Телефонный дзыньк в коридоре. Подбегаю.
- Славка, это ты? Это Лариса из рыбного. Ароновна дома? Дай ей трубочку.
- Мааа! Тебя тётя Лариса-русалка! – тащу трубку через всю квартиру, благо неоднократно нарощенный провод позволяет мотыляться с трубкой по всем коммунальным двумстам метрам.
Мама в трубку орёт: «Поняла, Ларочка! Спасибо, родная! Через 10 минут!»
Через полчаса мама возвращается с огромной сумкой из которой торчат два щучьих хвоста.
- Садись за телефон, Поскрёбышев. Кого звать – сам знаешь. На субботу, часиков на 5.
….Суббота. Часиков 5. За столом все свои, ну или почти все… или почти свои…
Дядя Марик нервно потирает ладошки: «Гайка! Загаза! Вноси! Вноси эту ихтиосволочь! Я не могу! Я сейчас сдохну здесь в пгедвкушении! Ты себе не пгедставляешь – мы с Майкой шли к тебе пешком по бульвагному кольцу и от Сувоговского до Стгастного мне везде пахло твоей гыбой! Майка, сама молчи! Я не заткнусь, пока мне не заткнут гот шедевгом!»
Мама с тёткой вносят два здоровенных блюда с рыбьими котлетинами «в мундире». Каждый кусок украшает морковный кружочек, рыба утопает в красном желе.
- Гайка! Я сейчас умгу! Налейте мне дгугую гюмку – в эту я наплакал слезами умиления и востогга!
Скептичная, недавно образовавшаяся родственница, тётя Соня – сестра моего отца, признавшая моё существование, когда мне исполнилось лет 13. Тётя Соня, живущая уже лет 30 в Москве, но говорящая с удивительным местечковым акцентом, уверенная в том, что не она должна подстраиваться под Белокаменную, а Москва должна немного подправить своё столичное косноязычие, а то тёте Соне не всё понятно… Тётя Соня осторожно бурчит в тарелку: «Я делаю гефелте фиш совэршенно по-другому.»
Моя тётка Люда – родная мамина сестра, моя вторая мама и мой первый папа, коршуном зависает над Соней:
- Ну и как же ты делаешь?
- Ты выбрасываешь кожу? Ты не добавляешь хлеб? Ты не обжариваешь лук?
- Нет. Я делаю з кожей. Я добавляю хлеб. Я жАру лук.
- Так что же ты делаешь по-другому?
- Я делаю её по-другому, потому, что она у меня карп!
На другом конце стола неутомимый Марик, успевший шарахнуть под первый кусочек рюмок пять, орёт неистово: «Гая! Я бегу втогой кусок! Если у тебя все куски посчитаны, то можешь Майке не давать – пусть бегежёт фигугу!»
Миниатюрая, даже на фоне полутораметрового Марика, кажущаяся маленькой тётя Майя, скептически: «И давно это тебе не нравится моя фигура?»
- У тебя идеальная фигуга! Я бы назвал её божественной, если бы не один кгошечный нюанс – гуки, гастущие из твоей задницы! Ну почему? Почему ты не умеешь готовить фагшигованную гыбку? Почему у Гаюши получается, а у тебя нет?
- Разные стимулы, Маркуш, понимаешь, разные стимулы – Раюша готовит для разумных, благодарных людей, а я готовлю для тебя. Уловил разницу? И не кричи, ради бога! Ешь!
- Я не могу не кгичать! Я, если ты ещё не забыла могской кадговый офицег! Мой голос должен пегекгывать ггохот океанских волн! Мои команды должны быть слышны везде – от юта до клотика, иначе всем пиз…Ладно, я поем и выпью.
Тётя Соня с интересом и презрением смотрит на Марика. Она не очень хорошо относится к военным (девичья личная драма, видимо), а уж еврей в офицерском кителе, в её понимании – это, как раввин с кораном подмышкой.
Мама… Мама молчит. Рыба явно удалась – даже юшку соскребли хлебом.
Мама закуривает и улыбается.
Мама готовит фаршированную рыбу…
Автор - Слава Левин. Источник.
