суда Н.С. Крашенинников «при позднейшей встрече с М.Л. Гольдштейном говорил, будто […] речь его потрясла».

Николай Сергеевич Крашенинников, председатель суда

Тем не менее, судом был вынесен обвинительный приговор с назначением наказания в виде трех месяцев тюремного заключения. Они лишались избирательных прав и не могли стать депутатами последующих Государственных Дум. Только трое подсудимых были оправданы, двое из которых (И.Д. Бугров и С.П. Притула) предоставили алиби в подтверждение своей невиновности, а третий (А.Л. Шемякин) был оправдан по той причине, что при составлении печатного варианта воззвания за его подпись по ошибке приняли роспись другого депутата (В.М. Шемета). Так закончилась работа первой в истории страны Государственной Думы. В январе 1907 года состоялись выборы во вторую Государственную Думу, а всего до 1917 года их было четыре, но это уже совсем другая история.

Бывшие депутаты I Думы в тюрьме Кресты перед отбыванием трёхмесячного заключения

Источник --> История и Право