«ПЛОХОЙ ЦАРЬ» И ХОРОШАЯ ВИНТОВКА

Не так давно на страницах ВО (Военное Обозрение ) появился материал, посвященный созданной в России винтовке образца 1891 года. Вроде бы «очередная» порция информации, не больше и не меньше. Все то же самое, только еще в более сжатой форме мы можем прочитать в энциклопедии «Огнестрельное оружие» авторов Ю.В. Шокорева, С.В. Плотникова, и Драгунова Е.М. (Аванта+,2007 г.) на страницах 107-108 и также у многих других авторов. «Многих других авторов», особенно советского времени, в данном случае можно не называть, поскольку в их работах специально смещены акценты.

Например, это очень характерно для популярной в свое время работы таких авторов как Н.И. Гнатовский и П.А. Шорин «История развития отечественного стрелкового оружия» (М.: 1959 г.). Причем интересно, что в ней авторы с целью поднять авторитет своей работы ссылаются даже на материалы Центрального государственного военного исторического архива (ЦГВИА) и приводят ссылки на конкретные документы: ЦГВИА. Фонд 516, Оп.3, Д. №121, листы 424,485 и т.д. Что ж, в прежнее время у нас было модно печатать книги, в которых авторы любыми способами стремились доказать приоритеты России буквально во всем, лишь бы только подвести научную базу под установку, что «новая историческая общность людей – советский народ», – представляется самым прогрессивным социальным явлением на свете. Ну, а то, что винтовку капитана Мосина не назвали его именем, эти авторы объясняли тем, что «нехороший» царь Александр III, равно как и его военный министр Ванновский просто «благоговели перед Западом». Вроде бы ссылки, пусть и не на все, в книге есть, проверять их в архиве кто будет, ну а если и проверит, то… кто в то время дерзнул бы утверждать, что царь прав, а вот его критики ошибаются?

Не стали конкретизировать эту тему и авторы статей в издании Аванта+, ну, а из статьи в ВО тоже вроде бы очевидно одно – «царь-то был плохой», в смысле не патриот. И, наверное, в отношении каких-то других царей можно было бы, наверное, согласиться с подобным утверждением, однако с ним никак нельзя согласиться в отношении Александра III. Потому что как раз с ним все было совершенно иначе. При нем именами российских святых назывались спущенные на воду российские броненосцы, принята в армии прогрессивная «мужичья униформа», повсеместно продвигались традиции русской народности, одним словом, в чем в чем, а в «преклонении перед Западом» обвинять именно этого царя и его военного министра просто глупо. Значит, у них были основания так поступить. И если мы обратимся не к части документов, посвященных истории с винтовкой капитана Мосина в России, а изучим весь их объем, то… нетрудно будет выяснить, что царь имел полное основание оставить винтовку безымянной. Кроме того, следует обратить внимание… просто на слова. Так как игра в них, порой способна полностью извратить смысл происходящего либо имевшего место когда-то. Итак, давайте посмотрим, с чего началась история с «винтовкой капитана Мосина»?

ВНАЧАЛЕ БЫЛА КОМИССИЯ…

А началась она с организации комиссии, получившей следующее название: «Комиссия по испытанию многозарядных ружей», и созданной в России при ГАУ (Главном артиллерийском управление) в 1883 году. Занималась она тем, что, добыв за границей те или иные образцы скорострельных многозарядных винтовок, испытывала их, решая, какую их них принять на вооружение российской императорской армии. Напомним, что до этого времени на ее вооружении отечественные образцы не состояли. В разное время это были системы Карле, Крнка, Бердана, а вопрос, что лучше, решался на конкурсной основе. Сюда же приносили свои разработки и наши российские конструкторы. И вот как раз ружье капитана С.И. Мосина, имевшее магазин в прикладе, комиссия отметила «заслуживающим полного внимания», хотя дальше дело с ним и не заладилось. То есть он сам, по собственной инициативе, разработал эту винтовку и этим самым обратил на себя внимание этой комиссии.

ДЕНЬГИ ДЛЯ СЕБЯ И ДЕНЬГИ ДЛЯ СТРАНЫ

В советское время у нас любили писать, что когда французская фирма Рикте предлагала ему 600 тысяч франков за право применить изобретенный им магазин на французской винтовке системы Гра, то он отказался «как истинный патриот России». А ведь русско-французское сближение в то время было уже налицо, и следует признать, что капитан Мосин поступил не слишком умно, потому что если ему так уж хотелось показать себя патриотом-бессребреником, ему следовало деньги взять… и передать их на нужды юнкеров, госпиталей или инвалидов. То есть он лишил их не себя, а свою страну, по сути, ограбил сразу на 600 тысяч франков, полученных бы ни за что, так как его магазин все равно оказался неудачным! Но он их не взял! Видимо побоялся искушения. Ведь в то время жалование офицеры получали такое, что жениться им разрешалось только по получении капитанского чина. В противном случае им просто не на что было бы содержать свою супругу. Ну, а про случайным образом женатых прапорщиков в российской армии и вовсе тогда распевали частушки, такая у них была беспросветная жизнь!

БЕЗ СТВОЛА НЕТ РУЖЬЯ!

И вот в 1889 году комиссия решила не мудрить, а взять за образец французскую винтовку Лебеля, но не ее магазин, а прежде всего ее ствол, и, уменьшив его калибр до 7.62-мм (т.е. до 3-х линий) вместо 8 мм. Комиссия при этом также поменяла свое название и стала называться «Комиссией по выработке образца малокалиберного ружья». Так что первый шаг к «трехлинейке» был сделан без непосредственного участия капитана Мосина. Ну и вряд ли кто-то будет спорить, что ствол не есть основа любого огнестрельного оружия! А в данном случае и он, и, соответственно, его баллистика были взяты у винтовки Лебеля. О том, насколько это важно говорят названия других винтовок – Ли-Метфорд и Ли-Энфильд: магазин и затвор системы Ли, а нарезка ствола Метфорда и Энфильда!

ЦЕНА НОВОГО ОРУЖИЯ

Ну, а дальше было так, и все документы это подтверждают, что первый образец своей винтовки Леон Наган доставил в Россию 11 октября 1889 года. После этого в декабре того же года теперь уже капитан Мосин ПОЛУЧИЛ от Комитета задание, которое было сформулировано следующим образом: «Руководствуясь ружьем Нагана, спроектировать ружье пачечной системы (т.е. с питанием патронами из «пачки» – обоймы - прим. автора) на 5 патронов, но применить в этом ружье затвор своей системы». То есть все просто и понятно – комиссии понравился затвор, не так ли? А дальше в течение весны и лета 1890 года и Наган, и Мосин трудились над своими винтовками: Мосин – на Тульском оружейном заводе, а Наган у себя на фабрике в Льеже. Потом пришло время для заказа винтовок для испытаний, и тут оказалось, что и винтовки, и обоймы конструкции Нагана стоят дороже, чем мосинские, хотя и не очень намного. Но так как армия Российской империи была ну просто очень велика, и винтовок ей нужно было очень много, даже копеечная разница в итоге оборачивалась миллионами рублей. Причем сумму, необходимую для перевооружения, подсчитали еще в 1889 году, доложили ее царю, и он пришел от нее в ужас. А ведь нужно было не только произвести все эти новые винтовки и патроны для них, нужно было наладить их производство, оснастить оборудованием заводы, приобрести материалы. Поэтому любая экономия тут царем лишь только приветствовалась! Следует отметить, что в оружии имеет значение буквально каждая мелочь. Так, например, масса австрийской пачки для патронов была 17,5 граммов, а вот пластинчатой обоймы для трехлинейной винтовки – всего 6,5 граммов. Это значит, что на каждую сотню патронов при пачечном заряжании приходится излишек массы в 220 граммов. На тысячу – это уже два с лишним килограмма металла, который надо выплавить, обработать и развести по позициям! И каждая такая пачка или обойма стоят денег!

КОНТРАКТ ЕСТЬ КОНТРАКТ

Самое интересное, что с Наганом был подписан специальный контракт, в котором оговаривалось, что даже если сделанную им винтовку и не примут на вооружение, то ему даже в этом случае все равно заплатят 200000 рублей. За что? Опять преклонение царя перед Западом? Но нет, только лишь соблюдение всех норм международного авторского права, ведь винтовку Мосину дали делать, РУКОВОДСТВУЯСЬ РУЖЬЕМ Нагана, т. е. фактически вот так очень просто и без затей и даже более того – официальным образом покусились на его права автора! Наган все это понимал это очень даже хорошо, поэтому уже через неделю после того, как контракт был подписан, послал в ГАУ письмо, в котором пожаловался на несоблюдение своих авторских прав сразу по восьми пунктам. «Я имею основания полагать, что ружья, сходного с моим, не было в России ни в марте нынешнего года, ни тогда, когда я представил его в прошедшем году», – написал он.

И Комиссия сразу же подняла все протоколы своих заседаний и сочла, что у Нагана имеются права изобретателя практически на все им перечисленные детали. Правда, что касается Мосина, то он с этими выводами не согласился, но Комиссия настаивала на своем. Ну и, конечно же, все понимали, что дело идет о многомиллионных заказах для армии, и тут кто у кого, что… «заимствовал» и как это дело десятое. Главным было требование вооружить армию изделием наилучшего качества и при этом по самой минимальной цене, так что цель оправдывала любые средства, в том числе и «заимствования».

ЧТО ПИШУТ, И КАК ЭТО БЫЛО НА ДЕЛЕ…

Выяснить «кто лучше, а кто хуже» можно было только на сравнительных испытаниях. Они проходили в марте 1891 года и показали, что… нагановские винтовки были изготовлены более тщательно, и потому дали меньше осечек. Но в заключение Оружейного отдела ГАУ отмечалось, что «они… представляют собой механизм более сложный для выделки». Вот этим-то заключением 9-ого апреля 1891 года и была решена судьба мосинской винтовки, потому что главным критерием качества российского массового оружия пехоты при всех прочих данных всегда была простота и дешевизна его изготовления. Но Комиссия тогда еще называла новую винтовку «системой Мосина с обоймой Нагана», чем и подчеркивала, что у нее был не один автор, а два.

ЧТО ГОВОРИТ МЕЖДУНАРОДНАЯ ПРАКТИКА?

Итак, и Комиссия, и военный министр Ванновский знали и понимали, что Мосин не единственный создатель винтовки. Вот почему в рескрипте на Высочайшее имя он написал об этом следующим образом: «В… новом образце имеются части, предложенные полковником Роговцевым, Комиссией генерал-лейтенанта Чагина, капитаном Мосиным и оружейником Наганом, так что целесообразно дать выработанному образцу наименование «Русская 3-линейная винтовка образца 1891 г.» Но как тогда было быть со стволом, взятым от винтовки Лебеля? Ведь рано или поздно, но об этом бы все равно узнали, так что одно только слово «русская» тянуло за собой в ее название еще и слова «французская» и «бельгийская», что привело бы к полной несуразице! Так что никак нельзя было писать Гнатовскому и Шорину, что «Ванновский принял все меры к тому, чтобы обезличить винтовку Мосина». Напротив, он принял все меры к тому, чтобы исключить любые судебно-правовые казусы, связанные с ее наименованием и могущие помешать скорейшему перевооружению армии!

Но неужели в международной практике нельзя было отыскать прецедентов с наименованием оружия, когда создателями его были сразу несколько авторов? Да, были, но только вот в нашем случае их применить было невозможно. У винтовки тогда оказалось бы слишком уж много создателей! Можно было бы дать ей название «комиссионное ружье», но как тогда быть с Наганом? Ведь на Комиссию непосредственно работал ТОЛЬКО капитан Мосин и иже с ним, а Наган был просто «вольным стрелком». Можно было попробовать дать ей наименование «винтовка Мосина-Нагана», но для Александра III, ярого русофила, который называл боевые корабли русского флота именами православных святых, это было совершенно неприемлемо, поскольку напрямую указывало, что… мы без Запада не можем! Конечно, случись такое в СССР, винтовке дали бы имя только одного лишь Мосина, да и дело с концом, как, например, это было сделано в истории с бомбардировщиком Ту-4. Но в тогдашней царской России понятия об офицерской чести такого просто не допускали.

НАГРАДЫ И ДЕНЬГИ

Ну, а дальше началась раздача денег и наград. Нагану, как с ним и договаривались, дали 200000 рублей наградных. Но… дали не за «красивые глаза», а за передачу российской стороне в полную собственность не только всех имевшихся у него на тот момент патентов на его винтовку, но и тех (ну просто настоящая азиатская хитрость, не так ли?!), что он смог бы получить на пять лет вперед, что само по себе есть лучшее признание значимости его вклада в ее разработку. Кроме того, он передавал России все (!) свои технологические чертежи, а также лекала и оснастку, сведения о допусках, сортах и стоимости сталей, необходимых для ее производства, технологию закалки стволов, т.е. полностью обеспечить всю технологическую основу выработки нового оружия, а еще дать гарантию, что он прибудет, если возникнет необходимость в том в Россию вместе со своим мастером для налаживания ее фабрикации! И все это за 200000? Да, мы этого самого Нагана просто… ободрали как липку, ведь иначе нам ВСЕ ВЫШЕНАЗВАННОЕ ПРИШЛОСЬ БЫ ДЕЛАТЬ САМИМ! И вряд ли бы капитан Мосин помог бы здесь хотя бы в чем-то…

Ну, а Мосину выдали очень солидную по тем временам премию в 30000 рублей, но больше денег не дали, поскольку Комиссия сочла, что он работал над созданием своего ружья на казенных заводах и за казенный счет, да еще и будучи освобожден от службы полностью и получая при этом жалование, что для тех лет было отнюдь не характерным делом. Затем его удостоили Большой Михайловской премии, которую вручали один раз в пять лет, из капитанов произвели сразу в полковники, а затем еще и наградили орденом Св.Анны, и назначили начальником Сестрорецкого оружейного завода. В итоге он стал генерал-майором – т.е. всего за десять лет проделал путь от капитана до генерала, и в глазах людей той эпохи его карьере можно было бы только позавидовать.

Но, несмотря на это, всю свою оставшуюся жизнь Мосин роптал на то, что… «Нагану дано 200 тысяч рублей…, а мне только 30 тысяч за проект и построение всего ружья, которому даже не дано названия его изобретателя…и что Наган оказался вознагражденным более меня». Писал письма военному министру, унижался перед власть имущими. То есть он почему-то забыл, что работал по официальному заданию над чужими образцами, имея приказ их улучшить. И да, действительно, с полученным заданием он справился очень хорошо, создал, может быть и не самое лучшее в мире, но очень надежное оружие, также, как и винтовка Лебеля более удобное для штыковых атак, нежели для меткой стрельбы. Но опять же таково было требование военной доктрины российский императорской армии. Просто там, где в дело вмешиваются различные социальные доктрины и ведется борьба за их торжество, правда истории всегда отходит на второй план!

П.С. А теперь в качестве постскриптума личный опыт автора. Дело в том, что в моем университете работает очень заслуженный человек, доктор наук, профессор, автор многих изобретений. Так уж получилось, что в молодости он попал на завод, где делались автоматы Калашникова и узнал, что очень высокий процент брака дает напрессовка на ствол всего одной детали, причем установить дефект можно только отстрелом. То есть в брак шла не сама деталь, а готовый автомат! И вот он придумал устройство, которое решало эту проблему. Его работу оценили, дали… премию, причем не очень большую, и… ВСЕ! Он было заговорил о том, чтобы получать за это постоянно, хоть по чуть-чуть, но ему сразу сказали, что в этом случае вы вообще ничего не получите и «ступайте, мавр, вы сделали свое дело!» По идее ему теперь (при справедливой оценке его вклада) должен был бы принадлежать весь наш университет и еще пара заводов в придачу, но чего нет, того нет. По сравнению с этим ученым «обиженному царизмом» генерал-майору Мосину можно только позавидовать!

Автор: Вячеслав Шпаковский

Источник